Пособие по открытию ИП

Кагеяма, честно, не представлял, как они оказались в длинном узком переулке на окраине Токио, где перекошенные жилые многоэтажки наслаивались друг на друга, создавая бесконечный непролазный лабиринт, и повсюду пахло помойкой. Как здесь оказались двадцать три головореза в чёрном, готовых проделать в их телах парочку сквозных отверстий, Кагеяма тоже не представлял. На самом деле он был почти уверен — Хинату заманили сюда конфетами. Или какой-нибудь другой глупостью, которая точно не являлась весомым поводом срываться с места, на бегу засовывая пистолеты в кобуру и застегивая пиджак на все пуговки, чтоб выглядеть посолиднее — просто Хинате не сиделось на жопе ровно, а на уважаемого и по-настоящему строгого директора он был похож, разве что, своим непомерно тяжелым взглядом, и то — только когда сосредоточенность или злость вставала на место его привычной беспечности. В остальном Хината был именно таким человеком, который, прихватив с собой всего лишь два пистолета, один складной нож и троих (двоих) неопытных сотрудников, приходит в длинные узкие переулки на окраине Токио после подозрительного анонимного звонка, надеясь на сладкий сюрприз. Сюрприз он действительно получает. Вот только он совсем, совсем не сладкий. На них направляют двадцать три ствола. Тсукишима мерзко хихикает в кулак. Гангстеры по ту сторону ружей выглядят подозрительно адекватными и серьезными для людей, решивших взять Хинату на мушку. Только настоящие самоубийцы пойдут на такое, думает Кагеяма, но всё же инстинктивно гладит прикрепленный на пояс кожаными ремнями автомат кончиками пальцев. Когда он видит искреннее разочарование на лице директора, ему — хотя это совсем на него не похоже — хочется топнуть ножкой, бросить оружие на землю и уйти, обозвав Хинату чертовым психом. Скинуть заявление об увольнении на офисную почту. Вместо этого Кагеяма кладет руку на чужое плечо и вежливо просит: «Хината-сан, встаньте за мной». Тот не спорит. В бухгалтерии снова всё перепутали, истерично смеется голос в голове: Лупа получила зарплату за Пупу, Пупа получила за Лупу, и Кагеяма тоже получил залупу, когда появился на пороге Карасуно с гордым заявлением о желании устроиться в компанию на должность секретаря. Господи, ему точно стоит перестать общаться со Львом. Начинать мыслить категориями русских мемов в ситуации, когда твоя жизнь может оборваться в любую секунду, это уже определенно из ряда тех самых тревожных звоночков. Чертов Лев. И, да. К слову о шпалах. Тсукишиме будто нет никакого дела до направленных на него продолговатых и смертоносных предметов. Тсукишима умный — он слушает собеседника внимательно, пока тот вещает в рупор с какого-то угла переулка: «Наше условие — отставка директора Хинаты». Тсукишима усмехается. Достает телефон из кармана и быстро что-то печатает. Кагеяма только надеется, что это не то, о чем он подумал. Ямагучи вертится рядом с ним, заглядывает в телефон, нервно оборачивается на тень переулка и переглядывается с Кагеямой. Ямагучи стойкий, хотя и нервный — превосходный снайпер, лучший среди них. Не то чтобы Кагеяма плохо стрелял: прожив в офисе Аобаджосай девятнадцать лет, он не мог не выйти оттуда хорошим наемником. Учитывая ещё и то, что сотрудники из Сейджо обычно уходят только ногами вперед, и слово «уходят» по отношению к ним будет неуместно, Кагеяма вошел во взрослую жизнь на своих двоих почти профессионалом, вот только с простреленным правым бедром. Но, несмотря на всё вышеупомянутое, находясь в нынешнем положении, он самую малость сомневался в себе. Хината за его спиной лихорадочно думает. Порой