***
Юнги кушает себе в обычной тишине, в своём собственном мирке. Тишина и покой — пожизненные спутники. Он мог, просто ни о чём не думая, жить себе спокойно и считать безжалостные секунды, что, издеваясь, тянулись как можно дольше. Просто смиряясь с одиночеством и болью, грустью, что кажется просто вжилась в его тень, пришитая к пяткам. И парень, как истинный мазохист, даже не отрицал всего этого, а теребил, пока не загноилось, пустило корни и обвило, да так, чтобы поглотить со всем и не давать выбора. Были. До того, как несколько дней назад в его жизни появился один болтливый парень. Как бы сильно его это не раздражало, сейчас этого не хватает. Тот не слушал возражений, не волновало ворчание, говорил о чём хотел, без всякого смысла или связи. Говорил, говорил, говорил. Без умолку, да так, что уши болели и заполнялось всё внутри, даже некогда было думать о чем-то вроде прошлого, оно казалось сладостью по сравнению с бессмысленной болтовнёй. А теперь…? Теперь Тэхён его открыто игнорирует и больше не ходит с ним обедать. Старшему не хватает его многочисленных вопросов, его громкого и басистого голоса. И мотив такого игнора яснее неба. Ви ждёт извинений или чтобы Юн сам сделал первый шаг, заговорил. Однако старший ни разу такого не делал. И сейчас так просто не сможет сделать. Тишина всегда труднее слов. В этом его проблема - он не умеет кричать, свободно выражаться в чувствах, а не вредности. Это он умеет: отталкивать и забывать, игнорировать, даже не пытаться. А ведь всё накапливается и в один прекрасный момент взорвётся. Взорвёшься ты, Мин Юнги. Даже еда не чувствуется так, как надо, а просто какая-то рыбья горечь. Без вопроса: Как ты можешь это есть? ложка не поднимается ко рту, и реально задумываешься: Как ты мог до этого это есть?. Поэтому парень бросает её, вздыхая, а сверху его накрывает чья-то тень. — Где твой красавчик-сосед? — улыбающийся Хосок садится напротив, ставя поднос на стол. Шуга рассматривает, после усмехается. — Перед тобой. — Ну да, ты тоже ничего так, — одобрительно кивает Чон, — но сосед-то где? — повторяет он. — В няньки не нанимался. Если надо, иди ищи, — раздражённо фыркает в ответ Мин. Каждая мысль о Тэхёне отдаётся в голове жгучим терзанием совести. — Да ладно тебе. Я же просто поинтересовался, чего так реагировать? — обиженно пьёт тот из своего стакана, этот жест младший тоже улавливает. — А ты с каких пор такой? — изумлённо спрашивает Шуга. — Ты о чём? — младший получает непонимающий взгляд. — С каких пор ты в подчинении какого-то молокососа? И улыбаешься так противно? Я уже молчу про твои актёрские способности, — Юн тыкает ложкой на старшего. Хосок улыбается стеклянной улыбкой. Брови сами по себе свелись, изображая интенсивно думающего человека, что смотрит на Шугу, непонимающие и ищущие подвоха. В голове лишь один вопрос: ОТКУДА? Откуда старший знает его? Встречались? Наводил справки? Может дальние родственники, о которых он не знал? — Так надо, — открыто отвечает он, давая право Юнги самому сделать вывод и выбрать ответ, что его удовлетворит. Сейчас ему надо тщательно подумать. — Жаль, — сухо усмехается Юнги, ещё секунду сверля это невозмутимое лицо, но проблески фальши не остаются незамеченными от его кошачьего ока под этим тонким слоем кожи, — хладнокровный Хоуп мне больше нравился, — старший поперхнулся, выливая весь чай на свой подбородок. Это слово крутится, разворачивается, вертится, летит ввысь, обретая самые нежные ноты и розовые благовонья сладостей, расправляет крылья и с сгорающей скоростью врезается в лимбическую систему Хосока. Сердце пропускает удар, напоминая о себе и о том, что ей не хватает кислорода. Шуга знает и его прозвище, но не это главное. Изюминка: это слово нравится, что так сладко прозвучало из его уст. Хотелось бы ещё раз услышать и словить, как доказательство, а то этот вредина вряд ли повторит. — И так, надолго ты тут? — Хосок вытер подбородок, задавая вопрос и стараясь прогнать мимолётные заманчивые мысли. Может, стоит просто запереть эту колючку где-то? Чтоб не мучиться, чтоб наверняка. Стоило бы, но вряд ли получится. — Посмотрим, — пожимает плечами Мин. — Неужели ты не смог улизнуть от закона? — выгибает старший одну бровь в непонимании. — Отдохнуть захотел, — снисходительно отвечает Мин, чуть хмурясь, чувствуется явное раздражение. — А дела в компании? — если Юн не скрывает, что знает Хосока, тогда и он не будет. И если он правильно понял, то младший тоже знает достаточно о нем. По правде, это не удивительно. Они оба знамениты в преступном мире. Ясное дело, что знают хотя бы биографию друг друга или больше. Слухи, случайные встречи, может какие-нибудь планы о контрактах, сделках, перспективе. У Хосока совсем другие планы на будущее, желательно обоюдные и надолго. — Разберутся и без меня. А если нет, то нахуй они мне вообще нужны? — Чон замолк, — теперь ответь ты на все заданные выше вопросы, — требовательно выгибает бровь Юн. — Кхм… — парень сглотнул, — я тут по делу. Деталей пока не знаю, — ответ так себе, обоих не удовлетворяет. А старшего вдвойне, так как сейчас он мог бы отдыхать, но вместо этого торчит среди преступников, половина которых жаждут выпить его кровь. Но красавчик перед ним – другое дело. За ним так интересно и забавно наблюдать. То, как мило он бесится, почти всегда хмурый, задумчивый вид и даже раздражённость, куда он – туда и чёрное тучко. Он мило бурчит себе под нос, когда злится в попытке сдержаться и не материться на всю тюрьму. Даже пылинка может довести его до такого состояния, и, чёрт возьми, это тоже мило, сексуально, вызывающе и маняще. Так же мило тянет губы в тонкую линию, что подобно острию стекла, только приблизься и удостоверишься, медленно закрывает лисьи глазки, взмахами длинных ресниц прогоняя сонливость и так же отправляет ими угрожающие молнии. Он неосознанно делает столько милых вещей, а Чон неосознанно ищет его глазами и наблюдает, улыбается, как ребёнок, забывая, где находится и кто он. И ещё больше хочется увидеть его в бешенстве. Хо уверен, что младший похож на разъярённого ёжика, что пытается кольнуть. И жаль, что его тут не было несколько дней назад. Между заключёнными всё ещё ходят разговоры о произошедшем, и насколько страшно весь в крови выглядел Мин. Чон не поверит, пока не увидит. Думая обо всём этом, невозможно не улыбнуться. Да, возможно, он немного того, но это проявляется только в сторону младшего. Странно, немного гадко на душе, но чертовски приятно. — Ты чего опять улыбаешься? — не выдерживает Юн и спрашивает с искренним непониманием, смотря на эту широкую улыбку. Секунду назад это был чистый фальшь, а сейчас наивно детская. Чон прекращает, и Мин меняется в лице, сейчас этот умник выглядит театрально грустным и измученным. Сколько же тараканов в его голове? Но ослепительные тридцать два лучше, чем вот эта гримаса мученика. Ничуть не изменился… Хосока он знает с пяти лет. Ну как знает, видел и слышал, наблюдал тайком из скромной комнатушки. День когда впервые увидел его, до сих пор остоётся как одно из приятных воспоминаний. К отцу пришёл партнёр вместе с мальчиком, который, Мин предположил, что является сыном. Детский голос сразу заинтересовал: такой уникальный и радостный… Юн не мог выходить и познакомиться, но не смог удержаться и не посмотреть на гостя. Не часто появлялись такие возможности. Мальчик выглядел тем ещё озорником. Ноги все в ссадинах и пластырях, сразу понятно, что наслаждается детством. Каштановые волосы, что обретали яркий цвет в лучах солнца. Тёплое