Театр «Вано», уже успевший набить оскомину просто фактом своего существования, всё же был красив. Как и любое другое здание в столице — образец того, что местные до одури любили на каждый фасад пихать колонны и сложные композиции из статуй и вензелей.
Но стоило взгляду сконцентрироваться именно на здании театра, оказывалось, что оно весьма и весьма скромное по сравнению с соседями, можно даже сказать — аскетично. Колонн, вензелей и статуй тут было аж в два раза меньше, чем на соседнем доме! Ло про себя фыркнул. Их глаза, наверное, будут благословлены тем, как бесхитростны фасады на родине.
Табличка у дверей гласила: «Гостиница Жоржетт». А под ней, неприметная надпись: «Здесь страсти обретают свой лик. Театр Вано». Очень, очень претенциозно.
Луффи придержал ему дверь, пока Трафальгар ещё раз проверял, нет ли за ними хвоста. Они сбежали из посольства средь рабочего дня; Ло ради такого околдовал парочку дипломатов. Только бы Пуддинг и её идиоты не подвели их с Курганом.
В холле гостиницы их встретил улыбчивый старик, что наверняка узнал их по описанию актёров, и тут же бросился принимать плащи.
— Театр Вано в этом здании?
— Верно-верно, милый господин, но сейчас нет представлений. — Их проверяют, иначе быть не может. Ло сощурился, недовольный. Ему всё меньше хочется тратить время на этот цирк.
— Леди Пуддинг… — На лице старика тут же отразился ужас, он что-то зашептал-зашипел, замахал руками, заозирался.
— Прощу прощения перед господами, сейчас я проведу вас. Репетиция должна подходить к концу… — Старик с неожиданной прытью нырнул за тяжёлые двустворные двери на противоположном конце холла, оставив их озираться. Весьма скромное заведение, пожалуй, самое приятное глазу из всех, что они пока увидели на чужбине. Гостиница, скорее всего, терпела не лучшие свои времена, и пылилась в ожидании хоть каких-то гостей. Но все ключики за стойкой висели на своих местах.
— Господа! — старик показался из-за дверей, замахал рукой. — Проходите!
Из холла — в просторную залу. Ряды зрительских кресел, несколько ярусов балконов-лож по стенам, и осыпающаяся позолота. Потолок — расписной. Луффи задрал голову, чуть не роняя шляпу. Рассматривал ангелов с потрескавшимися лицами. Некогда это место наверняка было роскошным, настоящей жемчужиной при гостинице, куда труппа привлекала постояльцев. Но что же случилось?
Со сцены к ним спешили уже знакомые юнцы — Момоноске и Тама. Их лица сияли восторгом, а изо ртов вылетали возмутительные речи про то, как они рады что господа согласились. Старик-сопровождающий тихо испарился, оставив их с актёришками наедине.
— Чем на этот раз нас удивите? Леди Пуддинг пообещала нам нехилую награду, если мы согласимся на содействие, но для нашего согласия нужны весомые аргументы, не считаете?
— Наш главный аргумент скоро придёт! — просиял Момо. — Уверяю вас, вы не останетесь равнодушны к нашей затее после знакомства с ней!
— И кто же эта «она»? — скептически приподняв бровь спросил Трафальгар. Он прислонился к одному из кресел в проходе, и возвышаясь смотрел на ребятишек со строгостью и лёгкой насмешкой. Луффи же не обременял себя важными беседами — он ковылял по залу туда-сюда, трогая и без того облетающую краску на перилах лоджий. Должно быть его руки покрылись крошкой золотого лака. Ло уже представлял, как трудно будет это всё убирать.
— Мадам Жоржетт! Самая влиятельная леди во все-ей Столице! — восторженно пролепетала Тама. — Она близкая подруга леди Пуддинг. Она точно уговорит вас помочь нам!
— Сколько уверенности. Все ваши надежды — на эту женщину. Не думаете, что этого будет маловато для переворота? — Необременённые разумом детские лица не омрачила ни тень мысли. — Сколько вам вообще лет, ребятня? Не рановато ли в государственные дела лезть? Вам ещё жить и жить, а вы уже хотите на виселицу. — Момоноске уязвлённо засопел.
