Дурак.

      Всю неделю Трафальгар ходил как в тумане, отказываясь объяснять Луффи, что случилось. Спать хотелось ужасно, но так думало лишь глупое тело: Ло же очень боялся снова увидеть кошмар. Дни слились воедино, и Хозяин даже не заметил, как полетела неделя, и настала судьбоносная пятница, а значит он за кулисами в Вано, Монки подбадривает его чавканьем, а вся труппа смотрит как на мессию.       Ло всё ещё не верил, что согласился на эту бредовую идею, что не впал в отчаяние, и не опустил руки. Всё было так глупо и безнадёжно, Трафальгар был готов поклясться, что заранее знает: ничего хорошего не выйдет. Но увы, он был упрямым бараном, и в глубине души до победного верил, что сможет всё-таки убедить людей в свой правоте, не смотря на отсутствие ораторского опыта.       Со слов Хиёри, в зале театра собралось около сорока человек, видимо она уж очень постаралась собрать всех ненормальных. Трафальгар молча поглядел на Луффи, жалобно и капризно. Тот послал воздушный поцелуй, и прошептал что-то вроде «давай». Монки не мог почувствовать всю его тревогу, и сейчас отчего-то совсем не спасал. Обычно Ло успокаивался от присутствия мальчишки, вот только сейчас его враг был не каким-нибудь Доффи, а самым непредсказуемым и незнакомым. Толпа.       Это больше по части Монки, работать с массами, завлекать их своей харизмой и очарованием. Луффи был образцовым мессией, в то время как Хозяин — образцовым занудой без капельки разговорных навыков. Правды ради, точнее будет сказать, что умел он говорить лишь с ядом и язвительностью, вступая в словесные баталии. Далековато от проповедей.       Трафальгар не понимал, зачем он согласился, проклинал себя, Пуддинг и эту чёртову страну всё то время, что шёл до центра сцены. Край глаза уже предупредил его о том, что в огромном зале было не так и много пустых мест. Хиёри соврала, это даже близко не сорок! Люди пришли послушать его, и Ло понимал, что с ним согласны не будут. Как бы он не распинался, чтобы не пытался показать наглядным примером — всё это пролетит мимо многочисленных ушей. Попросту бесполезно, не стоит ни капельки его усилий. Но он тут. Дурак, движимый принципами и сделкой.       Если задумываться, то Трафальгар всегда видел в магии перспективу. Его жизнь была безнадёжна и полна мрака, но когда-то он смог избавиться от проблем с алкоголем и опиумом только потому, что весь его разум оказался принесён в жертву магии. И пусть великие вершины не были им покорены, он всё равно искренне любил то, что делал. Видя надругательство над магией, он едва ли мог сидеть на месте спокойно, но увы… Что толку с его потуг?       Можно долго корпеть над сложным заклинанием. Проводить бессонные ночи с учебниками латыни. Надрывать спину, карабкаясь по горам в поисках редких ингредиентов для зелий. Но вот так, делиться накопленным опытом и бесценными знаниями ради того, чтобы получить пару скупых смешков и снисходительные улыбки… Трафальгар не хотел, чтобы его звали идиотом тогда, когда он говорил о чём-то, чему посвятил свою жизнь.       Такое простое чувство, что даже стыдно. Взрослый мужик, столько пережил! А с насмешками справляться не хотел. Надо было поучиться у Луффи: тому было вообще плевать, смеются над ним, ненавидят его, смотрят свысока. Эта крепкая броня появилась не в мгновение ока: мальчишка жил с грузом всеобщего порицания сколько себя помнил. Но вот бы был шанс для Ло исхитриться выковать хотя бы пластинку этого стального панциря, не такую безупречную как у Монки, лишь подделку. Но свою.       Но уже поздно. Он стоит на сцене, обманчиво хладнокровный и спокойный. Напомнило старые-добрые деньки на кладбище, когда приходилось играючи вести за собой толпу нежити.       