лето. Все яркие и тёплые душе цвета были сконцентрированы в его облике и движениях. А ещё у него была красивая улыбка в виде сердца. Такая же тёплая и ослепляющая. Но для вечно заточённого во мраке Юнги чужда. Казалось, будто цвета существует только вокруг него или благодаря ему. Он с интересом наблюдал, как гость разговаривал с карпами в приусадебном пруде, тот махал им, о чем-то спрашивал и рассказывал, какой у него противный старик, раз взял с собой, но не позволяет ему присутствовать при их с другом беседе. В один момент, заигравшись, мальчик поскользнулся и улетел в объятия рыбок. Испугавшись, Мин резко встал, закричав осторожно, но вовремя опомнился и не вышел, а просто прикрыл рот рукой, затаив дыхание. Пруд не был глубоким, по крайней мере там, где мальчик упал, быстро встав, сразу повернулся на шум. Оглядевшись, никого не увидел, долго и сосредоточенно смотрел на закрытую дверь, что оставила после себя звук хлопка. Помотав ещё пару раз головой, извинился перед рыбками и вылез из воды. В тот день Мин больше не открывал деревянную дверь. Только на пару секунд, когда мальчик ещё бывал в гостях. Это была маленькая тайна мальчика, а маленький Хо не забывал всякий раз подходить к пруду, всё так же наблюдая с интересом. А дальше произошло то, что произошло, то, что лучше не вспоминать. Похороны госпожи стали последним днём пребывания Юнги на этой территории. Перед тем, как его увезли, мальчик успел тайком подойти к пруду и посмотреть на рыбок. Их активный вид напоминал о жизнерадостной и тёплой улыбке гостя. Мин, задумавшись, начеркал на камне четыре буквы, оставляя частичку себя на том камне. В том месте, где у него появился первый друг, хоть тот и не был в курсе. В двадцать вернулся обратно в Корею, чтобы освоиться в компании. Ничего нового, ничего интересного и жизнь его ещё более серая. А потом, всё чаще и чаще, до него доходило прозвище Хоуп, что вызвало не малый интерес у парня. Довелось даже увидеть нашумевшего бандита при одной поставке оружия. Только при одном виде сердцеобразной улыбки, Мин сразу понял, кто стоит перед ним. Разве мог забыть? Конечно , того же ответа от старшего не могло быть, так как он даже не знал о существовании Мина Юнги. Да и это было неважно. Мин тоже радикально изменился. Если бы не улыбка, дарящая надежду, если бы не смелость открыть дверь и посмотреть, кто так красиво смеётся, то мальчик тоже не запомнил бы. Улыбка светлее солнца, поразительная и тёплая, надёжная. Но по-прежнему чужда. ХОУП(неужели совпадение?) — Не, лучше лыбься, чем так, — задумчиво говорит Юнги, помотав головой. Столько лет прошло, но они никак не повлияли на эффект этого чуда. Каким же должен быть преступник, что бы иметь такую невинную улыбку? Это вообще возможно? Чон чувствует всем телом задумчивость и замешательство парня. У него много вопросов к нему, но уверен, что нет права их задавать. Кто он ему? Однако, Хосок слишком смелый и бесстрашный, чтобы побояться хотя бы попробовать. — Скажи, Шуга, почему ты представляешься как Мин Юнги, когда это не твоё настоящее имя? — хмурится Хосок. На данный момент это самый важный вопрос, связанный с ним. Глаза младшего расширились, застряв в одной точке. За миг он почувствовал, как по виску катится холодная капля и, падая на стол, вибрирует от бешеных басов сердца. В голове сразу просачивается вопрос: «Не слышит ли кто этот барабан?» Хосок что-то знает? Такого не должно произойти, да и не может быть. Потому что у Юнги нет прошлого. Его гнусное прошлое не должно всплыть. Ни за что. Нет. Не для того он молчит и никому ничего не говорит. Не для того натренировал этот чёртов облик белого Ходока. Только так он может ходить спокойно и дышать воздухом. И он знает, что называть себя Мин Юнги - глупо и опасно, рискованно. Исходом таких глупых поступков может стать возвращение прошлого. Чего парень боится больше всего. Но выбрасывать последнюю её частичку тоже не может. Вроде уже взрослый и сильный, ещё пиздец какой сильный, но лишь один облик председателя Вана в дрожь бросает. Тесная комната и красное лезвие в собственной крови, стекающие капли по спине, что накрывают с головой, оскверняют. Ощущения возвращаются и напоминают о том, кто ты, о клейме, что не стереть. Сколько не держи, не терпи свою боль, всё всплывает, стекает и сгорает. Даже то самое тёплое и светлое, что было, самое непорочное. Ни за что. К этому он не вернётся. Он больше не тот, не тот… Весь мир сужается до этой чёртовой капли на столе, что, кажется, сейчас набросится на него и пролезет через глаз, возвращаясь на свое место. Нет. Нет. Нет. Нет. Но кому какое дело до странностей наследника семьи Ван? Из-за полученной власти никто не задаёт вопросов, никто не смел. До этого момента, не стоило теребить рану, что и так не затянулась. Голос ребёнка начинает сжирать всё изнутри своими болезненными криками. Бьётся в дверь крохотной комнатушки в желании освободиться, вкусить вкус волевой жизни. Снова и снова, каждый раз с провалом, а когда та отбрасывает маленькое тело, то чудовище обращает свои чернющие глазёнки на пустую оболочку Юнги. Обвивает своими холодными ручками и удушает к чертям. Конечности начинают дрожать и покалывать, воспоминания заново вгоняют в вакуум эмоций. Зубы сомкнулись и не поддаются приказам, как и рука, в которой застряла ложка. Бывшая ложка, сейчас больше походит на изогнутый крюк. Грудь истерично вздымается и опускается, желая ухватить побольше воздуха, спастись, но куда там, если рот блокирован? Глаза бегают по столу, кислород не поступает к лёгким. И даже ничем себе не поможешь, ни руками, ни ногами, ни зубами. Даже о помощи не попросишь, что он, конечно, вряд ли бы сделал, и всё же… — Шуга? — Хосок понимает неладное. Тремор настолько сильный, что согнутая ложка в руке начала стучать по столу. С лица младшего начали всё чаще падать капли пота, — Юнги — уже забеспокоившись, повышает тон старший, на что все в столовой поворачиваются. Рукой дотрагивается до трясущегося плеча, оно так трясётся, что руку чуть не отбрасывает в сторону. Юна будто обжигает, жар руки приводит немного в себя, но никак не помогает. Лишнее присутствие и понимание, что кто-то откроет дверь и зайдёт в комнату ещё больше усугубляет ситуацию. — Чёрт, — старший прыгнул через стол, отбросив его назад, руки Мина онемели в воздухе. Хо с трудом поднимает чужую голову, чтобы рассмотреть. Красное лицо, местами виднеются белые пятнышки из-за нехватки воздуха, — чёрт, чёрт, чёрт… — ругается Чон. Заключённые поднялись и подошли, глаза Юна сразу зацепили их присутствие, покосившись в угол, и он начал ещё судорожнее трястись. — Отошли, — кричит Хосок, хватая лицо младшего в свои руки, не позволяя смотреть по сторонам. Те замешкались, начав возмущаться, пока Чон яростно не зыркнул, так, что понизил температуру в помещении, и наконец исчезли с поля зрения младшего. Лучше с медведем бороться, чем с Чон Хосоком. Но ухудшение не отступило назад. Старший силой сжимает челюсть парня, чтобы разомкнуть рот. Парню нужен кислород. С какой же силой рот сомкнут, что действия Хосока не получают результата? Но сильнее сжимать нельзя, может что-то сломать. Тут поможет только достучаться до младшего, что застрял где-то в бездне подсознания. — ЮНГИ, — кричит Чон, сжимая его сбоку, тот ещё больше трясётся, издавая какое-то мычание, — Юнги, позволь помочь, — орёт старший у его виска, оглушая всех, кроме Шуги. Он и сам не на шутку паникует и не знает, что делать, сердце бьётся в такт с младшим, только по инстинкту понимает, что