— Вообще-то, — от волнения его голос чуть дрогнул, сорвавшись на писк. Он смущённо прокашлялся. — Вообще-то мне уже семнадцать! — Ло хмыкнул, уже хотел было сказать, что семнадцать — это ещё молоко на губах не обсохло, но потом посмотрел на своего мужика, всего на четыре года старше ребяток, что никак не мог вытащить застрявшую меж балясин руку, и просто прикрыл глаза. Сегодня без комментариев про возраст.
— Молодёжь, — цыкнул он, качая головой. — И Пуддинг такая же. Что ж вы все так сдохнуть стремитесь, а…
— Если не мы, то кто? — Ло небрежно пожал плечами.
— Подло со стороны этой вашей мадам брать горячие и юные головы, и пихать их в политику, подло. Хочется посмотреть ей в глаза…
— Важе желание услышано, сэр, — раздался новый голос.
В пустой концертный зал вошла дама. Нужно было быть самым непробиваемым мужеложцем или слепцом чтобы не увидеть, что красотой она отличалась поистине картинной. То было произведение искусства, а не женщина: фарфоровые запястья в кружевных перчатках, точёный стан — мечта поэта! И завораживающие губы. Их коварный изгиб не оставлял ни единого шанса покинуть её общество с невредимым сердцем.
В этот холодный осенний день она была одета в короткую шубку, на воротнике притаилась великолепная бурая лисица, хитрыми глазами сверкавшая во все стороны. Глаза дамы спрятались за кокетливой чёрной вуалью, павлиньи перья в шляпке покачивались при ходьбе, и в какой-то миг могло показаться, будто эта таинственная леди и есть райская птица. Момо радостно улыбнулся, раскинул руки, выходя на встречу даме. Та попытку объятий проигнорировала.
— Сестрица! А вот и господа, о которых я писал: лорд Монки и мсьё Трафальгар. — Женщина ленно кинула взгляд на дуэт, скупо улыбнулась. Луффи подобрался поближе к Ло, потирая руку. — Леди Пуддинг уговорила их прийти, и теперь… — Она оборвала речи своего младшего брата невесомым жестом.
— Полагаю, меня вам представили как Мадам Жоржетт. Я — владелица этой гостиницы. — Говорила она, как и двигалась, медленно, но завораживающе: как стекающий с ложки мёд. Ло невольно восхитился. Возможно, их Хэнкок была такой же красавицей, но из-за поганого нрава он этого не замечал…
— Не знаю, рад ли этому знакомству, но всё же благодарю за приглашение. — Трафальгар, соблюдая приличия, подхватил женскую ручку, оставил поцелуй на тыльной стороне ладони. Луффи фыркнул, и точно скрестил за его спиной руки. Наверное, в этот момент ревнивцу перестала нравится затея с театром и революцией, раз тут руки целуют не ему.
— Благодарите не меня, сэр. Это всё заслуга наших юных лазутчиков, что выцепили вас в злачном месте, и вдруг решили, что пьяницы, травящие байки — лучшие ораторы для благородной цели.
— Мне и пить не надо чтобы говорить интереснее вас, — тихо проворчал Монки. Мадам сощурилась.
— Неужели. Как интересно: молодой мужчина, а столь холоден ко мне. — Ло про себя усмехнулся. Она не знала, с кем связалась, но точно привыкла полагаться на свою красоту. Впрочем, за этими глазами был и острый, как кинжал под платьем, разум. И самодовольства с гордостью — целый воз.
— Ближе к делу. Я так понимаю, нас направили сюда на уговоры, а вы же хотите устроить проверку? — Мадам скупо кивнула.
— Я не хочу доверять проходимцам. Но раз уж вы оказались втянуты через трёх моих товарищей, и узнали непозволительно много — отсюда вы выходите либо нашими сообщниками, либо через чёрный ход. Вперёд ногами.
— Э? Разве люди ходят ногами назад? Когда шаг делаешь ведь…
— Шляпа, это форма речи. Нам угрожают. — Ло не стал добавлять «не позорься». Нечего подставлять Луффи перед этой напыщенной и здравомыслящей сукой. Трафальгара задело это презрительное «пьяницы». — Тогда не смею отказать вам в небольшой демонстрации. С одним условием.
— Слушаю.