Мда, расцвет его лидерских качеств…       Ло на секунду позволил себе прикрыть глаза, чтобы вообразить, что в зале нет ни одного живого человека. Что перед ним не море париков и кринолинов, а разодранные и сгнившие тряпки. А воздух тяжелеет не от пыли театра, дорогих духов и ядовитого запаха пудры, а от разложения и гноя. Так спокойнее.       — Господа, приветствую вас, — Трафальгар наигранно поклонился, храня какую-то церемониальность и торжественность. На его лице была маска, чёрная, кружевная. Какая театральная пошлость. — Сегодня вы присутствуете на уникальном собрании. Лишь избранные удостоились чести быть приглашёнными, так что я рад видеть каждого из вас.       Какой же постыдный бред Ло нёс, чтобы потешить эго гостей, чтобы завлечь их и заставить выслушать хотя бы пару умных мыслей. Всё так же безнадёжно. Но, кажется, напудренные лица хотя бы немного купились на его бред про избранность.       — Я — иностранный специалист в области магии. — Будто издеваясь над ним, козлиный глаз на кольце замерцал недобрым красным светом. Они следили, и от этого Ло нервничал ещё сильнее. Посыл был ясен: «какой ты к чертям специалист, мальчик?». Но нельзя показывать, нельзя давать слабину. Поэтому ладони в белых перчатках сделали незамысловатый жест в воздухе, заставляя чёрную книжку явиться, и послушно замереть за спиной Трафальгара. Зал одобрительно зашептался. — Боюсь, я не могу представиться господам, и предпочту остаться инкогнито, но дабы не подводить ваше доверие, я конечно же докажу вам свою компетентность.       Ло не знал, насколько искушённая публика сейчас перед ним, но он собирался бить по их восприятию так, чтобы удивились все. И ценители брошюр, и заядлые хулиганы-недоучки. Родной шелест страниц подбадривает Трафальгара, когда он с наигранной задумчивостью обводит зал взглядом из-под маски.       — Полагаю, все господа знают, что все колдовские ремёсла делятся всего на две глобальные категории: тёмная магия, что изучает наш мир из самых его опасных, тёмных и необъятных глубин, и магия прикладная, созидательная. Кто-нибудь из зала может ответить, чем же занимаются колдуны в этих направлениях?       Зал выглядел весьма увлечённым его умными словами, но никто почему-то не торопился отвечать на его вопрос. Ни одна живая душа во всём варьете не знала того, что было написано на первой же странице любого пособия с каким-нибудь кричащим названием «магия для самых маленьких чайников и слегка запылившихся котелков. Ло знал, что всё плохо, что чтоб настолько? О, целая одна рука робко поднялась над морем пустых голов.       — Прошу, леди, — Трафальгар улыбался очаровательно, чарующе и подбадривающе для той, что хотя бы пыталась постичь. Осталось понять, что именно девушке удалось понять…       — Н-ну, тёмная магия занимается проклятьями, мертвецами, а прикладная — это полезная в домоводстве. — По рядам прошлись довольные и согласные шепотки, а уголки губ Трафальгара совершили отчаянное падение. Рано радовался.       — В какой-то мере вы правы, благодарю. Но увы, всё куда глубже. — Ло незаметно размял шею, понимая, что настал час для той самой демонстрации, которую он обещал.       Пальцы перебирают парящие страницы невесомо, Трафальгар даже не смотрит на чёрную книжку, в отличии от зрителей. Движения белоснежных перчаток над старым пергаментом волнующие, плавные и интимные. Ло знал, что он сумеет покрасоваться, если представит на месте книги девушку, не вдаваясь в подробности. Как бы дамы не были хороши, он чего-то его всё равно тошнит.       