You are my past, present and future...My past.

Антарес скорбел вместе с императором. В первый день осени небо заволокло тучами, мелкий дождь неприятно моросил, заставляя людей зябко поёжиться. Ветра не было, однако на улице стоял такой холод, какой обычно появляется ближе к зиме. Такой, какой сейчас наполнил жизнь Чонгука. Император отрешённо следил за людьми, пришедшими во дворец, чтобы попрощаться с Юнги. Дети и взрослые, альфы и омеги – все приносили по белой хризантеме, оставляя нежный цветок у такого же нежного человека. – Примите мои искренние соболезнования, – Чонгук моргнул, только сейчас замечая человека перед собой. – Что ты здесь делаешь? Мог бы просто прислать соболезнования, как это обычно принято, – альфа чувствовал, как Ёнгук подошёл ближе, то ли защищая отца от незнакомого для него человека, то ли сам прячась от него. – Я захотел лично с ним проститься. — Так мне тогда не показалось? – хмыкнул Чонгук. – И ты до сих пор влюблён в него, Субин? – Да, – альфа не видел смысла в том, чтобы отнекиваться. – Я хотел забрать его с собой. Я знал, что когда-нибудь он умрёт из-за тебя. Но этот глупый омега так сильно тебя любил...– Субин на секунду отвёл взгляд, медленно выдыхая. – Ему ведь всего лишь... двадцать три? Если бы он был со мной – не умер бы так рано. – Ты...– зло прошипел Чонгук, чуть придвигаясь к альфе. Император и так знал, что это произошло из-за него, что во всём случившемся виноват только он, но слышать эту ранящую правду было слишком. Слишком больно. – Не надо... – встал между мужчинами маленький мальчик. – Устраивать ссору, – Субин посмотрел на ребёнка, дёргаясь от ярких янтарных глаз, очень похожих на глаза Юнги. Альфа как-то горько улыбнулся и покинул зал. Чонгук рвано выдохнул, переводя взгляд на улицу, чтобы немного успокоиться. Темнота накрыла Саргас, на улицах уже зажгли факелы, освещая город. Альфа как-то отрешённо подумал о том, что Юнги нравилась атмосфера сумерек, ведь в это время столица окрашивается в тёплые тона из-за количества огней. Хотя больше ему нравилось любоваться ночным небом, рассматривая звёзды. Обычно Чонгук находился рядом с омегой в те моменты, чувствуя, как сердце начинало быстрее биться от вида младшего. Юнги тогда часто с улыбкой говорил о том, как звёзды прекрасны, и Чонгук соглашался, только смотрел он не на тёмное полотно неба, а на сидящего рядом супруга, ведь в нём был сосредоточен весь мир альфы. Сладкая улыбка не хуже солнца освещала любой день, а в ярких янтарных глазах император видел миллионы и миллиарды звёзд. – Закрывайте ворота, – вернувшись из воспоминаний, отдал приказ Чонгук. Как только в зале стало пусто, альфа опустил голову вниз, пересекаясь взглядом с сыном, который, похоже, давно уже на него смотрит. Чонгук грустно улыбнулся, мягко проводя по тёмным волосам принца. – Нам нужно попрощаться, – от подступивших слёз у Ёнгука задрожали губы, но он лишь кивнул, подходя к Юнги первым. – Папа, не волнуйся, у нас всё будет хорошо, – маленький альфа, не удержавшись, всхлипнул, но быстро вытер солёную влагу со щёк. – Я вместо тебя буду заботиться об отце, буду любить его за двоих, чтобы он не грустил, ведь тогда и ты будешь расстроен. Я очень сильно люблю тебя, папочка, – Ёнгук привстал на носочки, оставляя на холодной щеке омеги лёгкий поцелуй, как он часто это делал раньше. Мальчик выбежал за дверь, понимая, что ещё немного – и он громко расплачется, а нарушать покой он не хотел. Император проводил взглядом убегающего ребёнка и медленно подошёл к супругу. – Даже сейчас... ты до сих пор освещаешь комнату ярким светом, лисёнок, – мягко прошептал Чонгук, нежно проводя по светлым волосам омеги. Юнги был облачён в традиционную ритуальную одежду, такую же белоснежную, как и его бархатная кожа. Чонгук наклонился к супругу, оставляя лёгкие поцелуи на мягкой щеке, скуле, подбородке, и вскоре на всём лице не осталось ни одного места, которое не получило ласки от альфы. Чуть поцарапавшись о янтарную капельку, которую мужчина не разрешил менять ни на что, император уткнулся носом в изгиб шеи, где раньше сладкий аромат черешни особенно ярко ощущался. Чонгук втягивал в лёгкие больше воздуха, пытаясь уловить отголоски любимого запаха, но единственное, что он мог почувствовать, – ненавязчивый аромат хризантем. – Как? – прошептал Чонгук, сильнее стискивая пальцы на острых плечах Юнги. Голос дрожал, и альфа чувствовал, как по щекам вновь текут непрошенные слёзы. – Как мне жить дальше без тебя, Юнги? Я стал слишком зависим тобой, и теперь... здесь так темно, мой свет, без тебя так темно...