Серьезные отклонения (Hard Deviations)

      — А затем… затем он обвинил меня в… в том, что я все больше клонюсь на темную сторону! В том, что я становлюсь, я не знаю, ситхом или… чем-то! Как он может в это верить?       Ваза, стоящая на полке, опрокинулась и словно в замедленной съемке упала на пол. Энакин вскинул другую руку, пытаясь остановить ее падение, но опоздал. Она упала на пол и разлетелась тысячью осколков, и эти осколки словно воочию воплощали разбитую картинку перед внутренним взором Падме.       Они замерли в тишине, каждый уставившись на то, что осталось от изящного произведения искусства. Ваза передавалась в их семье из поколения в поколение столетия, и ей ее передала мама, когда Падме вступила в должность сенатора. Когда-то давно стеклодувные мастерские были разбросаны по всему Тиду, пока экспорт энергетической плазмы кардинально не поменял всю экономику Набу. Сейчас подобные редкие произведения было сложно найти, особенно такие, как ее ваза, которая была сделана с применением кобальта, который давным-давно исчез из рудников Набу.       Разбита. Как и она, как и ее брак.       И это даже не вина Энакина. Это едва ли был первый раз, когда Энакин бросался чем-то в гневе. Нет, в этот раз он просто неосторожно махнул рукой от досады, не осознавая, что находится вокруг него, не замечая ничего.       Она вновь опустила взгляд на осколки на полу.       Даже с гневом она может ужиться — живет уже какое-то время. Они оба были пылкими молодыми людьми, и споры были частью их жизни. Но это повседневное пренебрежение, которое стало все чаще проявляться в самые худшие его моменты…       — Что же, а разве он не прав, Энакин? — она понимает, что не должна так говорить, не должна опускаться до его уровня, не должна язвить, спорить в подобной тоне, надеясь сделать больнее. Один лишь взгляд на Энакина вонзил осколок стекла в ее сердце даже прежде, чем она закончила фразу.       Он напомнил ей дикого, загнанного в угол нарглатча, которого она увидела в юности — эти широкие глаза, опущенные плечи. Если этих существ полностью приручить, они будут самыми послушными и покладистыми питомцами, но их дикая сущность не будет до конца подавлена. Только искусный погонщик может усмирить их, и не один рабочий королевского дворца Набу пал от яростного нарглатча.       — Посмотри на себя, Эни…       Лишь пара шагов — и расстояние между ними исчезнет. Она уложит его голову себе на плечо, успокоит его и…       И она просто не может заставить себя сделать это.       Не в этот раз.       Лицо Энакина потемнело, а взгляд потяжелел в ожидании.       — Падме?       В его голосе послышался этот надрыв, эта острота — она ее пугает. Она не хочет испытывать страх рядом с ним — с ее милым, прекрасным Эни. Его ласки так нежны, его слова такие сладкие…       Его объятия удушающие.       Станет ли она тоже жертвой нарглатча?       Падме тряхнула головой, пытаясь выкинуть из головы ужасающие мысли, воспоминания о Татуине, рассуждения о темном и неопределенном будущем. Эти глаза, это гортанное рычание — это ли было последним, что видели и слышали таскены прежде, чем их уничтожили как животных?       Она тогда сказала ему, что это естественно — чувствовать ярость, что джедаи были неправы, но… но реальность была такова, что она была в шоке. Что она еще могла сказать, когда ее… ее любимый только что признался в массовом убийстве?       И она оправдала это, не упрекнула его, даже вышла за мужчину замуж!       Она любила его. Он был совершенно другим, и у нее самой не было времени на романтику ранее. Конечно, было несколько мимолетных влюбленностей в детстве, и эти плачевные, вынужденные отношения с Рашем Кловисом.       Что стало с ее жизнью? Она Падме Амидала Наберри! Она независимая, уверенная в себе… и все же, она чувствует, как тонет, с каждым днем захлебывается от исходящего от Энакина всепоглощающего желания обладать.       И все равно она любит его.       — Энакин… Эни.       Нарглатч представлял наибольшую опасность будучи раненным, или когда его территория была в опасности. Даже самый одомашненный нарглатч не задумавшись откусит погонщику руку, если почувствует, что даже миллиметр его логова потерян.       — Эни… мне нужно… чтобы ты ушел.       По лицу Энакина стало понятно, что надвигается буря.       — Что значит… ушел?!       Падме сглотнула ком в горле, но ее сердце забилось сильнее.       — Я не могу… я не могу сейчас, — ее взгляд снова упал на разбитую вазу на полу.       Его рука вновь взметнулась в диком жесте, указывая на то место, где раньше стояла ваза, и из его рта хлынули слова. Нарглатч часто предупреждает о своей атаке — уникальный крик, который он повторяет несколько раз.       — Падме, мне жаль, я не хотел. Просто… я… я заглажу свою вину. Я…       Она подавила всхлип.       — Как, Энакин? Как ты теперь загладишь свою вину? Я едва тебя вижу, но когда мы наконец встречаемся, ты либо самый милый человек в этой галактике, либо… — Падме обхватила себя руками, прикусив нижнюю губу, — либо ты это… нечто. Я иногда даже не знаю, кто ты!       Энакин сделал шаг вперед, и стекло заскрипело под его сапогом. Он ухватил ее за руку.       — Падме, я клянусь… — его пальцы впились в ее кожу. — Что бы это ни было. Я сделаю. Я покину Орден. Я перееду на Набу. Только ты и я. В Варыкино. Как раньше. — Энакин опустил взгляд, и, казалось, вены сильнее проступили под его бледной кожей. Он указал на осколки на полу. — До всего этого.       Падме схватилась за лоб свободной рукой. Раньше все было так хорошо, практически прекрасно. Но пришла война, и затем…       Ее живот скрутило.       А была ли причиной всего война? Правда? Она была так влюблена в Энакина. Порывистая и околдовывающая, их стремительная связь на Набу застала ее врасплох, сбила с ног, словно в одной из тех мелодрам, над которыми она смеялась раньше. Эта связь стала словно глотком свежего воздуха после всего произошедшего: после нападения Торговой Федерации, восстановления Тида, переговоров с гунганами, кампании по выборам в Сенат, покушения. И это был Энакин, маленький, милый Энакин — теперь джедай! Такой храбрый, но и такой неловкий и невероятно уязвимый. Варыкино было словно мечтой.       Мечтой, которая разбилась вдребезги после Джеонозиса.       Действительность ударила словно обухом по голове по возвращении на Корусант. Закончились долгие ужины за приятными разговорами, прогулки рука об руку под звездным небом, обмен взглядами и мимолетными прикосновениями. Даже Джеонозис в какой-то мере был романтичен — как они поклялись друг другу в любви на пороге смерти, как они сражались бок о бок. Но на Корусанте им пришлось вернуться к прежней рутине вдали друг от друга. Их связь пришлось держать втайне от Сената и Ордена, от Оби-Вана и позже Асоки. От Бейла и Мон, от ее родителей и…       Это давление сломало их. Секреты. Но может что-то было сломано с самого начала? Она не обратила внимание на удушающую настойчивость Энакина, его практически слепую одержимость ею. Было так приятно чувствовать себя… такой желанной. Но королевская знать Набу и раб, ставший джедаем?       Возможно ей стоило довериться чутью на Набу, когда она отвергла его ухаживания.       Но все это в прошлом. И один из самых важных уроков, который ей передала мама — прошлое неизменно и выгравировано в камне.       Однако она сама вольна писать книгу своего будущего.       Энакин все еще настойчиво и пронизывающе смотрел на нее. Падме едва могла встретиться с ним взглядом, но вывернулась из его хватки.       — Я не могу, Энакин. Прошу, хотя бы сейчас, — она начала отходить в сторону спальни. — Мне нужно побыть одной. Я хочу, чтобы ты вернулся в Храм.       Энакин пошел за ней, и каждый его шаг, словно предзнаменование, сопровождался треском разбитых осколков.       — Не делай этого, Падме, — его голос резко упал.       Она не ответила. Если нарглатч показывает, что собирается нападать, то, как она помнит из своих школьных уроков, нужно медленно отступить, не прерывая зрительного контакта.       Падме нащупала за спиной стену.       — Ты не может поступить так со мной! — прокричал Энакин.       Если ситуация вышла из-под контроля единственная возможность спастись, это убежать. Нарглатч агрессивен, но не спешит в первую атаку.       — Падме!       «Не оборачивайся, не оборачивайся, не оборачивайся».       — Остановись!       Невидимая сила схватила ее за талию. Падме резко обернулась и ее глаза распахнулись в страхе. Рука Энакина была вытянута в ее сторону, а черты его лица исказились в ярости.       — Энакин, — прошептала она, — пожалуйста…       Невидимая рука сдавила ее сильнее. Было так трудно дышать, ее словно пытались поместить в стеклянную вазу, стены комнаты стали давить на нее, сужаться.       Но затем все исчезло.       Падме согнулась пополам и начала глубоко и отчаянно хватать ртом воздух.       Нарглатч исчез.       Падме подняла голову, в ужасе уставившись на своего мужа.       Энакин опустил руку, маска ненависти треснула и распалась, обнажив неверие и отчаяние.       Она забежала в спальню, заперев дверь за собой.       Падме не слышала криков, звуков разбившегося стекла, треска разорванной ткани по ту сторону двери. Она лишь слышала собственные рыдания, пока не провалилась в беспокойный сон.

