10 дней назад
— Нет, вы это серьезно? Оби-Ван облокотился на спинку кресла, закинув ногу на ногу с напускной небрежностью, которая контрастировала и с общим содержанием этого собрания, и с общим настроением и отношением его коллег — во всяком случае находящихся в зале, не тех, кто присутствовал в виде голопроекций. Правая рука чуть сильнее сжала подлокотник кресла. Он нестерпимо желал сорвать черную перчатку, надетую на нее, и избавиться от адского зуда, который мучал его с самого начала этой проклятой сессии Совета. И если до этого он предполагал, что абсурдный план, предложенный сегодня, отвлечет его от постоянных неприятных физических ощущений, то сейчас Оби-Ван понял, как ошибался. Кроме того его раздражение и едва скрываемый гнев лишь усилили последствия едва залеченных ран. Оби-Ван подавил вымученный вздох и осмотрел такой знакомый зал. У него появилось чувство, что только сегодня он действительно увидел его таким, какой он есть, словно пелена, ранее застилавшая его взгляд, исчезла. Сама комната осталась неизменной: сдержанная, на грани строгости, с небольшим количеством украшений и мебели, кроме самих красных кресел членов Совета, и с резным, напоминающим папоротник, рисунком на полу. Комнаты Совета джедаев всегда существовали в явном контрасте с находящимися совсем недалеко огромными апартаментами Сената, и уж точно были полной противоположностью расточительно богатому офису канцлера, с его эзотерическими артефактами и мягкими красными коврами. Нет, материальное окружение было все тем же. Но он не мог сказать того же о занимающих кресла членах Совета, да и обо всем Ордене, который они представляли. Больше нет. Оби-Ван рассматривал своих коллег — и ощущение того, что он тонет все больше и больше, появившееся у него на входе в зал, все усиливалось. Ади Галлия нервно заерзала в своем кресле, потирая подбородок, и внезапно заинтересовалась собственными сапогами. Иит Кот, несмотря на свою могучую фигуру, казалось, полностью потонул в кресле и исчез — смесь легкой манипуляции в Силе и его природного вялого и слабого характера. Мужчина перевел глаза направо. Пло Куна, как и всегда, было невозможно прочитать из-за его дыхательного аппарата, закрывающего рот, и защиты на глазах, которые он всегда носил на Корусанте. Его присутствие в Силе, однако, источало толику участия, и даже, похоже, вину. Это не сулило Оби-Вану ничего хорошего. Прямо напротив него сидел весьма консервативный Оппо Ранцизис — спина выпрямлена, руки сложены на груди. Он бы мог вполне себе заменить какую-нибудь статую в трисспиаском королевском дворце на его родине. Статую, которая могла мы метать ножи и молнии. — Мы чувствуем, что это лучший шанс, который у нас есть, чтобы остановить Дуку и защитить канцлера, — проговорил Мейс Винду сквозь скрещенные пальцы тихим и твердым голосом. В этой комнате сидят самые лучшие представители Ордена джедаев — тонкие умы, ярые воины, совершенные пользователи Силы. «И это лучший план, который они смогли придумать?» Оби-Ван сжал челюсти. — При всем уважении, это не план, магистр Винду, это готовый рецепт катастрофы. Он не обратил особого внимания на шепотки остальных членов Совета, раздавшиеся после его оценки их прекрасной стратегии. Его раздражение резко увеличилось, и ему нужно было сконцентрироваться. «Раз, два, три », — молодой мастер сделал глубокий вдох через нос и медленно выдохнул, слегка ограничивая мышцы горла и издав едва уловимое за звуками проносящихся спидеров шипение. Медитативные техники дыхания в ходу при обучении каждого джедая — один из способов высвободить эмоции в Силу. Во всяком случае так должно быть. Он перевел свой взгляд на город за панорамным окном зала Совета, наблюдая за огнями городского потока, проносящимся в разных направлениях. Их движение гипнотизировало, и Оби-Ван на миг дал волю лишенной здравого смысла надежде, что какой-нибудь аппарат подлетит к шпилю и увезет его от проблем и с этого проклятого собрания…***