— Когда я докажу свою пригодность, вы напьётесь с нами до чертей перед глазами. — Мадам выглядела несколько удивлённой и заинтересованной. А Ло уже не ждал её согласия, он мстительно смаковал мысль о том, что он ей ещё покажет, кто тут пьяница с байками…
Трафальгар размял шею, развернулся на пятках, прошёлся меж рядов, оглядываясь. Провёл рукой по спинкам кресел, изучающим взглядом окинул скудные декорации на сцене. Всмотрелся в портьеры, и только после этого снова посмотрел на Мадам. Все ожидали чего-то экстраординарного, и Ло не собирался их подводить.
— Прежде чем я скажу хоть что-нибудь, позвольте узнать. Насколько серьёзны ваши намерения, и соратника насколько могущественного вы хотели бы получить в свои руки? Отвечайте честно, мадам, от этого зависит наше сотрудничество. Озвучьте самую смелую надежду.
— Хозяин Леса, слышали о таком? — с усмешкой сказала она, весело поглядывая на Трафальгара. Ло и Луффи чуть было не заржали, но даже Монки хватило ума не портить сюрприз. А вот Момоноске просиял совершенно неприкрыто.
— Они знают, сестрица! Мы их и нашли, когда они рассказывали о Хозяине. — Женщина с интересом сощурилась, и кивнула Ло, призывая продолжать.
— Рад что ваша планка замерла так низко, иначе этот покорный слуга не смог бы вам ничем помочь. — Мадам хмыкнула, оставаясь не впечатлённой, принимая всё за пустую браваду. — Юнцы, вы выступаете в этом театре, или только горазды совать носы во взрослые дела?
— Выступаем!
— Превосходно. Тогда вам будет близок мой рассказ. В этих местах когда-то жил известный актёр с блестящей карьерой, выдающийся драматург, на выступления которого приходили толпы и толпы горожан со всей столицы, обогащая и гостиницу, и позволяя труппе расти. Но не все таланты берутся из воздуха, увы…
— От некоторых талантов даже спустя годы мертвечиной тянет! — поддакнул Луффи, показательно принюхиваясь. Ло улыбнулся. Конечно же Монки не мог не заметить царивший в театре аромат смерти. Не мог игнорировать призраков зрителей, что стеклянными статуями сидели в каждом кресле. Их тела излучали слабый зеленоватый свет, который видели лишь Хозяин и его зверёныш. Проще простого.
— Благодарю. Это и постигает тех, кто в ненасытной погоне за большим продаёт свою душу дьяволу. — Глаза Мадам заблестели, но не интересом и озорными искорками. Женщина сделала шаг назад, обнимая себя руками. Ло видел сквозь вуаль, что на аквамариновых глазах возникла едкая влага слёз.
— Вы… Вы умеете наводить справки, ха-ха. — Мрачно усмехнулась она, стараясь не давать голосу дрожать.
— Едва ли это касается того, что я говорю сейчас. Десять лет как умер человек, из-за которого этот театр был так богат. Он умер, заключив смертельную сделку, уволок с собой десятки жизней, будучи обманутым, и озлобился, навсегда селясь в этих стенах. Мадам, хорошо ли вы спите? Или ночи на пролёт вас преследует демон этого театра, запертый здесь мстительный дух?
— Довольно. Назовите имя.
— Кодзуки… Оден? Я верно разобрал? Духи шепчут так неразборчиво… — Мадам кивнула.
— Моё имя Кодзуки Хиёри. Это был наш с Момоноске отец. И вы сказали всё верно. Кроме одного: он не был жаден. Он был обманут. — Ло кивнул.
— Хотите ли вы упокоить душу вашего отца, леди Хиёри? — Женщина вздохнула, опуская плечи. — Это касается не только вас, я не просто так спрашивал ваших подопечных, выступают ли они. Бывало ли что во время представлений вы теряли контроль над собой, разумом овладевала паника, вы срывали пьесы? И так со всеми актёрами, не удивительно что театр пришёл в упадок.
— Да. Умоляю, подарите отцу покой. — Женщина поджала губы, чуть нахмурилась. Крепко сцепила пальцы. — Позвольте Вано жить дальше. Кем бы вы ни были… — Ло не позволил ей договорить, он в несколько шагов преодолел расстояние до сцены, забрался на неё, и позволил чёрной книжке размять страницы. Лица юных революционеров вытянулись в удивлённых гримасах.
