Чума

Спустя пару недель меня вновь поймали и отвезли в психбольницу. Мне предстоял нелегкий путь. Посадив меня за решетку, стража связал меня, и мы отправились за город, далеко. А именно туда, где человеческие глаза еще не ведали тех равнин, которые были заброшены в далекие времена. Вокруг было дико, пахло лесной свежестью. Нас окружал неопознанный мир. Когда мы подъезжали, вокруг уже стемнело. Совы, летучие мыши, ночные мотыльки, пауки, и даже волки нагнетали тягучую обстановку. Мимо нас шумел одинокий водопад. Тут то мы и остановились. Меня взяли и дернули за волосы, словно пора выходить. Лишь руки были связаны. Рот обмотали какой-то клейковиной. А на мой ошейник нацепили цепь. Меня вели словно собаку на поводке, да и обращались также. То ударяли, то кому-либо удалось меня толкнуть. Некоторые и наступали на ноги. Я не могла кричать. Боль была невыносимой. В результате у меня остались только искусанные до крови, распухшие губы. Слезы текли по моим щекам, словно ручеек. Я не могла такого терпеть, но бежать было некуда. Я оставила Джону адрес тогда, когда охранник еще спал. Я находилась в небольшомздании. Там где меня держали, было очень неуютно. Джон пытался пробраться ко мне в город чрезмерно тихо. Ибо вокруг этой психушки стояло множество бдительных охранников с утра до ночи.Мне вдруг стало одиноко, так больно на душе почему-то. Словно я с Джоном больше никогда не увижусь. Когда меня довели до своей камеры, мне послышались шаги, будто возле меня кружилось что-то необъяснимое. И в один миг прояснился голос, такой же, как и в заброшенном доме, где находился в темном, ночном и мрачном лесу. У меня была одна кровать, окно с решеткой на нём, два стула и невысокой стол. Там было до жути темно. На потолке висела лампочка. Время от времени она мигала, словно по ней плохо пробирался ток. Я вновь услышала эти голоса. Они звали меня за собой, исчезая за пределами камеры и за окном. Спустя пару часов начался 10-ти дневной, непрекращающийся сильный ливень. Небо было окружено серыми тучами. Некоторые капли залетали ко мне через окно, падая на меня и на теплую кровать. Тут я услышала стук в дверь. Меня звали на обед. Меню было достаточно обычным. А именно – серый хлеб, суп с рисом, и кипяток, подкрашенный какой-то краской, который стал заметно похожим на чай. Кто медленно ел – давали подзатыльники, мол, побыстрей доедай свою стряпню. Я все съела, оставив себе горбушку черствого черного хлеба. Все были одеты в белые скучные туники. Однако только в моей имелся карман. Я туда этот кусок хлеба и спрятала. Надежда продолжала не угасать. Даже тогда, когда нас всех проверяли, никто ли ничего не стащил со столовой с собой в камеру. Передо мной упал старик, его начали пинать ногами, беспощадно улыбаясь. Я в то время побежала к своей камере, что бы таким же образом предотвратить проверку. – Пускай бежит, – шепнул охранник мне вслед. – Она еще маленькая, успеет еще получить за содеянное. Попытка не пытка, но на сей раз мне безотказно повезло. В иные разы меня жестко карали. Жестокое обращение контролеров меня только запугивало. Вскоре Джон приехал за мной. Но что бы меня выпустили, мне нужно было пройти собеседование с врачом. Так или иначе, я не смогла нормально говорить, так как голос девушки в моей голове меня отвлекал. В тот день Джон поселился недалеко от моей камеры. Время от времени он меня навещал. На горизонте мне был виден его новый заброшенный соломенный хлев. Каждый день, вечером, или даже ночью Джон приносил мне воду из колодца, которая была набрана в металлическую кружку. Когда я пила воду, чувствовался металлический вкус воды на языке. Это было для меня не совсем обычно. Также меня ежедневно навещал охранник. Он часто курил, и мою комнату охватывал жуткий запах тютюна. Сегодня, я вновь смогла утащить жесткое, черствое мясо, окутанное с двух сторон твердыми кусками хлеба. К счастью сегодняшний вечер прошел