Когда они три недели назад вернулись на Корусант, Оби-Ван самоизолировался в собственных комнатах, игнорируя переодический яростный стук, звонки по комлинку и ментальные толчки в Силе, которые, он знал, наверняка исходили от Энакина. В своем желании остаться одному, он на полном серьезе стал рассматривать возможность пойти все же в залы исцеления, только для того, чтобы найти наконец в Храме место, где можно спрятаться. Но это сразу же показало бы, что существует огромная проблема. Но ведь все было в порядке. И поэтому Оби-Ван провел неделю в своей квартире. Он медитировал (и провалился в этом). Он разбирал протоколы Совета (и поймал себя на чтении одной и той же страницы часами). Он спал (кошмары были слишком реалистичными, слишком яркими). Он предпринял недюжинную попытку вернуться к своей повседневной рутине, черпая удовлетворение в обычных ежедневных занятиях. Принять душ. Сложить одежду. Поменять повязки на ранах. Урон, полученный им на Зайгеррии, оказался намного серьезней, чем Оби-Ван предположил в начале. Спина мужчины представляла собой одну большую саднящую рану, испещренную слабозаживающими ожогами. Его нос еще ныл после перелома — двойного, напомнил он сам себе. Его колени болели, покрытые фиолетовыми и насыщенными голубыми кровоподтеками после таких частых падений на них. Падений, чтобы защитить... их. Падений перед… ним. Он чувствовал призрачную грубую руку, поднимающую его голову за подбородок… Оби-Ван вскочил на ноги. Мир вокруг закружился. Он уже забыл, когда в последний раз ел нормальную еду. Джедай тряхнул головой. Бент шкуру с него сдерет, если узнает полный объем его травм и отсутствие питания. И Энакин присоединится к ней, раз уж на то пошло. Мужчина тут же откинул в сторону мысли о своем бывшем ученике, боясь, что само даже упоминание имени заставит молодого джедая тут же ввалиться в эту комнату. А Оби-Ван не был готов к этому разговору. Пока нет. Мужчина зашел в освежитель, вперив взгляд в собственное осунувшееся выражение лица в зеркале. Отражение уставилось на него в ответ, и Оби-Ван практически мог слышать мысли своего двойника. «У тебя появилась седина на висках, ты в курсе?» Он неосознанно поднял руку и нахмурился. Он не был самовлюбленным человеком, но все же… «Ты слишком исхудал — возможно пора заказать новую робу?» Оби-Ван вздохнул. На это не было времени, и кроме того, это роскошь, которую в военное время он не мог себе позволить. «Тебе нужно постричься — или хочешь вновь отрастить ту копну, которая была у тебя во времена рыцарства? Это не вернет его, ты же понимаешь?» Мужчина наклонился вперед и прислонился лбом к стеклу, дыханием затуманивая поверхность. Это правда — Оби-Ван действительно начал отращивать волосы, после того, как взял Энакина в падаваны. Возможно это была попытка каким-то магическим образом вернуть ощущение присутствия Квай-Гона, что-то осязаемое, что могло успокоить в трудное время. Однако, события на Джеонозисе словно окатили его ледяной водой и вернули в реальность. Вскоре он отстриг волосы. Бездумно Оби-Ван опустил руку в карман. «Ты готов к следующему шагу?» Он зажмурил глаза. — Хватит! — воскликнул Оби-Ван. Тишину комнаты наполнило только его тяжелое дыхание.***
Вызывающие тошноту волны в Силе начали ослабевать только к началу второй недели. Что раньше было ужасной, практически ежечасной серией колебаний между жаром и холодом, сейчас было лишь легкой лихорадкой и ознобом. Возможно это была своеобразная реакция на смешение инфекции и шока — он был лишен Силы чуть более десяти дней, и каждый джедай знал: чем дольше ты отрезан от нее, тем сильнее будет откат, пока связь не будет восстановлена. Он и правда должен вернуться к работе. Идет война, а у него закончились оправдания своей самоизоляции. Оби-Вану удалось избегать встречи с Советом последнюю неделю благодаря чистой удаче и организации своих дел так, чтобы была возможность работать удаленно в комнате на датападе. Никто его не осуждал и не заставлял тотчас же вернуться к активным обязанностям — его доклад в Совет был достаточным основанием, чтобы убедить верхушку Ордена в том, что он не готов к сиюминутному возвращению на свой