Победа

Дженсен остановился перед заветной дверью в какой-то парализующей нерешительности, не находя в себе сил ни войти, ни заглянуть. Но тревога за любимого быстро пересилила все остальные его переживания, и Дженсен несмело отворил мощный наружный засов, которого раньше здесь не было, а затем и саму дверь, предчувствуя острую боль уже только от одного того, что снова увидит Джареда. Но Джареда он не увидел. Более или менее прибранная когда-то ими захламленная каютка выглядела теперь так, словно по ней прошелся смерч. Или ураган Джарельдина?.. Дженсен впервые задумался, почему ураганам принято давать женские имена. Наверное, вот поэтому. Джаред, конечно, парень, но во многих вещах он обскачет большинство девчонок. В красоте, например. В сексе. В эмоциональности… Не только вещи, даже старые обои пострадали. Они были подраны и местами свисали со стен ошметками. Всё выглядело так, как будто дикое животное здесь бесилось взаперти. Неужели это всё Джаред? Да чем же он тогда таким болен, уж не бешенством ли? Потрясенный таким видом их комнаты, Дженсен медленно сделал несколько шагов внутрь. Дурацкая этажерка теперь валялась на полу поперек комнаты, и вид голой стены производил дурное впечатление. И главным образом потому, что теперь внимание сразу же привлекала небольшая дырка в этой стене. Дженсен безразлично глянул в нее и увидел хорошо обставленную и прибранную спальню капитана. Гнев зеленым огнем разгорелся в глазах Дженсена. Неужели этот сукин сын подглядывал за ними?! И сразу же последовал следующий болезненный вопрос: знал об этом Джаред или нет? Дженсен сразу решил, что, скорее всего, знал. Какая же Джаред извращенная шлюшка! Нравилось отдаваться Дженсену на глазах подглядывающего маньяка. Какая же страшная тварь… Но в то же время Дженсен почувствовал что-то еще. Ощущение, как будто что-то важное ускользало от него, какая-то обнадеживающая мысль, которая следовала из этих новых обнаруженных фактов. Смутно Дженсен предчувствовал, что это что-то может иметь большое значение, но был слишком взвинчен и перенапряжен, чтобы о чем-то думать. Он решил, что подумает обо всем этом позже. Когда узнает, что снова стряслось с Джаредом, и успокоится. Переступая через хлам и валяющиеся предметы, Дженсен остановился перед кроватью и устало опустил на нее свой зад. По всей неубранной постели горой валялся ком из множества одеял. Прошло несколько долгих и тяжелых минут, прежде чем Дженсен понял, что это и был Джаред, свернувшийся там под ними клубком. «Как настоящая змея, честное слово» — проворчал про себя Дженсен, не в силах ни на миг забыть страшного предательства и перестать злиться на любимого. Боль словно застряла внутри него обломком ножа, который никто не удосужился извлечь, и теперь этот предмет внутри него гноился и саднил, не давал его мыслям течь в каком-то другом направлении, заставлял весь его мир вертеться вокруг трех страшных слов. Джаред. Предательство. Измена. Дженсен никак не мог выйти из этой адской темницы о трех углах, его душа металась в ней также отчаянно, как Джаред, судя по всему, метался в этой каюте. Блуждающий взгляд Дженсена упал на пол и заметил что-то темнеющее и подозрительно знакомое. Всё существо мужчины пробрало лихорадочным ознобом и холодом, его даже передернуло, как нервную девицу. Потому что по полу были рассыпаны прекрасные каштановые волосы… В священном ужасе Дженсен опустил руку и подобрал одну из прядей. Бедные волосы, похоже, были с силой отрезаны каким-то не самым острым предметом. О, боги, неужели и это с собой сделал Джаред? Ну, а кто же еще? Больше было некому. Рейгору ведь было совершенно невыгодно уродовать объект своей грязной страсти. Однако, Дженсен поклялся убить его в самой жестокой форме. если окажется, что это все-таки он. И плевать на то, что они останутся без капитана. Сидя совсем рядом, Дженсен теперь пристально смотрел на зарывшегося в тряпках Джея, не зная, как и назвать то, что чувствовал в этот момент. Джаред совсем не двигался, как будто и не дышал, и о его нахождении на кровати говорила лишь его темная лохматая макушка, едва