Трафальгару уже приходилось изгонять старых озлобленных духов, и ничего сложного в этом не было: молитвы на латыни, круг из соли, что всегда с собой, и пара замысловатых жестов. На земле тотчас возникали пентаграммы, воздух вибрировал, из ушей могла потечь кровь от воплей нечисти. Но почему-то в этот раз всё сложилось иначе.
Ло не успел зачитать и четверти заклятья, как пространство на сцене взорвалось синим густым дымом, из которого показался исполинский размеров силуэт. Один лишь торс был виден, на и тот возвышался аж до карнизов, голова же скрывалась где-то под потолком. Труппа и мадам вскрикнули, демон явил себя людям так легко и быстро! Ребятня упала в обморок, не выдерживая давления на сознание. Луффи же необычайно прытко преодолел расстояние и выскочил на сцену перед духом проклятого актёра.
— Траффи, читай, чего застыл? — Монки заглянул Трафальгару в лицо, но встретил лишь растерянность.
Воздух театра продолжал заполняться синим дымом, сквозь который виднелись цепи, что сковывали духа. Блестели и переливались, то исчезая, то вновь возникая, треща и гремя. Тянулись от каждой лоджии, от ангелов на потолке. Волочились меж рядов кресел, испепеляя призраков, заставляли их визжать и плавиться, корчась в агонии. Дух актёра всё рос и рос, обретал плоть. А на груди расцветала метка.
— Не выйдет. На нём след другого колдуна. И он… — Ло не стал договаривать, захлопнул книжку, и в пару жестов оборвал незаконченный ритуал, тут же, на последних всполохах магии, запечатывая демона куда глубже, чем он до этого был упрятан. Цепи звенели оглушительно, проваливаясь под его руками и взглядом под сцену, титанические руки цеплялись за пол и портьеры, но так и не обретя плоти ничего не могли сделать. Громкий хлопок — и всё пропало. Хозяин выдохнул, уронил голову, позволяя книжке раствориться. Луффи тут же подоспел.
— Какого чёрта? — громко спросил Монки, тряся Трафальгара за плечи. Ло отбросил его руки, повернулся к до смерти испуганной Хиёри.
— Кто? С кем он заключил сделку, вы знаете? — Женщина поджала губы, видя гнев Трафальгара, и понимая, как она чуть не оплошала, скрыв столь важную деталь.
— Кайдо. — У Ло на виске вздулась венка, глаза налились гневом.
— Вам так хотелось убить всех нас? Вы знали, что произойдёт, да? Надеялись, что ещё одна жертва душе вашего отца подарит вам покой?! — Хиёри осела на кресло, прикрыв глаза рукой.
— Я… Я в отчаянии, сэр. — Ло было плевать на её слёзы. Он спрыгнул со сцены, подошёл к женщине, и хотел было выплюнуть ей в лицо беспощадную правду, когда раздался шлепок. Он в шоке воззрился на Монки, что дал пощёчину Хиёри. Луффи давно так не хмурился. Трафальгар попытался заглянуть в лицо Шляпы, и на секунду ему показалось, что тот двоится у Ло в глазах.
— Он думал помочь тебе, а ты…
— А вы, ослеплённая своей надменностью не пожелали работать с нами, предпочтя скормить тому, кто был проклят Кайдо. Вы прекрасно знаете, что он за маг, не так ли?
— Зверь. Сильнейший из когда-либо живших. — Прошептала женщина, роняя голову.
— Верно. А я — лишь…
— Вы тот, кто остановил его создание. Только что. — Ло забыл, что хотел сказать, в силах лишь растерянно хлопать глазами. И правда… А он и не заметил, что сделал то, что считанные дни назад считал абсолютно невозможным. Он смог противопоставить что-то Кайдо, пусть и не лично. Это поражало, и лишало сил на спор с Хиёри. К счастью, у него был Монки.
— Конечно же он остановил, он же Хозяин Леса! Но ты, сука, чуть не угробила всех тут! Сложно было сказать «да, вы молодцы, что-то понимаете в магии, хватит лезть туда, куда залез тот-то»?! — Кодзуки сжалась на месте, перепуганная, но всё ещё стойкая.
— Сам Хозяин… — только и смогла проговорить она, переведя потерянный взгляд на Ло. — Господин Хозяин, я у вас в долгу до конца времён, но я всё равно прошу лишь о пощаде. И о помощи.