пост. Однако Энакин — совсем другое дело. Все это время Оби-Ван с трудом мог лишь удерживать бывшего падавана на расстоянии, и пока последний не предпринимал попыток вышибить его дверь. Но как ему все объяснить… На границах сознания вновь забилась вина, и руки Оби-Вана задрожали. Сила завертелась вокруг него, окутывая джедая смесью тепла и холода. Ему все еще… нужно поработать над этим, над балансом между двумя противоположностями, которые он практически постоянно испытывал внутри. Оби-Ван медленно разжал кулаки, и почувствовал тепло от хлынувшей в онемевшие конечности крови, возвращающей пальцам чувствительность. Произошедшее в баре было видением, вызванным его чрезмерным употреблением алкоголя. Это было единственное логическое объяснение. Но ведь такое случалось лишь однажды. Будучи падаваном он был свидетелем того, как Квинлан Вос залпом опустошил пять Итарианских шотов смерти в одном особенно чахлом пабе Корусанта. Как молодой киффар уговорил Оби-Вана присоединиться именно к этой авантюре, последний так и не понял. Но выиграв пари (или добившись обожания со стороны нескольких мужчин и женщин) Квинлан тут же отключился, только чтобы через десять минут начать потасовку, когда его рука неосознанно сжалась на пустом грязном стакане. Их тогда выкинули из бара и приказали больше там не появляться. Что имело смысл, учитывая то, что Квинлан в следующий момент ударил владельца бара — бесалиска — в лицо и обвинил его в том, что он является тайным лордом ситхов и вообще — оборотень, вторая сущность которого гандарк. Позже Вос сказал ему со своей знаменитой улыбкой, что это было его самое сильное видение Силы за всю жизнь. Но несмотря на яркий талант его друга в психометрии, Оби-Ван сильно сомневался, что бармен забытой всеми кантины на Корусанте работал на ситхов. Или что на самом деле он был гандарком. Вызванное алкоголем видение в Силе — так сказали целители, после того, как Квинлан закончил опорожнять свой желудок на улицах столицы, и после того, как Оби-Ван притащил это полубессознательное тело назад в Храм. Это было единственное возможное объяснение. Стоит отдать должное, попытки утопить собственные тревоги и эмоции в алкоголе были не самым лучшим способом справиться со срывом, случившимся после Зайгеррианской миссии, и Оби-Ван с раскаянием ждал того дня, когда эти его поступки всплывут наружу в залах Совета. Но в то время, как бесалиск Воса обернувшийся-гандарком-обернувшийся-ситхом был побочным продуктом злоупотребления и всплеска в Силе… «Признайся честно, Кеноби, — подумал он про себя. — Звонок по кому от Ду… лидера Сепаратистов? Номер досье в архивах? И все это видение в Силе?». Это станет самым лучшим сюжетом романа, такого, который точно понравится Энакину, но который невозможен в действительности. Оби-Ван невесело усмехнулся от собственных мыслей, в очередной раз неосознанно похлопав по карману. Он нащупал край датахранилища, которое он носил с собой с той самой ночи. Дыхание джедая участилось. Комната вокруг накренилась, и он почувствовал, каким сбивчивым стал пульс. Ладони резко похолодели, стали липкими, и мужчина ощутил зарождающуюся волну паники в груди. Перед глазами пронеслись образы: слишком знакомые картинки, напоминающие о той ночи. То, что он не до конца был уверен, что произошло. Он бежал от них, пока не осталось куда идти, пока его спина не уперлась в холодную, каменную стену комнаты. Он вытянул руку, чтобы зацепиться за ближайший книжный шкаф и восстановить равновесие, закрыв глаза в попытках унять все всплывающие и оживающие сцены.«Нет эмоций — есть покой».
Его заставили встать на колени, заставили быть рабом этих монстров. Его честь и достоинство уничтожены по его собственному желанию.«Нет неведения — есть знание».
Они знали, как управлять им, как использовать против него чувства долга, правды, Кодекс.«Нет страстей — есть ясность мыслей».
Энакин, склонившийся над ним, держащий в руке хлыст — ослепляющая, словно солнце, ярость. Он все еще чувствовал удары электроплети, обрушивающиеся на спину.«Нет хаоса — есть гармония».