выглядывающая из-под одеяла. Тревога снова затопила Дженсена. Чем же все-таки заболел Джаред? Судя по разгрому, не похоже было на морскую болезнь. Может, отравление какой-то испорченной пищей? Это было бы неудивительного, ведь они торчат на этом корабле уже, кажется, целую вечность. — Эй… Джей… — трогая одеяла и несмело пытаясь их приподнять, произнес Дженсен. — Джаред, ты спишь?.. Джаред никак не реагировал. Мысль о самом страшном вновь закралась в и без того истерзанную душу Дженсена, и его сердце замерло от одной только возможности такого исхода. Нет, это было невозможно, невозможно — твердил про себя уверенно Дженсен и потянул одеяло сильнее. Побеспокоенный Джаред зашевелился, неохотно вылезая из своего кокона. Его покрасневшие от недосыпа глаза уставились на Дженсена, моргая как-то бессмысленно и равнодушно. Дженсен смотрел на него, и ему казалось, что это не реальность, что он видит какой-то очередной ночной кошмар. Выглядел его любимый ребенок так плачевно, что от боли Дженсену некуда стало деться. Даже его злость и болезненная обида временно потеснились на задний план. Джей ужасно похудел. А его волосы были безжалостно и неровно обкромсаны, хотя все еще оставались длиннее среднего. Цвет лица был какой-то нездоровый, темный, желтоватый, неживой. В глазах больше не было той вечной детскости и удивительной живости, которая всегда так поражала и привлекала в нем. Это были глаза не Джареда. Это были просто мертвые и потухшие глаза какого-то другого человека, которому на всё начхать. Дженсен хотел что-то сказать, спросить, выразить как-то свое беспокойство, но смог только раскрыть рот, не выдавив из себя ни звука. Джаред в свою очередь равнодушно отвернулся от него и прилег головой обратно на подушку, словно Дженсена здесь и не было. Такое отношение неожиданно взбесило Дженсена, и он смог начать говорить. — Джей, ты как?.. — хрипловатым голосом произнес он. Джей молчал, даже не дернувшись, словно не слышал. — Выглядишь хреново, — продолжил Дженсен. Ни звука в ответ. — У тебя что-то болит? Капитан сказал, что лекарь не смог поставить диагноз, и я… я не знаю, чем тебе помочь, Джей. Особенно, если ты отказываешься разговаривать. Этим своим видом и поведением Джаред и бесил и пугал Дженсена в этот момент до дрожи. «Может быть, это месть?» — пришла даже такая вот мысль в голову вурлака. Что, если Джаред нашел-таки единственный способ сделать ему еще больнее, чем уже сделал? И просто назло ему морит себя голодом, чтобы буквально сдохнуть у него на глазах и сказать этим «это всё ты виноват»? Каков же мерзавец, избалованная сучка… Но Дженсен уже чувствовал себя виноватым. Не знал только, больше рад он этому чувству или не рад. Потому что сама мысль о том, что Джареду из-за их разлуки может быть реально вот так плохо, сильно грела его и немного успокаивала в нем не проходящую агонию из-за «измен» Джареда. Но Дженсен опасался, что Джаред снова просто манипулирует им, и хотел надеяться на то, что это не так, и что слова Рейгора про ненормальную зависимость Джареда — на самом деле и есть правда. Только Дженсену слабо в это верилось. Это было бы не только слишком странно, но и слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Да скажи уже хоть что-нибудь! — прорвало Дженсена. — Или ты себе и язык вместе с волосами откромсал?! И, кстати, на хрена ты это сделал, Джей? Что, решил, что с новой прической будешь выглядеть еще более соблазнительной блядью? Должен тебя расстроить. Прическа пугала тебе не идет. На эти очередные оскорбления Дженсена Джаред наконец-то среагировал, поежившись и тихо пробормотав под нос: — Тебя здесь нет… — О, не надейся. Я еще как здесь есть. Джаред, кончай сходить с ума. Я здесь, и я требую объяснений! И даже не смей тут так красиво и картинно подыхать, как лебедушка! — разозлился Дженсен. — Лебедь, блин, умирающий! Снова выставляешь всё так, словно это не ты, а я сука в этой истории! Каждый раз одно и то же! «И ведь каждый раз срабатывает» — с досадой подумал Дженсен, но этого уже не сказал. От такого грубого тона Джей, казалось, немного пришел в себя, и, буквально