— Тогда не говорите «лишь», раз хотите от меня так много, — смог-таки выговорить Трафальгар. — Нам так много говорили о благих и высоких целях, но вы лишь мстите Кайдо за отца, верно? — Хиёри кивнула. — Что же… Раз так, мы можем требовать взамен лишь то, о чём условились с Принцессой. И ваше послушание.
— Я… Благодарю вас, господин Хозяин. Театр Вано навеки ваш должник. — Луффи поражённо смотрел то на Ло, то на Хиёри. Но молчал, не желая даже разговаривать с той, что чуть не представила их перед Страшным Судом. Теперь они вроде как друзья, но подвергнув опасности Трафальгара, Кодзуки обрекла себя на попадание в чёрный список Монки Д. Луффи.
— И в чём же будет заключаться моя служба моим должникам? — с сарказмом спросил Ло.
— Лекции, господин. Мы просим вас читать лекции о магии.
— По рукам. Но одно условие: анонимность. Не обговаривается. — Хиёри снова закивала, будто бы бледнея ещё сильнее. — В таком случае… Что там было на визитке? В пятницу? Тогда через неделю мы придём. Пошли, Шляпа. До встречи,
Мадам Жоржетт.
***
— Как думаешь, мне стоит прочитать тебе нотацию о том, что женщин бить нельзя? — Луффи лениво промычал что-то отрицательное, продолжая слюнявить уголок его рубашки.
Они валялись на кровати в комнате Монки примерно с того момента, когда переступили порог поместья. Им удалось поесть до возвращения в посольство, и на самом деле Ло не мог сказать, говорили ли они о чём-то всё это время. Оба были под впечатлением от дня, и ужасно вымотались из-за беготни по всей столице с утра до ночи. Трафальгар только сейчас нашёл в себе силы отложить книгу, и пошевелить языком.
— И всё же, не надо было её бить. Она простая интриганка со связями, которая нам поможет попасть на курган.
— Из-за неё ты чуть себя не угробил. А ещё она сука. — Ло стукнул Луффи по плечу, не слишком серьёзный, но настойчивый.
— Не говори так. И не ревнуй, только попробуй, я знаю этот взгляд! Шляпа, что случилось? Ты сам не свой ещё с визита во дворец. Рассказывай. — Монки издал набор неясных звуков, всем своим видом намекая, что от рубашки Ло отставать не хочет. Но ещё пара настойчивых тычков в плечо, и он соизволил уложить подбородок Трафальгару на живот, чтобы смотреть в глаза.
— Ты сказал, что я тебе как сын. А я думал мы типа… Любовники. Па-арочка. — Ло мог ответить лишь вымученным стоном. Помассировал виски, в бессилии. Господи, ну что ж такое-то!
— Я сказал это из-за Луччи, он что-то подозревает. А ты серьёзно поверил, что я стал бы трогать член кого-то, кого считаю за
сына? Луффи, ну и извращённая же у тебя башка. — Трафальгар рассеяно почесал своего бесёнка за ухом. — Может ты инкуб какой? — Монки замурлыкал, в глазах появились хитринки.
— Значит если я назову тебя папочкой, ты не начнёшь читать мне морали про ответственность и отправлять в армию? — Они рассмеялись.
— Хо-хо, ну нет! Только попробуй, я умру со стыда. — Монки уже приготовился убивать Трафальгара стыдом, когда ему оперативно заткнули рот рукой, что тут же вылилось в потасовку.
Беспорядочная и ребячливая полу-драка на постели разметала простыни, спутала волосы и скинула шляпу. Ругательства сквозь смех и шипение заполнили комнату. Кто-то кого-то укусил, поцарапал, ущипнул, или огрел подушкой. Остановиться было легко: Ло завалили на спину, и крепко-накрепко схватили за руки, оседлали бёдра. Вес Луффи всё ещё грозился раздробить ему кости, но Трафальгар сейчас об этом не переживал. Тёплый свет свечей окрашивал весёлые искорки в глазах Монки в яркий рыжий цвет. Будто не хитрые зенки, а два маленьких огонька.