– Чонгук невесомо провёл пальцами по мягкой коже, нежно обхватывая ладонями всё такие же бархатные щеки, оставляя на бледных холодных губах поцелуй, горчащий из-за переплетения боли, отчаяния и любви. – Я люблю тебя, – с нежностью скользя взглядом по родным чертам, Чонгук чуть отстранился, увеличивая расстояние. Альфа хочет оттянуть неизбежное, он и сам это понимает, но ему так тяжело. Так тяжело вновь прощаться с тем, кто ему безумно дорог. Наконец Чонгук всё же развернулся и покинул зал: чем дольше он находится здесь, тем сильнее становится желание остаться. – Почему ты всё ещё здесь? –заметив мальчика около большого окна, спросил император, присев на одно колено, чтобы быть с ребёнком на одном уровне. – Я ждал тебя, – Ёнгук неуверенно улыбнулся и протянул маленькую ладошку. – Идём. – Куда? – Чонгук взял ладонь сына, следуя за ребёнком. – Ён, куда мы идём? Что случилось? – маленький альфа молчал, утягивая отца за собой. Вскоре Чонгук и сам понял, что они направляются в императорские покои. Альфа не был там со вчерашнего вечера и, признаться честно, ещё долго не хотел там появляться. Пусть в тех стенах произошло много хорошего, но рана от потери супруга ещё слишком свежа, и слишком болит. – Что ты там ищешь? – император задал сыну вопрос, когда они уже находились внутри. Едва ощущающийся аромат черешни дымкой витал в комнатах, раздирая лёгкие альфы. Чонгуку казалось, что он сейчас задохнется не от этих крох, а от лавины воспоминаний, мелькающих в голове: глаза, улыбки, нежные руки, мягкие объятия. – С днём рождения, отец! – наконец найдя то, что искал, Ёнгук развернулся к альфе, закрывая небольшой шкаф, в котором Юнги хранил свои вещи. Чонгук взял протянутый мальчиком довольно большой конверт, завёрнутый в белую, вручную разрисованную красками бумагу. Альфа мягко улыбнулся, понимая, что разрисовал её именно Ён, а Юнги позже каллиграфическим почерком добавил подпись, создавая практически на каждой букве изящные завитки. «С Днём рождения, наш любимый император ♡». – Мы с папой пару дней назад сделали тебе подарок. Я не знаю, что он такого большого приготовил, но вот это мои оригами, – маленький альфа ткнул пальчиком в выпуклость конверта. – Мой принц, Вам пора ложиться спать, – Лило не хотел вмешиваться, но Юнги всегда говорил, что растущий организм должен соблюдать режим сна, чтобы развиваться здоровым. Ёнгук кивнул и вновь развернулся к отцу. – Теперь нас двое, – мальчик на секунду поджал начинающие дрожать губы. – Давай... постараемся жить счастливо. Папа хотел бы именно этого, – Чонгук медленно кивнул. Ён грустно улыбнулся и обнял отца, сцепляя ладошки на талии и всё же роняя слёзы. Император присел на одно колено, чтобы успокоить ребёнка, обняв в ответ. Он сможет жить дальше. Вместе с Ёном сможет. – Иди спать, сегодня был тяжелый день, – Чонгук мягко провёл по чёрным волосам мальчика. – Спокойной ночи. Чонгук проводил взглядом маленькую фигуру и поднялся с пола, осторожно открывая конверт. Альфа улыбнулся, первыми достав оригами. Ёнгук сделал из бумаги императора, раскрасив в традиционную парадную одежду. Фигурку можно было поместить на оригами Бама. В какой-то момент Чонгуку показалось, будто конь переступил с одного копыта на другое – таким реалистичным показался подарок. Достав из конверта оставшееся, альфа дернулся, замечая самого себя на бумаге. Император нежно смотрел на ребёнка, которого