Лаванда

      Время в дороге тянулось бесконечно долго. Даже Лютик, обычно заполняющий эфир тишины своей болтовней, на пятый день приумолк и лишь изредка напевал неоконченные баллады и пытался разговорить Геральта. Эти попытки завязать беседу уже шестой год не давали почти никаких плодов, но бард не прекращал снова и снова задавать вопросы ведьмаку. Тот обычно отмалчивался или отвечал невпопад, явно пребывая мыслями где-то далеко, но порой все-таки удостаивал своего собеседника краткими ответами, что вызывало у Лютика лишь новый поток вопросов. Не то что бы парня это расстраивало - проведя уже несколько лет рядом с угрюмым и необщительным попутчиком, он научился обходиться без душевных бесед, довольствуясь его краткими фразами и додумывая за ведьмака оставшиеся за кадром факты. Это напоминало Лютику попытки сложить сложнейший пазл из миллиона маленьких кусочков, не видя перед собой исходной картины - почти вслепую он подбирал следующие части, мысленно ставя галочку напротив тех, что оказывались верны, и не уставал снова и снова разбирать те фрагменты, которые оказались не на своем месте. Слишком кропотливая работа для шебутного певца, чьи действия были похожи на сумасшедший калейдоскоп со скоростной сменой рисунка. Лютик не умел оставаться на месте, постоянно находясь в движении и поиске новых эмоций, не концентрируясь надолго практически ни на чем. Практически - потому что как бы быстро не сменялись локации и действующие лица в его жизни, в последнее время центральной фигурой на них стал Геральт из Ривии. Порой это даже бесило барда - куда ни ткни, везде ведьмак, словно вдруг автору его жизни надоело глядеть на Лютика, и он сделал центральным персонажем повести седовласого и угрюмого мужчину, оставив на страницах барда лишь потому, что просто убрать его было бы некрасиво. Но, если задуматься, это оказывалось не так уж и важно, потому что главнее было то, что с появлением главы “Геральт” парень наконец-то стал забывать о тех, предыдущих главах. О главах, чье содержание совершенно не интересовало вышеупомянутого мужчину.       -И пускай нас совсем не двое- Мы отдельно один и один. Но когда я вдвоем с тобою, Я забываю о лавандовом поле, Не вспоминаю о лавандовом поле, Я забываю о лавандовом поле, Это- прошлое, это- былое, И об этом мы промолчим. - тихонько пропел Лютик, тонкими пальцами перебирая струны лютни. - Как тебе, Геральт? Может лучше взять на тон выше, так…       -Тихо. - резко оборвал ведьмак начинающийся поток слов попутчика.       -Хмм, может, и правда, стоит начать шепотом, так будет звучать более интимно, более доверите.. Ведьмак бросил на болтуна быстрый предупреждающий взгляд, означавший, что ему действительно лучше сейчас заткнуться. Плотва нервно переступала копытами, чувствуя, как напрягся хозяин. Бард мгновенно убрал руки с инструмента и послушно притих, понимая, что если в вопросах искусства Геральт не понимает ни бельмеса, то во всем, что касается опасности и монстров равных ему нет. Впрочем, смирения Лютику надолго не хватило. Спустя пять минут напряженного молчания, устав стоять каменным изваянием посреди дороги, он снова открыл рот.       - А чего мы ждем? Я совершенно не сомневаюсь в твоей ведьмачьей компетенции, но мы уже кучу времени стоим на месте, и ничего не происходит, так мы никогда до города не дойдем, а я, между прочим, уже пятые сутки мечтаю поспать не на земле у костра, а в кровати!       - Я чувствую сильную магию и запах зелий. Защитные амулеты ни о чем не предупреждают, словно опасности нет. Но волшебство такой мощи попросту не бывает добрым. Не в нынешнее время. - Геральт неожиданно расщедрился на подробный ответ. Если бы Лютика спросили, с чего вдруг седовласый всадник произнес больше одного предложения, бард бы ответил, что это свидетельствует о крайнем замешательстве оного. – Продолжать путь опасно, но и сворачивать тоже бессмысленно. Все вокруг пропитано этой магией.       - Ну значит, идем дальше, делов-то. – беззаботно хмыкнул Лютик, начиная шагать вперед. – Чему быть, того не миновать. Расступайся, нечисть, убегайте, монстры Едет ведьмак с двумя мечами острыми…       Геральт закатил глаза и дал Плотве понять, что стоит следовать за вовсю горланившим очередную глупую балладу бардом. Ведьмак никогда не признавался в этом Лютику, но та беззаботность и легкость, безрассудно-наплевательское отношение к опасности, грозящей любому, кто вызовется стать попутчиком таким, как он, всегда успокаивали его. Словно он и не мутант вовсе, а простой человек. Геральт отдал бы многое – намного большее, чем то, что он отдал для избрания нынешнего пути - чтобы хотя бы на несколько дней стать тем, кем всю свою жизнь являлся бард. Человеком без прошлого, шрамов и двух мечей, не таскающим тяжким бременем на себе клеймо монстра с самого детства. Обреченный на одиночество, мужчина поначалу с недоверием отнесся к самопровозглашенному попутчику, но вскоре привык к его присутствию и дорожил им. Безмятежность Лютика смягчала суровое сердце ведьмака, а постоянная улыбка заставляла верить в то, что все не так уж и плохо, как кажется, не говоря уж о том, что благодаря его песням люди стали встречать Геральта с радостью и щедро платить за заказы, не желая обидеть народного героя. В тавернах, из которых раньше его вежливо выдворяли, выдумывая сотни причин для отказа в ночлеге, теперь наливали в бадью самую горячую воду, на кровати стелили самые мягкие простыни, а эль доставали из лучших запасов. Несмотря на внешнее безразличие, ведьмака радовал подобный расклад - это делало его и без того нелегкую жизнь немного лучше. Если быть откровенным, Лютик делал его жизнь лучше, но об этом Геральт предпочитал не думать, отмахиваясь от мыслей, как от назойливых мух.       Когда вдали показались огни города, ведьмак, спешащий добраться туда до наступления полной темноты, со вздохом протянул руку Лютику, который шагал из последних сил. Без слов поняв предложение всадника, бард с широкой улыбкой вскарабкался в седло, и, прижавшись к спине Геральта, облегченно выдохнул, когда тот пустил Плотву галопом. Значит, скоро он наконец-то смоет с себя дорожную пыль и вытянется в уютной постели, а если повезет с жителями, то еще и подзаработает.

***

      Спустя полчаса они уже проезжали мимо похожих друг на друга домиков, но лишь в половине из них в окнах виднелся свет. “Рановато для отхода ко сну”, подумал Геральт, понимая, что в этой деревеньке ему точно найдется работа.       Корчма встретила путников непривычной пустотой. Хозяин заведения скучал за стойкой, развлекая себя полировкой пивных кружек, и без того идеально чистых. Сперва безразличный взгляд, которым он окинул вошедших, загорелся надеждой, когда мужчина осознал, кто будет просить у него ночлега.       -Милсдарь ведьмак и его бард! Милсдарь ведьмак! – он засуетился, откладывая в сторону тряпицу и бросаясь к гостям с широкой, но немного вымученной улыбкой. – Вам нужен ночлег? Ужин? Мы принесем вам мясо, хорошее мясцо, только в обед порося зарезали, и комнатка есть ажно с ванной, как у богачей, из окон тамошних и вид- не вид, а картина!       -Все вышеперечисленное примем с радостью. - ответил ему Лютик, уже предвкушающий чудесный вечер, похлопывая мужчину по плечу в знак приветствия и благодарности. – Нам бы еще лошадку подковать, к кузнецу дорогу подскажете?       -А, это… Нема у нас кузнеца. - корчмарь сразу сник, опуская взгляд в пол. - Уже полгода как нема.       -Как же вы всей деревней без кузнеца-то живете? - громко удивился бард, с интересом оглядывая все вокруг и тут же забывая о своем вопросе. – Мда, публики сегодня тут явно не предвидится, не ценит народ нынче высокое искусство. Впервые такую пустоту в корчме вижу, чем обязаны такому запустению?       -Не до кузнецов нам, милсдари, ой, не до кузнецов. – запричитал его собеседник, нервно сминая в руках край рубахи. – Ну да не до этого вам сейчас, отдохнете с дороги, а утром расскажу про нашу беду.       -Уж лучше сразу выкладывай, чем до утра тянуть. – вмешался в разговор Геральт, видя, что Лютику расклад, предложенный корчмарем, пришелся по душе. Бард театрально вздохнул и присел за ближайший стол, понимая, что разговор вряд ли будет быстрым - даже легкомысленный парень чувствовал, что над жителями деревни нависла опасность. Будучи человеком высокочувствительным, он улавливал даже мельчайшие эмоции окружающих, подмечая незаметные другим детали. И всем нутром Лютик чуял, что поселение буквально пропитано болью и страхом.       Геральт сел рядом и в ожидании обратил на хозяина корчмы свой взгляд. Тот, поникнув еще больше, уставился в стол и глухим голосом начал свой рассказ.       - Прошлым летом началась эта напасть. Поселилась у нас рядом с лесом знахарка, Псайкой ее кликали. Уж поначалу к ней все жители ходили, да души в ней не чаяли, все рассказывали, как она и болезным поможет травами своими, и печаль на сердце отвадит. Как пойдешь к ней, говаривали, так она непременно выслушает, да вопросы задаст, иногда и лечение не нужно потом, как разберешься, что к чему, и монет не возьмет. Две луны мы так прожили, а вот потом…- мужчина коротко выдохнул, словно набираясь смелости перед дальнейшим рассказом. – Приключилась, значит, история. Всей правды знать не знаю, говаривал народ всякое, но суть-то одна. Стали у нас куры гибнуть, да необычно так- словно из них кто всю жизнь испил. Ну мы на знахарку грешили, покуда не стало уж слишком много помирать, молчали- не хотели без ее помощи оставаться. А когда так же дочка гончара померла, так взбунтовался народ, пошли к ней, травы все в огороде вытоптали, камни кинули в окна да сарай подожгли. Кричали, значится, ведьмой проклятой называли. Она как раз из лесу вышла, да прямиком к сараю бросилась, кошка с котятами у нее там, да ворон, все спасти их хотела. А народ не пущал, глумился. Она сперва пыталась поговорить с ними, все клялась, что не ее это вина, вопросы разумные задавала опять, а люди ей, мол, что нам вопросы твои, проку нет от них никакого, а вот без курей мы как зимовать будем? Уж как она просила всех огонь потушить, да не слушал уже никто ее. Знахарка, говаривают, в слезах на землю пала, да так и лежала, пока все по домам не ушли. Кто недалече от леса живет, толкуют, что сарай три ночи еще полыхал, а она все песни какие-то пела. Как допела, так и огонь ушел, и Псайка пропала. Мы поначалу обрадовались, только вот после… Начали у нас на руках вопросы проступать, кои раньше ты себе никогда не задавал, да думать себе об этом запрещал. Не болят, не чешутся, но мысли всякие пробуждают. Как задумаешься, ответ найдешь, так исчезает вопрос, а опосля новый выступает. Кто первым додумался, что это те вещи, в которых ты сам от себя правду прячешь, уж не упомню. Да вот только это опасным стало вскоре. Не выдерживает люд той правды, до которой умишком своим доходит из-за этих вопросов треклятых. Половина деревни на себя руки наложили, кого повесившимся нашли, кто ягодами себя отравил, кто руки ножами изрезал…Всего и не упомнишь.       -А если не смотреть? – Лютик первым пришел в себя и тут же начал требовать от корчмаря подробностей. -А если на все ответить?       -Ткач на всю деревню такие сшил.- мужчина задрал рукава рубахи, показывая ведьмаку и барду плотные отдельные рукава, закрывающие руки от запястья до плеч. – Да только все одно, спустя пару лун уже в другом месте проступают. Бесполезно это, только небольшую отсрочку дает. А до конца ответить никто не смог, вот и вся история. Я разумею, это к чародеям нужно, да не рискует никто ехать к нам, чтоб потом не страдать, как мы. Ведь не знает никто, перекинется ли эта хворь на новых людей, али это только мы прокляты. Раз в месяц видят Псайку у сарая люди, авось, сможете что сделать, на вас только и надежда вся.       -Хм. – Геральт явно задумался, прикидывая, чем он может помочь этой деревне. Вопрос был сложный- будь тут монстры, ведьмак бы даже не мешкал, но с магией все становилось в разы хуже. Беспокойство в душе завозилось мелким червячком- он-то защищен магией, а что будет с Лютиком, перекинься эта зараза и на него? Впрочем, если даже и так, то исправить это уже не удастся.       - Вот это история для баллады! – восхищенно протянул бард, явно уже прикидывая в уме мелодию. – Не зря мы сюда заехали, ой, не зря!       -Милсдарь, неужто не боитесь совсем, что хворь и вас коснется? – задал мучавший его вопрос корчмарь. Но Лютик только отмахнулся.       - Геральт ведьмак, на него такое не действует. А я себе на все вопросы уже давно ответил, а если какие-то и позабыл, так отвечу вне сомнений. У меня, знаете ли, душевная организация тонкая, да упорядоченная. – парень встал из-за стола, капризно взглянув на ведьмака– А сейчас, с Вашего позволения, мы пойдем отдыхать, а утром начнем разбираться с этой бедой. Так ведь, Геральт? Тот, пробурчав себе что-то под нос, согласно кивнул, после чего бард, получив ключ, пулей взлетел вверх по лестнице. Ведьмак неспешно поднялся следом за ним, договорившись с корчмарем об ужине, и, войдя в комнату, увидел растянувшегося на огромной постели Лютика. Тот валялся, задумчиво глядя в потолок, и наигрывал новый мотив.       -Бояться нечего, все вопросы отвечены…Хмм, так вообще говорят или нет? Страха нет, на все вопросы дан ответ…- напевал он тихонько. -Геральт, тут потрясающие подушки! И бадья готова! Все, как обещал, разве что в такой темноте вид из окна не разглядишь толком, ну да утром посмотрю. Бард выглядел максимально счастливым, поэтому ведьмак даже слегка улыбнулся ему в ответ, и, подойдя к окну, распахнул его, впуская в комнату свежий воздух. Скинув кожаные доспехи, Геральт скрылся в ванной под неуемные восторги Лютика по поводу простыней. Тот не умолкая болтал в пустоту что-то о гостиных дворах и приемах, когда ворвавшийся ветер донес до его обоняния знакомый запах. Бард вмиг покрылся мурашками и бросился к окну, изо всех сил вглядываясь в пустоту и принюхиваюсь. Когда он понял, что не ошибся, его пробила нервная дрожь, а руки, вцепившиеся в подоконник, словно онемели. Лавандовое поле. За корчмой простиралось лавандовое поле. Вернувшийся в комнату Геральт сразу обратил внимание на закаменевшую спину Лютика и удивленно окликнул его. Бард повернулся не сразу, являя мужчине свое побледневшее лицо. -Что случилось? Бард не торопился с ответом, а его взгляд бездумно блуждал по телу Геральта, оставшегося после мытья в одних штанах. Вдруг Лютик вздрогнул всем телом, и указал на предплечье ведьмака. Тот повернул к себе руку и с удивлением увидел уже вполне отчетливо проступившую надпись.