инстинктивно повинуясь, уже внимательнее взглянул на сидящего рядом Дженсена снизу-вверх. В его измученных глазах мелькнула едва заметная искорка. — Дженсен?.. Это правда ты?.. Ты не глюк? — Я тебе сейчас в морду дам, чтобы ты перестал нести всякий бред. Он не успел договорить, как Джаред молча крепко обнял его, точно прикипев, и у Дженсена вдруг как второе дыхание открылось. Как будто Джаред своими объятиями закрыл кровоточащую рану и дал ей пусть и временное, но обезболивание. Дженсен был вынужден невольно задаться вопросом — а из-за чего же он все это время испытывал такую адскую агонию? Действительно ли из-за нанесенной обиды? Или он просто зациклился на ней, а чем дальше, тем больше боль росла именно из-за их разлуки? Он сжал Джареда в своих руках еще крепче, боясь выпустить. Так хорошо было просто обнять это недоразумение, так бесконечно сладко… — Джей… — рука Дженсена сама начала успокаивающе поглаживать голову Джареда, с интересом привыкая к этой новой длине. — Джей, ты хоть в зеркало себя видел? — Мне плевать… Ты ведь ушел, — в голосе парня так и сквозила плаксивая боль и обида. — Дженсен, я… просто хотел, чтобы он отстал от меня… — Кто? — Рейгор. Постоянно домогался, никак не хотел понимать… что я лучше сдохну, чем буду с ним… И он вечно лапал мои волосы, и я... я их... Дженсен мотнул головой, так как смысл слов с трудом доходил до него. Он просто не вязался с его представлениями о происходящем, согласно которым Джаред дни и ночи напролет развратничал со своим новым любовником. А теперь, то что видел и слышал Дженсен... как-то это всё не сходилось с теми картинами, которые в изобилии навоображал он себе. Так что он откровенно не понимал, что здесь происходит. Теперь, как ни крути, а всё сводилось к тому, что Джаред, кажется, был несчастен с Рейгором, и даже, кажется, не хотел его… А может, Джей просто врал и притворялся? Но зачем? Чего ради? Ради его золота и сокровищ — осенило вдруг Дженсена! Ну, конечно же, Джаред не собирался оставаться ни с чем по прибытии в большой город, он хотел наложить свою лапу на всё! Забрать, распорядиться по своему усмотрению с позволения Дженсена его наследственным имуществом, а потом оставить его ни с чем и уйти к капитану! Но не проще ли тогда было просто ограбить, раз Джей прекрасно знал, где у них спрятаны вурлачьи богатства? Дженсен сразу объяснил это тем, что Джаред все-таки не был способен на такую низость после всего, что у них было, и поэтому надеялся усидеть на двух стульях сразу. Что, увы, было вполне реально. И всё же… А, хрен его знает. Но Дженсен уже обругал себя за то, что совсем не подумал перепрятать свои сокровища после их разрыва, когда так смело заявлял, что оставит Джареда без гроша. Блять… И о чем он только думал? Как всегда не о том, о чем следовало. — А как же я? — ласково поглаживая неровно подрезанные волосы любимого, спросил Дженсен тем не менее, не зная пока, чему он больше верит — своим страхам или своим надеждам. Рейгор был прав уже хотя бы в том, что ему следовало разобраться получше. И он бы разобрался, обязательно разобрался бы… если бы только всё это не было так невыносимо больно. — Ты?.. — тупо переспросил Джей, не понимая. — Обо мне ты даже не подумал? — с очередной затаенной болью, укоризненно произнес Дженсен. — Как я отнесусь к этому твоему «постригу»? — Да я уже и не надеялся, что ты вернешься… И ты же сам всегда хотел, чтобы я постригся, — слабо-слабо улыбнулся Джей, как будто вспоминая, как же это делается. — Ага… прямо мечтал об этом… Но ты же мне не верил, я надеюсь? Джей, мне не нравится то, что ты сделал, — высказал свое неодобрение и беспокойство Дженсен, при этом с изумлением наблюдая, как на глазах вытягивается лицо Джареда. Абсолютное, безутешное, бескрайнее детское горе и раскаяние так и отпечатались в каждой черточке. Ох, Джаред, вашу мать… Дженсен обнаружил вдруг, что не знает, как вообще с ним теперь разговаривать и вести себя. Он никак не ожидал, что Джаред будет вот таким. И что вообще кто-то может быть таким!.. И что этот невозможный человек произведет на него такой