Миссия Будапешт

Январь 1964-го, Венгрия Щелчок дверного замка был худшим будильником для конспиративной квартиры. Наполеон и Илья вскочили одновременно, выхватив из-под подушек пистолеты, и замерли, прижавшись плечами друг к другу, отдалённо напоминая шедевр Иофана и Мухиной [1]. «Колхозница» в исполнении Соло поморщилась, узнав силуэт Габи Теллер. «Рабочий» Илья с плохо скрываемым облегчением выдохнул. — Я бы хотела сказать «доброе утро», однако это прозвучит издевательством, — заметила Габи, критически их оглядывая. Наполеон не хотел даже представлять, как сейчас выглядит, потому что даже Илья, единственный принявший душ, не имел товарного вида. На Соло же в бойлере не хватило горячей воды. Ждать он не стал — наспех смыл с себя кровь и копоть ледяной водой из-под крана, обтёрся и рухнул спать. Они спали вповалку на одном диване, который в разложенном виде занимал всю комнату, не сняв одежды и обуви. Диван был коротким и тесным, у Ильи не влезали ноги, Наполеон наполовину свисал, но выбирать им не приходилось. Легли, наконец — уже хорошо. Оружие они опустили синхронно. Габи не без иронии посмотрела на дерринджер, почти игрушечный в ладони Ильи, и Наполеон не сдержал усмешки. — В подарок тебе взяли, — не растерялся Илья. — Ты… быстро. Мы ещё не прибрались. Под «уборкой» он прежде всего имел в виду избавление от последствий миссии, включая улики и паспорта. Габи кивнула, поняв его правильно. — Очень мило, — она указала на дерринджер. — Похоже, повеселились вы от души. Наполеон взял руку Ильи и поднял, чтобы взглянуть на циферблат «Победы». — Не собираюсь давать никаких комментариев ещё как минимум два часа, — возмущенно заявил он, ложась обратно. — И не нужно, — повела бровью Габи. — Я собиралась зайти попозже, но… — Волновалась, — перебил Илья. Он улыбался, Соло готов был поклясться. — Приехала раньше, — выразительно поправила Габи. — Успела сесть на вечерний поезд. — Всё в порядке? — Это вы мне скажите. Наполеон накрылся с головой, недвусмысленно демонстрируя намерение спать. — Да, — чуть тише ответил Илья. — Будешь кофе? У нас он закончился, но если перетрясти чемодан Ковбоя… — Вполне возможно, найдётся Святой Грааль. Не нужно, — отказалась Габи. — Встретимся вечером. Я заеду к шести. Илья пошёл её проводить. — И не забудьте на этот раз закрыть дверь, — напомнила она напоследок. Вновь щёлкнул замок, Илья задвинул щеколду и вернулся на свою часть дивана. — А дверь действительно была открыта, — проронил он с недоумением. — Ты что, v tramvaye rodilsya, Ковбой? — Ну не украли ведь нас, — вздохнул устало Наполеон, в качестве исключения не ответив чем-нибудь едким. — Заранее сочувствую тому, кто решится. Подумав, Наполеон согласился. *** Габи ждала их в «Трабанте» молочного цвета на противоположной стороне улицы. Сложив чемоданы на заднее сиденье рядом с Наполеоном, Курякин сел на пассажирское место спереди. Было шесть вечера, уже стемнело, шёл снег вперемешку с дождём. — Вы становитесь похожи на людей, если выспитесь, — заметила Теллер, заводя двигатель. — С некоторых определённых ракурсов. — Тебе показалось, — разубедил её Соло. — Так что у нас на повестке дня? Габи взяла курс в сторону центра города. — У нас новое задание, — она их не удивила. — Нужно подбросить ложную информацию. Наполеон вполглаза следил за дорогой. Курякин вынудил его переместиться за Габи, потому что в очередной раз упёрся коленями в бардачок и отодвинул сиденье назад до упора. Соло спрятал улыбку за деликатным покашливанием в кулак, наблюдая за тем, как напарник устраивается. — Со старым бы разобраться, — отозвался Илья, метнув в него грозный взгляд. — Мы так и не выяснили, зачем взорвали тот склад. — Есть версия, что на подрывников кто-то вышел, — пожала плечами Габи. — Взрыв временно отвлёк