***

      — Спасибо, Скайуокер, ты можешь идти.       Энакин коротко поклонился собравшимся членам Совета и буквально вылетел из комнаты.       Он не удосужил Оби-Вана и взглядом за весь час, что их чихвостил Совет.       Сказать, что это вызывало гнетущую тревогу, ничего не сказать. Хотя бы на пути назад они были на разных кораблях, когда расследование на Набу завершилось. Оби-Ван отметил, как при приземлении на Корусант Энакин направился в сторону Республики 500, с легкостью миновав всех собравшихся джедаев, клонов и рабочих ангара на платформе.       Оби-Ван потер щеку, которая все еще ныла после удара Энакина полдня назад.       Он секунду рассуждал о том, чтобы связаться с сенатором Амидалой и предупредить ее о…       Но практически тут же отринул эту мысль. У него, по сути, нет доказательств. Может быть он был неправ там, на Набу. Может Дуку вновь играет с ним, как тогда на Зайгеррии.       Или же Энакин действительно втянут во тьму, и тогда он, как мастер, потерпел неудачу.       Нет, он отказывается в это верить.       И связаться сейчас с Падме с подобными обвинениями…       Официально Оби-Ван понятия не имел о том, какие на самом деле отношения у сенатора и его бывшего ученика, и он очень старался, чтобы все так и оставалось. И даже тогда, когда он пытался аккуратно разведать ситуацию, Падме воздвигала холодную нерушимую стену, которая бы могла поспорить с обманом разума даже самых могучих джедаев.       При лучших обстоятельствах она бы не стала говорить с ним о его подозрениях. А поднять эти необоснованные обвинения сейчас, когда он сам не до конца в них верил…       Падме будет в порядке. Она сможет постоять за себя.       — Мастер Кеноби, — прорвался сквозь его мысли знакомый голос магистра Йоды. — Рады вновь видеть вас в своем обличье мы. Молодо вы выглядите без возможности спрятаться за бородой своей.       Оби-Ван скривился, неловко сжав пальцами подбородок. Целители смогли подобрать ему нормальный парик, пока его волосы не отрасли, но вот борода… Как выяснилось лучшие технологии, которые только доступны Республике, не могут ему тут помочь.       — Болезненным синяк ваш выглядит. Где заработали его вы?       Конечно. Отсутствие бороды не только делает его слишком молодым, но и не позволяет ему скрыть доказательство вспыльчивости Энакина.       — Скорее всего где-то в течение этой весьма неприятной и бурной миссии, мастер Йода, — ровно ответил он.       Йода лишь хмыкнул в ответ, прищурившись. Появление Оби-Вана в залах исцеления вызвало определенную реакцию. Его проводил Кит Фисто, как обычно широко улыбаясь, но скованно: не было той легкости в выражении наутоланца, к которой так привык Оби-Ван. В комнату трансформации его проводила Ади Галлия, отметив налившийся кровью синяк, но ее присутствие было наполнено тревогой и беспокойством, когда он оттолкнул ее протянутую руку.       «А чего, ситх подери, они ожидали?!»       Оби-Ван переступил с ноги на ногу, надеясь все же очистить свое сознание от лишних мыслей. Слишком сильно задумываться о невероятной степени упрямого отрицания со стороны Совета сейчас ничем ему не поможет.       — Это все, мастера? — Оби-Ван постарался ответить как можно более профессионально, добавив в голос каплю усталости. И по правде говоря тут ему не нужно было притворяться. Он был измотан, каждая мышца буквально кричала и дрожала в попытках удержать его от падения и потери сознания.       Мейс подался вперед в своем кресле, упершись локтями в колени.       — Не совсем, Оби-Ван, — старший джедай обменялся взглядом с Йодой. — Эта миссия завершилась успешно, учитывая, что канцлер Палпатин в безопасности, а многие самые опасные охотники за головами больше… — Мейс махнул рукой, — не представляют угрозы. Однако, атака на фестивале света и повторная попытка похищения нанесли серьезный удар по репутации Ордена в глазах Сената и, в какой-то степени, жителей. Некоторые силы в военном ведомстве пытаются настоять на большем контроле над Орденом, и мы рискуем получить закон, который отберет у нас и ту немногую свободу, которая у нас осталась.       Комната вокруг пошатнулась, и живот Оби-Вана скрутило.       — Вы хотите сказать, что из-за меня…       Мейс поднял руку.       — Нет, вовсе нет, — мастер-корун смотрел куда угодно, но не на него. — Ты… Ты сделал все, что в твоих силах, Оби-Ван.       Да уж, как убедительно.       Оби-Ван оценивающе осмотрел остальных членов Совета, пытаясь понять их эмоции, реакцию на слова Мейса. Никто не встретился с ним взглядом.       — Нам нужно обсудить более важный вопрос, касающийся нашей политической позиции в Сенате и военном ведомстве. Мы не можем позволить себе потерять поддержку, если мы хотим быстро и убедительно выиграть эту войну, — продолжил Мейс.       Оби-Ван нахмурился. Почему вдруг Мейс озаботился их политической позицией? Они независимая группа миротворцев, не третья политическая сила в правительстве Республики!       — Я не совсем вас понимаю, мастер Винду, — у него плохое предчувствие касательно хода этого разговора.       — Нам нужно наладить отношения с определенными сенаторами и представителями важных центральных миров, которые могут повлиять на новые законы и на мнение народа. И, несмотря на твои уверения в обратном, Оби-Ван, ты силен в политике и переговорах.       Интересно, члены Совета слышат, как заскрипели его зубы?       — Я сделал лишь то, что было необходимо, мастер Винду. Мое ученичество у Квай-Гон Джинна дало много возможностей для оттачивания моих навыков дипломата, — это была правда в большей или меньшей степени. Оказавшись брошенным на разрываемой гражданской войной планете еще подростком, он быстро приспособился и отточил свое красноречие.       Оби-Ван скрестил руки за спиной и взмолился, чтобы кипящая смола, что растекалась по его венам, вернулась туда, откуда появилась.       — Кроме того, мне всегда казалось, что это — сфера деятельности и главная цель каждого джедая — дипломатия. Не только моя. Или наши приоритеты сменились, пока меня не было?       Мейс фыркнул.       — Наши приоритеты не изменились, Оби-Ван. И я знаю, что ты не настолько слеп, чтобы не заметить, как сильно мы сейчас связаны с Сенатом. Время перемен настанет после войны. А сейчас, Совет — Орден — нуждается в ком-то, кто сможет восстановить разорванные связи между нами и Сенатом, и у тебя на это есть все шансы.       Оби-Ван бы меньше удивился, если бы Мейс подошел к нему и отвесил пощечину.       — Вы должно быть шутите?!       — Нет, мы более чем серьезны. С завтрашнего дня ты будешь направлен в Сенат в качестве нашего посла. Используй свои связи, узнай, что сможешь, и постарайся сгладить острые углы.       Оби-Ван, открыв рот, по очереди повернулся к каждому члену Совета.       — И вы все решили, что это в наших лучших интересах?       Гробовая тишина оглушала.       Он почувствовал, как падает, падает все дальше в темные волны Силы.       Никто не произнес ни слова, никто не решился высказаться против.       Похоже, они действительно пришли к соглашению.       И он погрузился еще глубже, в то место, в скрытую пещеру в глубине сознания, где обитало оно. Чудовище, что хотело вырваться на свободу, избавиться от оков, посеять хаос и устроить расправу в зале Совета.       Нет! Оби-Ван дернул цепь назад, и одинокий луч света осветил вельветовую тьму пропасти. Существо закричало, рванувшись из стороны в сторону, завыв в неволе. Оби-Ван крепче ухватил цепь, но не шелохнулся. Правда он не знал, сможет ли сдерживать это дольше. С каждым днем эта единственная яркая полоса блекла и гасла.       Пока, однако, существо покорилось, сделало пару кругов, но все же улеглось на место, прямо у его сердца. Но как только Оби-Ван выдохнул с облегчением, оно открыло один глаз и уставилось прямо в душу джедая.       Оно дождется своего часа.       — Мастер Кеноби?       Он подавил рык. Совет хочет, чтобы он наладил отношения с Сенатом? Да будет так. Он будет плясать под их дудку, он подружится со скользкими политиками и подхалимами-помощниками. Он сойдется с подобными адмиралу Таркину и его фракцией военных стервятников. И он соберет информацию, узнает многое, и дождется нужного момента, пока не поймет настоящую личину лорда ситхов.       — Что же. Вижу, что Совет принял решение. И, похоже, у меня особо нет выбора в данном вопросе, и я подчинюсь финальному решению, — ответил Оби-ван.       Йода спрыгнул со своего круглого кресла, и через комнату послышался характерный стук его тросточки.       — С фронта пока отозван будешь ты, Оби-Ван. Через многое прошел ты. Лишь неделю или две данное задание продлится, — голос гранд-мастера был мягок, а его глаза внимательно смотрели на молодого джедая.       — Значит, решено,  — резюмировал Мейс Винду. — Данное собрание окончено.       Вот и все. Неторопливо члены Совета стали покидать комнату — кто-то подошел к Оби-Вану и пожелал успеха, выразив облегчение от его благополучного возвращения. Оппо Ранцизис выглядел особенно довольным, когда мрачно пробормотал «хотя бы канцлер в безопасности», после чего выскользнул из комнаты.       Какой милый мужчина. Интересно, это назначение было его идеей?       Последними вышли Ади Галлия и Пло Кун — Ади положила руку ему на предплечье и просто пробормотала: «с возвращением Оби-Ван», и Пло — Пло приобнял его за плечи, и вообще явно заключил бы его в медвежьи объятья, если бы это не противоречило всей культуре джедаев. Вместо этого кел-дор выдохнул: «Я позабочусь о них, Оби-Ван».       Оби-Ван улыбнулся в ответ. Значит его солдаты будут пока объединены с Волчьей стаей. Пло был хорошим человеком, и он тоже заботился и беспокоился о людях под своим командованием. Хотя бы касательно этого решения Оби-Ван может чувствовать себя спокойно.       — Что-то еще сказать хотите, мастер Кеноби? — спросил Йода, когда последний член Совета вышел.       Зал всегда казался таким большим, когда в нем оставалось мало человек, когда их было всего трое — он, Йода и Мейс Винду. Широкие окна были открыты, и солнце начало садиться на таком перегруженном горизонте Корусанта. Красный, розовый и фиолетовый переливались и сменяли друг друга, поглощая каждый дюйм бывшего ранее голубым неба, смешивая день и ночь, когда тьма начала проникать с западной стороны.       Оби-Ван содрогнулся.       — Мейс, почему меня отозвали из зоны боевых действий? Война еще продолжается, и мы ни на шаг не приблизились к победе! Или вы вдруг решили сдать некоторые участки галактики силам сепаратистов? — его голос звучал тихо и натянуто, и он сжал кулаки, встретившись взглядом с мастером-коруном.       Мейс не отступил.       — Мы ничего не сдаем, Оби-Ван. Скайуокер и Тано вернутся на фронт через пару дней, и большая часть Совета отправится на передовую со своими частями армии.       — Тогда почему я остаюсь здесь?       Мейс сжал губы и повернулся к Йоде. Маленький зеленый тролль проковылял к молодому джедаю, жестом показав ему опуститься. Несмотря на раздражение, необходимость повиноваться Йоде была с пеленок вбита в подсознание Оби-Вана, и он встал на колено, чтобы оказаться с маленьким мастером-джедаем лицом к лицу.       — Сложным путь твой был Оби-Ван, — Йода закрыл глаза, опустив обе руки на тросточку. — Боюсь я, что слишком многого мы от тебя потребовали, чтобы стать этим Рако Хардином, чтобы попасть в лапы Дуку.       Дыхание Оби-Вана сбилось.       — Отдых нужен тебе. Да, отдых. Подальше от кровопролития, от насилия страшного, что война приносит. Поэтому в Сенат направлен был ты. Ценны слова твои, мастер Кеноби. Много хорошего сделать ты можешь — для войны, для джедаев — будучи на Корусанте.       Оби-Ван натянуто улыбнулся.       — Конечно, мастер Йода. Я сделаю все, что в моих силах.       — И Оби-Ван? — добавил Мейс. — Ты же знаешь, что Совет может порекомендовать ментального целителя, чтобы…       — В этом нет необходимости, Мейс, — Оби-Ван поднялся, скрестив руки на груди. — Уверен, что время, проведенное подальше от сражений, будет достаточным лекарством.       Мейс выдержал его взгляд, но лишь вздохнул и кивнул через мгновение.       — Как пожелаешь, Оби-Ван.       Двое магистров направились было к выходу, но Оби-Ван вскинул руку.       — Есть еще кое-что, что я бы хотел обсудить, — заявил он, — если я буду здесь, на Корусанте, я хотел бы знать, кто присмотрит за Энакином, я беспокоюсь, что если он является целью ситха…       «Цок, цок, цок», — тросточка Йоды отбила короткую серию ударов по полу.       — Ложью Дуку твой разум отравил!       Оби-Ван замер.                                                                                                                                   — Сказал ты, что не ведал он о твоем истинном обличье? Хм. Умный мой бывший ученик. Манипулирует, правдой управляет…       — Уверяю вас, мастера, что если бы Дуку знал, кто я…       Раздался треск и по голеням Оби-Ван разлилась боль, а Йода опустил свою тросточку.       — Не слеп я, Оби-Ван. Знаю я о желании Дуку заполучить тебя. Говорили с тобой об этом мы давно. Опасен граф. Уже и так работать согласился с ним ты.       Лицо Оби-Вана залилось краской.       — Только под личиной Рако Хардина, мастер Йода! Вы ведь не верите, что если бы я хотя бы раз заподозрил, что Дуку знает о моей личности, то я бы…       Мейс встал между двумя джедаями.       — Оби-Ван, прошу. Мы понимаем и видим, под каким давлением ты был на этой миссии. Но Йода прав. Твое суждение едва ли объективно, особенно, если речь идет о Скайуокере.       «Мое суждение едва ли объективно», — ядовито подумал Оби-Ван. Он сильнее скрестил руки на груди, едва сдерживая гримасу злости, что хотела проявиться на его лице.       Но затем из глубин его души поднялось понимание, словно ужасная скверна. Да, Совет хочет, чтобы он уладил вопрос с Сенатом. Это верно.       Но это не единственная причина, по которой его удерживают на Корусанте.       «Они хотят понаблюдать за мной».       Он сжал руку в кулак.       Ложь. Все больше и больше вранья.       Чудовище вздрогнуло.       — Дуку солгал, Оби-Ван. Он ситх. Они всегда так делают, — мягко проговорил Мейс. — Скайуокер будет в порядке. А сейчас иди, отдохни немного. Ты заслужил отгул.       Оби-Ван посмотрел на Йоду и Мейса. В их выражениях явно было видно беспокойство, но это лишь обертка, не так ли?       Он коротко поклонился им.       — Да, конечно, мастера.       Оби-Ван вылетел из залов Совета с развивающейся за спиной мантией. Он опустил руку в карман и нащупал маленький дата-чип, который Дуку кинул ему перед тем, как сбежать с Набу.       Он собирается раз и навсегда разобраться, где правда, а где ложь.  