покачивал на руках. На рисунке Ёнгук был ещё совсем маленьким, и альфа до сих пор помнит, как сын быстро засыпал в его объятиях. Юнги тогда часто ворчал из-за того, что с ним малыш может долго возиться. На следующем рисунке Чонгук от чего-то смеялся вместе с Чимином. Альфа грустно улыбнулся от вида брата: он сильно по нему скучает. Императору не хватает нежного голоса, не хватает частого ворчания, не хватает этих моментов, когда Чимин прикрывал рот ладошками, скрывая за ними свою улыбку. Ему просто не хватает брата. На последнем листе Чонгук был облачён в доспехи и, находясь на Баме, грозно всматривался в даль, сосредоточенно раздумывая над дальнейшими действиями. Стоящий чуть поодаль Хосок смотрел на императора, ожидая указания. – Просил же меня не рисовать, – Чонгук не услышал, как Мин оказался рядом. Император тяжело выдохнул, откладывая рисунки на стол и подходя к окну, открывая его. Грудь сдавливало обручем боли, альфа чувствовал, как задыхается. – Когда-то я попросил его показать свои рисунки, но он отказался. Сказал, что они плохи, но пообещал, что я получу их тогда, когда ему самому они понравятся, – Чонгук рвано выдохнул, зарываясь пальцами в чёрные волосы. Лёгкий ветер остужал горячую кожу, приводя мечущиеся в голове мысли в относительный порядок. – Как ты... как ты справился с этой болью? – Я не говорил, что я справился, – ответил Хосок, подходя к императору и так же подставляя лицо прохладным потокам ветра. – Лишь вы с Юнги и Ёном заставляли меня хоть что-то чувствовать. В остальные же моменты я просто существовал. Без чувств, без эмоций, без желания жить, – Хосок решил промолчать о том, что, когда тоска по его омеге была невыносима, часто по вечерам брал алкоголь в покои, напиваясь до беспамятства, заглушая все чувства в крепком напитке. И тогда он видел его. Чёрные глаза всё так же нежно смотрели на альфу, смоляные волосы были небрежно зачёсаны пальцами назад, от чего несколько прядок падали на лоб, вызывая непреодолимое желание убрать их, чтобы не мешались. Хосоку снились их моменты, снился звонкий смех, мягкий голос, нежные маленькие ладони. Хосоку снился его Чимин, и пусть лишь во сне, пусть ненадолго, но альфа вновь чувствовал себя счастливым. Вновь чувствовал себя живым. Однако на утро ему хотелось кричать в пустоту, срывая голос, рвать простыни, разбивать посуду, царапать кожу, оставляя глубокие кровавые борозды, ведь, после мимолетного счастья, боль ощущалась сильнее. – Но твоя ситуация отличается от моей. Тебе есть, ради кого жить дальше, – Хосок чуть повернул голову, рассматривая профиль императора. – Жить, а не существовать. – Хосок... – на выдохе произнёс Чонгук, прикрывая глаза, от чего на лице на секунду появилась болезненная гримаса. – Почему все омеги, которых я люблю, покидают меня? Хосок отвёл взгляд, рассматривая огни города. Саргас был действительно прекрасен с тёплыми отсветами факелов на стенах домов и других сооружений города. – Что ты собираешься делать с советником Кимом? – альфа решил перевести разговор. – Своими руками хочется задушить эту тварь, – прошипел Чонгук, яростно сжимая руки в кулаки до побелевших костяшек. – Хотя это слишком быстрая смерть для него. Буду ломать ему кости, разрезать плоть, прижимать раскалённое железо к коже – все будут слышать его крики. – Я, конечно, тоже мечтаю убить его, но не думаю, что Юнги хотел бы, чтобы ты испачкал руки в крови своего родственника. – А Юнги вообще не хотел умирать! – сорвался на крик Чонгук, но, выдохнув, продолжил спокойным тоном. – Прости. Наверное, ты прав. Оставим его в клетке на площади Саргаса. Пусть люди сами решат, чего он достоин. Надеюсь, они выберут самые острые и тяжелые камни, – Чонгук рвано выдохнул и вновь повернулся к окну, тем самым показывая, что менять своего решения не намерен. Яркие звёздочки уже усеяли чёрное полотно неба, таинственно сверкая, призывая любоваться ими, но у альфы перед глазами стоял совершенно другой образ. – Я так тоскую по тебе, мой свет...

