Победа

Дженсен медленно натянул тетиву. Он выслеживал оленей более двух дней, уйдя далеко на юго-запад, и теперь кровь его бурлила в предвкушении заслуженной добычи. Момент настал, и охотник приготовился сделать выстрел. Олень упал, сраженный чужой стрелой… Дженсен опустил не разряженный лук, дивясь тому невезению, которое боги ниспослали на него в этот жаркий день. Надеясь на то, что его присутствие осталось незамеченным, он остался в своей засаде, поджидая конкурентов. Если бы их оказалось один или двое, он бы их уложил, не раздумывая: одного стрелой, а оставшегося, если придется, и голыми руками. Но с тремя и более он бы разумно предпочел не связываться. Показался всего один, здоровенный, но по виду как будто мальчишка. Лохматый, стройный, мускулистый, темноволосый, длинноногий, очень красивый… Дженсен повторно натянул тетиву, метя в его широкую грудную клетку — отличная цель, проще оленя. «Да и вид у этой детины невиннее, чем у олененка» — с усмешкой подумал Дженсен, пытаясь получше рассмотреть свою новую жертву. Та сосредоточенно вязала ноги убитого оленя, чтобы было удобнее его нести. «Отлично, пускай свяжет, — прагматично и не без злорадства подумал Дженсен. — Раз уж мы тут такие шустрые и деловитые…» Закончив, парень взвалил мертвое животное на свои сильные плечи, и откладывать выстрел причин больше не находилось. Можно было еще подождать, пока он донесет, но шел юный охотник совсем не в том направлении, в какое нужно было Дженсену. Тот понимал, что медлит напрасно, но что-то мешало ему пустить стрелу. Жалость? Ощущение собственной подлости? «Священные» оленьи рога приносили почет и стоили слишком дорого, чтобы придавать значение таким мелочам. А вот задетое эго охотника настойчиво требовало сложить лук и немедленно надрать задницу этому верзиле в честном поединке, лишний раз доказав самому себе насколько он крут. Дженсен со всем воодушевлением и азартом нацелился на этот «подвиг». Продолжая бесшумное преследование, он почти догнал свою жертву и теперь пытался подкрасться к ней еще ближе, чтобы наскочить и изумить врага своим появлением из ниоткуда. Но переоценил свою ловкость — его заметили. Уронив оленью тушу и выхватив нож, милый щенок мгновенно превратился в злющую гадюку. — Ты еще кто? — потребовал он, вытаскивая не сопротивляющегося Дженсена из зарослей, прижимая нож к его горлу. — Спокойно, — со светлой улыбкой и показательно поднятым руками произнес Дженсен. Охотник грубо, чуть ли не брезгливо впечатал Дженсена спиной в неохватный ствол. Дженсен и не думал сопротивляться. Чем больше он смотрел, тем больше изумлялся столь резкой метаморфозе мальчишки из ангела в фурию. Впервые столкнувшись с такой живой и тонкой темной привлекательностью, Дженсен ловил момент и вовсю наслаждался открывшимся зрелищем. Если бы злость вообще могла быть красивой, то она выглядела бы вот так, как этот взъяренный звереныш, во всех нежных чертах которого сейчас сквозило тьмой, хищностью и беспощадностью. — Спокойно, приятель, — повторил, счастливо улыбаясь, Дженсен. — Видишь лук у меня за спиной? Если бы я хотел, давно мог убить тебя раньше. В жестком взгляде парня скользнуло что-то вроде облегчения, но нож он не убирал. У Дженсена и у самого был припрятан отличный острый нож сзади за поясом. Плюс небольшой сувенир-кинжал на цепочке под рубахой. И еще один — в сапоге. — Тогда чего же ты хотел? — упорно допрашивал этот юный лось. — И что всё улыбаешься? Язык отсох, что ли? — Да что ж ты прицепился… Словно голая девка! — Что?! — Говорю, что даже застигнутая в озере голая девка, так не бесится, как ты!.. — не удержавшись, выдавил Дженсен с бесятами в зеленых глазах. В смотрящих прямо в них пронзительных глазах мелькнула