тому нужен воздух, — Юнги… — тише произносит Хо, сжимая сильнее дрожащие плечи. Где-то внутри появляется луч ослепительной улыбки. Такая желанная и недосягаемая. Так сильно хочется до неё дотронуться, украсть и закрыть в своих ладонях, пригреть у себя и чтобы самому пригреться. Хочется иметь такую же. Только она спасала маленького мальчика. «Пожалуйста, спаси меня. Прошу помоги. Спаси, Хоуп. Спаси.» молит сорванным от боли голосом, маленький, скрученный в колобок мальчик, тянет за собственные волосы трясясь в уголке. Он столько раз просил о помощи, молил, кричал, ранил пальцы, оставляя кусочки ногтей на лакированном покрытии двери, в кровавых слезах. Но никто не помогал, и лишь слышался треск спасения, надежды и счастья. Треск сердца Юнги, у которого больше небыло сил бороться. Мальчик бросает руки, лучше уже сдаться, чем прожить ещё немного в агонии прошлого. Всему есть конец. Чон почувствовал, как челюсть перестала дрожать, и нажал сильнее. Рот наконец открылся. — Ыыыыхааааа... — Мин начал судорожно глотать воздух, выгнувшись в спине, расширяя ещё больше глаза, покрытые красной пеленой. Чон немного расслабился и сел рядом, всё также дрожа, обнимая сбоку. Юн по-прежнему трясётся и не опускает руки, только жадно глотает воздух. Старший горячим ладонями проводит с плеч до запястья, делясь теплом, присутствием. Опаляет чужую шею горячим движением, давая о себе знать. Сжимает холодные кулаки в свои ладони и нежно толкает один палец между пальцами Юна. С трудом, но получается. Метал падает со звоном на полу и сменяется тёплыми руками, Юнги наконец зажмуривает глаза. Чон лениво раскачивает младшего в своих объятиях и пальцем гладит отпечаток, оставленный ложкой. Всё сжигается, его тепло разливается бурлящей лавой, потихоньку сжигая мрачное прошлое. Мин расслабляет веки. Так тепло и хорошо. Так надёжно. Всему есть конец. — Я тут. Всё прошло.***
Тэхён стоит, прислонившись к стене, и заглядывает в душевую. Никакого шума, ни падающей воды, ни разговоров. Значит, всё чисто. Облегчённо вздохнув, заходит. Начинает раздеваться, вешает одежду на дверь кабинки, всё ещё оглядываясь по сторонам, а в голове раздумывает над ситуацией. Ещё никогда он так не боялся. В этой тюрьме его страшит лишь одна вещь. Душевая. Как же сильно он ненавидит это место, и то, что приходится светить наготой перед зэками. Экономика вашу-мать, поскупились на то, чтобы сделать в каждой камере по кабинке или хотя бы сделать нормальные, чтобы всё закрывали. Ещё и цвета вызывают рвоту, хотя другого и не стоило ожидать. Стоило бы побеседовать с директором тюрьмы. В помещении раздаётся неприятный и напрягающий звук для парня. Он вмиг сгорбился, прижимая к груди футболку. Слава богу только верх снял. Как можно медленнее поворачивается, нагнетая мистику в ситуации, и ловит смешок. Чёртов смешок, что он уже узнаёт из тысячи. Уже без грамма страха и опасения бросает злобный взгляд на вошедшего. — Чёрт тебя дери, Чонгук, — в след словам, в парня летит шампунь. Такие действия не могут не смешить. Чон ловит предмет и смеётся, что есть силы, на зло младшему, так как он чернеет всё сильнее с каждой минутой. Старший скользит глазами по острым ключицам и изгибам мышц рук под нежно-карамельной кожей. Паутина хорошо очерченных вен плетётся вниз к крепким кистям, где отливаются в море ладони. Язык Гука проходится по нижней губе, представляя, как обводит им одну из этих манящих нитей, и сужаются глаза от того, насколько реальным кажется представление. Тэхён чувствует себя, как под ножом хирурга, что скрывает его, дёргая за самое сокровенное, вот только вместо боли он чувствует нарастающее желание, и о боги, опять начинается пытка прошлых дней и ночей. — Неужели ты испугался? — предмет летит обратно к владельцу. Ловя его, Тэ роняет футболку на пол и открывает вид на свой натренированный торс, ещё большее искушение для хищника. — Оу! — Гук просвистел, не стесняясь пялиться, — в следующий раз скажу, чтобы бойцы дрались без верхней одежды… — глаза всё скользят по рельефу, что зацепил сильнее всего. Под тонкой кожей видно, как дёргаются мышцы, и Чон снова облизывает губы, чувствуя нестерпимую и необъяснимую жажду. Ким прикрывается руками, понимая неправильность происходящего. — Тебе именно сейчас приспичило помыться? — тише, чем казалось, спрашивает Тэ, но достаточно громко и возбуждающе для старшего, что всецело сконцентрировался на нём. — А тебе? — низкий и до неприличия вызывающий тон старшего напрягает уши Ви, что тот невольно дёргает ими. Младший цепляет нижнюю губу зубами до тех пор, пока не чувствуется на ней только клык. Чёртов клык, что, кажется, вонзился в сердце лидера. Под этими жадными глазами Ким не выдерживает, реальность оказывается более возбуждающей, чем представления. Не раздумывая долго, надевает футболку и направляется к выходу. Позже примет душ. Лишь бы подальше, чтобы успокоиться. Мыслить разумно не получается перед этими голодными глазами. Совсем не Чонгука, а младшего. В глазах лидера он видит себя и собственные глаза, наполненные безумной жаждой, страх быть раскрытым даёт о себе знать. Однако, его ловят за локоть. — Ты чего? Я же не кусаюсь, — обжигающе рычит старший прямо в лицо, Тэ закрывает глаза, сглатывая вот-вот лопнущий ком терпения. Тэхён вырывает руку, делая шаг назад. Слишком сильно жжёт. Каждое необдуманное прикосновение лидера оставляет отпечаток. Не то что на кожу, а на оголённую плоть и на непростительную фантазию. — Я не люблю мыться в присутствии кого-то, — спокойно объясняет, не злясь, не раздражаясь, без всего этого, просто говорит, как оно и есть с долью лжи. Не скажет же он, что сбегает от желания разорвать эти пухлые губы перед собой? Ухмылка с лица Чона исчезает, тот делает шаг навстречу, а Ким наоборот назад, давясь воздухом от вспыхнущей черноты в глазах напротив и недоброго огонька в них. — А что насчёт Мина Юнги? Он не кто-то? — тон явно сердитый и раздражённый. — К чему такие вопросы? — непонимающие спрашивает младший, стараясь не смотреть в глаза, на губы, даже на кофейную кожу, что до колик в пальцах хочется трогать. — А ты просто ответь, — Тэ уже столкнулся со стеной. — Не думаю, что должен, — руками гладит стену, как будто думает, что та отодвинется, как по волшебству. Не то младшего проглотят, не давясь косточками, или же он сорвётся и нападёт, забывая про мораль и предрассудки. — Вы настолько близки? — Гук останавливается в шаге от него, сдавливая своим тембром. — Возможно, — старший напрягает челюсть и засовывает руки в карманы, чтобы Ви не видел, как он сжимает кулаки, — в чём вообще проблема? — смотря в глаза старшего, всё становится ещё запутаннее, там один лишь чёрный, невиданный мрак, что глотает кислород Кима. Вот сейчас он бы хотел видеть будущее этого человека и перестать бояться того, чего не знает, что произойдёт через секунду. Он и сам не знает, что будет вытворять в этом будущем. — Проблема в том, что он не из моей банды, — сквозь сжатые зубы цедит Чон, обматывая правду в кокон лжи. На эти слова Тэ округляет глаза от внутреннего возмущения. — Это моё дело с кем общаться. Тебя не касается, и банды тоже, — хрипловатым голосом отвечает Ким. — Касается, — старший сокращает дистанцию между ними, смотря, подобно голодному зверю, а Ким сразу возвращает его обратно лёгким касанием руки и сам отодвигается от стены. Руку отдёргивает, так как чувствует жар вздымающейся груди, и не может это вытерпеть. Проходит мимо и опять направляется к двери. — Мы с тобой устно договорились о том, что я стану одним