неизгладимый, ошеломляющий эффект. Это было прямо какое-то волшебство, самое настоящее. И ведь такое было уже столько раз. Стоило ему взглянуть на Джареда, особенно на страдающего Джареда, как всё разом начинало рассыпаться в прах. И он сам начинал рассыпаться в прах, а затем собирался вновь, но уже очищенный и обновленный. Другой. Более хороший человек. В замешательстве Дженсен пробормотал быстро. — Ты бы еще лицо себе изуродовать додумался. — Дженсен… ты ведь не уйдешь больше? — несмело до заикания выдавил Джаред главный, владеющий всем его разумом вопрос, глядя на любимого загнанным взглядом. — Ты… вернулся?.. Да?.. Джаред всем своим существом так и застыл в этом вопросе, выжидающе глядя на партнера своими какими-то ставшими несоразмерно большими с его лицом глазами. Теперь уже нежность, вопреки всем страхам и обидам, так и затопила Дженсена. Джаред так явно нуждался в его любви, что всё это очень сложно было списывать на театральную игру. А он сам в свою очередь отчаянно нуждался в Джареде. Да, даже не в любви Джареда, хрен уж с ней, есть она или нет, а именно в Джареде. Просто смотреть на него, удивляться, любоваться, прикасаться, говорить с ним, доставлять удовольствие, владеть, втайне поклоняться, узнавать… Как будто Дженсену жизненно-необходимо было любить. А Джареду так же жизненно-необходимо было быть любимым. Вместе они замыкали эту энергию любви в такой мощный замкнутый круг, что сами, кажется, навсегда стали его безвольными рабами и пленниками. — Я не знаю, Джей, — честно ответил Дженсен. — Я еще не совсем… я не разобрался. Но я точно буду с тобой, пока не удостоверюсь, что ты снова в полном порядке. На лице Джареда забрезжила слабенькая улыбка облегчения. Ему было пока достаточно и этого обещания, чтобы почувствовать себя вновь живым. Даже один только голос Дженсена лечил его от страшной депрессии лучше любой таблетки. — Отдохни, поспи, малыш… — повторял Дженсен, ни о чем уже не думая, просто позволяя словам течь, и снова ласково поглаживая прилегшего Джареда, уже по плечу и по шее. — Тебе надо. Ты выглядишь так, как будто тебя из могилы выкопали… Прости. Дженсен и сам почти не спал все эти дни, и обычно просто отключался на пару часов, не выпуская из руки бутылки. Как он сам сейчас выглядит, Дженсен даже представить боялся, а Джаред смотрел на него так, как будто никогда в жизни ничего красивее не видел. — Ты будешь рядом? — еще раз спросил Джей, послушно укладываясь на подушку и давая понять, что без Дженсена он уснуть не сможет ни при каких обстоятельствах, уже миллион раз пробовал. — Да, да, да, я же сказал. Джей, если бы я только знал, я бы пришел раньше… — Нет, ты не виноват. Это все я. — Я тоже так считаю. Но все равно это не повод настолько себя истязать. Еще бы вериги на себя нацепил и плетью себя высек. — Если ты хочешь… — Ох, заткнись, Джаред! Джаред снова тревожно уставился на него. — Что, малыш? — Джун, — припомнил Джей о том, о чем давно переживал. — С ней всё хорошо. Она со мной, точнее, была у меня, — успокоил Дженсен. — Живет в общем трюме, ее все любят. Джаред смотрел на Дженсена несчастными щенячьими глазами, как завороженный. — Что еще такое?.. В чем дело?.. — Без тебя я даже о собственной собаке позаботится не в состоянии, — печально и обреченно констатировал Джей. — Ну, ты был слишком расстроен… Давай, не суди себя строго, поешь и поспи хорошенько. Судя по дыханию, в присутствии Дженсена измученный организм Джареда вырубился почти сразу же. Дженсен смотрел на него спящего, впервые за долгое время ощущая радость и некое подобие покоя, и чувствуя, что он, скорее всего, действительно останется. Да, Дженсен уже определенно чувствовал, что просто не сможет уйти. Даже если его опасения верны, и это всё очередная ложь и спектакль… Обо всем этом он уж как-нибудь позаботится потом. Так же, как и о том, чтобы не дать Джареду сбежать. Планы Дженсена стремительно менялись. Пускай Джаред сука и изменщик, но он его сука и изменщик. И если Джей и дальше собирается себя с ним вести в таком духе, то его будет ждать большой сюрприз. Потому что — не выйдет! И раз