высокомерная насмешка: — Жить надоело? В последний раз спрашиваю. Говори, чего хотел. — Ничего особенного. Всего лишь тишины и покоя. Куда катится этот мир, что уже и в лесу не дают спокойно посидеть в кустиках!.. В ответ было только недоуменно-презрительное выражение, усиливающееся давление и констатация очевидного: — Штаны на тебе! — Забыл спустить. Высокий охотник неожиданно фыркнул, сверкнув белыми зубами и потрясающими ямочками на щеках. Идиотская шутка рассмешила его, точняк что — совсем ребенок. Дженсену стало очень приятно. Но его новый дотошный знакомый быстро вернулся к делу: — Зачем следил, придурок? — А ты сам как думаешь? — Позарился на оленя! — Нужен мне твой олень. Их здесь тьма бегает. — Все знают, что здесь их почти не осталось. — Ладно, ты меня раскусил. Но я его первый увидел, так что… не знал, как сказать, но он отчасти и мой. Меня зовут Дженсен. А ты?.. Парень забавно сдвинул брови домиком, пытаясь понять, почему этот тип постоянно улыбается, когда смотрит на него. Ничего веселого или приятного в их ситуации лично он сам не видел. Но нож все-таки наконец убрал, отпуская этого странного мужчину и снова выглядя невероятно невинно и мило. — Джаред. — Рад знакомству, Джаред. Что будем делать с оленем? — Мы можем поделить его, — предложил Джаред. «Ну и идиот» — присвистнул про себя удивленный Дженсен. Не было ни доказательств, что он увидел оленя первым, ни вообще какого-то значения, даже если бы так и было. Животное было убито стрелой Джареда, с какой стати он собирался теперь им делиться? «Может, испугался меня? — с восторгом предположил Дженсен. — Это было бы правильно. Таким невинным и хорошеньким малышам вообще не стоит шастать в таких местах в одиночестве» — И какую же часть ты мне предложишь? Джаред? — насмешливо поинтересовался он. — Как насчет задницы? Грязной многозначности этого предложения этот большой мальчишка даже не заметил. А стоило бы. Потому что, честно говоря, олень уже совершенно не волновал Дженсена. Еще когда старший охотник достаточно хорошо приблизился к объекту слежки, то понял, что в этот день боги послали ему куда более желанную и аппетитную добычу, чем животное с рожками. И сейчас, чем больше Дженсен смотрел на удивительно красивые глаза Джареда, на чисто выбритую нежную кожу, на мягкие и тонкие черты его лица, на блестящие волосы, тем больше желания старшего мужчины двигались в известном направлении. Потому что такого хорошенького и горячего, как Джаред, больше хотелось нагнуть, чем победить или убить… Потом, возможно, и убить, но сначала — обязательно нагнуть. Потому что некрофилом Дженсен не был. А еще лучше было бы взять Джареда к себе, чтобы держать под рукой и потом много раз нагибать. Но пока было неизвестно, кто он и откуда, подобные вещи могли быть чреваты последствиями. Тем более, что по скромному мнению Дженсена это гордое и нежное дитя смахивало на какого-то переодетого принца, наследника трона. — Задницу, серьезно? Приятно слышать, — наивно улыбнулся Джаред. — Другой бы набрался наглости требовать голову. — Нет, я больше по филейным частям, — смиренно признался, все больше наглея, Дженсен и смачно облизал сальным взглядом всего Джареда с ног до головы. — Хм, — выдал тот слегка удивленно, и казалось, что на короткий миг Джареда все-таки что-то смутило, и он задумался, но это оказалась ложная тревога. — А я вот больше удивлен, что ты согласился пойти мне навстречу. Так что, знаешь… боги с ним, забирай всего себе, — проявил ответное великодушие Дженсен. — Ты его подстрелил и имеешь на него полное право. По лицу Джареда разбежалась яркая и веселая, но не очень-то доверчивая улыбка: — Признаться, я тоже так думал… Но ты правда не против? — Почему бы нет? В знак