— Я соскучился за сегодня. И за эту неделю, и за ту… — Луффи отпустил его руки, поёрзал на бёдрах, тут же зевая. — Мы вроде и вместе всё время, но как будто порознь. У тебя магия, работа, теперь лекции. А я хочу с тобой в море, или в Лес. — Ло погладил его бок, с грустью смотря в глаза.
— А в море заскучал бы я. Получается, хорошо нам бывает только в Лесу?
— Везде хорошо. Но
дома — идеально.
Душа Ло будто свернулась в комочек, будто мурлычущий кот. Дыхание спёрло, он ласково огладил щёку со шрамом, не в силах отвести глаз от его Луффи. Монки, который считал, что у них есть общий
дом. И слушая его, Трафальгар начинал верить, что он действительно не одинок в этом жестоком и сумбурном мире.
— Давай спать вместе сегодня?
— Давай.
***
Луффи открыл глаза, и оказался в замешательстве. Он же не во дворце был? А оказался тут. Что за дела?! Где Ло? Ну и дела, ему нужно срочно понять, что делать!
Первым делом Монки посмотрел на самого себя. Так, руки-нога на месте, правда всего его обрядили в какие-то стрёмные шмотки. Он похож на чайник из королевского сервиза! Такой же розовый, глазированный, с позолотой и элементами барокко. А на шее ещё и эта кружевная салфетка, жаба, или как её там. Чтобы совсем плохо было — у Луффи на голове была атласная шляпа смешных размеров, такая же вырвиглазная как сюртук, да ещё и с пером.
А протез, его милый протез, что они с ним сделали?! На Монки был только один высокий сапог, а вторая нога заканчивалась этой резной пошлостью, опять золочёной, и очень, очень неудобной! В ушах ещё и серьги болтались, тяжеленные. Многослойные накидки-шнурочки-рюшечки хотелось сорвать с себя, но каким-то чудом Шляпа держался. Наверное, его больше волновало, куда он попал. И кто те загадочные «они», на которых он грешил, но это вопросы уже к нему самому.
Это было странное место, похожее на один из залов королевского дворца. Луффи стоял перед высоченными белыми дверями, из-за которых доносился вальс. Может, он спит?.. Точно! Это сон. С ним такое уже бывало, когда Траффи приходил к нему, чтобы поговорить: те грёзы ощущались точно так же. Но обстановка…
Дверь распахнулась. Луффи тут же посмотрел на того, кто вошёл, и не сдержал ойканья. В проёме стояла Тварь. Великолепная белая зверюга, морда которой была где-то там, высоко: с Монки чуть не слетела шляпа, когда он задрал голову. На чудовище был красный парадный камзол, по всем правилам, с золотыми пуговичками и эполетами. Из-за ворота торчал роскошный белый мех, а глаза с горизонтальными зрачками смотрели по-доброму.
— Юный Милорд, — Тварь склонилась в реверансе. Луффи тоже неловко кивнул, заворожённый тем, как сновал по полу длинный-предлинный хвост с кисточкой. Красивая зверюга, воспитанная. Дрессированная. — Не подарите ли мне танец, милорд? — Зверь протянул лапу. Шляпа даже не обратил внимания на когти, каждый длиной больше человеческого пальца раза в два, только подал руку, без промедлений соглашаясь на танец.
Тварь эта казалась знакомой, будто бы Ло говорил о чём-то таком, но в голове была самая настоящая каша из розовых рюш. Так что Монки просто последовал в другую залу за своим рогатым компаньоном.
Невидимый оркестр играл торжественный, величественный вальс, возносившийся к сводам исполинской круглой залы, похожей изнутри на золотую птичью клетку. Огромная лилия на мраморном полу, раскрывающаяся из самого центра, привлекла внимание Луффи куда больше: это изображение почему-то очаровало его, пленило глаза и не собиралось отпускать. И причин на то совсем не было.
Зверь решил вести. Танцевать Монки совсем не умел, так что его просто кружили в вальсе, как танцовщицу из музыкальной шкатулки. Какой странный сон. Тварь смотрела ласково, молчала. Острые как бритва когти ни разу не задели Шляпу, не причинили никакого вреда. Белые копыта стучали по мрамору не тяжёлыми подковами, а лёгкими колокольчиками, сливающимися с мелодией.