От страничек по залу разнеслось слабое свечение, серебристое и нежное, похожее на волну пыльцы. И тут же публика заахала, когда за спиной Трафальгара на сцене возникли танцующие полонез фигуры мертвецов, полупрозрачные и неосязаемые. Кости в театральных костюмах двигались изящно, не замечая ни друг друга, ни Ло. Трафальгару пытались аплодировать, но простым жестом он попросил тишины, загадочно ухмыляясь.       — Простой фокус, господа. Голоса ваших ладоней того не стоят, прошу вас подождать более подходящего случая. Лишь простой призыв духов давно почивших актёров театра. То, что вы видите перед собой: какой это тип магии? — Как Трафальгар и ожидал, мнения разделились, но большинство всё же не ошибалось. — Я слышу, что вы предполагаете, что это тёмная магия, и вы правы. Но господа, видите ли вы тут что-нибудь губительное, что-нибудь, что способно проклясть?       — Нет! Это искусство!       — Да-да! Это так прекрасно, месьё специалист!       — Все эти великие актёры тут, по мановению вашей руки, поразительно! Такое не может навредить.       Трафальгар надеялся, что опасный блеск в его глазах остался незамеченным, что он всё так же выглядит игривым и загадочным, а не взбешённым. Но книга отражала его настроения слишком точно: страницы замерли резко, насторожившись и готовясь к атаке.       — Нет, нет, и нет, дорогой зритель. Вы все ошибаетесь. Красота… Бывает губительна. Экзотические цветы, ядовиты и смертоносны. — В голове Ло возник совсем другой пример смертоносной красоты: шёлк длинных чёрных волос, синие глаза, стреляющие яростью. — Вот и эти призраки: если кто-то осмелится потревожить их сон, не являясь магом, обладающим достаточным количеством знаний и навыков, то… Смерть покажется ему сказкой.       Трафальгар видел и озадаченность, и зачатки нервных смешков, после которых обычно следуют слова о том, что он сошёл с ума. Но Ло не позволял себе сдаваться на половине пути. Он был близок к тому, чтобы объяснить всю суть, чтобы заставить понять…       — Полагаю, что каждый раз слыша выражение «хуже смерти» вы думаете о страшной смерти, смерти в мучениях, или о пытках. Но поверьте, есть много способов куда более изощрённых чем эти. И всё то тёмное, с чем играют маги, знает, как вам устроить то самое «хуже». Даже эти прекрасные создания: они будут являться к вам до конца ваших дней, кружа в вальсе всякий раз, как вы будете пытаться уснуть. Как долго господа могут не спать? Три дня? А если не спать всю жизнь, как скоро вы сойдёте с ума? Вы сильно удивитесь, узнав, что любая мелочь в тёмной магии может породить безумие неосторожного колдуна.       — А, г-господин специалист, — из зала донесся робкий голос одного из молодых зрителей. — Ведь если использовать магию прикладную, ничего страшного не будет?..       — О, она ещё хуже, я рад что вы спросили. — Трафальгар мило улыбнулся, отвесил шутливый поклон, тут же щёлкая пальцами, заставляя призраков раствориться с жутким воем. — Но сначала, ещё немного теории. Тёмная магия, в общем и целом, действительно связана с тем, что было всегда: с нечистью, с мертвецами, с проклятьями. Но тёмная же магия позволит колдуну узреть мир глазами птицы, она же принесёт бесконечное знание. Её пугающее название действительно отражает губительную суть. Вот только… Она проще на всех уровнях. И убивает быстрее. А вот когда дело доходит до магии прикладной, никто поначалу не думает о ней серьёзно. Как ответила одна из вас: «полезная в домоводстве».       