из Кроунов. Я не подписал какие-либо бумаги о том, что ты будешь выбирать с кем мне общаться, — его хватают за локоть и грубо разворачивают. — Я не терплю неповиновение, — рычит Гук прямо в приоткрытые губы, всё больше и больше злясь. — А я не твоя собака, — орёт в ответ младший, больше от злости, что развратные желания появляются не в тот момент. Сейчас надо всё уяснить, а не сгорать от желания ещё раз прикоснуться. — Я этого и не говорил, — беседа начинает продолжаться на повышенных тонах, пока Ким не замолкает, чтобы усмирить дыхание, как и старший. — Ты отправил меня на бой, хотя испытать, а может даже не доверяя. Я выиграл. То, что я общаюсь с кем-то не из твоей банды, не означает, что я готовлю заговор против тебя. Я не буду одним из тех, кто склоняет голову перед тобой в страхе, — уже успокоившись объясняет Тэ, перед старшим он чувствует лишь одно, и это далеко не страх перед его силой, властью. От чего-то глаза напротив него и улыбаются и удивляются. — Я должен был проверить твои навыки. И ты бился не просто так… Я ничего не делаю просто так, — улыбаясь, почему-то объясняется, казалось, перед обычным подчинённым. Раньше он такого не делал, да и вряд ли сделает перед кем-то другим. Его удивляет то, что Ким всё это время смотрит прямо в глаза, они уже несколько раз вот так сидели, напротив друг друга, и смотрели в глаза, но Тэ всё смотрит с интересом, будто изучая, словно не может насытиться, как будто первый раз… Старший ловит себя на мысли, что этот упрямый взгляд привлекает и хочется постоянно чувствовать его на себе. — Понял. Да и вообще нет претензий. Я просто не хочу привлекать внимание, — каждый раз, что Ви глядит в глаза старшего, ему становится легче. Спокойнее. Он расслабляется и позволяет себе отдохнуть. Глазам позволяет. А в этот раз ему вообще кажется, что не хочет отпустить старшего. Держать рядом и смотреть в глаза. Чтобы те дарили покой, но напрягают лишь цепи, в которых он сковал своё желание. — Увы и ах. Ты не сможешь избегать конфликтов и не драться, не в этой реальности, — Чон усмехается, понимая, что и сам подчинён этим условиям, но, по крайней мере, у него есть собственные правила. Он их создавал, и никто не смеет их нарушать, — но это только пока что. Пока они не поймут, что ты выше них. — Посмотрев ещё раз в глубину янтарных глаз, с трудом заставляет себя отпустить руку Кима и направляется к двери, бросая напоследок, — мне не нужно, чтобы ты склонил голову передо мной, слишком бесстрашный взгляд, чтобы прятать его. «..выше них» Ви всё прокручивает эти слова в голове, сверля дверь своим взглядом. Их смысл слишком жесток для гуманности. Для него. Это то, что разрушает все его принципы, явно не то, чего он желает. Если думать про их смысл, то и дня не хватает, поэтому Ким избавляется от одежды и заходит в кабинку под струи воды. Сейчас ему нужна лишь пустая голова. Лучше бы он вообще не думал, никогда не помогает. Не потому что он неуч или тупой. Как раз-таки наоборот, потому что слишком умный и понимает, что у него не было власти, потому что такова реальность, и потому что такие жестокие обстоятельства. Эти недолгие дни, что между ним и Юнги, шла неловкая война с мотивом, кто первый заговорит, Тэ от скуки и новых обстоятельств заставил себя привыкнуть смотреть в глаза людям. Приспособиться к боли. Приручить способность. Тяжело, мучительно и грустно. Чего он только не видел за этот короткий срок. Много раз вздрагивал, жмурился от боли, скатывался по стенке и впивался ногтями в собственную кожу. Позволил себе даже кричать, да он просто не мог иначе, и хорошо что был один тогда в камере. Боль оказалась куда упрямее и не хотела преклониться, кусалась, показывая, что не так проста.Но Тэхён смог
Поставил суку на колени. Сейчас держит её и гладит понемногу, зарывая пальцы в ядовитой шерсти и оттягивая назад, показывая её место. Всё чаще смотрит в глаза окружающих, давая ей понять, что её не забыли, а она мурлычет, сжимая руку. Не то чтобы Тэ прям выиграл, они просто подружились. Она не орёт, как прежде, а парень регулярно подкармливает. Столько лет мук оказались так просто покорить, сколько он грезил об этом. В том-то и проблема, что он просто грезил, но не старался, даже маленького шажка не делал. Слишком сильно боялся. Пока несколько дней назад не ворвался в собственную клетку и не обнял себя, обещая, что больше не преклонится, больше не сдастся без боя. Ему определённо стоит поблагодарить кое-кого. Ведь благодаря ему он смог поговорить с врагом на ты. Будущее остальных было как безразлично ему, так и противно, а один раз… возбуждающей, чего Ким конкретно стыдится. Животный, голодный и в то же время жаркий секс двоих парней, оказался для него достаточно провокационным и возбуждающим. Шок, тысяча раз пересмотров в голове, а только потом принятие. Он конечно понимает, что находится в тюрьме и много раз слышал, что такое тут не редкость, но не мог представить что всё на столько легко. Вроде выбрал довольно спокойного заключённого на вид, даже молоденького, что всё мелькал перед глазами, чтобы в очередной раз прокачать внутреннюю силу. А оказалось, что тот шёл в камеру, чтобы ему засадил сокамерник. Чудно. Что ещё можно сказать? Смотрел бы он порно в свои годы, сейчас бы не пришлось страдать. Потом, ночью, хлестнул поток представлений того, как бы он смотрелся под кем-то. Почему сразу пассив? Ответ покоится где-то на дне души. Возможно это из-за того, что ему слишком сильно понравилось, как смотрится властное тело над парнем и то, какими опьянёнными глазами смотрел тот паренёк. Захотелось самому такое увидеть и испытать. Ещё интереснее оказалось то, что его подсознание на роль актива не нашло кого-то более подходящего, кроме Чон Чонгука? И на этом Тэ задал вопрос вселенной: ПРОСТИТЕ, БЛЯ, ЧТО? Пошлый секс после проигрыша в игре? Да без проблем. В том сне Тэхён ещё и опирался руками об баскетбольный мяч приподнимая задницу, а Чонгук крепко держал и выбивал из него стоны с особым удовольствием. Неужели одного поцелуя было достаточно, чтобы он погряз в это с концами? Или старший настолько горяч, что даже подсознание бросает ему его голые участки тела и потную игру в баскетбол? Не найдя ответ, он просто забил и свалил всё на нахождение в тюрьме и отсутствие девушек поблизости. Да и вообще в его жизни(сестра не считается). Прогнал куда подальше и просто позаботился о неприятности в штанах. А то, что кончил он, видя лицо Чона перед глазами, вспоминая их поцелуй, как чужой пот стекает на его губы и он сохраняет вкус на кончике языка, как крепкие мышцы шевелятся под его пальцами, как он стонет, прося о большем, насколько всё было реалистично и обжигающе, тоже запихнет в печёнку. И все следующие разы тоже. Скоро понадобится новая и желательно в разы больше, или хотя бы двойное. Как бы то ни было и что бы он не видел или представлял, ему удалось притупить боль. Прогресс. Но всегда есть одно но. Ни один день в тюрме не обходился без драк. Тэхён же естественно не находился постоянно в камере, и если не оказывался втянут в драки, то хотябы был свидетелем. Сколько бы он не старался быть хладнокровным, пройти мимо, закрыть глаза, не слышать, игнорировать. Не получилось. Сам того не хотя, тело уже действовало само, и он предупреждал, помогал и спасал. Гнусных, ужасных, мерзких убийц и мошенников. Каждое завершение «доброго дела» заканчивалось качанием головы, кулаком о стену и укором за простодушье. Хотя стоило бы гордиться собой за то, что не опустился до их уровня и не позволил кому-то умереть. Потом он обязательно начал бы считать себя убийцей, хоть и только формально. Ведь молчание и бездействие, когда знаешь, что можешь спасать, для него тоже самое, что и самому вонзить руку в грудь человека, вырвать сердце и развеять прах умершего над пропастью и посмеяться напоследок. Вот поэтому, тюрьма – проклятое место. Всех тут тянет убить, убить и ещё раз убить. Гнусные твари, безжизненные, с дырками вместо глаз и ядом вместо крови. Ну да ладно, он же не прошёл мимо, и сам понимает всё вышесказанное? Так что пройдёт время и начнёт гордиться своими поступками. А вскоре признает, что делает он все эти усилия ради самого себя, а Чонгук просто катализатор, выстрел пистолета на старте. Только когда он заканчивает принимать душ и полностью очищает голову от ненужного хлама, понимает, что должен был спросить у Чона, зачем же он всё же дрался, если не просто так?….***