внимание и дал им возможность переместиться. У них был план, но кто-то всё время мешал. — Твои коллеги, Угроза? — поинтересовался Соло. — Не знаю, — мрачно ответил Илья. Габи притормозила и свернула в сторону, чтобы проехать по очищенному проспекту. Колёса увязали в мокром снегу, однако Габи вела «Трабант» ровно. — Так или иначе, запасы взрывчатки вы уничтожили, — она посмотрела на Наполеона в зеркало. — Мы утопили её, — подтвердил Илья. — Сбросили всё, что нашли, в Дунай. — Если, конечно, схрон был единственным, — невесело усмехнулся Соло. — Впрочем, теперь это заботы правительства. Так что там про дезинформацию? Габи приподняла указательным пальцем козырёк кепи, выглядывая какую-то вывеску, и остановила машину у лавки с прессой. — Я сейчас, — бросила Теллер без объяснений и вышла, оставив Илью и Соло вдвоём. Наполеон качнул головой. — Не удивлюсь, если когда-нибудь увижу её в управлении на должности заместительницы Уэйверли. Курякин улыбнулся уголком рта. — Только не говори, Ковбой, что завидуешь. — Ещё чего, — фыркнул Соло. — Хотя не совру, сказав, что свой оставшийся срок в ЦРУ я предпочёл бы просидеть не на бомбе, а в штабе, с упоением перекладывая бумажки. Ему оставалось всего четыре с половиной года, но с их работой свобода казалась недостижимой. — Это называется «секретарша», — добродушно подколол Илья. — Не думаю, что Габи была бы этим довольна. — А я и не Габи, — напомнил Наполеон. — Не льсти себе, Угроза, ты бы тоже не отказался от тихих деньков подальше от судеб мира. — I vechnyi boy, pokoy nam tol’ko snitsya, — завуалированно ответил Курякин. Через минуту показалась Габи, неся пачку вечерних газет. — Меняем работу? — не удержался Наполеон, как только она села обратно. — Чур я продаю на проспекте Народной воли. Могу уступить даме Площадь Героев. — Здесь наши легенды, — не поддержала шутку Теллер, сложив газеты Илье на колени. — Едем ко мне, там со всем разберёмся. Наполеон, надеявшийся на ресторан, не удержался от печального вздоха. Курякин теребил уголки обмотанной шпагатом пачки, но внутрь не заглядывал. — Слона бы съел, — признался Соло. В последний раз они нормально обедали до засады, а это было почти сутки назад. — У меня есть плита, — намекнула Теллер. — Живём, — присвистнул Наполеон. *** Соло готовил ужин из скудных покупок Теллер — выбор был невелик, но всё же он умудрился собрать пенне арабьята. Габи сидела с бокалом вина поперёк кресла, Илья продолжал обыгрывать в шахматы сам себя. Он воспроизводил недавно подсмотренную в газете Наполеона партию, пытаясь разрешить её альтернативными способами. — Ты полчаса потратил на макароны с сыром? — вскинула брови Габи, когда стол был накрыт. Она не была избалованной, они все это знали, поэтому Наполеон реагировал снисходительно. Самым благодарным ценителем его кухни всегда оказывался Курякин. Что бы ни положили, он съедал до конца, хотя был гурман не меньше Наполеона, что вроде бы должно было сделать его разборчивым и самую малость предвзятым. Илья как будто всегда удивлялся, когда из самых обычных продуктов Наполеон сотворял что-то пижонское. На комплименты Илья щедрым не был, а потому одно его скупое «спасибо» стоило для Соло любых дифирамбов. Наполеон хотел мягко съязвить в ответ Габи, что холодильник заполняла она, однако ещё больше он не хотел портить вечер. — Вкусно, — разрешил их безмолвный спарринг Курякин, уже вовсю орудовавший вилкой. Он заранее перенёс шахматную доску в комнату и теперь полностью сосредоточился на еде. Соло снял фартук и сел между ними, налив себе остатки вина. — Что ж. За ещё один прожитый вечер, — с улыбкой произнёс он тост. Габи посмотрела на него, мол: «Серьёзно?» — Илья кивнул над своей чашкой с чаем. Вино было дешёвым, простым и лёгким, и всё-таки Наполеону понравилось. — Стоило