дружбы, — пояснил Дженсен. — Нечасто встретишь таких хороших людей, как ты. И, знаешь… ты мне нравишься, Джаред. А мне мало кто нравится, тем более вот так, буквально с первого взгляда. О боги, Джаред смутился при этой речи! Залился румянцем и отвел глаза, опуская взгляд чуть ли не в землю. Что-то у Дженсена в груди уже било набат, точно колоколом, отбивая гимн этим минутам и всему сущему. — Откуда ты? — нетерпеливо продолжил наседать он, буквально сгорая от любопытства и интереса. — Твой дом недалеко отсюда? Возможно, мы могли бы стать хорошими друзьями. Как ты думаешь? — Ты же… из этих, — покосился Джаред на татуировку, которую с омерзением заметил еще у дерева — она предательски выглядывала у Дженсена из-под ворота рубахи. — Ты — вурлак. Дженсен с досадой выругался про себя, внешне не дрогнув ни мускулом, и не утратив ни капли веселости. — Для тебя это проблема? Про нас ходит много дурацких слухов и легенд. Но я думал, ты уже достаточно большой мальчик, чтобы в них верить. — Во-первых, я тебе не мальчик. А во-вторых, легенда о татуировках с символами в виде половых органов оказалась правдивой. Дженсен побеждено развел руками. — Значит, у меня нет шанса? Из-за дурацкой татуировки? — Дело не в ней, а… во всей этой вашей религии и обычаях. Вы поклоняетесь Тьме. И богу секса, и даже богу разврата… — А что плохого в сексе? Джаред, казалось, совсем смутился и не нашел, что ответить. — Вот видишь, — заметил Дженсен. — А еще говоришь — не называть тебя мальчиком. — Я не мальчик! — Верю. Но ты и не искушенный жрец по сексуальным утехам. — С чего ты взял? Дженсен от всего сердца посмеялся над таким обижено-возмущенным видом этого щеночка. Такое наслаждение было подтрунивать над ним. — И что смешного? — спросил Джаред. — Можно подумать, ты — такой жрец! — Вроде того. Идем, я покажу тебе кое-что, — предложил Дженсен. — Что? — недоверчиво спросил Джаред, который знал много страшных легенд о кочевых племенах вурлаков, большей части из которых не верил, но оставшаяся часть внушала опасения. — Магию. Маленький магический акт. Если боишься, можешь идти дальше со своим оленем. Джаред не хотел показаться трусом, и кроме того был очень любопытным. Даже остро чувствуя, что ничего хорошего из этого не выйдет, он все-равно хотел увидеть, что же магического может показать этот странный вурлак. Не то чтобы он верил в магию… Просто Джаред с детства любил фокусы, и даже сам немножко увлекался, и сейчас ожидал чего-то в таком духе. — Сядь, — пригласил Дженсен его присесть рядом с собой на зеленый вспученный бугор, покрытый маленькими ползучими цветами синих, сиреневых и розовых оттенков. — И закрой глаза. — Похоже на какой-то наеб, — пробормотал Джаред, но присел и даже закрыл глаза. В следующий миг сочные и пухлые губы Дженсена жадно накрыли его нежные губки неожиданно чувственным и страстным поцелуем, а ладонь уверено обхватила взлохмаченный затылок, крепко удерживая. Ожидавший совсем не этого, а магических чудес, Джаред в шоке замер, ощущая, как влажный язык Дженсена медленно, как-то особенно прочувствованно и завороженно ласкает его изнутри. Резко дернувшись, парень вырвался, вскочил на ноги и со всей бешеной дури заехал охотничьим сапогом по лицу сидящего. Офигевая, Дженсен потер себе ладонью чуть ли не выбитую челюсть: — Шожь шражу обуфью?.. Кулаком, как фсе нормальные — никак?.. Возвышающийся над ним сучонок вновь в той своей сногсшибательно-прекрасной злобе и гневе выпалил: — Мараться не хотел! — Не задирай нос, сучка. — Ты поцеловал меня! — Да, не благодари. — Мерзость! — Но тебе ведь понравилось. — Нет! — в негодовании отрезал Джаред, беспрестанно плюясь, морщась и брезгливо вытирая рот рукой. — Убирайся, пока жив! Смотреть на тебя не