Как в тюрьме может храниться такое количество наркотиков? Как так, что никто не заметил перевозку? Директор сразу понял, что тут много кто вовлечён из высших органов. Остаётся узнать, кто именно, так как кандидатов на такие посты целый вагон и тележка, а если быть точнее, то все политики и якобы люди закона и справедливости. Как же, жадные стервятники, что питаются плотью народа. Собрать улики и не дать увезти найденное — главная улика. Сам он не справится, поэтому в его план включены ещё двое. Детектив Ким уже выполняет свою часть, остался второй… Намджун искренне надеется, что с этим не будут проблемы. Но чувствует, что будут. Пока он в очередной раз проходится по пунктам плана, в дверь кабинета стучат. — Директор, заключённый 9595 тут. Нам вздыхает и встаёт, обходит стол и, присаживаясь на край, засовывает руки в карманы, встаёт, смотрит по сторонам, закатывая глаза над своей нерешительностью, садится обратно. Всё, уверенная, достойная директора поза готова, осталось только позволить зайти… а вот это уже тяжелее. А с чего бы? — Директор? — Кхм… пусть зайдёт, один, — дверь открывается и в кабинет шагает ничего не подозревавший Тэхён, всё также с взглядом в пол. Остальные две встречи прошли точно так же, как будто со слепым разговариваешь. Нам всё хотел как-то спросить, намекнуть, как-то поймать взгляд и разглядеть, но… результат на лицо, и просто наступил этот пиздец на их головы, смешанный с бесчисленными радужными таблетками. Любопытство в конец берёт верх над мужчиной. — Ким Тэхён, можешь посмотреть мне в глаза? — наклоняет немного голову, пытаясь помочь побыстрее встретиться глазами. К его удивлению, Тэ очень резко поднимает глаза, а всё из-за того, что голос Нама показался ему очень знакомым. Взгляд падает сначала на грудь мужчины. Таблички с именем нет. Но эти ямочки… их точно больше ни у кого нет. Встретившись глазами, всё проходит нормально. Лишь малое покалывание в висках. С каждым днём всё легче и легче. Мне нужна твоя помощь.. Просто проследи за их действиями. Контакт обрывается, взгляд опять упирается где-то возле директора. А сам старший толком и не успел запомнить цвет глаз Тэ, хотя он кореец, глаза карие 100%. — Ну и как к тебе обращаться, Ким Ки Пё?... Ким Нам Джун или директор? — хмыкает Тэхён, улыбаясь совсем не по его воле, а чтобы скрыть нотки удивления. У него нет никаких причин обижаться на обман. И всё же… в груди такое неприятное шипение, выпускает корни в невинную душу парня. Чувство, что оно грызёт куски спокойствия в уголочке. Не самое приятное из того, что существует. «Неважно..» заключает для себя Тэ и ждёт ответа. А то, что он увидел в будущем, теряется где-то среди этого. — Послушай, Тэхён… — директор начинает, но Тэ цокает, преграждая себя. — Я тебе зачем понадобился? Лучше переходи сразу к делу, — цедит младший. Нам вздыхает, всё также пытаясь поймать взгляд, но безрезультатно, и чтобы не затянуть эту давящую атмосферу, переходит на официальный тон. — Мне нужно твоё содействие в деле с той комнатой, — мысли о том, что его позвали сюда шантажировать, угрожать, заманить на свою сторону и что тот странный тюремщик сдал его маленькие утренние похождения, улетучились из головы парня, но подозрения остались хоть куда. Ведь тот странный тюремщик с приятным голосом оказался директором, и даже голос больше не такой сладкий. — Разве не ты всем этим руководишь? — морщится Тэ, непонимающе смотря на старшего. — Да, Тэхён, я директор этой тюрьмы, но только два месяца. Я не имею ничего общего с той комнатой. Поэтому хочу всё выяснить и нужна твоя помощь, так как ты уже замешан в этом, раз увидел, — на одном дыхании выговаривает старший, раздражаясь тем, что его считают за нажравшегося деньгами эгоиста. — Как скажешь. Но я не имею ни малейшего желания участвовать во всём этом, я просто буду молчать, как и до этого, — отворачивается Ви. — Тэхён, подумай, почему ты находишься здесь… — старший был готов к такому ответу, — я могу помочь. Что-то в последнее время слишком много личностей хотят ему помочь. Мир перевернулся что-ли? Или в нём они видят выгоду для себя? Наверное, надо было раньше в тюрьму попасть, чтобы познакомиться с борцами за справедливость. А в груди всё так же ноет это чёртово чувство, что Тэ уже не отрицает. Парень отсекает все пути одним лишь резким взглядом прямо в глаза Нама, чем и удивляет. И всё, как круг, повторяется, кроме несколько моментов. Те, где он соглашается на предложение. Что означает, что директор сможет его убедить, предложить то, что заставит согласиться. А предложит он возможность оправдать себя и найти доказательства в свою пользу. Тэхён уже за одно с Чонгуком, который тоже обещает скорейший выход из тюрьмы, но не стоит забывать что тот обычный преступник к которому пока что доверия где-то двадцать процент. Так что, ещё один способ выбратся из этого крысятника не будет лишним. Именно для этого он и посмотрел директору в глаза, лишь бы побыстрее уйти отсюда и не чувствовать себя преданным и обманутым. — Чёрт… — ругается Тэ, массируя виски, — ладно, не буду дальше слушать. Я понаблюдаю за теми, кто покажутся подозрительными, — ещё что-то матеря у себя под нос, выходит, захлопывая как можно сильнее дверь. Все Кимы такие. Наверное, директор Ким так же делает, но только не со своими дверьми. Сам старший остаётся с каменным лицом, желваки играют на лице, а вены напрягаются на висках. Он даже не сказал, что от него требуется, а Тэхён всё понял и без слов. Высказался, поматерился и ушёл, согласившись участвовать в тайной операции. Хотя он покачто должен будет наблюдать. Впечатляющий, упрямый и наглый молодой человек. А ещё старший понимает, что нужно извиниться и объясниться, младший ему понравился и не хочется, чтобы тот так к нему относился, от слова совсем.***