ему нужны деньги, значит Дженсен их ему обеспечит. Но обставит всё по-своему. Будет только кормить Джея со своей руки, как дикую зверушку, но запасы делать не даст. На большее пускай и не надеется. Да, так всё и будет. Джаред будет нуждаться в Дженсене: будет материально полностью зависим от него. И если и этого окажется мало, чтобы держать его в узде… Если Джаред снова надумает с кем-нибудь блядствовать на стороне… То тогда придется пойти еще дальше. Джаред будет «сидеть на цепи»! Будет лишен элементарной свободы перемещения. Потому что он принадлежит Дженсену. И потому что хули два Дженсен собирался еще раз проходить через этот ад предательства, боли, разлуки и отречения от Джареда. Он и так уже столько страдал из-за него, что хватило бы этих страданий на десятерых. Думая обо всем этом, Дженсен не сводил обожающих глаз с Джареда, собираясь бдеть у его кровати столько, сколько потребуется. Казалось, что уже вечность он не чувствовал себя настолько на своем месте. Настолько нужным и необходимым кому-то… Не кому-то, а Джареду. Теперь уйти, даже из-за самых страшных обид, было немыслимо. В тихо отворившейся двери возник капитан и негромко сообщил, что нужно поговорить. Дженсен хотел было послать его, но подумал, что это может быть важно. Еще раз посмотрев на спокойно спящего Джея, Дженсен осторожно поднялся и вышел вслед за Рейгором. — Надеюсь, у тебя есть что-то интересное, что сказать мне, — холодно произнес Дженсен в коридоре. — Потому что я бы предпочел видеть тебя, как можно меньше, и как можно больше оставаться с Джаредом. Он очень плох. — Да, мне есть, что тебе сказать, — едко заметил капитан. — Твой парень — полный идиот. — Это не главный его недостаток, — горько подметил Дженсен, укоризненно глядя на Рейгора. — А ты еще глупее него, — добавил тот. — Он идиот, потому что верен тебе. — Что? — Я говорю, что рассказ твоего Джареда — правда, а мой — ложь, — пояснил, как для особо тупого, капитан. — Между нами ничего не было. Я заставлял его позировать голым, чтобы он мог тебя «спасти» от тех опасных стычек, которые он невольно провоцировал одним своим существованием. У этого мальчишки пунктик на твоем спасении, если ты еще не заметил. Дженсен смотрел на Рейгора огромными глазами, и только теперь что-то вразумительное начинало складываться в его голове по кусочкам. Открывшаяся картина поразила его своей очевидностью и трагичностью. Правда, тут же Дженсен подумал, что капитан может быть в сговоре с Джаредом, но… Теперь почему-то вся эта конструкция подозрений и тревог безнадежно рассыпалась. Его собственные страхи и предположения теперь выглядели слишком уж притянутыми и неправдоподобными. Да, конечно, он давным-давно заметил пунктик Джея. И, да, конечно, на это следовало обратить внимание. На это и на многое другое. Да, конечно, во всем было виновато вечное желание Джареда исправить свои прошлые «грехи» и отплатить ему чем-то хорошим за ненормальную любовь и жертвы. Какой же он не исправимый идиот… И какую же огромную роль, получается, в их больных отношениях играло чувство вины! Возможно, центральную? Дженсен отогнал эту неприятную мысль. В любом случае, это уже было не важно. Главное было, что Джаред ему не изменял! Это было так очевидно и так прекрасно, что всё никак не верилось. Весь адский кошмар последних недель оказался нереальным. А вот любовь Джареда была реальна и безгранична. Джаред тот еще идиот, но не предатель. Слава всем богам, с этим Дженсен вполне мог жить. Сердце Дженсена уже переполнилось сожалением и состраданием к этому бедовому парню с вечными щенячьими глазами. Вот уж правда, бедный его малыш… Но до чего же глупый. Додуматься втайне позировать голышом ради гребаной каюты! И что ему так сдалось спасать Дженсена? Как будто нужны были Дженсену эти его спасения. Всё, что Дженсену было нужно от Джареда — это его любовь и его счастье. Только Джаред, кажется, никак не хотел этого понимать и всё рвался в герои и спасители. Дженсен впервые задумался, что, может быть, ему это было нужно для самого себя? Для того, чтобы простить себя за свое прошлое поведение и