Розовые накидки с рюшами кружились в воздухе, Луффи неуверенно подстраивал свой шаг под темп вальса. Протез совсем не натирал! А вальс начинал казаться весёлым занятием, похожим на полёт, на танец снежинок в ту милую юношескому сердцу ночь, когда любимый человек впервые поцеловал его. Что бы это ни был за странный сон, этим прекрасным чувством Монки хотел бы поделиться с Ло. Он обязательно пригласит его потанцевать, когда проснётся.
— Луффи, могу ли я спросить у тебя кое-что? — вдруг сказал зверь, не прекращая кружить его в танце. Шляпа кивнул. — Так ли уж ты хочешь попасть на драконий курган? Путь далёк и опасен, ящера ты там не увидишь.
— Конечно я хочу! Ведь туда мы едем с Траффи. — Тварь хмыкнула.
— О-о, как мило. Но ваше высочество, я лишь хочу предупредить вас о том, что это может быть опасно. Очень опасно, и для вас — в первую очередь. А любая угроза вам, смертельна для Хозяина. — Луффи нахмурился, подумывая о том, чтобы высвободиться из лап.
— Нет ничего, с чем мы бы не справились вместе. Будь то люди или демоны — мы одержим верх. — Зверь отчего-то рассмеялся, раскатисто и громко, но… Снисходительно.
— Я знаю, Луффи. Но я так же знаю, что вы не справитесь с самими собой. А курган повлияет на обитателей Леса, курган заговорит с вами, попытается соблазнить и рассорить. Драконы и после своей смерти коварны и опасны, моё высочество.
— Не зови меня так, — Монки всё же отстранил от себя Тварь. Зверь покорно принял конец танца, музыка стала тише. — Мистер Тварь, мы с Траффи разберёмся! А если какая-то дохлая ящерица попробует пудрить нам мозги, мы надерём ей задницу! — Зверь вздохнул. Сон пошёл рябью, золотая клетка начала таять, а музыка и вовсе стихла.
— Что же, я не могу перечить вам. Надеюсь, переговоры с Ло прошли лучше…
***
Открыв глаза, Ло сразу же стало понятно, что он спит, или лунатит, потому что засыпал он точно в ночной рубашке и в кровати, а не стоя голышом средь коридора в доме Робин. В том самом коридоре, чей расплывчатый образ давно покинул память: низкий, захламлённый и тёмный. Сон был странным. Слишком осознанный, чёткий, но всё ещё не реальный. Дурная грёза.
Неведомой рукой любопытства Трафальгар был направлен дальше по коридору. Тело не чувствовало холода, но, когда под ногой в очередной раз скрипнула половица, из стен заиграла музыка. Сначала едва слышимая, как писк в ушах, но после всё нарастающая, набирающая громкость и сочность звука. Эта южная гитара тоже казалась Ло знакомой. Нет, он точно её слышал, эту мелодию, но не в исполнении инструментов…
Точно! Эта же мелодия играла, когда Лес заявился к нему с розой в зубах! От понимания этого, сон как-то резко стал страшным, и идти дальше по коридору было откровенно жутко. Ло не готов к тому, что может выкинуть эта дрянная сущность, особенно под музыку. Под эту страстную, полную огня музыку…
Коридор закончился дверью. Трафальгар невольно засмотрелся, пока решался идти дальше. То была прекрасная дверь, к слову! Из чёрного, морёного дуба, с позолоченной ручкой, с лаконичной резьбой, и даже с дверным молоточком. Ох уж эти сны! Ровно такой же молоточек висел на двери в лесном домике, у Ло. Только тут козлик был странненьким: пасть была распахнута шире, у козлика была совсем не козлиная морда и острые клыки. Язык высунулся как длинный змей, обвился вокруг кольца-молоточка. В глазах — маленькие сердечки. Трафальгар вздохнул, понимая, что сон заканчиваться не собирался, а музыка уже била по ушам, будто стараясь подтолкнуть. Хозяин открыл дверь.
Просторная круглая комната с ярко-красными стенами, обитыми дорогой тканью с узором лилий. Пол не было видно из-под иноземных ковров и шкур экзотических зверей. Золочёная лепнина, помпезная люстра со свечами, воск с которых так и норовил упасть в центр комнаты, на единственный предмет мебели в ней — кровати, оставляя всё прочее в полумраке.