Трафальгар на пару секунд задумался, и хлопнул в ладоши. Глухой звук, смягчённый перчатками, разнёсся над залом, а на сцену приземлились мягкие, когтистые лапы роскошного зверя. Снежный барс прошёлся по краю сцены, пугая ахающую публику презрением в кошачьих глазах. Кто-то даже завизжал! Но зверю было глубоко плевать, и он только подошёл к Ло, и как ласковый большой котяра потёрся мордой о ноги Трафальгара. Мужчина не смог удержаться, и потрепал зверя за ушком.       — Я не буду просить вас гадать вновь: это созидательная магия. В чём же отличие? И этот барс, и те призраки явились к нам из небытия. Вот только призраки когда-то были с нами, и умерли. А это создание никогда не существовало. Всё, что из себя представляет прикладная магия — сотворение ранее не реального, преобразование мира под властью колдуна. Вам могут говорить о сделках с дьяволом, о призывах могущественных сущностей, но пока колдун не может сотворить что-то из «ничего» — он не имеет права зваться магом, который должен наставлять других. Ваши учителя, все те шарлатаны, которым вы несли деньги за то, чтобы приоткрыть ширму загадки: кем были эти люди? Как далеко они подтолкнули вас к черте, как близко подвели к границе жизни и смерти? Сейчас, сидя здесь, задумайтесь: готовы ли вы сделать магию своим ремеслом, или поплатитесь своими жизнями за баловство?       Ло был доволен. Люди были напуганы до чёртиков! Сидели и тряслись, не в силах ни обсмеять его, ни возразить. Эффект был отличным, и на секунду Трафальгар поверил в свой успех, но… Увы. Встал один человек, крикнул какой-то бред про то, что ничего плохого с ним не случится, и их просто запугивают иностранные засланцы, решившие подорвать власть Королевы, и разрушить счастье в процветающей стране.       Потом негодующих и неверующих стало больше, а Трафальгар понял, что на сегодня борьба окончена. Сегодня гнев толпы может и опасен, но Хозяин точно не собирается из-за него страдать. Поэтому он коротко поклонился, отозвал зверя, и с чёрной книжкой подмышкой удалился за кулисы. За его спиной нарастал гомон людских голосов, Тама спешила на сцену, чтобы успокаивать толпу. Но, как ни удивительно, по пути девочка улыбнулась Ло. Момоноске у самого занавеса покивал, преисполненный уважения, а Хиёри скупо поаплодировала, позволив себе скромную улыбку.       — Вы справились лучше, чем было возможно, месье Хозяин. — Мадам заглянула ему в глаза, будто видя впервые. — Я знала, что у вас неплохо подвешен язык, но тут, признаться, вы превзошли себя. Пожалуй, вы зря недооценивали себя как лектора.       — Не надо лести чтобы меня подбодрить, — Ло закатил глаза, и прошёл мимо удивлённой такой реакцией женщины. Ха, а она-то думала, что Трафальгар бросится ей в ноги из-за доброго слова. — Я согласен продолжать читать лекции, если на них кто-то ещё придёт. А сейчас, позвольте удалиться. — Ло повернулся к Момо. — Где сейчас лорд Монки?       — А… Он ждёт вас в гримёрной!       Трафальгар не утруждал себя даже благодарностями за подсказку, он хотел скорее оказаться в комфортной для себя среде, скинуть груз тяжёлых мыслей, и просто раствориться, скажем, в приятных и ненавязчивых касаниях его волос. Просто прилечь на софу, на колени к Луффи, и немного помолчать вместе. Ло правда чувствовал себя вымотанным, и совсем не от того, что лекция была длинной. Короткой, мимолётной! Но так или иначе, для его загнанной души это выступление было неподъёмным грузом.       Поэтому Трафальгар очень обрадовался, когда увидел Монки в гримёрной, уже на софе, радостно поедающего бутерброды. Ло ничего не ответил на приветствия, только сделал то, что так хотел: лёг на колени Шляпы. Тот о чём-то посмеялся, и снова вцепился в еду. Хозяин прикрыл глаза, блаженствуя и отдыхая. Мысли действительно исчезли, на него упала нежная сонная нега, в голову потекли воспоминания.