это случалось: он бежал к опасности со всех ног, ради веселья или чтобы скрасить скучный вечер, забывая о тех, кто неотступно следовал за ним. Потом же, когда все они оказывались в огромной и беспросветной, он вдруг начинал задумываться о чужой безопасности. Никто не хочет терять своих, тем более, когда оптимальная численность сотрудников на одну компанию — не более двадцати человек. Веселье весельем, но двадцать три автомата, направленных на них — это уже не шутки. Но, вот, они здесь, в длинном узком переулке на окраине Токио, где жутко воняет помойкой. Самый молодой в истории японских компаний генеральный директор и три его верных помощника — ваша команда по спасению мира. Команда по спасению мира, которая ждет удачной возможности съебаться. И удача, к счастью, на их стороне. Если происходящее дальше можно считать удачей. — Помощь нужна? Это оказывается именно тем, о чем Кагеяма подумал. Ему — хотя это совсем на него не похоже — хочется по-детски расплакаться и крикнуть во всю глотку, что нет, не нужна, уходите. Голос Куроо Тецуро всегда звучал так, будто тот травил один из этих странных дедовских анекдотов, после которых больше хочется плакать, нежели смеяться. Не от того, что трагично, а потому что слишком уж по-дедовски. Даже тогда, когда Куроо вещал план по очередному небольшому массовому убийству, он больше походил на диванного комика, чем на директора одной из самых крупных и опасных компаний Японии. Хината сжал кулаки. Каждый в стране знает одну простую истину — вместе с Куроо всегда приходит беда. Будет честным сказать — в сложившейся ситуации Куроо нахуй никому не упал. На них были направлены двадцать три ствола, хорошо, все запомнили, готовых выстрелить по команде, а их самих было всего лишь четверо. Кроме машины для убийств по имени Хината Шое, трое новичков, один из которых — Кагеяма Тобио —гений, конечно, но по случайности может поймать пулю лбом только так, другой — Ямагучи Тадаши — несомненно, большой молодец, но против двадцати трех явно настроенных против тебя человек с пушками и превосходный снайпер — всего лишь маленький мальчик с игрушечным пистолетом, а третий — Тсукишима Кей. Просто Тсукишима Кей. Таким образом, суммарно, двое с половиной против двадцати трех. Ситуация вроде и была хуже некуда, но внезапное появление Куроо могло в любой момент опровергнуть это утверждение. Нет предела пиздецу, если за дело берется Куроо Тецуро. — Нет, не нужна. Уходите, — и это не Кагеяма. Останься в ком-нибудь из них хоть капля здравого смысла, они, возможно, даже обратили бы внимание на голос с верхнего балкона. Но здравым смыслом в Карасуно окончательно перестало пахнуть, когда Хината встал во главе компании, поэтому обладатель рупорного голоса так и остался проигнорированным. Кагеяма думает лишь о том, что, даже если он успеет закрыть собой Хинату, его тело не выдержит шквала автоматных пуль, и они неизбежно настигнут директора. Твою мать. — Нет, не нужна. Мы справимся, — Тсукишима, спокойный, аж до зубного скрежета, поворачивается спиной к продолговатым и смертоносным, будто бы они были пустышками, и подходит к Куроо вплотную, очевидно, чтобы убедиться, что тот точно не станет мешать. — Вы не вовремя, Куроо-сан. — Он прав. Послушайте вашего очкарика. Ямагучи в стороне вздыхает. Ситуация выходит почти комическая: насколько смешно звучит парень с балкона, настолько наигранно звучит Тсукишима. Кому-угодно, но не ему, следовало бы это говорить. Это же он позвал Куроо, тем самым неофициально присоединившись к кружку самоубийц по ту сторону баррикад. Куроо растягивает губы в нежной улыбке. Насколько