Медовые глаза и новая вечность.

1 сентября мы проснулись достаточно рано, с тем расчетом, чтобы вовремя прибыть на вокзал. Так как мы все еще располагались в Дырявом котле, то позавтракали мы прямо там и уже в 9 часов утра были готовы к отправке. Поехали мы на такси, так как ни на что другое мама не соглашалась, но это было и неплохо, потому что мой темный коричневый чемодан был достаточно тяжел. Без пятнадцати одиннадцать мы уже были на вокзале. Попрощавшись с родителями, я обняла и поцеловала каждого в щечку. Мама протянула мне клетку с темно-рыжей совой, папа подтолкнул ко мне чемодан. Я улыбнулась им, поправила волосы, еще раз сказала «До свидания» и прошла сквозь барьер (еще когда я находилась в замке, Элвиас подробно объяснил мне все, что надо делать по приходу на вокзал). Все терялось в клубах белого плотного дыма, и только ярко-алый паровоз пылал, возвышаясь над головами немногочисленных юных волшебников и их родителей. Подталкивая свой чемодан, я начала продвигаться вперед, к одному из первых входов в Хогвартс-Экспресс. Я была несколько смущена и зажата, из-за чего вела себя порядком странно: с опаской озиралась кругом, постоянно прикусывала губу и неловко и озадаченно улыбалась. Где-то в вышине расположены были огромные окна из прозрачного стекла. Сквозь них можно было рассмотреть необъятное небо, сочный синий цвет которого поражал мое воображение. Правда, стоило мне в очередной раз поднять голову, чтобы посмотреть ввысь, как золотистое осеннее солнце начинало слепить мне глаза. Я рукой отгораживалась от ярких лучей. Наконец подойдя ко входу в вагон, я напрягла руки, подтягивая к себе чемодан, кое-как поставила его на пол поезда и запрыгнула туда сама. Как я и ожидала, ни одно купе пока не было занято. Но вместо того, чтобы утроиться в первом попавшемся купе, я начала продвигаться к середине поезда. К моему удивлению там мне стали чаще попадаться занятые или полупустые купе, но я все равно достаточно быстро обнаружила свободное. Открыв дверцу, я впихнула чемодан, вошла вслед за ним внутрь и, прикрыв дверь, прошествовала к окну. Попробовав поднять чемодан, я поняла только, что он слишком тяжелый, поэтому тут же бросила эту затею и села у окна, поставив в ноги коричневый чемодан, а рядом на кресле примостив клетку с моей новой совой. Я явно находилась в состояние возбуждения. Но при этом умудрялась также быть порядком нервозной. Я еле-еле сдерживала себя, чтобы не начать снова прикусывать губу и елозить. Я решила, что возможно, смогу успокоиться, если посмотрю в окно на других учеников. Я поближе нагнулась к стеклу, солнце несколько опустилось и теперь даже отсюда светило мне в глаза. На перроне стояли в основном родители. Все они весело махали своим детям рукой, что кричали им, и, в общем, на платформе был жуткий гам. В поезде тоже стоял жуткий шум. Но к моему удовольствию и одновременно сожалению, у моего купе не стояло ни одной живой души, только время от времени кто-то пробегал мимо, громко крича кому-то вдали. Я-таки прикусила губу и опустила голову несколько грустно. Внезапно послышался громкий гудок, паровоз выпустил очередной клуб дыма, который добрался даже до моего окна. Грусть как рукой сняло, и я опять начала нервничать. Я снова закусила губу и посмотрела в окно. Я услышала миллионы громких прощаний, смех, шелест крыльев, громкие крики сов, писк крыс, мышей, кваканье жаб. Я улыбнулась. Конечно же, я всегда хотела в Хогвартс… И вот я туда еду… Я попыталась успокоиться, но живот напротив сжался и заболел – верный признак того, что я нервничаю. Я закрыла глаза, чтобы защитить их от слепящих лучей, спокойно улыбнулась и немного осела в кресле. Поезд тронулся. Мы проехали совсем чуть-чуть, и я достигла определенных успехов в том, чтобы успокоиться. Мой живот еще немного болел, но уже приятно. Губу я уже не закусывала, что было, несомненно, хорошо. Все это время я только и делала, что смотрела в окно. Но это того стоила, пейзажи за окном были удивительно красивы, а то, что день был солнечным, а небо прекрасным и синим, только и делало их лучше. И как раз тогда, когда мой живот наконец-то перестал болеть, дверца приоткрылась и в купе заглянула симпатичная девочка с каштановыми волосами, обрамлявшими лицо. Она была не очень высокого роста, немного полненькая, но очень мила. Стоило ей просунуть голову в дверцу, как она тут же улыбнулась мне и спросила негромким еще немного детским голосом: - Можно войти? Я, переборов себя, улыбнулась ей в ответ и ответила, что, конечно же, да. Девочка тут же вошла, затащив за собою свой чемодан, который был немного светлее моего, такой же толстый и, наверное, такой же тяжелый, потому что девочка не рискнула даже попробовать поднять свой чемодан. Она поставила его рядом с собой, а сама села напротив меня, поставив на колени небольшую клетку с белой мышкой внутри. Она снова улыбнулась и представилась. Как оказалось, ее зовут Лаванда Браун. Ее родители маги – оба. Когда она узнала мое имя, то даже удивилась. Как оказалось, про меня уже ходили слухи: нечасто встретишь девочку, которая по сути своей не была волшебницей. Мне, честно, было очень интересно, кто уже все растрепал, потому что я надеялась сохранить это в тайне. А также меня немного смущало и пугало то, что это может стать отличным поводом для того, чтобы стать изгоем и в Хогвартсе, чего мне совсем не хотелось. Лаванда оказалась девочкой очень