***

      Асока сделала глубокий вдох и нажала на дверной звонок.       Раздался приятный звук — серия мелодичных колокольчиков — уже знакомый перелив.       В конце концов, это уже второй раз за последние десять дней, когда ее лично позвали в апартаменты сенатора Амидалы… Падме.       Она вытерла вспотевшие ладони о тунику. Не то чтобы сама Падме заставляла Асоку нервничать — они были друзьями и разница в возрасте между ними была не сильно значительной. Но после всего, что произошло за последние несколько дней, после атаки на фестивале…       Их общение на Набу было весьма скомканным. Падме всегда была или на каких-то встречах, или на каких-то званых ужинах, а Асока была немногим больше простого телохранителя — она каждый раз занимала стратегически важную позицию в зале, выискивая любую опасность. Несмотря на свой юный возраст она с легкостью производила должное впечатление на присутствующих. Асока скрещивала руки на груди и зорко окидывала их взглядом, как и показывал Скайрокер.       И это срабатывало.       Но затем случилось нападение, и она испытала мимолетный, парализующий страх — все ли в порядке с Падме? Но никто, кто находился под ее присмотром, не был ранен, не смертельно, и Асока быстро сопроводила делегацию Набу в безопасность дворца.       Но позже ночью ей пришлось приложить немало усилий, чтобы не обращать внимания на словесную перепалку за дверями покоев Падмы.       Энакин вылетел оттуда часом позже и пулей пронесся через главный холл, и в Силе буквально разлилась его ярость, отчего он даже не заметил присутствие собственного падавана.  Падме смотрела ему вслед, ее глаза покраснели, она была подавлена, но после изможденно улыбнулась Асоке и закрыла дверь покоев.       И тогда Асока в последний раз видела их обоих, пока они не прибыли назад на Корусант — они приземлились чуть раньше транспорта с Рако Хардином — мастером Оби-Ваном.       Сила между двумя мужчинами словно заледенела, ее учитель буквально сбежал от Рако — Оби-Вана — как только их взгляды встретились. И увидев Оби-Вана под личиной Рако Хардина — ей… ей стыдно было признаться в том, что ее первичный порыв был схватиться за мечи.       — Все в порядке, Асока, — пробормотал он, несмотря на то, что она активировала свой короткий меч.       Она тут же убрала его.       — Простите, мастер Оби-Ван, просто… вы понимаете.       Оби-Ван вздохнул и потер обширный синяк на щеке.       — Да, юная леди. Я понимаю, — в Силе на его месте была пустота, и Асока не понимала где и как он прятал свое присутствие. И Оби-Ван больше ничего не сказал, лишь эти два таинственных предложения, после чего направился ко входу в Храм.       И сейчас она вновь стояла у двери Падме и не решалась даже предположить по какой причине. Энакин не вернулся назад в их квартиру после доклада в Совете, и никто не посчитал нужным сказать ей, что происходит. Не имея больше никаких вариантов, она включила голонет, надеясь найти хоть что-нибудь.       От увиденного у нее отвисла челюсть.       «Повторная атака на Набу!»       «Джедаи — непобедимые или неэффективные?»       «Сенат рассматривает вопрос ограничения влияния Совета джедаев».       Она включила краткую историю произошедших за последнее время событий, описывающих вторую попытку похищения. Судя по всему, Кэд Бэйн был назван единственным злоумышленником, стоящим за этим, но были слухи, что сам граф Дуку был замечен на Набу. Короткого ознакомления с комментариями публики было для нее достаточно — мнения расходились: кто-то считал, что джедаи были слабыми и слишком большими пацифистами, а кто-то утверждал, что Орден был в сговоре с сепаратистами и вообще они — оккультисты, которые хотят захватить власть в Республике — этого было достаточно для Асоки, и она с отвращением выключила датапад.       Что вообще произошло во второй вечер на Набу?       Асока откинула эту мысль, когда дверь квартиры Падме наконец отворилась. Возможно, сенатор сможет немного пролить свет на происходящее.       Падме выглядела потрепанной и растерянной.       Возможно нет.       Сенатор жестом пригласила ее войти, шмыгнув носом и вытерев глаза, провожая Асоку в гостиную.       