бы обсудить наши инструкции ещё раз, — он неторопливо перемешивал свою пасту, пока Илья уже съел половину, а Габи ковырялась в тарелке. — Чтобы мы точно ничего не упустили. — Я бы лучше послушала про ваших подрывников, — Теллер не любила проговаривать что-то дважды. — Их было две дюжины, я прочитала в черновике отчёта. Наполеон посмотрел на Курякина, явно не собиравшегося ничего комментировать. Они успели обсудить это наедине, прежде чем выйти из прежней квартиры. Илья не хотел никаких упоминаний о срыве, подтверждающем строчку в его досье. Он дал это понять весьма деликатно, но однозначно. Наполеон его прекрасно понял. Того Илью, если быть откровенным, он бы и сам был рад забыть навсегда. — Плюс-минус, — уклончиво ответил Соло, накалывая на вилку пенне. — Нам не хватило времени посчитать. Он не собирался рассказывать Теллер правду. Курякин об этом знал. — Вас было всего двое, — нахмурилась Габи. — Мы профессионалы, — напомнил Наполеон. Такой ответ её, похоже, устроил, потому что больше эта тема не поднималась. Пока Габи отвернулась налить себе чай, Илья посмотрел на него с признательностью. Наполеон ему подмигнул. *** План операции Илье не понравился. Не из-за сложностей или технических изъянов — в сравнении с прошлыми миссиями здесь всё было просто, а главное, без очевидных рисков. Ему не понравилась его легенда, Наполеон это понял сразу. Агент СССР в роли агента СССР, который должен получить информацию, чтобы впоследствии её прошляпить, купившись на обаяние некой «ласточки» — обольстительницы под прикрытием. Никто не знал о ней ничего определённого, но по сведениям Уэйверли она работала на поставщика взрывчатки, недавно задействованной в будапештских терактах. Она уже знала от связных о времени встречи, когда пара лояльных коммунистам информаторов (легенды Наполеона и Габи) собиралась передать Курякину конверт со сведениями о резервном схроне подрывников. Схема элементарная: «ласточка» обкрадывает Илью после встречи, передаёт полученную информацию нанимателю, а дальше кто-то непременно является к схрону для избавления от следов. Никакой взрывчатки там нет и в помине, но зато будет поджидать опергруппа, в результате чего операция «Будапешт» станет ещё одним успехом «А.Н.К.Л.». Курякин не так уж умело обхаживал женщин, чтобы сыграть героя-любовника, однако выбора ему не оставили. Наполеон заявил сразу, что не сойдёт за русского, даже если пройдёт лингвистический интенсив. Он забавлялся, видя нежелание Ильи участвовать в медовой ловушке. Был поздний вечер, Габи отправилась спать, Илья вернулся к шахматной партии. На этот раз Наполеон составил ему компанию. — Да брось, Угроза, твоё прикрытие — просто сказка, — пытался переубедить его Соло. — Тебе придётся играть самого себя. Чуть более сговорчивого, готового выпить с дамой и обольститься её красотой. — Шах, — объявил Илья. Наполеон убрал своего короля из-под удара его ладьи. — Вспоминая наши предыдущие миссии, говорю тебе, эта — подарок. Курякин вздохнул и покачал головой, не отрывая глаз от доски. — Не понимаю, что тебе не по нраву, — порой Соло мог быть настойчивым. — Боишься за свою репутацию? — Шах, — снова сходил Илья. — Не в репутации дело, Ковбой. Наполеон прикрыл короля. — А в чём тогда? Илья поймал его за рукав и вернул на место исчезнувшую с поля пешку. — Странный у меня выходит агент. В ЦРУ, может, такого бы отозвали и посадили сортировать бумажки, урезав наполовину жалованье. У нас в КГБ не так, — он выждал паузу и передвинул ладью. — Мой агент знает, на что себя обрекает, не к месту связываясь с какой-то девчонкой. У него в кармане секретов на миллион. А он ведётся на юбку. Наполеон ему улыбнулся. — Есть вещи, Угроза, не подвластные здравому смыслу. — Например? — поднял глаза Илья. Иногда Наполеон ему