могу! Противно, фу… Высказавшись, но все еще пребывая в шоке, он опрометчиво повернулся спиной к Дженсену, и тут же почувствовал сталь ножа у своего горла. — Довольно мне с тобой нянчиться, недоносок, — произнес холодный голос. — Спускай штаны. Резче давай! И только попробуй рыпнись… дома не увидишь… Чувствуя, как кровь бежит по шее из-под впившегося лезвия, Джаред медленно и неохотно подчинился. — Как видишь, никакой сверхъестественной силой мы не обладаем, — комментировал Дженсен по ходу, любуясь открывающейся красотой. — Но трахаться действительно любим. А кто не любит? Теперь на землю… Нет, не так, на спину… Чтобы я лицо твое видел, когда вставлю… Да, вот так… О-о, боги, да… сейчас мы с тобой это сделаем, малыш!.. Джаред учащенно дышал в приступе паники и омерзения, лежа под Дженсеном, и тот длинно лизнул его широким языком от ключицы и дальше по длинной шее, и дальше по сильному подбородку, нежной щеке, острой скуле и высокому лбу, захватывая даже прядь каштановых волос. — Больно будет только сначала, — успокоительно, с какой-то почти любовью, шепнул Дженсен. — А потом тебе понравится, обещаю. Только для тебя, я постараюсь. Вот увидишь, будешь хотеть мой член снова и снова… Захочешь его… О, боги, какой же ты… Не в силах сдерживать себя, Дженсен голодно поцеловал Джареда. И Джаред тут же укусил его за нижнюю губу до крови. — Кусаешься, блядская сучка… — пробормотал Дженсен, одной, при том левой, рукой пытаясь справиться с собственными штанами. — Какие мы оказывается горячие и нетерпеливые… — Значит, вот как ты хочешь «дружить», — оскалился в кровавой улыбке Джаред. — И что ты там плел про свою искушенность? Похоже, что ты секса не видел, как минимум, вечность. — Заткнись… Ради всех богов, прикуси свой раздвоенный язычок, гаденыш… или я с тобой что-то пострашнее сделаю… Поглощенный своей разгоревшейся страстью и непобедимыми штанами, Дженсен получил настоящий сюрприз в виде прилетевшего в его голову обыкновенного острого-срезанного камня, который Джаред нащупал на земле и обрушил на него со всей силой. Удивительно, что мозги Дженсену этот удар все же не вышиб. «Твердолобый» — подумал Джаред, чувствуя, как валится на него тело, и видя, как кровь хлыщет из глубоко рассеченной напополам брови и кожи на лбу. Пришел в себя Дженсен уже посреди незнакомого поселения, привязанный к позорному столбу, с лицом покрытым темной коркой запеченной крови так, что едва открылись глаза. Солнце садилось. Большие и маленькие дети крутились вокруг него и строили рожи, некоторые кидались в него грязью. Увидев, что «гоблин» очнулся, парочка из них побежала со срочным докладом. Пришла чуть ли не торжественная свита во главе с сухим стариком в высокой шапке — кажется, это был старейшина… Дженсену было безразлично. Он хотел пить, но ему отказали. — Ты хотел надругаться над Джаредом, — прошамкал старик. — Здесь никто не станет тратить на тебя ни еду, ни воду, ни крышу. Только кнуты. Завтра тебя будут пороть. Весь день. — Я — старший сын вождя и первый наследник его титула, — с выраженным презрением ко всем присутствующим объявил Дженсен. — Всем плевать, кто ты там у вас. Здесь ты — грязный вурлак. И завтра тебя будут пороть. Если ты сын вождя, — с издевкой усмехнулся старик, — то, возможно, выживешь. И сможешь уйти с полученным уроком. И можешь даже вернуться со своими жалкими и грязными людишками. У нас в Сарри не бывает недостатка в желающих порезать ваших выродков, — сухой смех перешел в кашель, и старик удалился. Дженсен жадно и внимательно, насколько мог в спускающихся сумерках, всматривался по сторонам, но видел только незнакомые лица и бесконечную недоброжелательность. Одна молодая и стройная девушка с длинными светлыми волосами приблизилась