~•~•~

«Я так тоскую по тебе, мой свет...» – ресницы омеги дрогнули, но глаза не получилось открыть с первого раза. Юнги тоже сильно тоскует по своим альфам, поэтому и пытается приподнять какие-то слишком тяжёлые веки. Если он чувствует сухость в глазах, слипшиеся друг с другом ресницы, это значит, что его успели спасти? Значит, яд не подействовал? Тогда что это за раздражающий пиликающий звук? – Юнги? – Мин дернулся от знакомого голоса. – Юнги, ты очнулся? Видишь меня? Хосок, скорее зови доктора! – омега наконец открыл глаза, видя перед собой какое-то размытое пятно. Проморгавшись пару раз, парень наконец сфокусировал взгляд на обеспокоенном лице склонившегося над ним Чимина. – Боже, ты наконец очнулся, Юнги! – нежно-розовые волосы были небрежно зачёсаны назад, показывая, что их хозяину было не до них сегодня. Юнги всё смотрел на этот оттенок и чувствовал, как внутри что-то с громким хрустом ломается. Наверное, его собственная жизнь. – Вот уж действительно доброе утро, господин Мин, посмотрите, пожалуйста, на меня, – Юнги медленно перевёл взгляд на мужчину в белом халате и, пересёкшись с ним взглядом, почувствовал сильно желание застонать и хлопнуться в обморок. Желательно, навсегда. – Меня зовут Пак Сынхён, я Ваш лечащий врач, проследите за моим пальцем, – омега быстро проверил способность организма Юнги отзываться на различные раздражители и с улыбкой посмотрел на затаившего дыхание Чимина. – Удивительно, но Ваш друг в полном порядке. Однако ему нужно будет провести некоторое время в больнице, чтобы мы проследили за его состоянием после выхода из комы. Иногда такие хорошие показатели после первого осмотра могут ухудшиться. А теперь мне нужно к другим пациентам, – Сынхён вновь посмотрел на Юнги и тепло улыбнулся. – С возвращением, господин Мин, все о Вас беспокоились. – Правда, Юнги, заставил же ты нас понервничать, братишка, – светло улыбнулся Хосок, подойдя ближе к постели больного. Мин медленно приподнял руку, чувствуя, как она слегка подрагивает от слабости, и стянул с лица маску. – Чим…– хрипло сорвалось с губ омеги. – Что такое, Юнги? – Что случилось? Почему я здесь? – Ты не помнишь? – приподнял брови Чимин. – Ты упал в люк и ударился головой о железные решётки. Месяц пролежал в коме, и вот только очнулся. – А Чонгук? – Кто? – Твой брат… старший… – Н-но у меня нет брата…– Чимин перевёл рассеянный взгляд на Хосока, который и сам не очень понимал, о чём говорит омега. Юнги чувствовал, как отчаяние с каждой секундой всё сильнее разливается по телу: неужели, это всё был сон? Просто воображение? Юнги хотелось разрыдаться в голос от чёртовых выходок своего организма. – Юн, ты, наверное, ещё не до конца пришёл в себя, тебе стоит отдохнуть, – Хосок посмотрел на свои наручные часы, и омега только сейчас заметил, что альфа одет в строгий костюм. – У меня через два часа самолет вылетает из аэропорта Саргаса, поэтому мне придется тебя покинуть. Не грусти и скорее выздоравливай. – Ч-что? Что ты сказал? – Выз..доравливай, – Хосок обменялся с Чимином странными взглядами. – Нет, не это. Аэропорт. – Аэропорт Саргаса «Эпсилон». Будто ты не знаешь…– заметив шокированный взгляд омеги, Хосок нахмурился. – Юнги, Антарес – государство, в котором ты проживаешь, Саргас – его столица, ты живешь здесь всю свою жизнь, что с тобой? Эти исторические названия ещё с восемнадцатого века сохранились, с того самого момента, как император Чон Сегук создал свою империю, – Хосок вновь бросил взгляд на часы. – Так, мне пора, такси уже десять минут ждёт у дверей больницы. Выздоравливай, братишка. Чимин-и, – голос альфы стал мягче. – Проследи за ним, чтобы больше никуда не падал и хорошо питался. – Прослежу, – мило улыбнулся омега, алея щеками. Как только дверь за старшим закрылась, Чимин посмотрел на Юнги, который каким-то пустым взглядом разглядывал белый потолок. Проведя ладонью по светлым, немного грязным волосам, омега грустно вздохнул. – Что не так, Юнги? Что случилось? – Ничего, – Мин прикрыл глаза и размеренно задышал, стараясь сдержать подступившие к глазам слезы. – Просто я правда ещё не пришёл в себя. Хочу поспать. – Конечно, – Чимин чувствовал, что его друг чего-то не договаривает, но решил не давить на омегу. – Отдыхай.