***

      Ло шагал по улице, воровато оглядываясь. Глаза его впервые за долгие годы сверкали. Он нёс самое ценное сокровище: хрупкую надежду на то, что чувство, переполняющее его грудь — это радость. Трафальгар был взволнован, и наверное, это была первая эмоция, которую он чувствовал за последние годы. Годы опиумной занавеси, алкогольных морей и женщин кажется вот-вот рассыплются. Потому что Ло наконец-то понял, что у его жизни может быть смысл.       Он стал Хозяином Леса в одиннадцать лет. Отчаянный ребёнок, слишком рано повзрослевший. После — взбунтовавшийся подросток. А сейчас Ло был… Ни рыба ни мясо. Ему двадцать один год, и он не представляет из себя ровным счётом ничего. Он не стал великим колдуном, как мог. Не обзавёлся близкими людьми, кроме одного не в меру болтливого товарища.       Но теперь… Теперь Трафальгар начинал понимать, что всё может наладится. Магия, пару лет оставленная в стороне, вновь входила в его жизнь. И как! Ло даже на секунду показалось, что он довольно талантлив. После перерыва он смог сделать за сутки то, на что обычно тратили годы. Молодой Хозяин вновь смог сотворить заклинание.       Это действительно был уровень.       Куда более высокий, чем сам Трафальгар воображал даже в смелейших фантазиях. Вдохновение напало на него неожиданно, после похмелья. И теперь Ло мог сделать то, о чём грезил в горячке. Он мог поднять мертвеца из могилы. Вернуть бренные кости к жизни, выторговать душу у Бога или Дьявола. Возвысил себя над порядком вещей.       Трафальгар шёл на городское кладбище, к могиле, к которой ни разу не ходил. Холодная зима настала быстро, свалилась с небес на его грешную голову, усыпала меховой воротник снегом, заморозила ресницы и кончик носа. Пальцев Ло уже не чувствовал, всё сжимал в них листы, что исписал заклинанием. Сумка гремела от тяжести ингредиентов.       Хотелось плакать от счастья, потому что магия, давно им попранная и осквернённая, могла вернуть в его жизнь всё то, без чего она была разбитой и ничтожной. Коразон и смысл. Ло не хотел больше быть один, он отчаянно нуждался в человеческом тепле, в тепле того, кто отдал за него жизнь, кто вложил в паршивого кутёнка отеческую любовь и заботу. Кто позволил понять, что жизнь — не цвета сажи.       И теперь магия, на долгие годы отвлёкшая его от скорби, могла вернуть его к жизни. Потому что Трафальгар смог, сумел изобрести. Восторг лился через край, Ло действительно почти плакал, всё продолжая свой путь. Сомнения своими чёрными лапами не могли достать до него, страхи остались далеко позади. Здесь и сейчас Хозяин Леса мог сотворить историю, совершить абсолютный прорыв и поставить мир колдунов с ног на голову.       Некроманты пытались появляться во все времена, но разве кто сумел? Нет. Никто. А Ло — сможет. Он вырвется из порочного круга, не будет больше пить, объявит целибат, и будет рад врачевать как раньше: на благо лесным зверушкам и бедным деревенщинам. У Трафальгара давно не было гостей, Коразон так порадуется за него, когда увидит своими глазами, как вырос его сын, как стал силён. Сколькое преодолел. Похвалит, своей огромной лапищей взъерошит волосы. Снова подожжёт себя от трубки, но Ло так соскучился, что даже не будет ворчать.       Шаг Трафальгара немного сбился, когда среди улочек пустынного городка он услышал крики. Сейчас день, но все попрятались по домам из-за снегопада. Правда кажется, кого-то опасность ждала и в укрытии. Ло подкрался по хрустящему снегу к окну, из-за которого раздался вопль, и осторожно заглянул, поддавшись любопытству. Он теперь — другой человек, и не пройдёт мимо чьей-то беды. Ни в коем случае, Росинант не будет рад, умри кто из-за равнодушия Трафальгара.       За мутным стеклом Ло увидел то, от чего на душе у него похолодело. Картинка знакомая до того, что ему казалось, будто в ней собралась вся его жизнь. Отец поставил мальчугана на колени и хлестал по спине розгами, с пеной у рта и дикими глазами, не помня себя от ярости. Мать рыдала, прятала за собой других детей, но не смела вмешаться в сцену наказания. Трафальгар поджал губы. Доффи его так же хлестал, а остальные прятались за юбками нянек.       Его одного пороли, а для всех прочих уже зрелище его жалких слёз и страданий было наказанием.       