Юнги с трудом разлепляет веки и даже после этого ничего не видит. Хосок, сидевший до этого на стуле, прокручивая в голове произошедшее, подошёл сразу, как почувствовал копошение на кровати. — Шуга? — машет рукой перед глазами, проверяя зрительный рефлекс, — ты видишь? — Убери свою руку, если она тебе ещё понадобится, — хрипловатым ото сна голосом говорит Мин, встретившись глазами с чёрно-кофейными Хосока. — В порядке, значит, — облегчённо вздыхает старший. Приятно слышать снова колючий голос. Юнги медленно садится под заботливым взглядом Чона. Невооружённым глазом можно разглядеть волны теплоты, исходящие от него. На несколько секунд Юн позволяет себе окунуться в них и пригреться. Не хочется выпутаться из них. Это Юнги не хочется, а вот хладнокровному Ван Тэиму нужно держать позицию, и младший восстанавливает барьер нашипованных стеблей, о которые сам же ранится. Ослабевший взгляд сменяется свинцом, покрытым ржавчиной. Изо всех сил пытается скрыть себя, забыв о том, что ржавый свинец долго не держится. Хосок вздыхает, видя вновь собранный по кусочкам образ ледяного глупца, блядь, а никак не короля. Он столько раз поскальзывается и больно бьётся о своё же упрямство и всё равно поднимается, забыв к чему это приводит. Сам себя ранит и хоронит, называя это жизнью. Довёл себя до того, что отдыхает в тюрьме, где никто не смеет к нему лезть и доставать. И на его горе, в голове Чонгука, пришла гениальная мысль о заключении Хосока. Старший будет по гроб благодарен за подаренную встречу и ни за что не упустит шанс вбить в мозг и тело Юнги, что означает забота. Но пошагово. Сейчас нужно успокоить младшего, пока тот совсем не закрылся в себе. Снова. — О том, что произошло.. — тихо заговаривает Чон, сразу заметив, как плечи Мина дёрнулись, — я не собираюсь об этом расспрашивать, — Юнги поднимает на него злой взгляд. — Да кем ты себя считаешь, что принимаешь такие добродетельные решения? — рычит младший, сжимая одеяло в руках, — какого черта я должен чувствовать себя жалким перед тобой? — кричит, не сдерживаясь, пылая красным огнём злости, а снег под ногами ребёнка окрашивается в багровый. Ругается он и кричит, потому что чувствует слабину и беспомощность перед своим прошлым. Жар сказанных слов ложится приятным ожогом на сердце старшего. Шуга перед ним выглядит беззащитным и испуганным. Хосок постепенно пробивается к нему через шипы. Он снова улыбается, а Юнги всё сильнее пылает. — Чтоб тебя. Какого черта… — шепчет Мин, впутывая пальцы в каштановую копну волос, больно сжимая у корней, чтобы прийти в себя и избавиться от чувства жалости к себе, — чтоб тебя, Чон Хосок... — сухо усмехается младший, всё ещё сильно тянув за волосы. Чон подходит и касается его рук своими. — Я же ничего не спрашивал, — Хосок опускает руки младшего и оставляет их на белом одеяле, мягко погладил большим пальцем и убрал свои руки, — отдыхай, — с этими словами он скрылся за дверью, оставляя за собой заботливую улыбку. — Почему ты такой недосягаемый, Хоуп? — спрашивает в пустоту Юнги, сжимая руки у груди. Пытается удержать хоть на секунду дольше это тепло у себя. Рядом с такой яркой и открытой личностью Мин не может не чувствовать себя жалко.***
Тэ возвращается как раз с наступлением свободного часа, в голове бардак из того, что происходит и во что он вляпался. Официально вошёл в преступную банду и ещё додумался согласиться помочь солдату. Две противоположности, но всё уже сделано, и теперь остаётся понять: рассказать ли лидеру или нет. Можно ли ему доверять? Для этого нужно узнать о нём побольше. Пообщаться что-ли? Это только ради дела, а не для того, что хочется забыться в чёрных глазах. Единственные, в которых он может смотреть. Конечно нет. Всё это способствует накоплению стресса и раздражению, многочисленные мысли, всё, во что он ввязывается, изменения и недавний бой, уживание со способностью. А ещё то, что обладателя столь прекрасных очей поискать надо, и парню не остаётся ничего, кроме как устало вздыхать. Все их встречи были устроены по воле старшего, а сам Ким не знает, где его черти носят каждый час. Ну ничего, он большой мальчик, а Чон крупный, найти этого качка не будет проблемой, младший надеется. И первое, что приходит ему в голову по поводу поисков, это выходить во двор. Рукой рассекая воздух, поднимает и укрывает лицо от ослепляющих лучей солнца. Они греют и легко щекочут щеки парня, что тот морщится, немного уже сожалея, что вышел. Семьдесят процентов его жизни - поглощающая темнота, и не надменная, а за последние дни свет зачастил у него в гостях, и всё это в тюрьме. Иронично. Громкая, ни о чём болтовня заключённых врезается в чувствительные уши, когда одно чувство отсутствует, все остальные обостряются, во второй раз жалеет, что вышел. Память наполняется совсем ненужным хламом, то одним заключёным которого он изучал за эти дни, то другим, и среди всего этого Ким пытается найти того самого. Нет сомнений, что даже в таком вакууме шума его он узнает. Но его нет. Чуть-чуть радуясь, что нет надобности тут находиться, Тэхён разворачивается на 180⁰. И побег из плена невинного солнышка бы удался, если не одно но, на него, чёрт пойми откуда, прыгают и обнимают со всех сторон и он остаётся со свисающими руками в воздухе. Тесно так, будто убить хотят, прикол в том, что это лишь один человек, а держится он, как инопланетная коала, у которой вместо маленьких лап просто длиннющие щупальца, что ползают, обвивают, стискивая в холодный плен. Какое-то чудо с розовыми волосами, Тэ чуть не чихает от того, что они ему нос щекочут. — Тэтэ, ты красивее, чем мне рассказывали и чем на фотках, — приятный слуху голос слышится где-то из района груди парня. Тэ моршится от острой шекотки у носа, берёт и отстраняет зверёнка от себя, желая посмотреть на него и увидеть, кто это, и если помедлить ещё секунду, то розовая копна будет вся в соплях. — Грубиян, — бубнит тот, притворно массируя предплечье. — Закрой глаза, — громко заговаривает Ким. — Что-что? — смеётся тот в ответ, видя реакцию Тэ. — Просто закрой… — тише повторяет Ким. — Мм… ну ладно, — махает тот рукой на странности Ви и закрывает глаза, не переставая лыбиться. — Закрыл? — уточняет Ким, снова преподнеся руку к глазам, но с широко раскрытыми пальцами. — За-крыл, — по слогам издевается парень. Тэ с опаской открывает сначала правый глаз, еле-еле видя что-то, и только после того, как видит опущённые, трепещущие ресницы, открывает и второй. Не хотелось бы отвлекаться на какие-то видения, что помешают ему сосредоточиться на узнавании парня, боль терпима, но пока что отвлекается он на это знатно, поэтому сразу переходит на лицо. Пухлые, спело-розовые губы, нежная на вид кожа, розовые в тон уст локоны, вьются назад, открывая высокий лоб. Очень миловидный и мягкий на вид парень. Да и вообще он ниже ростом и явно не знаком Тэхёну. Так чего он так обращается, как будто друзья детства? — Я тебя не знаю, — задумчиво произносит Ким, всё рассматривая его. — Глаза можно открыть? — улыбается тот, поднимая руки в странном и предупреждающем для безопасности тела Тэ жесте. — А, да, можно, — сам Ким опускает глаза к довольно крепкому на вид телу. Рельеф накаченной груди красиво выпирает и не может не радовать глаза, мышцы бёдер тоже хорошо очерчены, на которых размер тюремных, свободных брюк явно не подошёл. Ви одобрительно кивает, по его мнению, так и должны выглядеть надёжные мужчины – в меру накаченное, красивое тело. Из раздумий его выводят снова крепкие ледяные объятия. — Да отцепись ты.. — опять отдёргивает его от себя, но тот как присоска. — Да ладно те… — Вау! Парни, а вы уверены, что это он победил? — со спины розового незнакомца появились какие-то заключённые, а один, по центру, пялится на них с омерзительным кривлянием вместо ухмылки, — этот пидор? Ким выгибает одну бровь, вздыхая. Серьёзно, ничего нового не придумали? Все эти дни, что прошли с его поединка, он чувствовал взгляды на себе и слышал разговоры, но не вникал в суть. Игнорировал, как обычно, да и сами они не лезли. Видимо, пришёл конец его недолгому покою. Пушистая макушка тоже зашевелилась, парень одарил нашумевшего презрительным, полуоткрытым взглядом. От такого холода зэк почувствовал, как по всему телу проходятся тонкие лезвия, и вздрогнул. Розовый вернулся обратно, нежась на груди Тэ. — Да отодвинься ты… кто ты вообще такой? — как-то получилось