Серьезные отклонения (Hard Deviations)

      Ранний утренний воздух был густым и тяжелым. Солнце с трудом пробивалось сквозь туманную завесу, которая окутала город удушающими объятиями. Мужчина уставился в желто-серую, словно болотную мглу, пытаясь разглядеть какие-то отличительные особенности ландшафта.       И его взору предстала лишь бесконечная пустота.       Он в задумчивости потер лоб и вновь повернулся лицом к столице, пройдя под остовом упавшего когда-то давно дерева, который служил своеобразным входом в город. Куполообразные, похожие чем-то на пузыри строения возвышались на горизонте, испещренные неоновыми вывесками, зазывающими в магазины, кантины, и разнообразные заведения, обещающие всеразличные формы плотского удовольствия.       Мужчина сделал глубокий вдох. Но тут же пожалел об этом, когда появилось желание заткнуть нос и задержать дыхание в ответ на раздражение, что коснулось его чувств обоняния. Казалось, что за ночь все присущие загаженному городу тлетворные миазмы усилились в разы.       В груди собралась слизь. Он остановился, чтобы откашляться, удержавшись от того, чтобы отхаркнуть все это прямо себе под ноги, подражая местным жителям, которых он видел чуть ранее. Убедившись, что ему удалось избавиться от последствий такого токсичного «нападения» на свой организм, мужчина забрался по трапу, что вел в ближайшую от входа в городе забегаловку с небольшой террасой.       Его походка была вялой. Когда он наконец взошёл на пустую площадку, по спине его уже струился пот. Мужчина осмотрел себя. Многие слои кожаной одежды, что он носил, слабо подходили для местного климата. Ему нужно было лучше подготовиться, но в его распоряжении было слишком мало времени и слишком много соглядатаев.       Мужчина сердито нахмурился в прошел к столику, что стоял дальше всех от входа. Его поверхность блестела от остатков какого-то масла — последствия дождя, что шел ночью. Он скривил нос, достал тряпку из заднего кармана и вытер стул и стол перед собой.       Бывшая когда-то белой, сейчас ткань стала ужасного, не поддающегося описанию зеленоватого цвета.       Вздохнув, он вернул испорченную тряпку в карман, сделав себе пометку на память, чтобы при первой же возможности сжечь ее.       Мимо пронеслось несколько спидеров — первый признак того, что город просыпается после своего апатичного оцепенения. Они промчались через вход в город и направились в сторону болот, поднимая за собой пыль и будоража окружающую тишину ревом моторов. Мужчина покосился на хронометр на руке — у него еще есть немного времени. Других не найдут еще в течение пары часов, да и потом будет еще схватка, до того, как беглецов заставят вернуться в центр города. Он кинул еще один взгляд на стул со столом, чтобы убедиться в отсутствии еще какой-нибудь прилипшей к ним мерзости. Удовлетворившись, что они более-менее чистые, он присел.       Почти сразу же двери в основной зал распахнулись. Наружу выбежала молодая Тви’лечка, маша руками. Она указала пальцем в сторону мужчины.       — Только не ты вновь! Мы закрыты! Слишком рано! Приходите позже! — она уставилась на него, скрестив руки на груди.       Мужчина небрежно закинул ногу на стол и вытащил из кармана охапку кредитов. Он кинул их девушке, не сказав и слова. Отточеным движения она поймала чипы, сжав их тонкими пальцами.       Каждое утро начиналось одинаково.       Он отметил, что Тви’лечка высчитала курс, и ее глаза подернулись жадностью. Мгновением позже она довольно улыбнулась и вернулась внутрь.       Оказавшись наконец в одиночестве, мужчина выудил из серого нагрудного кармана обшарпанный датапад.       Это был немного устаревший девайс, чуть больше и тяжелее стандартных новых моделей. Углы были отбиты, серая краска в местах облупилась, обнажив металлическое основание. Даже на вторичном или черном рынке с него мало получится сорвать выгоду, если только продать на запчасти. Ничем не примечательное устройство.       Мужчина уставился на аппарат и содрогнулся. Он готов был поклясться, что в ответ прибор манил его, дразня и… требуя.       Он тихо выругался. Сегодня он его не включит.       Как-нибудь потом. При первой же необходимости. Но сейчас он воздержится от этого.       Тви’лечка вернулась с выпивкой в руках — зеленое питье, которое пугающе напоминало жидкость, что мужчина только что стер со стола. Фальшиво улыбнувшись, она поставила стакан перед ним, но ранее вспыхнувшее раздражение от вторжения мужчины смягчилось благодаря знакомому звяканью кредитов в кармане ее брюк.       Он сделал глоток и сморщился. Вынужденный пить это дерьмо три дня подряд, он так и не привык к поганому напитку.       Тви’лечка ухмыльнулась.       — Может завтра тебе понравится.       Мужчина скривил губы и откинулся на стуле назад, наблюдая за тем, как девушка исчезла за дверьми забегаловки. Он вновь взял стакан в руку, пытаясь не заглядывать внутрь на субстанцию, которую приходилось пить.       Мужчина повернулся, чтобы лучше рассмотреть группу Гаммореанских стражей, который тащились в сторону входа в город, сосредоточив свое внимание на приближающемся гуле спидера, явно с неисправным мотором. Транспортное средство резко остановилось с громогласным скрежетом, выдало последнее облако черного дыма и заглохло, окончательно сломавшись.       