может быть нежной улыбка серийного убийцы. Кагеяма слышал от Ямагучи — у этих двоих есть что-то личное и очень крепкое, то, что связывает Тсукишиму с Куроо сильнее, чем с кем бы то ни было ещё. Абсолютная связь, безупречная, чистая — так об этом говорят. Связь, которая заставляет хладнокровных преступников так ласково улыбаться, а непоколебимых сотрудников — так плохо играть. Кагеяма отворачивается. Не его это дело. — Почему они не стреляют? — руки Куроо держит в карманах черных джинс — Карасуно была единственной японской компанией, соблюдающей дресс-код — и покачивается с пятки на носок. — Ждут переговорщика, — пожимает плечами Тсукишима, — который убедит Хинату покинуть пост. Стоило ему это сказать, как Куроо согнулся, схватился за живот и залился своим фирменным громким смехом. Как самый последний идиот. — Они это серьезно? — Да, — Тсукишима невозмутимо поправляет очки на носу и смотрит на Куроо, как на клоуна. — Почему просто не уйдете? — еле выдавливает тот из себя. — Они начнут стрелять. — Не могу поверить, — Куроо вытер слезы смеха на глазах тыльной стороной ладони, всё ещё широко улыбаясь. — У меня для вас подарок. Когда Ямагучи с Кагеямой повернулись в его сторону, Хината остался стоять неподвижно, ведь такая у него была работа — смотреть врагам в лицо, пока его сотрудники поворачиваются к ним спиной. Кагеяма едва успел сфокусироваться на Куроо, как мимо него бесшумно что-то проскользнуло и унеслось в сторону Хинаты. Мальчик, на вид лет шестнадцати, в черном свитере и завязанными в хвост крашенными волосами, подошел к директору и осторожно коснулся его плеча тонкими пальцами. Последний среагировал мгновенно, схватив его одной рукой за предплечье, а другой — за горло. Кагеяма среагировал всего лишь на секунду позже и уже дернулся, чтобы дотянуться до ножа и кинуть его четко мальчику в голову, но Куроо, вдруг оказавшийся рядом, остановил его, схватив крепко за плечи и оттащив в сторону. — Отпустите по-хорошему, — шипит Кагеяма, пытаясь лягнуть Куроо в колено. — Не отпущу. Смотри. И Кагеяма смотрит. Страшно желает сломать Куроо шею и кинуться к Хинате, но почему-то смотрит. Мальчик был выше, крупнее, был вооруженным до зубов, пусть с первого взгляда и казалось, что кроме свитера и синих прямых джинс на нем больше ничего не было. Кагеяма видит ясно: и обвязки с клинками под широкими рукавами, и кобуру с двумя береттами на поясе, скрытую шерстяным подолом, и длинные ножи, спрятанные под штанинами. Мальчик мог отрезать Хинате руку, но мгновенно безвольной куклой расслабился под ней. Хината смотрел с яростью — это уже к слову о том самом тяжелом взгляде. — Отпустите, Хината-сан. Я пришел, чтобы помочь вам, — мальчик кладет руку на чужие пальцы на своей шее и невесомо гладит. — Если вы меня не отпустите сейчас же, я вас убью, Хината-сан. И всё это — равнодушным тоном, словно если Хината вырвет ему парочку шейных хрящей, то он совершенно не расстроится. Пальцы Хинаты разжались в ту же секунду, и Кагеяма уже знал, что значит такое выражение его лица. — Спасибо. Не бойтесь меня, — голос мальчишки был тихим и абсолютно бесцветным, будто тот был больше роботом, чем человеком. Куроо сжал плечи Кагеямы сильнее, когда тот дернулся ещё раз: мальчик протянул руку к ремню Хинаты, открыл кобуру и вытащил его пистолет. — Ему что, своих недостаточно? — бормочет Кагеяма, уже серьезно раздумывая над перспективой убить Куроо к херам собачьим. — Ну, — тянет Куроо, — как тебе сказать? Думаю, он знает, что Шое это оценит. Мальчик вертит пистолет в руке, взвешивает, а затем берет поудобнее за рукоять и становится чрезвычайно серьезным. Выпрямляет спину. Говорит: — Отдайте мне приказ. И через секунду из темноты доносится: — Не отдавайте ему приказ. Куроо за спиной мелко трясется от смеха. Кагеяма на мгновение представляет, как все они сейчас выглядят со стороны, но резко обрывает размышления на этот счет, не желая больше думать об этой тупой ситуации. Хината смотрит на мальчика распахнутыми в восхищении глазами. Да, Кагеяма точно знает, что это значит. – Что?