и со всей силой заехала ему ногой по яйцам, и тут же вогнала небольшое лезвие в плечо, прежде чем ее оттащили. — Его сестра или подружка? — успел крикнуть ей вдогонку Дженсен. — Или то и другое? Темнело, и маленькие окошки осветились тусклыми, но уютными огнями. На небе взошла полная луна, а вокруг Дженсена не осталось ни души, не считая приставленного, точнее присаженного сторожа, уже похрапывающего с полу-опустошенной бутылью эля в руке. Огни в окнах постепенно гасли, люди ложились спать. А преступнику предстояло провести всю ночь стоя в ночном холоде и страхе наказания. Тогда-то Дженсен и увидел его. Высокого, стройного, немного растрепанного, красивого и растерянного. — Слышал, тебе не дали пить, — сказал Джаред, неловко предлагая мех с водой. Дженсен жадно присосался к нему. Набрал полный рот воды и выплюнул всё в лицо Джареду. С горькой ухмылкой высказался: — Ты подстрелил моего оленя. Отверг мое внимание. Чуть не раскроил мне череп. Испортил мне лицо. Обвинил в изнасиловании. Подверг этому унижению. И теперь еще играешь в милосердие? Иди в жопу. — Дженсен… — Я тебя в землю урою, сучка! — Насчет завтра… — Завтра я отымею тебя кулаком, щенок, год не закроешься!.. Будешь скулить и кончать, снова и снова, всухую, и только с моим именем… Джаред развернулся, намереваясь покинуть пленного, но пройдя пару шагов снова развернулся. — Они не дадут тебе уйти, — произнес он. — Не станут рисковать. Тебя будут бить, пока ты не сдохнешь, вот и всё. Потом скажут, что, видно, так решили боги. — А ты чего ждал, когда волок меня сюда? Справедливого суда? Да ты не мальчик, ты — младенец. — А ты — ужасный человек. Думаю, ты заслуживаешь того, что с тобой сделают. — Так ты мне это пришел сказать?! — А ты вообразил, что я пришел тебя спасать? — Ты же идиот и младенец. Вполне логичная мысль с моей стороны. — Я только подумал, что ты вправе знать, что у тебя нет шанса. И что это твоя последняя ночь. — Отсоси мне. Брови Джареда устало взлетели на лоб. — Это что, твое последнее желание? — А если да, отсосешь? — Я скорее себе член откушу, чем стану тебе отсасывать. Покрытое кровавой коркой лицо Дженсена опасно осклабилось в темноте, и мужчина выплюнул Джареду с бахвальством и запалом: — Переживу завтрашний день, только чтобы впихнуть в твою глотку свой толстый ствол! Что, не веришь? Сомневаешься во мне? — Даже не знаю… чего от тебя можно ожидать. — Такой хорошенькой девочке, как ты — только член в задницу от меня можно ожидать. — Прощай, ненормальный. — Я с тобой не прощаюсь! И не собираюсь подыхать только за то, что мне приглянулась твоя жалкая задница! Ранним утром старик в высокой шапке со своей свитой застал на площади лишь одинокий столб. Прошло около месяца, и однажды ночью Джаред услышал, что в доме кто-то есть помимо него и Джун — его верной собаки. Выйдя из спальни, он обнаружил Дженсена, сидящего за столом и уплетающего прямо из кастрюли вчерашнее жаркое. Джун спокойно лежала на полу рядом с ним, потряхивая хвостом, словно не было никакого вопиющего вторжения на частную собственность, и Дженсен — обычный гость в этом доме. — Привет, — привычно расплылся Дженсен в улыбке при виде Джареда, спуская со стола ноги, отставляя еду и многозначительно с ног до головы оглядывая вошедшего. — Обалденно готовишь. Я бы не отказался питаться так вкусно каждый день. — Это Лэванни. Улыбка исчезла с лица Дженсена при упоминании невесты Джареда — той самой белобрысой дряни, которая поранила его, когда он стоял у столба. — А я думал, это ягненок. — Очень смешно. Мы договаривались, что я больше тебя не увижу, — сердито напомнил Джаред. — И ты мне поверил, младенец? Ладно, не щетинься. Я пришел только чтобы извиниться. И, конечно же, увидеть