~•~•~

– Юнги, я пришёл, можешь выходить, – послышался из телефона родной голос. – Угу, сейчас, – пробурчал Мин и сбросил вызов, завязывая шнуровку любимых кед. Закинув рюкзак на одно плечо, омега взял с полки ключи и вышел из квартиры, закрывая дверь на замок. Засунув телефон в задний карман порванных на острых коленях джинс, Юнги, небрежно расстегнув замок на портфеле, бросил связку ключей внутрь к учебникам. Пусть сегодня они идут с учителем истории в музей, остальные уроки учителя всё же собираются проводить. Юнги на это лишь закатил глаза, понимая, что в школу вернётся только треть всего класса. Если не ещё меньше. Сегодня вообще первый день, когда Юнги выходит куда-то после выписки из больницы. Внутри зарождалось какое-то волнение от предстоящей встречи с одноклассниками, хотя с другой стороны ему глубоко плевать: в классе он с другими общался только тогда, когда в этом была острая необходимость. О своем сне Юнги старался не вспоминать. – Привет, Юн! Оу, ты покрасился? – заметив выбивающиеся из-под капюшона безразмерной толстовки чёрные волосы, спросил Чимин. – Да, –легко пожал плечами Юнги, удобнее перехватывая лямку рюкзака. – Но почему вдруг? Говорил, никогда не будешь краситься, – Чимин бросил на друга заинтересованный взгляд. – Просто… не хочу стать для кого-нибудь светом, – Юнги правда старался, но не смог. Не смог забыть ни секунды, ведь, если забывать не хочешь, то у тебя и не получится это сделать. – Идём. – Юнги, – Чимин обеспокоенно посмотрел на друга, хватая его за рукав одежды. – Ты сам не свой после того, как очнулся. Расскажи мне, что тебя тревожит? – Ничего, – улыбка омеги получилась какой-то вымученной, от чего Чимин лишь очередной раз грустно вздохнул. Юнги не расскажет. Он будет страдать один, в тишине, ведь его друг не поверит в рассказ. Да, Чимин любит размышлять на темы прошлых жизней, но на этом всё и заканчивается. Омега лишь улыбнётся и скажет, что у Мина очень богатое воображение, раз оно показало ему такой реалистичный сон. Друзья быстро добрались до музея, около входа в который собрался весь выпускной класс во главе с учителем истории. Пересчитав всех, мужчина вновь напомнил о правилах поведения в здании и раздал каждому билет. Юнги взял свой, поблагодарив учителя, и вошёл вместе с остальными внутрь, дожидаясь преподавателя там. – Так, дети, сегодня мы с вами вспомним времена правления Чон Чонука – императора, который сильно расширил своё государство, – Юнги резко поднял голову, переводя взгляд на учителя, и на секунду задержал дыхание. – Все вы знаете историю его правления, но я никогда не рассказывал вам о его семье, вы узнавали лишь сухие факты биографии. Скажите, что, по вашему мнению, помогло императору так далеко зайти? – Амбиции? – учитель покачал головой. – Не только. Есть кое-что важнее этого. – Жадность? – Жадность до власти? – подросток согласно кивнул. – Возможно, ты прав. Но я хочу услышать другой ответ. – Любовь? – нерешительно произнес невысокий омега. – Да, молодец. Изучая литературу, вы, наверняка, читали в книгах о любви, ради которой совершаются подвиги, развязываются войны и примиряются враждующие семьи. Думаю, каждый из вас хотя бы раз задумывался над тем: существовала ли такая любовь на самом деле? Я могу ответить на такой вопрос. Да, безусловно существовала, – подростки-альфы с каким-то скептицизмом смотрели на учителя, омеги же с нетерпением ожидали рассказа. Юнги чувствовал, как Чимин вцепился в его локоть, предвкушая интересную речь. Мин пытался расслабиться, но нервное напряжение с каждой минутой всё сильнее охватывало тело парня. – Этот музей – единственный, в котором находятся настоящие исторические предметы и рисунки, которые расскажут о жизни императорской семьи