… Какой приказ? — Тецуро привел меня для этого. Чтобы я их всех убил, — мальчик махнул рукой в темноту переулка. Хината открыл рот. Тогда из темноты снова раздался голос, пропущенный через рупор. — Лучше не стоит. — Стоит, — прошептал Куроо, и тогда мальчик выхватил свободной рукой одну из своих беретт. Это уже к слову о том, что, действительно, беда не приходит одна — она приходит вслед за Куроо. Кагеяма вырывает локти из хватки и бросается к Хинате, которого юный и отважный психопат уже загораживает собой. За ту пару секунд, что Кагеяма бежит, доставая хеклер из обвязок, застегнутых поверх строгих брюк, и оценивая расстановку противника, мальчик уже убивает троих точными выстрелами в лоб. Он стоит статуей, и только сдвигает немного руку, меняя угол стрельбы, прицеливается в одно мгновение. Противник был без экипировки и бронежилетов, чем по степени безрассудства ни капли не отличался от них самих. Возможно, головорезы и правда психи. Или, что тоже вероятно, они с самого начала не собирались по ним стрелять. И если второй вариант — правда, то тогда совершенно неудивительно, что именно Карасуно ненавидит вся чертова Азия. С их методами только и можно, что настраивать против себя весь мир. Младший Укай, если бы мог видеть это представление, наверное, задрал бы нос кверху, хвастаясь своими совершенно безумным и крутыми сотрудниками, а старший Укай, царство ему небесное, слег бы в гроб намного раньше, узнай он о том, что его дело будет продолжать кучка разномастных ментально нестабильных людей, следующих за человеком, которого можно развести на перестрелку с помощью конфет. Не успев мысленно извиниться перед Икеем, Кагеяма подлетает к Хинате, одной рукой толкая его за железные баки, положив палец другой на спусковой крючок, а глазами оценивая обстановку. Проскользнув по лицу мальчика, он видит на нем полное безразличие и апатию, будто его обладатель выполняет очень нудное домашнее задание. Ему хотелось отдать должное — стрелял он превосходно. Стоило Кагеяме об этом подумать —противник ожил. На них обрушился пулеметный ряд. Кагеяма никогда не питал иллюзий по поводу процента выживаемости отдельно взятого человеческого организма в реальной перестрелке. Когда в тебя начинают стрелять, ты скорее всего умираешь сразу же, ведь по сравнению со скоростью пули, скорость человека, пытающегося от этой пули убежать — целое нихуя. Поэтому, Кагеяма допускает эту детскую мысль, удача сегодня и впрямь на их стороне, раз они каким-то чудом успевают прыгнуть за мусорные контейнеры раньше, чем им вышибают мозги. Он разворачивается: сквозь стену пролетающих между ними пуль Кагеяма видит, что остальные тоже успели спрятаться. Тсукишима морщит нос, привалившись спиной к грязной стене, Ямагучи прячет его за собой, поудобнее перехватывая свой вектор эр-четыре, а Куроо уже закрывает магазин старого, но в его руках не менее опасного, хеклера с громким щелчком. Вернув Хинате его пистолет и перезарядив свою беретту, мальчик говорит: — Неудобный. Осталось двадцать: трое за балконными проемами справа, возьмите их на себя, — посмотрел он на Кагеяму, — трое за выступом стены слева, их возьмет парень с