на ура. Голосов я так и не услышала, но лампочка, которая находилась в моей камере, все также, беспрерывно мигала. Ровно в полночь отключили свет. Говорят, что раз в 13 лет сюда приходит призрак. Он ищет новую жертву, так как когда-то ту девушку на лесной тропе сбила машина. Зовут её здесь все – Мичи (с японского – Тропа). Но её присутствие чем-то мне напомнило о прошлом, словно я уже испытывала эти чувства в момент нахождения рядом с Мичи. Этой ночью мне не спалось. Я слышала её громкие шаги, которые то приближались, то отдалялись, иногда бывало, что звук затихал. Это меня пугало. Забившись в угол, я ждала утреннего прихода Джона. Ближе к 5 утра пошел сильный, прощальный, осенний дождь. Джон в этот день так и не пришел. Я смотрела сквозь решетку, разделяющую нас друг от друга. Словно ею ржавый барьер. Надев на себя черный плащ, я ждала, когда придут ко мне и когда будет время завтрака. Но в этот день наша кухарка так и не пришла. Она заболела лихорадкой. Ровно в полночь её не стало. Вместо неё начал расхаживать охранник, навещая каждого, он отдавал кусок черствого хлеба, и бидон молока. Моя камера была самой отдаленной. Время завтрака около 8 часов. Но пока ко мне пришли, уже было далеко за девятый час. Я тогда спала. Он тихо открыл калитку оставив еду на окраине стола. Ветер гудел, загоняя капли дождя на мою постель. Некоторыекапли попадали мне на лицо. Их ледяные кристаллы щипали мне щеку. Резко поднявшись, я пробудилась ото сна. В комнате было темно и пусто. Мертвая тишина вновь охватила мой замкнутый маленький мир. Поздновечерком, послеужина, наконец-то пришел Джон. В его ладонях был гостинец. Несколько леденцов и печенье не помешали бы мнепосле сытной еды. Он улыбался, наблюдая за мной. Я после перекуса коснулась рукой его щеки. –Не чувствую, я ничего не чувствую!– на моих щеках полились слезы. Джон обнял меня, прижимая к себе. Мои губы коснулись его щеки. –Холодный. Ты не заболел случайно? –Нет. Просто на улице уже наступают холода. –Ты будешь рядом? –Конечно. Чтобы не случилось, я навсегда останусь рядом с тобой. Я сильней его обнимала, боясь потерять. Этуночь, мы провели вместе, доутра. Мы разговаривали обо всем на свете, я наблюдала за ним, за его действиями. А молчаливые взгляды говорили всё сами за себя. Стук в камеру разлучил нас. Присутствие Джона я больше не чувствовала, так как его рядом уже не было. На столе стоял одиноко, оставленный Джоном металлический стакан с водой. Заподозрив это, охранник взял кружку и бросил что есть силы об пол. Вода истекла из кружки мгновенно. Он взял меня за руку и дал пощечину. –Еще раз увижу – убью,– с этими словами он покинул помещение. Я хотела свободы. Я не могла больше всё это терпеть. Я не заслужила такой жизни. В одно тусклое утро меня разбудили раньше обычного. Синие губы стали холодные, словно лед. Мои руки дрожали, побледнев, моя температура снизилась. Я надела темный капюшон своего плаща, меня отвели на собеседование. Убеждаясь в том, что мне стало лучше, врачи надеялись выписать меня. Но тут я вновь начала слышать эти голоса незнакомки Мичи. –Я слышу её, – шепнула я. – Хм, что именно ты слышишь?– спросил врач. –Голос, которыйманит меня за собой... –Что она говорит? –Идем, я отведу тебя в мир там, где тебе будет лучше. Вот так. –Ясно, это всё?– переспросил он. –Вроде да, – задумчиво ответила я. – Самочувствие как? –Хорошо, но сегодня не выспалась. –Ничего страшного. Ты свободна. –Вы меня отпускаете?