больше, – пройдя в зал, мужчина указал на портрет. – Это Мин Юнги, сын преподавателя словесности в школе при дворце, брат генерала Мин Хосока, который был правой рукой императора, – Юнги слышал, как поражённо выдохнул Чимин, как одноклассники зашептались, бросая взгляды на омегу, ведь… – Боже, Юнги, это же вылитый ты! – прошептал Чимин, а Юнги почувствовал, как его начало мелко потряхивать от нервного напряжения. – Вы правы, поразительное сходство, – заметив бурную реакцию, с улыбкой произнёс альфа. – Однако здесь находится ещё один человек, который похож на другого, – мужчина указал на другой портрет, из-за которого Чимин удивлённо раскрыл рот. – Чон Чимин, брат императора и супруг генерала Мина. Омега поражённо рассматривал себя: такие же пухлые губы, чёрные глаза и волосы, которые сейчас парень перекрасил в другой цвет. В учебниках по истории никогда не было картинок императорской семьи, лишь сам правитель и картины каких-либо битв. Поэтому видеть самого себя с холста, нарисованного три века назад, было максимально странно. Хотя больше Чимина зацепил тот факт, что он выглядит как-то молодо, в то время как Юнги нарисован в более старшем возрасте. И тут в голове омеги словно что-то перемкнуло. Он вспомнил странное поведение Юнги, его вопрос о Чонгуке, и Чон перевёл взгляд на друга. Мин стоял, выглядя бледнее, чем обычно, его руки мелко подрагивали, он смотрел в пол каким-то пустым взглядом. Чимин не знает, как это всё объяснить, но у него такое ощущение, будто Юнги знает обо всём, что происходило в то время. Будто он и есть тот Юнги с холста. – Учитель, как император влюбился в своего будущего супруга? – нерешительно спросил всё тот же невысокий омега. – Сложно сказать, когда человек влюбляется. Разве это вообще возможно как-то измерить? – Это была любовь с первого взгляда? – уже другой омега задал вопрос. – Скорее любовь с первого танца. Юнги покорил императора тогда, когда исполнил танец с мечами. Альфу зацепило то, как омега это делал, то, что он вкладывал всю душу танцу, отдаваясь ритму, позволяя телу разговаривать на своём языке, – мужчина перешёл к другой картине, указывая на полотно. Хрупкий омега, одетый в красно-чёрный шёлк с золотистыми узорами, стоял в какой-то позе, изящно изгибая руки, в которых держал острые мечи. Лёгкая ткань одежды развевалась то ли от предыдущего движения танца, то ли от ветра, гуляющего по площадке. Огонь от факелов отбрасывал причудливые тени, раскрашивая красивое лицо омеги. Юнги не чувствовал, что по щекам текут слёзы, он нервно покусывал губу, ощущая металлический вкус крови на языке. Этого не может быть. Это же был просто сон, просто чёртов сон, который закончился. – Они долго шли к принятию своих чувств. Однажды Чон Чонгук почти потерял его: из-за предательства второго советника омегу выкрали из дворца, собираясь убить где-нибудь подальше от столицы. К счастью, всё обошлось, и вскоре они сыграли свадьбу, – учитель перешёл к следующему полотну, на котором император держал на руках своего супруга, находясь около выхода из храма. Черные волосы были припорошены снегом, альфа влюблённым взглядом смотрел на омегу, который отвечал тем же. Нежная улыбка и немного румяные, то ли от смущения, то ли от лёгкого мороза, щеки делали образ парня ещё более невинным. Юнги рвано выдохнул и, развернувшись, сорвался на бег, не слушая обеспокоенные крики преподавателя и возмущённые окрики смотрителей музея. Оказавшись на улице, Мин остановился около небольшой скамейки, присаживаясь на неё и пытаясь успокоиться. Слёзы неприятно обжигали щёки, но это было ничто по сравнению с болью, которая буквально разрывала омегу изнутри. Юнги рвано всхлипнул, поднимая взгляд в серое из-за туч небо. Жить, убеждая себя в