поражался: математический ум агента Курякина начисто исключал эмоции из расчётов. — Любовь, — пожал он плечами. Илья моргнул с недоумением, словно Соло сказал это на языке коренных американцев. — Шах и мат, — Курякин кивнул на доску и вышел из-за стола. *** Фальшивая чета Ковач торопливо исчезла в метро, передав Илье конверт возле кинотеатра «Пушкин». Спустя одну станцию Соло и Габи пересели в «Трабант» и вернулись на место встречи. Наполеон, отцепив накладные усы и переодевшись в свою одежду, следил за Ильёй через боковое зеркало. Габи, стянувшая белый парик и сменившая пальто на куртку, смотрела за улицей. Курякин пил чай в кафетерии. — Попался, — возвестил Наполеон с улыбкой, заметив за его столиком девушку. Лица её он не видел, «ласточка» сидела к окну спиной. Вряд ли это была случайность, и, возможно, это означало, что обольстительница не так проста, как они о ней думали. — О чём они говорят? — Габи попыталась увидеть сама, однако обзор был только у Соло. — Попробуй прочесть по губам. — Без понятия, — честно ответил он. — Я вижу только Илью. Возможно, он рассказывает ей о vodka. Или о balalayka для его medved’. Шумно вздохнув, Габи заглушила двигатель. — Лучше бы и вправду ты пошёл вместо него. — Брось, милая, — беззаботно улыбнулся Наполеон. — Он может заливать ей даже о производительности подмосковных куриц, она всё равно не сорвётся, пока не получит того, что ей нужно. Тем более, — он чуть помолчал, — я не уверен, что мы с ней не знакомы. Теллер провела по лицу ладонью. — Соло… Не став ничего комментировать, Наполеон развернул газету и устроился поудобнее. Они условились с Ильёй, что, если дело зайдёт далеко, он поведёт «ласточку» в отель «Нью-Йорк». Где уж и производить впечатление на приглянувшуюся даму, как не в венгерской версии «Метрополя»: высокие потолки с роскошной лепниной, портьеры, красные ковры и вышколенный персонал. Сразу рисуется глубина Курякинского кошелька, а заодно и степень его интереса. Если он снимает им со спутницей номер в самом дорогом и известном отеле города, то из него можно вить верёвки. «Ласточка» это поймёт. Прошло более часа, и Курякин с девушкой вышли, чтобы сразу поймать такси. Она уже держала его под руку. Скорее всего, они собирались выпить. Девушка действовала, словно по шпионскому руководству — Наполеон прекрасно знал эти схемы. Должно быть, она была очень красивая и до крайности самоуверенная, если решилась действовать столь вызывающе прямо. Был второй вариант — она была отчаянная, а также третий — Илья прикинулся дураком. — Поедем за ними? — спросила Габи. За рулём снова была она. — Лишним не будет, — отозвался Наполеон, не отрываясь от чтения новостей. *** Габи спала, подтянув ноги к груди и укрывшись своим пальто. Они простояли пару часов у кафе «Жербо», затем ещё столько же — у бара через квартал. Габи везде умудрялась парковаться так, что их «Трабант» не оказывался на виду. Учитывая количество автомобилей этой марки и популярность светлой расцветки, заметить, а уж тем более запомнить их, было сложно. Ждать было утомительно, однако Илью решили не бросать. Вне всяких сомнений, он бы прекрасно справился сам — не зря же в КГБ он был лучшим, но Теллер почему-то настаивала. Соло не нашёл причин отказать. В конце концов, они подъехали к условленному «Нью-Йорку», возле которого и остались — Курякин завёл «ласточку» внутрь, как следовало, и там они исчезли надолго. Часы показывали шесть утра. Наполеон зашевелился, наматывая на шею шарф, и Габи, вздрогнув, проснулась. — Вышел? — она протёрла глаза и поднялась посмотреть, в чём дело. На улице падал снег и светили фонари, в сравнении с окнами отеля казавшиеся тусклыми. — Нет, и его дама не выходила, — Наполеон поставил на пистолет глушитель. — Пойду, проверю, как у них