веснушками, четверых за соседним баком возьмет Тецуро, — мальчик всем корпусом повернулся к Хинате, — четверо за выступом стены справа — ваши, Хината-сан, — Хината громко сглотнул слюну, — остальных возьму я. Всё ясно? Кагеяма кивнул. Хината мгновенно пришел в себя и кивнул тоже. Пули громко колотили по железу. Мальчик помахал Куроо ладошкой, чтобы тот обратил на него внимание, указал пальцем на Ямагучи, потом на переулок и на стену слева, показал три пальца, потом указал на самого Куроо, на соседний бак, показал четыре пальца. Куроо кивнул и сказал что-то Ямагучи, наклонившись к его уху. Ямагучи тоже кивнул. Они, как по команде, одновременно вскидывают оружие. На обсуждение всех действий уходит пятнадцать секунд. Первым был Куроо. Извернувшись так, что перед Ямагучи и Тсукишимой открылся прекрасный (нет) вид на его сексуальную (что? вообще нет) задницу, он стрелял по диагонали, один раз — чтобы выманить, ещё шесть — чтобы точно попасть. Следом за ним собранный и отважный Ямагучи осторожно высунул голову из-за бака, одной рукой держа винтовку, а другой — заставляя Тсукишиму, который дернулся, чтобы зачем-то встать, оставаться на месте. Прежде, чем град пуль прошелся по тому месту, где секундой позже была зеленоволосая макушка, Ямагучи уже сделал три метких выстрела. Куроо вытянул руку, показав большой палец. Попали. Осталось тринадцать. Прежде чем Кагеяма успел хотя бы задуматься о том, чтобы его остановить, Хината, сорвавшись с места, перебежал через переулок, стреляя на ходу, и сел рядом с Куроо, пережидая ответный огонь. Он показал три пальца. — Вы идиоты?! — раздался яростный рупорный голос. Судя по месторасположению, этот был будущей жертвой Кагеямы. И слава богу, а то его нелепые восклицания уже стояли поперек горла. Будь у Тсукишимы возможность, он бы залился своим мерзостным смехом, который означал «да, мы пидарасы, и извиняться за это не будем», но, к счастью, такой возможности у него не было, иначе всем бы пришлось останавливать Кагеяму в его стремлении пристрелить эту белобрысую крысу. Вся ситуация Кагеяме совершенно осточертела, поэтому он выбегает из укрытия одновременно вместе с Хинатой и до сих пор неизвестным мальчиком, сдувающем челку с глаз, вскидывает автомат и открывает огонь по балконам. Два тела одно за другим грузно вываливаются из темного проема. Звук ударяющегося о бетон пластика говорит о том, что никто больше не станет их критиковать. Кагеяма ловит боковым зрением то, что Хината уже пристрелил своего оставшегося и теперь страховал мальчика. Тот был невероятным — Кагеяма видит, как с крыши на грязный асфальт падают два тела, с нижнего балкона — одно. Осталось четверо. Трое — мальчик попал в одного, который пытался перебраться на другую сторону переулка. Кагеяма выдохнул. Наступила тишина. Мальчик, держа пистолет на уровне глаз, медленными шагами двигался вперед. Кагеяма бросил автомат и вытащил нож из браслета на левой руке — если он не убьет своего третьего, тот обязательно пристрелит мальчишку. Хината посмотрел на него и, когда понял, что Кагеяма собрался делать, приказал: — Не смей. Но Кагеяма, конечно же, посмел. Держа нож в зубах, он разбегается, запрыгивая на бак, с него — на другой, а с того — на выступ пожарной лестницы, в нескольких метрах от нужного окна. Быстро подтягивается, и едва успевает взять нож в руки — из проема выскакивает человек и направляет на него ствол, но так и не нажимает на курок — Кагеяма вгоняет ему нож точно в ярко-голубой глаз. Слышатся два выстрела подряд. Ноль. Кагеяма улыбнулся. Хотя бы в этот раз никто не станет шутить шутки про «закончить, как Бокуто».