Пол
Мы забаррикадировались у меня дома. Серьезно. Наши короткие вылазки заключались в походе в ближайший магазин за сигаретами, недорогим бурбоном и жевательными конфетами с лакрицей. Джон их просто обожал, а я не мог понять, как это вообще возможно, потому что они были отвратительными. Мы не ходили в школу. Мы не брали трубку, когда звонил телефон. Джон отзвонился Мими еще в первый день нашей изоляции, и больше весомых причин контактировать с внешним миром у нас не нашлось. Мы занимались любовью. Мы слушали пластинки. Мы ели пиццу. Мы разговаривали обо всем на свете — это была какая-то другая глубина, другая близость, о существовании которой ни один из нас даже не подозревал до этого. Это было так здорово, что каждый раз, просыпаясь утром, я не мог поверить в то, что это не сон и касался Джона, чтобы понять, материален он или нет. Он перехватывал мою руку в эти моменты и целовал в запястье, если не спал. Я был влюблен, и это был первый раз, когда я мог с уверенностью сказать об этом.×××
В один из вечеров мы сидели перед телевизором, по которому шло немое кино. Голова Джона покоилась на моих коленях, и он громко и с чувством комментировал каждое действие, происходящее на экране. Я смеялся от очередной шутки, когда он резко поднялся и вдруг заявил: — Давай потанцуем. — Нужна музыка, — я немного удивился и сказал первое, что пришло в голову. — Сейчас будет, — Джон заговорщически улыбнулся и пошел к проигрывателю. Он провозился какое-то время, выискивая нужную пластинку. За эти дни мы послушали их практически все, и Джон выглядел как эксперт по части моей музыкальной библиотеки, перебирая ее сейчас. Глянув на меня, он достал одну из них, красивым жестом опуская ее в проигрыватель, и заиграла музыка. Очень романтичная.Just picture a penthouse way up in the sky With hinges on chimneys for stars to go by A sweet slice of Heaven for just you and I When we're alone…*
— Патти Пейдж, серьезно? — я улыбнулся и покачал головой, глядя на его довольное лицо. Джон просто сиял, от него исходило какое-то магическое излучение, которому невозможно было противостоять. — Да, — он подошел ко мне и протянул руку, чуть присаживаясь. Я принял приглашение, подавая руку в ответ, и мы начали просто медленно покачиваться в такт песне. Мои руки лежали на его плечах, его — на моей пояснице, мы смотрели друг на друга, как будто не в силах наглядеться. — Когда мы станем звездами мирового масштаба, — Джон приблизился, касаясь своим лбом моего, — в нашей жизни много чего изменится, и мы тоже изменимся, и я хочу, чтобы ты навсегда запомнил нас такими, какие мы прямо сейчас, — он говорил так тихо, что даже если бы в метре от нас стоял человек, его слова все равно расслышал бы только я. Джон вообще любил порассуждать на тему нашей будущей популярности, но скорее в шутку. В эту секунду его слова звучали иначе. Он говорил серьезно, и от этого почему-то делалось грустно. — Ну, в будущем мы же тоже будем вместе, — я старался говорить как можно более уверенно, хотя его слова заставили что-то во мне царапнуться, — нас ничего не изменит. Мы такие, какие есть. Джон качнул головой, этим жестом как будто не соглашаясь со мной. — Пообещай, что запомнишь. — Обещаю.×××
Потом наступила пятница и приехал мой папа. Джон поспешно свалил утром того же дня, и позвонил уже из дома, чтобы сообщить, что им с Мими нужно уехать в Лондон на пару недель. «Какие-то там дела у нее, не пойму, ну наверное важные, раз она тащит меня с собой», — сказал он по телефону. Я расстроился, но оценил все возможности этой его поездки: можно же восстановить успеваемость, выпить с Джорджем, помочь отцу по дому и просто провести с ним время. Это было неплохо, но мне все равно было немного грустно. Спустя неделю я сидел в комнате, наигрывая на акустической гитаре новую мелодию, когда с первого этажа послышалось: — Пол, милый, тебе тут письмо! Написано, что из Лондона… Я побежал вниз, забыв про все на свете. Я был одновременно и рад, и испуган, потому что мало ли что мог в этом письме или на конверте от него понаписать Джон. Вырвав конверт из рук удивленного папы, я вернулся обратно в комнату и запер дверь. Конверт был тонкий, но в нем точно что-то было. На стол упало две фотографии, обе с того дня, когда Джон брал с собой фотоаппарат на репетицию. На обороте одной из них его размашистым неаккуратным почерком было написано:«Проявил пленку, оказывается в Лондоне это делают в разы шустрее, чем у нас. Я же говорил, что случайные фото лучше постановочных. Целую. Джон»
Я прижал фотографию к груди, а потом пошел искать для нее рамку.