Он попытался прислушаться к крикам, и его сердце застыло. У мальчишки нашли книгу о магии. И теперь его спину отец превращал в мясо, оставляя поверх старых, ещё не заживших шрамов — новые. Трафальгар отвернулся от окна, прислонился к стене, пытаясь погнать прочь стойкие ассоциации, но увы: воспоминания неизбежны.       Костры-пытки-монастыри-Дофламинго. Всё смешалось и запестрило перед глазами, перекрывая образ Коразона, что лучезарно улыбался.       Отверженный обществом когда-то, Ло понимал, что шаг к некромантии — шаг в пропасть. Колдуны, даже самые отчаянные, не стремились к полному воскрешению, к восстановлению плоти и крови. Это — табу. На одном из собраний Трафальгар видел расправу над тем, кто пытался воскресить свою жену. Ужасный упырь, восставший по велению того несчастного, пустыми глазами смотрел на то, как его творца терзали на части.       И это было последнее общество, что ещё не надругалось над Ло. Да, пытались отобрать Лес, но разве это не мелочи? Трафальгар обнял себя руками, начиная замерзать, но не в силах вынырнуть из мыслей.       Возможно, ему просто не суждено творить что-то такое. Воскрешение? Увольте. Он боится ещё раз быть изгнанным настолько, что не решится на такой шаг никогда в жизни.       Сожжён, растоптан, что дальше? Ло шмыгнул носом, вспоминая об улыбках Росинанта. Губы уязвимо поджались. Нет, надо было продолжать гнуть свою линию, нельзя было сдаваться, ни в коем случае. Магия станет центром его жизни, она — единственная надежда, и никто не может его сбить с пути на воскрешение Коразона.       Дверь скрипнула, и на улицу выбросили пацана, в одних лишь штанах. Мальчишка как побитая собака, пачкая снег кровью, пытался изо всех сил поскрестись в дверь: сил колотить по ней не было. Горло его осипло, он едва мог говорить, не то, что кричать: теперь лишь неясные хрипы, в которых читалось отчаянное «мама».       Ло даже не задумался. Снял с себя плащ, накинул на несчастного, украдкой наложив целебные чары. На него посмотрели, как на святого. Мальчишка пытался что-то хрипеть, благодарить, но Трафальгар даже не собирался слушать: заклинание открыло засов на двери, и проскользнул в дом, не дав мальчишке и шанса заползти.       Женщина вскрикнула, стоило ему возникнуть на пороге, а её муж, уже было занёсший руку над одним из детей на секунду отвлёкся. Ло было достаточно: тело пьяницы перекосило, будто все кости внутри кожаного мешка вывернулись в обратные стороны. Брызнула кровь. Человек обмяк на полу изувеченным трупом. Трафальгар не хотел смотреть в глаза женщины, мужа которой убил, не хотел думать о том, что детям он будет являться в кошмарах. В крови их отца-тирана, в одной рубашке и с заиндевелыми ресницами. Всё ещё с рецептом воскрешения в руках.       Ло снял с пальца последнее своё дорогое кольцо, бросил его на стол и вышел, безмолвный, оставив дверь открытой для несчастного побитого. Он зашагал быстрее в два раза, почти срываясь на бег.       Больше мыслей в его голове не было. Ни единой.       Трафальгар дал себе остановиться ещё не скоро. На тихой улочке что вела к кладбищу он застыл, глядя в небо. Щёки защипало. Магия струилась в каждой клеточке его тела, грела и оживляла.       Может, это и было воскрешение, к которому он стремился? Ло потерянно посмотрел на листы в своих руках. Смерть — это естественно. Как бы он ни скучал… Наверное, Росинант всё-таки будет зол на него. Может, даже попросит убить. Трафальгар представил: родной человек восстаёт из раскопанной руками могилы, обрастает плотью и кожей, но смотрит безжизненно и строго. Молчит. А в глазах лишь просьба вернуть всё на свои места. Руки Ло сжались, комкая листы с заклятием.       Пошло оно всё. Он всё равно не годен для этой работы. Не достоин своего же мозга, жалкий трус.       Труд порван, совсем не мелко — скорее из каприза. Ло развернулся, и пошёл в противоположную кладбищу сторону, назад в Лес. Плевать если листы кто-то найдёт: они быстро размокнут, да и кто его почерк разберёт?       Трафальгар уже повернул за угол, когда листы с его записями аккуратно достали из сугроба, бережно отряхнули, чтобы не смазать чернила. Внимательные глаза пробежались по тексту, распахнулись, и уставились вслед пропавшему за углом юнцу. Наверное, ей лишь показалось, что силуэт знаком…