отлепить липучку от себя. — Да Пак Чимин я. Чи-мин, — опять по слогам объясняет тот, повысив тон. — Не знаю такого, — грубо отвечает Ким. — Зато я знаю тебя, — новый знакомый почувствовал на себе взгляд со спин, и сразу стрельнул глазами на обнаглевшего, — моргалы закрой. Куда пялишься? — не долго думая, рычит тот, душа лишь одним взглядом и метая ножи в мутные глаза. А тот пялится, на не хилую такую задницу парня, чуть не свистнув. Задний вид у него и вправду то, что надо, видимо, в качалке тоже не обходится вниманием. Пак не слишком задерживается на нём, а возвращается к Ви. Да ещё и с улыбкой на всё лицо. А тот стоит в удивлении от таких преображений парня, замечая слишком много фальши. — Ну что, Тэтэ, пройдёмся? Узнаешь меня получше, — Чимин начал играть бровями, заманивая Тэ. А ведь и правда заманчиво. Киму безумно любопытно, откуда его знает это чудо. Забытый в сторонке зэк даёт о себе знать, и весьма грубым способом. Со всей силой хватать за волосы и тянуть назад…? Явно грубо и больно. Ви сразу напрягается, делая шаг навстречу, но Пак останавливает его жестом руки и убедительной ухмылкой. Не щадя свой скальпель, он разворачивается, ведя правой ногой по земле и поднимая круг пыли. Лишь чуть-чуть морщится от боли и со всей силой бьёт левой стороной кисти прямо по шее, словно блеснувшая в ослепляющих лучах катана. Тот падает, унеся с собой не хилый такой пучок розовых прядей, при виде чего Чимин чуть не лезет на стену, озверев от гнева. — Ааааргх… мразь, — рыча, как зверь, наносит удар ногой в живот, — сука, я так дорожил новой причёской, — ещё один удар, и ещё, ещё, ещё … он бы ещё бил, возможно до хруста всех костей, если бы не рука на его плече, и, дыша как бык, поворачивается. Ким не успевает избежать зрительного контакта. Чимин сразу меняется в лице, смягчившись. Смотрит он на Кима глубоко как-то. Слишком даже. Но как будто видит кого-то другого или ищет в нём кого-то другого. Что-то не чистое покоится в глубине этих глаз, Тэхёну он очень хорошо знаком. Он подобен тишине перед бурей, еле-еле светящихся молний, что скоро расколют небеса, тревожа всех бесов из глубин. Ким уверен, что этот парень сейчас чертовски зол и разгневан. И сто процентов не на богом забытом зэке. Что-то бродит в этом розовом чуде, и Ви даже не очень хочет знать, что именно. Потому что он почти что уверен, что вся это ярость и злость предначертана ему. Тэ закрывает глаза, видя, как к нему опять липнут, и то, как они бегут по тюремному коридору.(?) В попытке спасения от ледяного заточения, Ким делает шаг назад и только потом понимает, что нет обычной боли. Он не чувствует боли от видения. Конечно, можно всё скинуть на то, что он привык после тренировок, но неееет. Ведь утром, при разговоре с директором, боль отчётливо чувствовалась. Терпимо, но всё же была. Что с ним происходит в последнее время? Всё больше и больше изменений в его маленькой жизни. Бардак, а не жизнь. Виски болят уже не от видений, а от всей происходящей чертовщины. Задумавшись об этом, становится опять заключённым в объятиях розового, явно полярного зверька, серьёзно, надо померить ему температуру. Тот скулит притворно и льнёт щекой, как можно ближе к сердцу Ви, стремясь стать одним целым. — Тэтэ, моя причёска… — со скорбью начинает жаловаться, а второй по новой вздыхает. — Думаю, ему досталось больше… — Тэ мажет немного жалостливым взглядом по еле вздыхающему зэку на земле, эвпервые чувствуя жалость к одному из них. За спину того бешеными глазами смотрят его, по-видимому, товарища, ничего хорошего это не сулит. Снова будет драка, шум, заварушка, проблемы на его голову. Закрыв глаза, Ким, положив руку на плечо Чимина, приблизился, нашёптывая: — Бежим, — даже не раздумав, быстро рванул с места, а Пак в растерянности попытался понять, что происходит. На злых мужиков позади не обращает внимания, но упускать Кима не собирается, поэтому бежит следом и в два счета догоняет. — Хочешь уединиться? — проходится языком по губам и толкает Тэ в бок. — А ты хотел бы с ними пофлиртовать? — усмехается Ким, кивнув назад головой, и только сейчас Пак заметил пятерых мужланов, что дыша яростным огнём догоняют. Странно, что до этого не заметил, те не скупаются на маты и звериные рыки. Тот усмехается и возвращает внимание на бегущего парня рядом. В профиле он ничуть не хуже, чем спереди, приоткрытые губы для одышки, смотрится сексуальнее, чем весь образ обнажённых, стенающих девушек под его крепким телом. Чувство, что до этого его жизнь была полна дешёвок, от этого вздыхает замораживающим дыханием так, что даже на расстоянии можно почувствовать, наверное поэтому Ким дёрнул головой, покосившись на него. — Разве они проблема? — ухмыляется Чим, Тэхён просто хмыкает, не отвечая. Узкий коридор наполняется громким топаньем и обрывистым дыханием на пике потери сознания зэков, что явно не славятся физической выдержкой. Ким наконец замечает дверь и внутренне ободряется, даже не задумавшись, что это за дверь или открыта ли она. Выбив её ногой, хватает ошеломлённого Чимина и толкает внутрь, напоследок многообещающе улыбнувшись запыхавшимся заключённым. Тэ становится за дверь, а Пак в середине комнаты уравновешивает дыхание, через секунду туда вваливаются и остальные. — Ну что… добегались…? кхаа... — хрипит один из вошедших, закатив глаза от боли в груди. Чим ничего не отвечает, а лишь считывает их, уже видя, как те лежат на полу. Слышится скрип двери позади. — Парни, у меня тут стресс и всё такое… если что поймите, — оскаляется Ким, закрыв дверь и заблокировав её деревянной балкой, что оказалось как нельзя кстати под руку. — Пошути мне ещё тут… — усмехается тот же, делая шаг вперёд, рассчитывая на преимущество большинства. Пятеро на двоих, тут как бы всё ясно. — Так ты с ними хотел уединиться? — слащаво тянет Пак, выпрямившись, смотря на помутневшие паутиной таинственности глаза Тэ, — обидно, — притворно обижается розовый на низких нотах. — Верно, там было слишком много зрителей, — усмехается Ви, выдохнув все оковы, что удерживали кулаки всё это время, опасаясь всеобщего ненужного внимания. Разъерошив пятерней волосы, всё-таки даёт им последний шанс, освобождая путь к двери и прикрыв глаза за упавшими на них прядями, мысленно начинает обратный отчёт с трёх. Его терпению нет равных. Чимин выжидающе смотрит, не зная, что ожидать, а остальные просто усмехаются над сказанным якобы бредом. Один. — Всё, мальчики, — мило улыбается Тэхён. Таких улыбок у него ещё не было, нужно дать себе волю и выплеснуть все нервы, заботы и напряжение, и для этого у него всегда был только один способ. — Ты кем себя считаешь, думаешь, самый особенный? — цедит уверенно один из них, показывая на него и делая шаги на встречу опасно притихшему парню, — Кроун тебе не поможет, это дерьмо здесь не пройдёт, — выплёскивает тот яд чуть ли не в лицо Киму, тот смотрит полуоткрытыми глазами, замечая сжатую в руке железную трубу, — он ещё и глухой.. — скалится мужчина, кивнув своим дружкам, и, быстро шагнув, замахивается левой рукой с предметом. Ким молниеносно бьёт правым кулаком по лицу, сместив тому руку ниже, и, левой рукой выхватывая трубу, без колебаний бьёт по ногам, с удовольствием слыша его скулёж, и с разворота отправляет его в нокаут ударом ногой. Три секунды, не дольше. Остальные пооткрывали рты, расширив глаза, и уже многозначительно покосившись на закрытую дверь. Зря раньше об этом не подумали. — Неплохо, неплохо, — восторженно улыбается Пак, смотря на набухшую паутину вен рук Кима. С какой стороны не