дела. — Возможно, что ты придёшь… не вовремя, — вкрадчиво предупредила Теллер. — Илья будет только рад. Наполеон был уверен почти на все сто: если Курякину перепало с «ласточкой», то он пошёл на это, будто на эшафот, закрыв глаза и думая о славной Родине. Соло не верил в целомудренность Ильи, просто тот не был сторонником случайных связей. Скорее, он был из тех, кто после поцелуя в фильме втайне надеется, что герои в конце поженятся. Два метра агента, способного швырнуть мотоцикл, — а простодушный в делах сердечных. Не человек, а контраст на контрасте. Наполеона он удивлял до сих пор, хотя это было непросто. — Даю тебе полчаса, — заявила Габи. — Если не вернёшься, я выхожу на связь с Уэйверли. — Принято, — улыбнулся Соло. *** Выяснить номер комнаты, в которой остановился Курякин, проблемой не стало: критически малое количество молоденьких девушек умели говорить ему «нет». Правило распространялось и на сотрудниц ресепшена. На ручке двери нужного номера висела табличка «не беспокоить». Наполеон из вежливости постучался. — Ne zaperto, — ответили глухо. Наполеон держал руку на пистолете под пиджаком. Он приоткрыл дверь и только потом шагнул внутрь — полубоком, не открывая спину. — Обслуживание номеров, — сообщил он негромко. Узкий коридор не давал увидеть комнату, вдобавок, в номере было темно. — Ковбой, — облегчённо вздохнули в комнате. Поняв по обращению, что Курякин один, Наполеон убрал ладонь с пистолета и осторожно захлопнул дверь. — Мы его ждём, а он решил отдохнуть, — театрально возмутился Соло. — Глаз не смыкаем, болеем за тебя всем агентство… — Стой, — перебил его Илья, и Наполеон, сделав шаг, замер, на всякий случай посмотрев под ноги. — Я… Хм. Не знаю, как лучше сказать. Ты с Габи? — Она внизу, — Соло не очень понимал, в чём дело. Не понимать, в чём дело, ему не нравилось, и он опять нащупал под пиджаком свой браунинг. — Прежде чем зайдёшь, я должен предупредить. Если ты вздумаешь смеяться или острить… Или сболтнёшь кому-то… Даже если случайно. Наполеона обожгло любопытством. — Я убью тебя, — спокойно продолжил Илья. — Честное слово, убью. Догадки всплывали в голове Соло одна другой красочнее, но он разумно решил, что лучше увидеть. Медленно выглянув из-за угла, он включил свет и оказался… почти в восторге. Талант говорить, его наиболее выдающийся, вернулся к нему не сразу. Илья сидел, откинувшись, на кровати с прикованными к спинке запястьями, абсолютно голый — за некоторым исключением. То место, которое, по скромному мнению Соло, являлось центром всей композиции, прикрывала небезызвестная кепка. Наполеон пожалел, что не носил с собой камеры-пуговицы. Лицо Курякина было чернее тучи. — Понятия не имею, кто эта дамочка, — Соло осмотрел Илью ещё раз, теперь оценивающе, — но мне она уже нравится. Если бы взглядом можно было испепелять, Наполеона пора было бы сметать в совок. — Рыжая, — почти прорычал Илья. — Волосы вьются, глаза голубые. Рост около 170-ти. Она назвалась Ребеккой. — Ребекка, — повторил имя Соло. Он подошёл ближе и замер возле кровати, словно не собирался помогать без просьбы. Рассматривая Илью с головы до ног и обратно, он демонстрировал искусствоведческий интерес. А посмотреть было на что, право слово, напарника природа не обделила. — Она, вижу, времени с тобой не теряла. Если бы не наручники, Соло наверняка не досчитался бы зубов. — Ничего не было, — процедил Илья. — Совсем ничего? — Наполеон как будто расстроился. — Ковбой, — он снова зарычал. Соло невинно улыбнулся, после чего всё же полез за отмычками. Каждое действие он манерно растягивал, всем видом показывая, что не спешит. Курякин скрипел зубами и не сводил с него взгляда, обещавшего умертвить всеми способами. Развернув чехол, Наполеон устроил целое представление с выбором подходящего инструмента. — Она