Похищенные люди. А теперь планета, погрязшая в гражданской войне. И ради чего? Когда они уже будут действовать?«Нет смерти — есть Великая Сила».
Ужасная, горячая мощная волна. В холоде нет эмоций, нет ожиданий, нет вины. Только цель. Только свобода. Тела поднялись в воздух… Кружка пролетела через комнату и раскололась от удара. Оби-Ван распахнул глаза. Кулак врезался в ближайший угол мебели, и мужчина стал упиваться болью, пульсирующей в руке. «Сосредоточься. Сосредоточься. Сосредоточься!» Дыхание стало выравниваться и подстраиваться под пульсацию в руке. Сфокусировавшись на боли, Оби-Ван почувствовал… определенный прилив энергии. Его разум очистился, эмоции отступили. По кусочкам он смог вновь восстановить свои ментальные щиты. Оби-Ван выругался в полголоса, когда ответ на возникшую в последние недели проблему его ментальной защиты всплыл в подсознании. Это не сможет излечить его, но сможет помочь. Это пугает, но это поможет… Это поможет ему двигаться дальше и справиться с этим суровым испытанием.***
Стук в дверь был схож со звуком протекающей трубы. Капля то здесь, то там на протяжении нескольких дней — что-то, что может привлечь внимание на секунду, но потом будет позабыто. До тех пор, пока капля не превратится в капéль, все больше и чаще. А потом, под конец недели… Раздался дикий грохот, отчего дверь задрожала. — Оби-Ван, я знаю, что ты там! — восклицание было полно решимости и обещания, которое, зная Энакина, будет исполнено в самое короткое время. Мужчина медленно выдохнул, сжав правую руку в кулак. Вспышка боли, всплеск — и комната окрасилась в красный. А через секунду — ясность и тишина. Оби-Ван потянулся в Силе. Вспышки яркого солнца, что всегда излучал его бывший падаван, казалось прыгают вокруг, полные досады и тревоги. «Слишком близко», тихо отметил про себя Оби-Ван. Он замаскировал свое присутствие. И пока всполохи танцевали вокруг яркими оранжевыми и желтыми красками, большие, толстые темно-зеленые щупальца тянулись откуда-то издалека, поглощая неограненную энергию Энакина, пытаясь уравновесить неистовую свирепость, в то же время словно питаясь от того тепла, исходящего от его ученика. И в этот раз похоже Энакин также привел с собой Асоку. Оби-Ван мягко вынырнул из плавных изгибов Силы, боясь подобраться ближе к неукротимости Энакина, или к природному естественному присутствию Асоки. Характерный скрип металла по мраморному полу раздражающе громко раздался за дверью, сопровождаемый серией неразборчивых возгласов. Оби-Ван воздел взгляд к потолку, пробормотав себе под нос: — Он на полном серьезе собирается взломать мою дверь. Невероятно. Оби-Ван потер лоб свободной рукой. Чуть позже у него явно будет головная боль. Сделав глубокий вдох, мужчина собрал все свои силы перед, как уже было понятно, неминуемой перепалкой. — Энакин! Что, во всей галактике, ты творишь?! К великому облегчению Оби-Вана, зловещий скрип прекратился. Но он не мог до конца разобрать бормотание двух голосов, раздававшихся в огромном резонирующем помещении с другой стороны двери. — Оби-Ван, я просто хочу поговорить! Ну же, ты сидишь там уже неделю! Оби-Ван нахмурился. В первые пару дней после их возвращения Энакин был непреклонен в своих попытках поговорить с бывшим наставником, но вскоре эти попытки сошли на нет. И от внимания мастера не ускользнуло то, что эта новая вспышка активности совпала с каникулами в Сенате. «Тебе скучно, мой юный падаван?», — подумал мужчина с толикой неприязни. Но Оби-Ван тут же тряхнул головой. Нет, так нельзя, и он понимал это. Он вновь с силой сжал правую руку, и по ней потекла тонкая струйка крови. Почти в ту же секунду его разум очистился, словно туман рассеялся, и чувство обиды испарилось, или во всяком случае ослабло. — Энакин, со мной все в порядке. Но, если тебе станет от этого легче, и ты наконец оставишь меня в покое, то ты убедишься в этом сам через минуту. Оби-Ван проигнорировал брошенное раздражительно в ответ «наконец», раздавшееся за дверью, и