посмотри, везде красивый. Страх толкает людей на необдуманные поступки, совсем забыв о том, что можно просто отступить, тогда и урок жизненный получишь и кости целы будут. Были бы… Второй зэк необдуманно нападает кулаком справа, Тэхён блокирует локтем и второй бьёт прямо в нос, на что тот просто падает и Ким безнадёжно качает головой, такое даже удовольствие не приносит, когда видишь в глазах противника, что тот уже сдался и просто ждёт решающий удар, даже не воспользовавшись способностью. С третьим повторяет тоже самое, только добавляет удар ногой по голове. На вид крепкие парни, но совсем бестолковые, раз валяются с одного удара(или это просто Тэхён настолько сильный). До фига гордые, чтобы признать поражение и лезут в пекло, где им не выдержать. — Эх... — Паку на это тоже не хочется смотреть, поэтому, когда тот, что поближе него, делает шаг к Киму, он просто ставит ему подножку, на что тот валится на пол, умудрившись каким-то образом сломать нос, даже не поставив руки для опоры. Ну разве оно того стоит? Слишком убого и жалко выглядит. Оба парня неудовлетворительно, шумно вздыхают, а потом смотрят друг на друга и хмыкают. Тэ подходит к одному из них и садится на корточки, небрежно тыча пальцем тому в голову, чтобы отозвался. Когда тот сильнее жмурит глаза, Ким понимает, что живой. — Не к тому вы сунулись, парни… — усмехается он и встаёт, перешагивая через другое тело. — Мы бы… — тихий хрип лежащего останавливает Тэ, — и не сунулись к одному из лидеров, если бы не Дон. Дон? Задумывается Ким и видит, как глаза заговорившего направились на самого первого, что всё это начал. — О чём ты? — спрашивает Ви, повернувшись к нему, — какой лидер? — Ты ведь... — произносит тот и поворачивается на спину, закрыв глаза, раскидывает обессиленно руки в стороны. Чим после услышанного ещё раз изучающе оглядел Тэхёна с ног до головы, будто ища что-то новое. На каждом сантиметре оголённой кожи задерживается по три секунды, но таких участков мало. Кисти, шея и лицо. По-видимому, не находит и подходит к лежащему, хлопнув по лицу, захотев задать ещё какой-то вопрос, но тот не реагирует. — Отключился,— смешно объявляет Чимин, ослепительно улыбнувшись и подняв одну руку верх, словно судья на матче, не хватает только победного гонга. — Какой ещё лидер? — тихо спрашивает Тэ сам у себя и ещё раз скользит взглядом по упавшим парням. Думая ещё секунду, решает, что стоит вернуться к поискам Чонгука, он должен знать и объяснить, обязан. Развернувшись, на этот раз пинает в сторону деревяшку от двери и выходит, а Пак следом закрывает, догоняя. Младший, задумавшись, шагает, на этот раз даже не обращая внимания на взгляд Чимина на себе. Хотя это довольно сложно, тот смотрит, будто сожрать хочет, настолько у него жадный взгляд. Просто Ким привык, что на него всегда смотрят осуждающе, презренно, с издёвкой, вот и тут не особо парится. Опять выходят во двор и повторяется недавний сценарий, ослепляющие лучи и холодные объятия, на что Ким закатывает глаза. — Идём-идём, — Чимин отстраняется, на этот раз подозрительно быстро насытившись, тянет за собой в сторону скамеек. — Может объяснишь откуда знаешь меня, — Ким отдёргивает руку, на что Чимин скучно смотрит, якобы «ну и зануда.» — Ты знаешь Пак Кину? — Тэ просто промолчал, вспомнив образ накаченного старика. — Да, я знаю, что знакомы. Так вот, я — его сын, — после он улыбнулся на всё лицо, закрыв полностью глаза. Фальшиво, сдерживая бесов, что норовятся сорваться с цепи. Ви конкретно удивился. Первое, такого он не ожидал. Прям совсем. В их встречах с Кину разок всплывала такая информация, хотя они просто познакомились, и не удалось даваться в подробности, а потом тот вышел. Второе, старик вышел, сын зашёл? — И как так вышло, что старик позволил тебя упечь в тюрьму? — выгибает он правую бровь, смотря на Чимина. — Пххааа…. Старик? — Пак прыснул со смеху, — ты реально интересный, — вмиг парень стал серьёзным, снизив тон до холодно бесстрашного и подошёл вплотную к Тэ, нашёптывая, — я тут, чтобы забрать тебя. Ты станешь моим, — хватая его за талию, с удовольствием сжимая тонкую кожу, прошёлся носом вдоль шеи, впитывая запах и довольно облизнул полные губы, — то, что надо, — Ким опять выгибает бровь и отпрыгивает назад. В глазах Пака блеск чистого хищника и микс из несусветной скорби со скукой. Совсем не то, что милая улыбка на лице. Со стороны скамеек чувствуется пристальный взгляд и Пак цокает. — Тэтэ, скоро увидимся. Я это знаю, — говорит с приторным сладким голосом, а уходит с недовольной рожей. Одни лишь противоречия, начиная от голоса вплоть до мимолётных взглядов. — Такой же прямолинейный, как и старик… но сынишка будет напористее… и страшнее, — говорит Тэхён, смотря тому вслед, вдруг вспоминает, зачем он тут. Быстро проходится глазами по всему во дворе и не находит. Да и пофиг, сейчас на его плечи осела несусветная усталость от произошедшего, лучше пойдёт отдыхать. Только тогда, когда он, как обычно, отступает назад, шагая в пустоту, чтобы развернуться, чует присутствие кого-то позади. Слишком поздно почувствовал… Это розовое чудо все размешал внутри. Не успев уйти от столкновения, врезается в кого-то со стальным корпусом, тот даже не сдвинулся, но успел поймать еле балансировавшегося на пятках Ви. Крепко за талию, прижав к себе, что тот ударился носом о его плечо. Чувство, что Тэ пошёл по кругу. Обнимашки на все углы. — Необычное приветствие, — слышится довольное хихиканье. Не успевает Тэхен разобраться, что да как, как его грубо хватают за воротник и отдёргивает назад. И он опять валится на чью-то грудь. На этот раз может сказать чья. По тому, насколько зловещая аура оседает в воздухе, не сложно догадаться. — Ну и собственник же ты… — всё хихикает мужчина. — Зат-кнись, — рычание отдаётся вибрацией в груди лидера, а по позвоночнику Тэ скатываются мурашки и он отталкивается от спасителя. Младший отстраняется от горячей груди и, не боясь, рассматривает того, с кем столкнулся, конечно не побоялся и в темно-карие глаза на секунду посмотреть, не зря же тренировался. Чонгук стоит в ахуе с этого, стиснув челюсть. С каких это пор? Разве не он один исключение? Ким видит перед собой высокого брюнета. Мужественная привлекательность и острая линия подбородка, даже кажется особо опасной для людей со слабым сердцем. Но ослепительная улыбка стирает всю жестокость таких черт. Тэ припоминает, что этого новичка заметил рядом с Чоном в тот самый день…. Кхм... об этом лучше не вспоминать. Он старается. А ещё в ночь боя. В прошлые разы как-то не получилось его рассмотреть. В первый, потому что надо было убежать от Юнги, а во второй раз глаза были прикрыты занавеской сна. И так, новенький на вид, будет постарше и Чонгука. — Чон Хосок, раньше как-то не получилось представиться, — старший протягивает руку. — Будь здоров, — кивает Ви и поворачивается к Гуку, игнорируя намерение рукопожатия. — Эи-эи-эи, да он же хам, — притворно расстраивается Чон. — Я как раз тебя искал, — ни чуточку не колеблясь, озвучивает младший свои мысли, смотря в глаза и утонув в очередной раз. — Меня что, игнорят? — всё говорит сам с собой старший. — Совпадение или судьба? — усмехнулся Кроун, чуть наклонившись вперёд, — я тоже искал, — языком прошёлся по нижней губе, остужая их пульсирующий жар, что проявился сразу, как Тэхён коснулся его груди. После сказанного Чон кивает на вход, и оба туда направляются, не обращая внимания на притворно обиженного Хосока, что так и остаётся с безответными вопросами. Какие же тут все сложные.