приятной, хотя, пожалуй, несколько чересчур разговорчивой. С другой стороны, так было легче. Если я внезапно не знала, что сказать и была смущена, она тут же меняла тему, что было очень удобно. Мы ехали в поезде весь день и за все время, к нам заглянула только девочка с густыми русыми волосами, вьющимися кудряшками, которая искала жабу, и миловидная взрослая волшебница с тележкой, полной сладостей. Все мои карманы были набиты магическими деньгами, поэтому я купила и себе, и Лаванде по коробочке с шоколадными лягушками, которые были из потрясающе вкусного шоколада. И вот, мы подъехали к станции в Хогсмиде. Тут я уже была, и на меня это не произвело такое впечатление, как на всех остальных, но все-таки сейчас тут было гораздо красивее: домики были украшены миллионами огоньков, снег искрился, покрытый чем-то вроде специальной блестящей пудры, над головами вспыхивали время от времени магические фейверки. Красота. Вниз мы пошли пешком, но шли мы недолго, достаточно быстро мы добрались до озера, где нас поджидали лодки. К этому времени я опять начала ужасно нервничать, и живот сразу свернулся в клубочек и начал побаливать. Лаванда, похоже, тоже нервничала, потому что она иногда сжимала руки и ее походка была какой-то подпрыгивающей, чего не было, пока мы спускались вниз с горы. Мы сели в одну лодку и переправились достаточно быстро: мы прибыли на другой берег одни из первых, далее нам требовалось подняться по лестнице наверх, мы с Лавандой обе сгорали от нетерпения, и то шли очень быстро, то, напротив, очень медленно. Меня удивляло, что некоторые ученики умудряются оставаться хладнокровными и спокойными. По-моему, это возможно, только если человек абсолютно потерял чувствительность. Но я не особенно обращала на них внимания, будучи поглощенной своими собственными мыслями. Когда пришло время входить в зал, мы с Лавандой взялись за руки и вошли. Лаванда от восторга открыла рот и ахнула. Тут было действительно красиво. Конечно, Большой Зал не произвел на меня такого впечатления, как в прошлый раз, но он все равно был волшебен: украшен миллионами свечей, столы все обставлены золотой посудой: кубками, тарелками, - по стенам развешены факелы и гербы факультетов. На центральной стене, над профессорским столом висит герб школы, за столом сидят все профессора, рядом со столом стоит завхоз Филч, у его ног примостилась Миссис Норрис – его кошка. Из всех профессоров только одна МакГонагалл находилась не там, она стояла неподалеку от нас на небольшом постаменте рядом с табуреткой, держа в руках шляпу. Наконец все новые ученики встали вокруг постамента у лестницы и возвели свои взгляды на профессора. Лаванда сжала мою руку, я закусила губу, мой живот снова сжался в комочек и заболел. Вызвали первую ученицу, Ханну Аббот, девочка выглядела очень мило. Она вышла тут же, немного красная от волнения. Шляпа недолго думая отправила ее на Хаффлпаф. Стол Хаффлпафа взорвался аплодисментами, Ханна весело встала и поспешила к ним. Прошло еще какое-то время и к табурету вызвали Лаванду. Она отпустила мою руку, быстрым неуверенным шагом поднялась к профессору МакГонагалл и села на табуретку. Профессор МакГонагалл неуклюже нахлобучила на мою новую знакомую шляпу. Стоило остроконечной шляпе коснуться головы Лаванды, как она тут же известила на весь зал: «Гриффиндор». Лаванда, вся сияя от радости, побежала к столу Гриффиндора, который громко аплодировал новой ученице. Спустя какое-то время я заметила, что многие тыкают друг друга локтями, а затем показывают друг другу то на меня, то на еще одного мальчика: темноволосого, в круглых очках, вполне себе симпатичного. Я явно чувствовала, что он кого-то мне напоминал, но решила не думать об этом, к тому же живот ужасно болел и заставлял меня постоянно нервничать, закусывать губу и смотреть на новых учеников и учениц школы Хогвартс. О том, почему все показывают на меня, времени думать у меня тоже не было. Поэтому я просто стояла и смотрела на табуретку и волшебную шляпу, которую раз за разом профессор МакГонагалл одевала на голову очередного ученика или ученицы. Вскоре профессор громко объявила: «Гарри Поттер», тотчас же весь зал затих, а бедный мальчик пошел к ступенькам. Я помнила его. Я чуть не задохнулась: я смотрела на него и не могла понять ничего. Я находилась будто в экстазе. Не знаю, что привело меня в такое ощущение, но остановиться я не могла, я просто стояла и еле-еле дышала. Какой-то рыжий паренек рядом со мной отошел от меня, косо взглянув. Из транса меня вывело громовое «Гриффиндор» и еще более громовые аплодисменты. Казалось, я успокоилась. Но я знала, что скоро скажут и мое имя. Когда это произошло, зал вновь затих. Повсюду слышались тихие «Это она?», «Про нее ты мне рассказывал?». Я неуверенно продвигалась вперед. Я шла как в тумане, я слышала, что рыжий паренек позади меня что-то шептал окружавшим его ученикам. Я, кажется, подошла к табуреты достаточно быстро и тут же села на него. Мой живот выделывал сальто и другие акробатические штуки. Я была, кажется, вся бледная и точно замороженная. Профессор МакГонагалл была несколько озадачена, похоже, моим состоянием, но она тут же нахлобучила шляпу мне на голову. Все взоры в зале были уставлены на меня. Я сидела вся бледная под этими пристальными взглядами, с остроконечной шляпой на голове, которая была мне велика и закрыла один глаз, съехав немного, и ждала вердикта, готовясь, похоже упасть в обморок.