Идеальный

      Каждый год, будучи в старшей школе, Александр чувствовал на своей спине завистливые взгляды, ведь семья молодого человека была известна в северной столице буквально каждому человеку. До поступления в 10 класс гимназии Алекс учился дома, поэтому "выйти в свет", при этом наполненный всеми слоями общества, было тяжело для Романова. Но стены сдавливали мальчишку столько лет, что он уже терпеть не мог эту затворническую жизнь, да и рано или поздно выйти бы пришлось, ведь сын Павла Романова был также известен, как и его предки, что было опубликовано в СМИ уже не раз: любой праздник, любой случайный выход на улицу - всё было целиком и полностью связано у Саши с paparazzi. Но именно после начала походов в школу это прекратилось, ведь интерес к "запретному" ребёнку был исчерпан, как только он стал доступен для публики. Конечно, в тайне каждый ждал подвоха, каждый искал повода, чтобы затеять интрижку в социальных сетях или сделать какое-нибудь дурацкое фото, от чего Алексу и пришлось продолжать свои дни, наполненные одиночеством, но уже будучи в обществе.       Человеку всегда очень тяжело расставаться со своими возможностями: ты хотел поступить в университет, но мама сказала, что ты нужен ей здесь, а не в Москве, поэтому вы начинаете ссориться, ведь ты считаешь, что твоя жизнь разрушена, хотя это лишь один из возможных вариантов, но "ведь такая возможность едва ли выпадает какому-либо человеку!" То же можно сказать и про Романова: парень итак был с детства лишён возможности принимать верные или не совсем верные решения, но сейчас, пока у него есть хотя бы маленький шанс, он не может просто взять и отпустить его, забывшись за бокалом хорошего вина или за уроками. Метнувшись в сторону выхода, Александра сумел зацепиться рукавом наспех накинутого пальто за стул, подставленный к столу, за которым восседала статная дама, на вид довольно молодая и невероятно красивая. Она смерила помешавшего её спокойствию парня презрительным, но довольно беззлобным взглядом, после чего глаза её распахнулись, а вслед за ними и рот, но сказать она ничего бы не успела, ибо Романов уже спешно покинул кафе, бросив ей лишь "Прошу прощения", даже не посмотрев в лицо.

"Нельзя привязываться к людям всем сердцем, это непостоянное и сомнительное счастье."

      Наполеон, хоть и не был невероятно длинноногим молодым человеком, но уйти смог уже довольно далеко: голубые глаза разглядели стройную фигуру уже на другой стороне дороги, скоро идущую с засунутыми в карманы руки. Наверняка он знал, что его будут догонять, иначе бы уже давно свернул куда-нибудь, чтобы остаться незамеченным, но блондину сейчас явно было не до этого, ибо прекрасный корсиканец убегал от него. Благо, у Романова ноги как раз-таки были нужной длины, дабы догонять, поэтому он довольно быстро нагнал свою "жертву" и окликнул её. Будучи не удостоенным даже лёгкой заминки, парень совершил повторное действие: -Постой, Наполеон..! - слегка запыхавшись, проговорил повышенным голосом Саша, но тот не остановился. О, это очень разозлило Романова. Руки мелко задрожали, а глаза заплыли голубой блевотой (Есенин ставит лайк), из-за чего изо рта даже вырвался презрительный смешок, но сильно грубо обращаться с человеком, который, можно сказать, давал хоть какую-то надежду, да и, в общем-то, был симпатичен Алексу, было нельзя, так что Александр лишь поймал прекрасного брюнета за руку, после чего потянул на себя, направляя силу влево, где находился довольно узкий переулок (как удачно, да?).       Теперь, оказавшись зажатым между двумя руками, стеной и самим аристократом, Бонапарт не мог уйти. Хотя, так думал только Романов, но Леон никогда не считал, что он находится в безвыходном положении... В любом случае, пока что мужчина оставался на месте, надменно вглядываясь в расположенное несколько ближе, чем следовало бы, лицо Саши. -Я тебя слушаю, - совершенно безэмоционально и даже несколько грубо проговорил Бонапарт, рассматривая подрагивающие губы своего оппонента, совершенно бесцеремонно и развратно, но и в то же время столь беззаботно и легко... В это время сам Александр также не упустил возможности понять, что, кажется, сделал что-то из рук вон пошлое, отчего лицо его сало горячее и розовее, но уже через секунду Романов принял довольно пространственное выражение лица и постарался отодвинуть голову. -Я согласен принять ваше предложение, Наполеон, - всё же не исключая лёгкого возбуждения в голосе, пробормотал блондин, но после добавил, - При условии, что вы не будете нарушать моё личное пространство, находясь в моей квартире, потому что моим родителям не следует знать о вашем существовании подле меня, а мой дом является также и моим рабочим помещением.

"Ещё хуже - отдать своё сердце одному одному-единственному человеку, ибо что останется, если он уйдёт?"

      На благородно сложенном лице появился совершенно несвойственный ему оскал, который отразился страхом и непониманием в глазах смотрящего. О, лицо исказилось настолько, что можно было даже говорить о раздвоении личности у этого человека, но он оставался всё таким же красивым, что на фоне страха снова проступил румянец, возникший от достаточно интимной близости в тёмном переулке. Леон не стал долго ждать и выкрутился, теперь уже самостоятельно создавая барьер для Саши, который явно не ожидал переместиться на роль жертвы. Даже не буду сомневаться в том, что Алекс пришёл в своего рода восторг от того, что проделал юркий красавчик, но ситуация от этого менее безопасной не становилась: в действиях Бонапарта уже проскальзывали нотки садизма, что уж говорить об их будущем сожительстве..? Что делать в данной ситуации и как мириться с этим Романов понятия не имел, но делать что-то было необходимо. -Дорогой, но где же мне тогда нарушать твоё личное пространство? - приблизившись к уху, прошептал корсиканец. Слова имели совершенно очевидный контекст, совершенно понятный смысл и прямое ехидство, но аристократ отчего-то воспринял этот вопрос настолько буквально, что даже открыл рот для ответа... Но ответить он так и не успел, а точнее - не смог: Наполеон уже был слишком близко и, ещё парочка миллиметров, как их уста слились бы в поцелуе, чего, к слову, не произошло, потому что брюнет вёл осознанные и продуманные действия, а также понимал, что уже имеет власть над безнадёжно влюблённым мальчиком, да и смеяться над чувствами настолько парень бы просто не смог: сердце было ещё не столь прогнившим, хотя вся жизнь вела именно к превращению в самое чёрствое и грубое существо на планете. Глаза обоих ребят были приклеены друг к другу, а дыхание стало тяжелее и прерывистее, особенно у Саши. Бонапарт чуть отодвинул своё лицо, медленно переводя глаза на приоткрытый рот своего "товарища", а затем утекая куда-то ниже... - Может, мы пойдём домой? - резко отстранившись и убирая руки, проговорил красавчик, возвращая своему лицу лёгкое ехидство и надменность. Романов лишь очень тяжело переводил дыхание: грудь его вздымалась и опускалась настолько очевидно, что это было заметно даже сквозь пальто. Голубые глаза умоляюще смотрели прямо перед собой, в них стояли слёзы и читался неописуемый страх.

"А он всегда уходит."