Девушка последовала, не отрывая взгляда от Падме. Ее волосы были убраны назад в простой высокий хвост, и она все еще не сняла помятое ночное платье. Она явно еще не покидала квартиру поле прибытия на Корусант.       — Сенатор, я…       Хруст под ее ногами оборвал Асоку на полуслове. Тогрута замерла и подняла ногу.       Разбитое стекло. Голубой с золотистой каймой, словно та ваза…       Сердце Асоки перестало биться.       «О нет».       Вокруг нее пол был усеян осколками дорогой сердцу сенатора вазы, если она правильно помнит. Подушки были раскиданы в коридоре, некоторые были порваны, отчего наполнитель вывалился наружу, напоминая тяжелораненных на поле битвы.       Асока закрыла глаза, погрузившись в Силу.       Она попыталась ухватиться за ускользающие образы, но они проносились слишком быстро. Она чувствовала эмоции — ярость, печаль, отказ — и что-то еще, что очень сильно напоминало ей Энакина. Крики, отчаяние и…       Она сделала резкий вздох, и вышла из транса, тяжело выдохнув.       Падме окинула ее тяжелым взглядом.       — Чай?       Странный вопрос. Но Асока предположила, что сейчас было важно, чтобы хоть что-то было как прежде в явно вышедшей за рамки ситуации. Она подошла к сидящей Падме и без слов приняла чашку. От нее не ускользнул тот факт, что для себя сенатор не налила кружку.       Они остались сидеть в тишине, наблюдая за городам и плотным траффиком за большим окном, словно за маленькими насекомыми за стенкой аквариума.       Прошло пять минут, затем десять…       Асока поерзала на месте, когда ее чай совсем остыл.       «Позволь собеседнику начать разговор», — научил ее мастер Пло. Этот урок ей вновь повторил мастер Оби-Ван, хотя его совет больше касался тонкого искусства переговоров, чем личных взаимоотношений. И все же она пришла к выводу, что этот совет удачно можно отнести к обоим ситуациям, и она продолжила молчать, надеясь, что Падме все же начнет разговор.       Прошло еще пять минут.       Асока поставила кружку на стол. Мастера Оби-Ван и Пло, возможно, и дали хороший совет, но они так удачно забыли поведать ей, как долго нужно ждать, когда собеседник заговорит.       А терпение никогда не было одной из сильных сторон Асоки.       — Сенатор…       — Как вы понимаете, что джедай пал на темную сторону, Асока? — прервала ее Падме.       Что?!       — Я, эм… то есть…       Асока опустила руки на колени. С чего вдруг возник этот вопрос? Она совершенно растерялась. Падме знала о джедаях больше, чем любой среднестатистический политик, но как объяснить… и зачем вообще она спрашивает?       Может ли она рассказать? Дозволено ли это? Асока вновь почувствовала, словно погружается в глубокую расщелину, из которой ей не выплыть, и никто не может помочь ей найти правильный ответ.       — Воу. Эм. Я не ожидала подобного вопроса. То есть я хочу сказать… — Асока запнулась. — Ну, я думаю… нам рассказывают о ситхах, которые питаются страхом, которые подпитываются разными эмоциями…       Ей хватило одного взгляда на сенатора, чтобы понять, что это не те слова.       Асока сделала глубокий вдох. Ей остается сделать то, что она считает лучшим выходом.       А лучший выход — быть честной.       — Давайте, я попробую еще раз. Мастер Йода говорит, что страх ведет к ярости, которая приводит к ненависти, выливающейся во тьму. Что, я думаю, весьма точно описывает ситуацию..? Я никогда не знала джедая, который бы пал на темную сторону, только встречала ситхов, которые… которые уже переступили эту черту. То есть я хочу сказать, что Дуку когда-тот был джедаем, но это было давно, еще до моего рождения. И…       Она начала мямлить.       Падме окинула ее оценивающим взглядом.       — Ты хочешь сказать, что если джедай падет, то он или она может оказаться таким же, как Дуку, или даже хуже?       Асока открыла рот.       — Да..? Я думаю..? Нам… Нам не особо разрешают говорить об этом, — что-то всплыло в подсознании Асоки. Каким-то образом она знала, что такое тьма, но это было лишь смутное воспоминание, которое, она не уверена, что произошло на самом деле…       — Асока, мне нужно тебе кое-что рассказать. Это касается Энакина.  