твои нежные глазки и губки, по которым так соскучился. — Убирайся из моего дома в свое звериное логово! — Непременно. Но прежде — извинения. Грхм… Джаред! Я не должен был пытаться изнасиловать тебя… Джаред аж расхохотался от такого заявления и отрезал, перебивая: — Не хочу ничего слушать. Неужели, по-твоему, мне не плевать на все, что ты скажешь? — Я все равно скажу… Прости меня. Не знаю, что тогда произошло. Я не говорю, что я — сама добродетель… Но, веришь или нет, мне еще никого не приходилось брать против воли. И честно, не знаю, что на меня в тот день нашло. Думаю, это твоя вина. Твоя внешность так и вопит за тебя: поимейте меня, я просто схожу с ума, когда меня хорошо трахают и ебут… — «Отличные» извинения! — Это, можно сказать, мои первые искренние извинения в жизни. — Тогда пусть лучше станут и последними. Извиняться ты не умеешь. — Возможно, это не мое. Но должен также заметить, что ты слишком вжился в роль жертвы. А ведь, если подумать, то я пострадал от тебя гораздо больше, чем ты — от меня. Только взгляни на мой лоб и бровь — какой отвратительный шрам, — указал Дженсен, который всегда гордился своей красотой. — Ты испортил мое лицо. Твоя душевная рана затянется. Мой шрам останется со мной на всю жизнь. Любого убил бы за такое. А тебе даже мстить не хочу. Джаред пренебрежительно пожал плечами: — Я не чувствую вины. Ты и так слишком уродлив. — Я — первый красавец в своем племени, — зачем-то пояснил это Дженсен, и, о чудо, почувствовал неловкое смущение. — У нас ты урод, — беспощадно заявил Джаред. — Ноги кривые. Лицо в пятнах. И коротышка, — добавил с самодовольной улыбкой этот мальчишка, хотя Дженсен был выше большинства жителей Сарри, и только Джаред был уж слишком высок и статен. — Я тебе не нравлюсь? — Меня тошнит от тебя. Не понимаю, почему ты всё еще здесь? Пришел закончить то, что не вышло в лесу? Давай, рискни — в этот раз останешься совсем без глаза. Или без яиц, это как сложится. — Я пришел извиниться! — теряя терпение, повторил Дженсен. — Мы неправильно начали… — Мы ничего не начинали. Начал ты, а я закончил тогда же, когда спас тебя, хотя не должен был этого делать. — Вот именно. Ты не должен был, но сделал это. И сейчас ты легко можешь сдать меня, просто позвав на помощь, но ты этого не делаешь. — Я тебя не боюсь и не собираюсь орать словно какая-то девчонка. — Понятно, снова задираем носик, — усмехнулся Дженсен. — Вообще-то, ты похож на девчонку. — Чья бы корова... Знаешь, по-моему, ты сделал неправильные выводы, — заключил Джаред. — Ты так говоришь, как будто мои действия говорят о моей… я не знаю, симпатии к тебе? А мне просто стало тебя жалко. — «Жалко», — просмаковал это слово Дженсен. — Мне бывает жалко мать, отца, брата или сестру — то есть, тех, кого я люблю. Но не первого встречного. И точно не мерзавца, который пытался взять меня силой. Раз тебе меня жаль — значит, у тебя все-таки есть ко мне какие-то чувства. — Нет. Просто мы разные люди. Мне было жалко и того оленя, хотя он мне точно не мать и не отец, и видел я его впервые. — Понятно. Значит, ты — просто младенец… — разочарованно протянул Дженсен. — И ты никогда меня не простишь? — Тебе-то что? Только не говори, что тебя совесть мучает, — усмехнулся Джаред. — Да, но не в том проблема… — задумчиво произнес Дженсен, и как кинувшись в омут, выложил главную причину своего прихода. — Мы должны закончить то, что началось в лесу. Щенячьи глаза Джареда потрясенно расширились, словно он не мог поверить услышанному. Хотя ожидал от Дженсен всего, но это... У Джея не было слов. Он молча смотрел на незваного гостя, уже просто прожигая его взглядом. - Без насилия, тут я пас, да и не любитель… - продолжил Дженсен. - Да и не хватало еще, чтобы такая