– радостно вскрикнула я. –Пока что нет. Иди в свою камеру. –Вот как. Ладно. –Следующего, – заявил подданным врач. Я себя сдерживала до последнего, чтобы не нагнать эпидемию вновь на страну, либо же на целую планету. Ятерпела допоследнего. После полдника Джон рассказал мне о своем плане. –Это будет утречком. После твоего выхода из камеры я нажму пуск, и все бомбы, окруженные вокруг решетки – взорвутся. Путь будет свободен, главное, что бы они тебя в иную камеру не отвели. Дашь знак, когда будешь покидать камеру. –Хорошо. Надеюсь, план сработает. –Сработает, об этом не беспокойся. Мое тело постепенно начало дрожать. –Не бойся, малышка. Я всегда буду с тобой, не смотря на эту ржавую решетку. –Может, разрежешь прямо сейчас? –Я бы с удовольствием. Но чем? Я дала ему свой запасной кинжал. Он был очень острым. Будто воздух разрезав, я передала его Джону. Сколько бы усилий Джон не применял, ничего не получалось, до поры до времени. Вскоре решетка легко поддалась разрезке. Но тут открылась дверь моей камеры. Охранник проверял, все ли спят в тихий час. Я быстро залезла под одеяло. Джон скрылся за углом. –Хм, ты одна здесь?– спросил охранник. В ответ он слышал мертвую тишину. С этими словами, он громко захлопнул дверь, словно попытался перебить мой так званый «сон». Джон вновь выглянул в окошко. Он дорезал те переплеты, которые мешали мне для выхода отсюда. Моё нетерпение возрастало. Когда решетка прогнулась, любимый прогнул её, путь к нему стал свободным, и я мигом бросилась к Джону в объятия. За окном шел рыхлый снег. Кристально-белые снежинки таяли, когда мы ступали по ним. Над нами кружились белые зимние тучи. Время от времени Джон чихал. Все ли с ним в порядке? Вдруг он заболел, не сообщив мне об этом… Мы босиком шли через голое поле, покрытое белой пудрой. Мой черный плащ будто притягивал снежинки. Одну за другой, и, не заметив, я попозже увидела, что он постепенно побелел. Мы вошли в соломенныйзаброшенныйхлев. Он был освещен блеском белоснежной зимы. Там было тепло и уютно. Мы укрылись пледом. Джон принес нам теплый чай из шиповника. Я поблагодарила его, поцеловав в лоб. У Джона был жар. Он был сам не свой. Лекарств не было, я соприкоснулась к его телу и попыталась поддерживать его в прохладном состоянии. Обливая тело спиртом, его жар понемногу угасал. Но Джон дрожал, ему было слишком холодно. Когда я укрывала его, ему сразу становилось плохо. Я одела на него свой резиновый черный плащ. Он едва мог заглатывать воздух. Я не знала, чем он болен, так же не знала, как ему помочь. Перепробовав многие методы, он так и не пошел на поправку. Я волновалась, как долго он еще протянет? Он улыбнулся мне, уверяя, что все хорошо. Что он рядом, это главное, больше ему ничего не нужно. Среди ночи мы уснули. Держась за руки, я осознавала как же мне хорошо с ним. Эта ночь стала для меня не забываемой. Явспомнила абсолютно всё, до мельчайшей подробности. Когда тяжелая ночь закончилась, и я проснулась утром, то в первую очередь я обняла и прижалась к Джону. Но вдруг, заметила, что его дыхание отсутствовало. Тут я начала искать пульс на его руке. Прислонив ухо к его груди, я так и не услышала стука сердца. Я в бешенстве трясла его и кричала сквозь слезы: –Проснись, Джон! Это же неправда! Ты же обещал быть всегда рядом со мной! Прошу тебя!– захлёбывавшись в слезах прошептала. – Вернись…Не умирай… Джон!!! Я не могла поверить своим глазам. Все то время, что я провела с Джоном, уже в прошлом. Те походы в город, наша первая встреча, разговоры ночью, его прикосновения и взаимная любовь. Я больше никогда не смогу получить это от него. То тепло, что он мне давал, ту нежную ласку мне больше не видать – увы, никогда... Джон останется в моих воспоминаниях и моем сердце. Но больше я с ним не увижусь. С этими мыслями я решила пойти побродить по миру. Найти то, что залечит мою нестерпимую боль в сердце. Моя любовь, то есть Джон, умер, но моя любовь к нему не умрет никогда, она будет жить вечно… Покинув этот город, я гуляла, ища то, что могло бы меня хоть на мельчайшую песчинку порадовать. Шли дни, недели, месяца… Все это время напролет я беспрерывно шла, укрываясь плащом, чтобы избежать переохлаждения. Ветер уносил снег в то место, куда занесло нас обоих. Мысли о Джоне приводили меня до слез. Я не хочу страдать. И продолжив путь, я целеустремленно отправилась на поиски своего отца…