подмешала мне что-то в выпивку, — продолжил Илья с раздражением. — Что хуже всего, я это видел. — Ты ничего не мог сделать, — напомнил Наполеон, начав ковыряться в замке наручников. Он понимал, что Курякину хотелось высказаться, и мешать этому не стал. В конце концов, тому и так сегодня досталось. — Я мог скрутить её здесь. И сразу же допросить, — мрачно ответил Илья, отвернувшись. — А дальше? Что бы она рассказала? Что оставляла запечатанные конверты в почтовом ящике у булочной на улице Эржебет? Наполеон поменял отмычку — замок оказался не из простых. — Тогда вам надо было за ней проследить. — Я не заметил, как она выходила. Да и не думаю, что это бы что-то дало. Она наверняка работает через систему курьеров, так безопаснее для обеих сторон. Так что, Угроза, — замок, наконец, открылся, — ты всё сделал правильно, ты — герой. Илья тут же высвободился и собрался встать, крепко прижав кепку к причинному месту. Наполеон, выразительно вскинув брови, повернулся к нему спиной. — Я в коридоре подожду, — тактично сообщил он и вышел, прибрав отмычки в потайной карман. *** Опять шёл снег, и его было много — дорогу завалило выше щиколоток. Горели гирлянды, дети лепили снеговиков. Из музыкального магазина доносились звуки проигрывателя. Наполеон нёс глинтвейн сидящему на капоте Илье, который курил и наблюдал за ним через улицу. План удался, оперативная группа «А.Н.К.Л.» взяла наёмников на месте ложного схрона. Пятеро австрийских бойцов в спецовках, очевидно связанных со спонсором будапештских подрывников, были незамедлительно сопровождены на допрос. Что до Ребекки — её и след простыл, однако Наполеон был отчего-то уверен, что однажды они ещё встретятся. Илья затушил окурок и взял стакан. — Отмечаем? — он кивнул на глинтвейн. — Отмечаем, — бодро ответил Соло. — Уэйверли отозвал Габи в штаб, так что мы с тобой никого не ждём. Теллер увезла с собой черновики отчётов, чтобы довести их потом до ума. Илья убедил Наполеона не раскрывать подробности бесславной сцены в отеле, поэтому Габи ни о чём не узнала. Они изложили ей самую скучную версию произошедшего, в которой не упоминались нюансы вроде отсутствия на Илье одежды. Наполеон был бы рад описать достойную холста картину — да что уж, он мог бы даже нарисовать, сделав акцент на интимных деталях, — но ему было достаточно, что они оба это помнили. Это была тайна на двоих. «На троих», — мысленно поправил себя Соло, вовремя вспомнив о рыжей Ребекке. Хотя её можно было не учитывать. В любом случае, дежурные словесные перепалки с Ильёй обещали теперь стать насыщеннее — у Наполеона появился козырь. Соло поёжился, подняв воротник куртки повыше. Пусть он замёрз, архитектура венгерского сецессиона в свете фонарей выглядела по-настоящему сказочно. — Не знал, что Будапешт окажется таким… впечатляющим. Лукаво сощурившись, он посмотрел на Курякина. — Не подорвались, и на том спасибо, — подчёркнуто невозмутимо отозвался Илья. Они подняли стаканы, посчитав это за хороший тост. — Хотел бы сказать, что в этот раз мы легко отделались, — Наполеон, сделав глоток, улыбнулся. — Однако ты вряд ли разделяешь моё мнение. Курякин терпеливо вздохнул. — Ты будешь припоминать мне этот отель до пенсии, — качнул головой Илья. — Надеюсь, знакомство с коллекцией Эстерхази заставит тебя хоть ненадолго сменить пластинку. Через шесть часов им нужно было сесть на поезд, однако Соло не был бы Соло, если бы не настоял на культурной программе. Он запланировал поход в музей, чему Илья не противился. — Чтобы перекрыть твой образ в «Нью-Йорке», я должен увидеть там что-то… ошеломляющее, — подумав, отозвался Наполеон. — Смотри не vyprygni iz shtanov, когда будешь доводить до меня суть искусства, — в глазах Ильи мелькнула опасная искорка. — Это зрелище ошеломит куда больше.