дикая тварь мне член и яйца оторвала. И можешь не верить, Джаред, но я хочу, чтобы тебе тоже понравилось. Не делай такого лица, это чистая правда. Пускай всё будет, как ты сам хочешь. Давай просто сделаем это — доставим друг другу удовольствие. Это же так просто. Джаред снова начал ржать от таких заявочек и серьезности, с которой ему это предлагалось. — Да ты шутник, Дженсен. — Никаких шуток. Просто попроси, чего ты за это хочешь. Я действительно сын вождя, и в моем распоряжении немало ценных… — Не нужно мне твое барахло, — сухо перебил Джаред. — Ты меня со шлюхой перепутал? — У всех есть своя цена. — Чушь. С тобой я и за весь мир не лягу. Дженсен глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Всё снова оказывалось сложнее, чем он думал. — Но ты должен, — сказал он. — Почему? — Другого выхода я не вижу. Ты мне уже и наяву средь белого дня снишься. Я всё там с тобой делать перепробовал, и только хуже становится. Нужен ты. — А, так ты не видишь выхода для себя, — с радостью понял Джаред. — Я тебе подскажу: посиди в холодном озере. — Представь себе, действительно сидел… Но я вижу, что ты и приблизительно не представляешь, каким мукам я подвергаюсь из-за тебя. Хочешь, чтобы я ушел? Уйду, у меня и без тебя, щенок, дел хватает. Но не воображай, что на этом всё кончится. Думаешь, я бы не хотел, чтобы всё это дерьмо прекратилось? Ты сам оттягиваешь неизбежное, вместо того, чтобы решить вопрос как взрослые люди: просто, приятно и с выгодой для обоих сторон. Джаред только закатил глаза, даже не раздумывая над этим щедрым предложением, и перешел к вопросу, который его действительно волновал: — Почему Джун принимает тебя за своего? Что ты с ней сделал? — Всего лишь подробно описал ей всё то непотребство, которое собираюсь творить с её хозяином, — подмигнул Дженсен. — Умница сразу поняла, что это именно то, что тебе нужно. Видимо, она умнее тебя. Джаред поморщился: — Ты можешь говорить хоть о чем-то другом? — Рядом с тобой? Вообще не получается. — Почему бы тебе просто не трахнуться с кем-то еще? — А я уже, — спокойно ответил Дженсен. — Что?.. — переспросил, почему-то не ожидавший такого ответа, Джаред. — В смысле… С кем? То есть, мне плевать, просто… — Много с кем, — в открытую наслаждаясь его замешательством и напускным равнодушием, поведал Дженсен. — У меня же гарем. Девочки, мальчики… Так что, да, много с кем. Дженсен с восторгом отметил, как выразительно вытянулось у Джареда лицо при таких новостях. Впрочем, скорее всего, это была обыкновенная мальчишеская зависть. — Врешь, — сказал Джаред. — Приходи, сам увидишь. И чему ты так удивляешься? Все же знают, что у нас такое заведено и практикуется… И не только такое. Или этой части слухов о вурлаках ты решил не поверить? Только в магию? — насмешливо подколол Дженсен. От этого подкола у Джареда нарисовалось настолько недовольное и по-детски насупленное выражение, что Дженсена всё больше одолевал смех, а по сердцу расползалось какое-то очень теплое щекочущее чувство. — Мой малыш, — констатировал он. — Что-то тебя обидело? Или комарик в попку ужалил? — Я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас. Дженсен без пререканий послушно поднялся и пошел к выходу. Из-за двери сообщил напоследок: — Мне еще до завтрашнего утра одного смазливого голубоглазого брюнета любить и ублажать. Сам видишь, время буквально поджимает. А следом по расписанию — целых четверо. Так что в ближайшее время не жди меня, «любимый»… — Придурок! — бросил ему Джаред и захлопнул дверь. Вернувшись, он обнаружил, что Дженсен уплел почти всё жаркое и оставил после себя на столе комья грязи, слетевшей с его сапог. Не чувствуя должного возмущения, Джаред усмехнулся, взял метелочку и стал стряхивать.