том, что это был лишь сон, было легче, чем знать правду. Правду, в которой его муж и ребёнок остались в прошлом. Юнги согнулся пополам от боли, утыкаясь лицом в ладони. Хотелось кричать в небо от несправедливости, рвать волосы на голове, встать на колени, умоляя вернуть назад, но Мин понимал, что это невозможно. – Я предупреждал тебя, что ты пожалеешь, – тихий голос заставил Юнги вскинуть голову, рассматривая незнакомца. – Ты…– узнав в опрятно одетом в офисный костюм альфе полоумного, который напугал его во время прогулки с Чимином по базару, Юнги шокировано смотрел на мужчину. – Как? – Важнее не то, как я не постарел за это время и тогда предупреждал тебя о последствиях, а твоё решение. – Какое? – Юнги нахмурился, утирая мокрые дорожки со щёк. – Хочешь забыть обо всём, что произошло? Забыть и жить дальше счастливо? – Подожди, – Юнги шмыгнул носом, цепким взглядом рассматривая альфу. – А где Юнги из того времени? – Он умер. Не помнишь? Он ведь упал, ударяясь головой, – мужчина небрежно откинул светлые пряди волос назад. – Он умер, поэтому ты смог переселиться в его тело. – Но зачем? – Этот вопрос уже не ко мне. Божества часто поступают так, как хотят. Боюсь, – хмыкнул альфа. – Мне они об этом не докладывают. – Так, ладно, – Юнги решил не брать в голову слова о каких-то божествах, потому что это звучит максимально странно. Хотя, как он по-другому мог бы очутиться в другом столетии? – Где Чонгук? Почему вдруг Чимин один ребёнок в семье? – Это твоё наказание. Ты ведь и сам знаешь, что его супругом должен был стать Тэхён. История изначально складывалась именно так, но ты изменил её, – мужчина поджал губы и тяжело вздохнул. – В этой жизни ты с ним не встретишься, – Юнги вздрогнул, словно от пощёчины. – Так что, хочешь забыть обо всём? Боги сжалились, позволяя тебе жить свободно без воспоминаний о той жизни. Только согласись, и тебе станет легче. – Нет, – альфа приподнял брови в удивлении, не понимая такого решения омеги. – Память о нём – это лучший подарок, который может быть. Если из-за того, что я изменил его судьбу в лучшую сторону, мне придётся прожить эту жизнь в одиночестве… я не против, – Юнги солнечно улыбнулся, чувствуя, как слёзы вновь расчерчивают щёки, потому что больно. Пусть его решение и правильно, но от него чертовски больно. – Я просто буду жить и надеяться на то, что в следующей жизни у нас будет счастливый конец, – глубоко вздохнув, Мин поклонился на прощание и покинул альфу. – Боюсь, в следующей жизни ваши судьбы слишком сильно изменяться… не в лучшую сторону, – грустно вздохнул мужчина и поднялся со скамьи, отправляясь по своим делам.

~•~•~

Чимин нашёл Юнги на крыше его дома. Омега часто туда выбирался, и Чон никогда не понимал, зачем его друг так делает. – Вот ты где. Долго же я тебя искал, – Чимин присел рядом с другом на расстеленный плед. – Что ты делаешь? – Любуюсь звёздами, – легко ответил Юнги, отставляя руки за спину и опираясь на них, расслабленно выдыхая. – Но их же не видно, город слишком засвечен, – Чимин правда хотел увидеть хотя бы один яркий огонёк на тёмном полотне неба, но так и не смог этого сделать. – Ты прав… я вспоминаю звёзды, которые видел раньше. Они были прекрасны, – на последней фразе голос дрогнул, но Чимин сделал вид, что ничего не заметил, и Юнги был благодарен ему за это. Сейчас омеге не нужны расспросы о его странном поведении, сейчас он просто хочет полюбоваться звёздами. И пусть он вспоминает совершенно не небесные светила, Мин чувствует себя спокойно. Юнги понимает, что вся его жизнь будет заключена в воспоминаниях, но ни капли об этом не жалеет. Ведь в следующей жизни всё обязательно будет хорошо, верно? Верно, иначе и быть не может. Ведь Чонгук – его прошлое, настоящее и будущее.