С байка спрыгнул Родианец и махнул рукой, указывая на кучу ящиков, нагруженных в хвосте спидера. Грузные стражи приближались к перегруженному байку с осторожностью и беспокойством: из-за огромных ящиков транспортное средство просело по крайней мере на фут.       Это вызвало у мужчины интерес. По приказу Родианца стражники принялись разгружать с транспорта таинственные коробки, явно с трудом поднимая тяжелые ящики. Мужчина удивился, почему они просто не используют репульсорный лифт или хотя бы дроида. Как нерационально.       Да, конечно, Гаммореанцы были известны своей силой и отнюдь не умом.       Осознав, что он увидел достаточно, мужчина перевел свой взгляд с ворчащих свиноподобных стражей на начинающую заполняться улицу.       В его глаза бросилась вспышка металлического украшения. В тени аллеи прятался Викуэи, перекатываясь с пятки на носок, внимательно наблюдая за всем своими желтыми впалыми глазами.       Возможно ищет продавца палочек смерти.       Мужчина вздохнул и посмотрел на восток. Хатт скользил в сторону ветхого, полуразрушенного здания, оставляя за собой склизкий след. В доме находился самый большой бордель в городе. Он уже видел, как скудно одетых мужчин и женщин конвоировали туда для утех в самое неожиданное время ночи. Все они были закованы в характерные ошейники.       Мужчина с силой сжал стакан. Давление, с которым кожа перчаток потерлась о стекло, заставило материал издать недовольный скрип.       Крики, раздавшиеся со стороны прибывшего спидера, вновь привлекли его внимание. Родианец держал в одной руке маленький коричневый сверток, второй явно показывая универсальный и известный знак, требуя кредиты.       Холод расползся по спине мужчины.       Родианец крикнул что-то одетому в робу мужчине, частично скрытому в группе Гаммореанских стражей. Ему не удалось разобрать резкие слова, но он легко почувствовал, как с обеих сторон назревает гневных конфликт.       Мужчина нахмурился. Это не его дело, нельзя вмешиваться. И кроме того, не слишком ли рано для подобных дел?       Спор достиг своего апогея. Раздался выстрел бластера, за которым последовал едва различимый глухой стук. Вокруг упавшего тела Родианца поднялось облако пыли. Странная скрытая фигура что-то крикнула глубоким режущим голосом, и стражники вернулись к разгрузе ящиков. Когтистые пальцы потянулись за свертком — причиной этого противостояния. И мужчина вновь почувствовал холодные, зловещие объятия, сковавшие его спину.       Он провел по лицу трясущийся рукой.       Завтра. Он остановится завтра.       Он поставил на стол стакан и взял в руки датапад, проводя по нему рукой. Устройство ожило и открылось там же, где он закончил в прошлый раз.       «…форма медитации, в случае если будет правильно проведена и окончена…»       Алкоголь притупил его беспокойство, вытравил его заботы, его отчаяние.       «…замаскируют свою…и покажутся полностью безобидными даже для самых сильных и встревоженных…»       Это было исследование. Исследование, которое явно доказало свою полезность. Его открытия в значительной степени объясняли некоторые аспекты событий последних двух лет, которые ни он сам, ни его коллеги не могли полностью осознать. И эти знания, как только они полностью их поймут, могут стать неоценимыми для всех.       «…сфокусируйся…чтобы контролировать…чтобы удержать идеальное…»       Это был момент слабости. Была опасность, что все раскроется, если его разоблачат. Он зашел уже слишком далеко, сделал слишком много, чтобы позволить всему рухнуть понапрасну.       «…подстраховка…линия власти…тьма…»       Соблазн был велик.       Он прикончил выпивку в один большой глоток, остервенело проглотил жидкость, надеясь притупить панику, которая начала зарождаться в груди.       Отпусти.       Он ухватился обеими руками за край стола, желая высвободиться.       Его дыхание участилось, и ему все сложнее было сделать вдох. Мир вокруг закружился. Он хотел закричать, убежать, позволить этому первобытному животному, дремлющему существу у него в груди вырваться на свободу.       Он замер, все так же мертвой хваткой держась за стол. Мышцы свело судорогой.       Но боль помогла сфокусироваться.       Что-то холодное, но в то же время успокаивающее, просочилось в его сознание. Оно окружило его эмоции, его чувства, словно хищник свою будущую еду. Его незримая паника обрела формы, представляя из себя острые, геометрические формы.       Мужчина изучил каждый фрагмент, держа их перед собой. Осмотрел со всем сторон. Установил их первопричину. Поразмышлял над их будущим. Учел их действие. И он не мог ими управлять. Они готовы были пойти в дело, как только настанет нужный момент.       Глубокий знакомый голос отдаленно воззвал к нему.       Отпусти.       Успокаивающий холод с угрозой зашипел. Он не отпустит свою добычу без борьбы.       Отпусти, малыш.       Отпустить значит потерять контроль. Потерять контроль…       Он запер их в безопасности глубоко внутри. Не для того, чтобы использовать, убедил он себя, нет, не использовать.       Темная тень коснулась его сознания, урча от удовольствия, и растворилась, мурашками спустившись по его спине. Дыхание выровнялось и мир вновь обрел очертания. Он открыл глаза, сощурившись от приглушенного солнечного света.       Он подавил всхлип.       «Мне так жаль».