***

        Тьма окружила его.       На этот раз он подойдет к чудовищу, но не как противник, а как союзник. В знак помощи, чтобы узнать совет, чтобы понять. Оби-Ван протянул руку — как показал когда-то Квай-Гон столько лет назад на Панторе.       Существо все еще было скованно и заперто. Но оно подняло нос, принюхавшись в том направлении, где был Оби-Ван. На него уставились желтые с красными прожилками глаза, и Оби-Ван почувствовал, как начала опускаться его рука.       «Нет!»       Ему нужно это сделать, нужно узнать, что растет в его душе. Знание — сила. Отрицание не поможет ему, он не последует примеру Совета.       Чудовище вновь пробудилось и потянулось, разминая конечности. Полностью проснувшись, оно вальяжно направилось в его сторону.       Гигантская фигура все приближалась и приближалась — Оби-Ван почувствовал, как на него давит это удушающая мощь. Но его рука не дрогнула, хотя ему пришлось до боли напрячь мышцы.       Существо потянулось к нему.       Нос холодный и влажный.       Оби-Ван почувствовал, как стал постепенно расслабляться.       Но вдруг в его руку впились острые клыки. Из ран хлынула вязкая, темная кровь. Вспыхнула боль.       Оби-Ван с помощью Силы оттолкнул чудовище, отчего клыки вырвали часть его плоти.       Кровь хлынула на невидимый пол, когда он вытянул руку, чтобы…       Зазвенел коммлинк.       Он запнулся, и мир вокруг пошатнулся.       Оби-Ван вернул равновесие, опершись о холодную стену в коридоре Храма, когда настоящее вернулось.       Коридор был пуст.       Его дыхание участилось, а волосы парика прилипли ко лбу. Он позволил себе полностью прислониться к стене, и его колени подкосились.       Наконец настойчивое гудение прекратилось.       Оби-Ван распахнул глаза, тяжело дыша. Он уставился на руку, которая пульсировала болью.       Ничего. Ни крови, ни ран. Лишь скрытый под перчаткой шрам.       Короткий взгляд на комм дал ему понять, что он только что пропустил уже третий звонок от сенатора Амидалы.       Оби-Ван поднялся на ноги и сорвал комм с запястья, запрятав поглубже в карман на поясе, и направился в сторону своих покоев.       У него нет на это времени. Прежде он должен узнать правду.       Вокруг него кружились ложь и притворство. Все лгали... все говорили правду. И все же… и все же все они ожидали, что он поверит, что последует их приказам.       Совет следит за ним.       Все его связи были разорваны ради того, чтобы стать Рако Хардином. Энакин никогда больше не будет ему доверять. Его отстранили командования, от своих солдат. Совет верит, что он подвергся влиянию тьмы…       А кто остался?       «Докажите, что я неправ, мастер Кеноби. Я повторюсь, что не лгал вам, и никоим образом не перевирал правду — в отличие от Ордена, за которым вы так слепо следуете».       Так и быть. Он докажет, что и Дуку неправ. И когда у него будут доказательства этой лжи, доказательства, что Энакин в безопасности, он сможет… он…       Оби-Ван оглянулся и открыл дверь квартиры.       Ничего.       Совет хотя бы не решился приставить к нему соглядатая.       Пока во всяком случае.       Он вздохнул, сделал шаг внутрь и тут же запер дверь. Оби-Ван минуту постоял, облокотившись на нее, и напряжение немного покинуло его.       Он был в безопасности — в одиночестве.       И теперь он докажет, что Дуку лгал.       Он прошел к небольшому шкафу и вытащил с верхней полки запылившийся проектор, проигнорировав речной камень, лежащий рядом.       Его руки затряслись.       Чай. Возможно сначала ему нужен чай.       Оби-Ван пошатываясь прошел на кухню, схватив яркую оранжевую кружку, подаренную Энакином много лет назад. Такой кричащий и резкий цвет — напоминает его бывшего падавана.       Кружка выскользнула из потной ладони и разбилась.       Он выкрикнул особенно едкое ругательство и в приступе досады ударил кулаком по столешнице.       Нет. Лучше уже покончить с этим.       Он вытащил проектор из кармана, поставив на плиточную поверхность, и стал рыться в другом кармане в поисках чипа.       Он был таким маленьким — такое незначительное и незаметное устройство.       Оби-Ван вставил карту в разъем дрожащими руками.       Проектор ожил, загрузив серию голубых кадров.       Вновь и вновь, на повторе, лишь несколько секунд видео.       Смертоносность, прекрасная в своей точности ярость.       Королева, стражи — мертвы дважды, трижды, вновь и вновь.       И все равно этого было недостаточно.       Оби-Ван вцепился в устройство мертвой хваткой, внутренне умоляя, чтобы изображение было подделкой.       Но Сила говорила об обратном.       Проектор рассыпался на кучу осколков на полу, и видео исчезло.       А в его ушах еще стояли предсмертные крики зайгеррианцев.       Оби-Ван схватился руками за голову.       Это был он.       Дуку сказал правду.