А вот на устланном багровым щёлком ложе было тело. Ло замер, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Голова закружилась, дыханье спёрло, а живот скрутило. Тело на простынях высоко стонало, извивалось и выгибалось. Красовалось всем своим великолепием, демонстрируя Трафальгару всю свою неудержимую страсть, неизмеримую соблазнительность. Виляли бёдра, сминалась кровать.
Ло гулко сглотнул, совсем теряясь в этом сне. На кровати его ждали и жаждали, только была парочка «но». Таких, небольших и незначительных. Торс, что так заманчиво гнулся в пояснице, был человеческим, это да. Правда пушистым. Ноги, что то приветливо распахивались, то жались друг к другу в истоме, тоже начинались почти как человеческие, а заканчивались… Копытами. И вместо головы и милого личика, искажённого похотью — хитрая белоснежная морда, а глаза не с поволокой, а с горизонтальными зрачками. Рога чуть не рвали шелка, длинный хвост-хлыст хлёстко бил по кровати, длинные ушки дёргались в нетерпении, когти-ножи очерчивали тело в попытке соблазнения, задевая то и дело колокольчик на ошейнике.
На кровати лежало трёхметровое, антропоморфное чудище. На кровати лежала Тварь.
И да, это точно мальчик.
Хозяин еле нашёл в себе силы закрыть глаза, не проронив ни звука. Шорох шелков резал уши, сердце бешено билось. Ло не чувствовал ни одной эмоции, у него не было ни одной мысли. Он попробовал открыть глаза.
— Рарррр~
Трафальгар тут же закрыл их обратно. Перед взором стояла картина узкой морды, посылающей ему воздушный поцелуй, лапами показывая, как хочет ласково его подрать. О чём он думал перед сном, что ему такое снится?! И почему, почему этот сон такой странный, такой осознанный и…
— Не узнал свои же методы? — раздался скрипучий, высокий голос. Ло уставился на Тварь, потрудившегося прикрыться. Тьфу ты, даже в мыслях странно звучит. Тварь — значит тварь, девочка, и Трафальгар забудет всё, что он там видел. — Э-эй, ну какое ещё забудет! Я так старался-ах! — Морда сияла на каждом игривом слове двумя рядами ослепительно белых клыков. Длинный язык Твари невзначай прошёлся по смертоносным когтям, заворачиваясь вокруг них в кольца, сжимая и пульсируя.
— Ты…
— Я! Траффулечка, кр-рошка, не надо делать такое удивлённое лицо. Да я немного пушистей, но посмотр-ри на меня…. — Тело твари снова повторило пирует с разведёнными лапами, когти снова очертили и пересчитали все косточки стройной тушки, а Ло в оцепенении только и смог, что закрыть горящее лицо ладонями. — Рарр, я же твой хорр-рроший мальчик, р-рискни погладить меня пр-ротив шер-рстки! Рарь! — Хвост совершил резкий рывок, будто бы удлинившись до странных масштабов, и рванул к Трафальгару. Колдуна, едва успевшего понять, что происходит, обмотали вокруг талии белой плёткой, тут же притянув в пушистые объятия. Ло не сдержался и вскрикнул.
Тварь была огромной. Все их предположения о размерах зверюги теперь серьёзными не смотрелись, потому что это — три метра чистого мяса, агрессии и… Брачного периода. Ло облизывали лицо, волосы, уши, тискали и щупали. А он никак не мог вырваться из капкана стальных лапищ. Одно спасало — звериная морда не воняла.
— Что тебе от меня надо?! Отцепись!
— М-м, нет! Мой милый Тр-рафальгар-р, я так хочу тебя… — У Ло сжалось не только что-то в груди, но и всё его существо в ужасе застыло и померло. Мозг был в ужасе, отсутствующее сердце тоже, наверное, сейчас замерло, и Хозяин даже успел испугаться за Луффи. — А больше всего меня пр-ривлекают мужчины, которые ходят по др-раконьим кур-рганам.
— Чего?!
— М-м, кто ходит к др-раконшкиным косточкам, того твар-ри в попки тр-рахают! — Ло на секунду замер, а потом с удвоенным усердием начал вырываться и вопить.
— Н-на помощь! Насилуют, обращают в овцеёбов! — Тварь расхохоталась, и авансом лизнула Хозяина в щёку, туда же ткнув мокрым собачьим носом.
— Я не овечка, Тр-раффи. Я Тварь.