вместо этого сосредоточил все свое внимание на руке. Медленно он разжал судорожно сжатый кулак и убрал в ближайший ящик маленький кухонный нож, который какое-то время держал в ладони, не забыв при этом прикрыть его. Он проигнорировал скверный вид ладони со спекшейся и свежей кровью, а также куски кожи и мяса, налипшие на приборе. «Помою позже». Оби-Ван потянулся за стоящей рядом бутылкой кровеостанавливающего средства и от души плеснул ее содержимое на сочащуюся рану, смывая уже отточенными и привычными движениями выступившую кровь. Ладонь защипала, кожа натянулась, а рана запульсировала в такт с гулко стучащим сердцем. И с каждым ударом боль усиливалась. Но на пике страданий в его сознании наступило просветление, его эмоции улеглись, а в мыслях поселились тишина и спокойствие. С осторожностью и уверенностью джедай забинтовал руку, после чего, сделав глубокий вдох, все же открыл с помощью Силы входную дверь. Энакин буквально влетел в комнату, полный энергии и возмущения, его лицо было искажено от гнева, но в то же время было полно беспокойства. Оби-Ван так и не понял, как его бывший падаван может испытывать и показывать столько противоположных чувств одновременно. Молодой джедай остановился в нескольких футах от Оби-Вана, скрестив на груди руки. И сразу же взгляд Энакина остановился на белой ткани, обхватившей ладонь его бывшего наставника. — Что случилось с твоей рукой? — воскликнул он, вскинув бровь. Оби-Ван вздохнул и развернулся в сторону коричневого дивана, стоящего в противоположной стороне комнаты — наследие, оставшееся от Квай-Гона, которое было слишком удобным, чтобы избавиться от него. — И тебе привет, Энакин, — мужчина обернулся и поприветствовал взглядом молодую тогруту, которая осторожно ступила в квартиру. В отличии от Энакина она хотя бы имела представление о понятии «личное пространство». Оби-Ван легко кивнул в ее сторону. — Асока. — Оби-Ван просто… — мужчине не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что Энакин стоит и судорожно размахивает руками, пытаясь найти подходящие слова, которые как обычно ускользали от него в порыве чувств и эмоций. Оби-Ван подавил желание пожурить бывшего ученика — у него сейчас не было сил спорить с ним, и кроме того Энакин больше не был его падаваном. Оби-Ван осторожно опустился на край дивана, борясь с желанием просто без сил рухнуть в манящую удобством старую мебель. Вместо этого он лишь слегка откинулся назад, скрестив ноги и в задумчивости сжав подбородок пальцами целой руки — словно он вновь находился в залах Совета. В следующую секунду Энакин уже возвышался над ним: странная карикатура тех многих разговоров (лекций, если уж на то пошло), что были у них на этом самом месте, в бытность обучения Энакина. — Какого криффа происходит, учитель? Ты вечность не выходил за пределы своих комнат, — Энакин выпалил эти слова так же быстро и яростно, как он пилотировал звездный истребитель. — Мейс чуть ли не добрую половину недели не слезал с моей шеи из-за того, что ты не пришел на осмотр к целителям! Я все пытался связаться с тобой… — он начал загибать пальцы на руке, — по кому, с помощью Силы, стуча в дверь. Ты просто игнорируешь меня! — молодой джедай сжал руку в кулак и ударил в основание другой ладони. — Так не должно быть, Оби-Ван! — Энакин, — Оби-Ван нахмурившись потер переносицу. Те зачатки головной боли, что он почувствовал чуть раньше, начали расцветать и выливаться во что-то большее и неприятное. «Почему Энакин всегда был таким настырным?» — Едва ли это первый раз, когда мы были не на связи после миссии. У меня накопилась куча бумаг из Совета, нужно было наверстать упущенное, и было более целесообразно остаться в собственных комнатах, где я могу выполнять хоть какую-то работу, чем оказаться в залах исцеления, где через каждые пять минут меня будут прерывать наши уж сильно воодушевленные целители. У них уже был этот разговор как минимум тысячу раз. Энакин никогда не мог поверить, что сидеть в Совете не значило лишь участвовать в скучных, бесконечных дебатах. Это означало и реальную работу: финансовые вопросы, доклады с миссий, инвентаризация… а в последнее время и вопросы погребения. Оби-Ван вздохнул. Неудивительно, что между этими и его военными обязанностями он часто ощущал себя потерявшим смысл происходящего, выжатым, а также чувствовал, словно его используют… Когда Оппо Ранцизис последний раз заполнял форму 824-В? Энакин гневно махнул головой. — Я на это не куплюсь, Оби-Ван. Ты никогда раньше так не прятался от чего-то. Всегда лишь… — Энакин изменил голос, в силу своих возможностей копируя вышколенный корусантский акцент наставника, — «Что же, да, Энакин, я может и истекаю кровью от пяти разных ранений, но мы должны отправить этот отчет в Совет», — Энакин вперил взгляд в своего бывшего учителя, лицо которого все так же оставалось невозмутимым. — Или может быть «Энакин, я никак не могу понять, почему ты так переживаешь касательно этого вопроса». Оби-Ван сжал руку в кулак. Он ведь джедай, не так ли? Как Энакин мог высмеивать его за выполнение своих обязанностей или следование Кодексу, в верности которому они оба поклялись? — Или как насчет этого, мастер? — на лице молодого джедая появилась особенно злая гримаса. — «О, Энакин, я всего-навсего был десять дней рабом, находился в нечеловеческих условиях, чего ты совершенно точно не поймешь». Оби-Ван напрягся. Энакин распалялся все больше. — «Я выместил зло на своем ученике и был в самом эпицентре взрыва темной силы ситха, но правда, Энакин, все в порядке, я просто выпустил все это в Силу. Уверен, ты тоже в свое время достигнешь такого же бесчувственного понимания…» Обвинения ударили под дых, лишая контроля и с таким трудом выстроенного самообладания, то спокойствие, которого он смог достичь, потеряв столько крови… — Энакин! — ледяное умиротворение, что в последнее время окутывало его сознание, треснуло. Оби-Ван резко вскочил, со всей злостью уставившись на бывшего ученика. — Достаточно, Энакин! Я — джедай, но не какой-то проклятый, бездушный дроид! — прорычал он, жестким, но ни на тон не повышенным голосом. — Конечно, я прочувствовал и пережил многое за время всей этой ситуации на Зайгерии. Однако нет необходимости постоянно думать о том, что уже произошло! Молодой джедай не пошевелился, его обычно подвижное и открытое лицо застыло от тихой, но опасной силы слов бывшего наставника. — Наш долг, как джедаев, служить высшей цели, и иногда за это приходится дорого расплачиваться. Но если мы... если ты продолжишь цепляться за эти эмоции… — Оби-Ван покачал головой, в очередной раз отчитывая себя за недальновидность и изъяны своего обучения Энакина. — Это лишь сможет привести тебя во тьму, Энакин. И если я продолжу это делать, то итог будет не лучше. Изначальная вспышка адреналина иссякла, и мастер-джедай сложил руки на груди, и проговорил смягчившимся, уставшим голосом: — Я все понимаю Энакин, даже больше, чем ты себе можешь представить. Но что ты хочешь, чтобы я сделал? Насколько бы… неприятным не было мое пребывание пленником на Зайгеррии, насколько бы неуместны не были встречи с… с Дуку, во многих других аспектах эта миссия не отличалась от других. Оби-Ван почувствовал, как Энакин готовится к новому спору, словно заводящийся мотор спидера. И чтобы прервать возможный поток слов, которые он явно не захочет услышать, джедай поднял руку. — Я нашел свое успокоение, Энакин, и частично это произошло благодаря моему одиночному недельному заточению. Надеюсь, ты сможешь это понять. Уже не удастся добиться чего-то нового, вновь вороша эти вопросы. А теперь, если ты не против, я бы помедитировал, если хочешь, то можешь… Энакин вмиг словно весь сдулся и закатил глаза. Оби-Ван знал, что это реакция на излишнее попечительство и неверные указания. Они замерли, не двигаясь, не пытаясь уйти или подойти друг к другу — они лишь смотрели в пол, стоя в давящей тишине. Оби-Ван отдаленно задумался, на сколько Энакину хватит терпения… — Мастер Оби-Ван? — он чуть не подпрыгнул на месте. Оби-Ван совершенно забыл о присутствии в комнате Асоки. Джедай непроизвольно поежился: не нужно было молодой тогруте слышать этот спор. — Энакин просто пытается сказать, что… — она запнулась, видимо почувствовав его неловкость. Асока кинула взгляд на своего учителя. После чего выпрямила спину, и ее голос вдруг обрел силу. — Мы беспокоимся о вас, мастер Оби-Ван. Вы же… вы же были рабом, — Оби-Ван замер после этой фразы. — Как и я. А это… Это непросто. У меня были кошмары по ночам всю эту неделю! И я даже не думаю, что то, через что прошла я… — она на миг замялась, — то есть, если сравнить со слухами, что я слышала от других тогрута… «Проклятье». Конечно, эта информация бы просочилась. Он видимо должен быть благодарен, что по цепочке эта информация еще не достигла Совета. Его бы тут же отправили к ментальным целителям, если бы они услышали детали его пребывания на Кадаво. Оби-Ван все же постарался встретиться взглядом с глазами Асоки и мягко ей улыбнуться. «Маленькая Сока», — так зовет ее Пло. Она действительно стала превращаться в прекрасную юную девушку, а также в мудрого джедая. — Оби-Ван, — Энакин сделал шаг вперед, пересекая, казалось бы, неприступную пропасть между ними, потянувшись к наставнику сначала в Силе, а потом подняв руку. — Я… — он вздохнул и неуверенно сжал пальцы в кулак. — Я знаю, какого это быть… быть… ты знаешь, — слова словно с трудом срывались с губ молодого рыцаря. — Просто… я хочу помочь, — он вновь поднял руку и поймал взгляд Оби-Вана. — Ты словно изменился. Появилась какая-то… — Энакин явно с трудом пытался выразить словами то, что почувствовал, когда чуть ранее Оби-Ван все же открылся в связи. — Этот лед, Оби-Ван. Словно какой-то покров, что-то твердое и неприступное. То есть я хочу сказать… тебя... тебя всегда было сложно прочитать. Но сейчас — это что-то другое. Свет, исходящий от его бывшего ученика, который буквально несколько мгновений назад обжигал, стал мягче: он уже не плясал в своей горячности, но окутывал джедая своим мягким теплом. Оби-Ван почувствовал, как острые льдинки стали плавиться, таять в этом свете. — Энакин… Я… Что он может сказать, чтобы не выглядеть лицемером, что не покажет его неудачи, что не разрушит и так тонкое доверие, которое есть у Энакина к Совету? «Да, я позволил нам отправиться на миссию, которая, я понимал, предает устои Ордена? Я позволил тебе, а также Асоке и Рексу оказаться в нечеловеческих условиях, быть использованными этими существами? И да, я мечтал об отмщении каждую ночь? Мечтал увидеть их подвешенные в воздухе тела со сломанными Силой шеями». В животе разлилось что-то теплое. «Мечтал о том темном удовольствии от ощущения их утекающих в Силу сущностей». Нет, он должен быть сильным — для Энакина, для Асоки. Война не станет легче, и они должны держаться вместе. Проблемы одного… не нужно беспокоить ими других, и они с Асокой нужны Энакину. Чтобы принять и понять его терзания, его сомнения — иначе это лишь подточит доверие его бывшего ученика ко всем джедаям. После войны, если Энакин захочет покинуть их ряды, если он выберет свои отношения с Падме, а не его… а не Орден… Оби-Ван не будет противиться этому. А пока, перед ними только война. Только долг. Только Кодекс. В Силе что-то всколыхнулось. Видимо часть его тревог все-таки вырвалась наружу. Лицо Энакина вмиг смягчилось, и молодой Джедай в одну секунду преодолел растояние между ними, заключив своего учителя в крепких объятьях. — Ох, Оби-Ван, — голос Энакин был переполнен эмоциями. Лед в сознании Оби-Вана растаял еще больше, открывая то, что было под ним. Что-то мрачное, что-то черное начало подниматься из холодных вод. Его правая рука запульсировала, а датахранилище, что лежало в кармане, вмиг потяжелело. Оби-Ван ответил на объятия с нехарактерной для него отчаянностью, словно это был последний раз, когда он сможет быть так близок с Энакином. Оби-Ван прошептал в плечо друга извинение, которое мог слышать только он.