перестать чувствовать себя вечно «обязанным»? И с его стороны, правильным было бы дать это Джареду, позволить ему сделать для себя хоть что-то, дать хоть какую-то возможность был полезным? Но, по правде говоря, Дженсену ужасно не хотелось ему этого давать. Не хотелось видеть себя берущим в их отношениях. Потому что сам он всегда был твердо уверен, что не заслуживает такое чудо, как Джаред, и поэтому компенсировал свою «недостаточность» чем только мог, включая излишний секс, излишний контроль над всем, частые подарки и вечные жертвы. Учитывая все эти привычки, он ужасно боялся показаться слабым, неспособным защитить любимого человека и самому нуждающемуся в его помощи. В помощи Джареда, блять… да лучше умереть. Но для Джареда — начинал понимать это Дженсен — вероятно, все выглядело иначе, и Дженсен ему казался самым-самым лучшим, возможно, он его даже боготворил. И поэтому, возможно, Джареду просто необходимо было сделать что-то в ответ, чтобы почувствовать, что он не вечная «пиявка» и не всегда только «обуза»… Дурак. Они оба. О, боги, как же все это было глупо и в то же время просто. Но неужели ему придется дать Джареду и это? Позволить ему себе помогать?.. И чем-то жертвовать?.. Ладно, потом, он еще успеет подумать об этом когда-нибудь потом. Но желательно до того, как Джареду снова что-то в голову ударит, и он совершит какую-нибудь очередную глупость и в очередной раз пожертвует своей прекрасной задницей. А сейчас Дженсен просто всем существом рвался быть с ним. Быть рядом, заботиться и любить, пока его любимый, его милый Джей не поправится. Только сначала он скажет пару ласковых слов этому ебучему скоту, их капитану. — Так ты, ублюдок, всё это спланировал, чтобы отнять у меня Джареда? — вовремя вспоминая о дырке в стене и окончательно складывая в голове картину, прорычал Дженсен. — Сыграл на его и на моих слабостях, считая себя самым умным? — Признаю, что совершил ошибку, — спокойно заявил этот кадр. — Если бы я знал, что у вас настолько неразрывная, буквально нерасторжимая связь, я бы пожалел собственное время и здоровье. Но я действительно думал, что буду лучшей парой для Джареда… И, безусловно, я бы был. Дженсен яростно смотрел на него волчьими глазами, сжимая кулаки. — Однако в природе есть вещи, которые не поддаются объяснению и логическому осмыслению, — продолжил Рейгор, без всякого притворства заинтересованный этой темой. — Такие, как эта ваша безумная связь, например. И я это говорю к тому, что был бы непротив послушать всю вашу историю от начала до конца и, может быть, тогда я бы смог понять, что за странный беспредел ты сотворил с организмом Джареда, что он… Не дослушивая, Дженсен от всей души врезал ему по носу. И сделал это еще несколько раз, пока не почувствовал горячую кровь на своих костяшках. К чести капитана надо сказать, что он не стал отвечать и лишь понимающе ухмыльнулся, смиряясь с мыслью, что от Джеев он теперь не получит ничего, кроме презрения и ненависти. — Рисунки, — коротко потребовал Дженсен. — Хочешь попозировать? — Дураком не прикидывайся. Я хочу, чтобы ты принес рисунки с Джеем и все их сжег у меня на глазах. Все до последнего. — Прямо все? Да это уже целый костерок получится, — весело заметил мужчина, криво усмехаясь, и чем-то сильно напоминая в этот момент самого Джареда. — Пожароопасная ситуация. Дженсен снова врезал ему за такие намеки и издевательства. Но правда, сколько же там было этого дерьма с его голым мальчиком? Надо будет потом для точности спросить у Джареда. — Тащи свои развратные работы и сожги их! — А если нет? — Тогда я тебя убью, — спокойно сообщил Дженсен. — Не сейчас, конечно. После прибытия. Рано или поздно. Даю тебе слово. — С чего ты взял, что я от вас раньше не избавлюсь? Дженсен замялся на секундочку. — Ты не сделаешь этого, — сказал он. — Тебе… не безразличен Джаред. Я видел, каким ты был, когда пришел ко мне. Ты беспокоился за него. Дженсен не был в этом уверен, но надеялся, что угадал. В конце концов, каким нужно быть толстокожим чудовищем, чтобы оставаться равнодушным к такому трогательному младенцу, как Джей? Рейгор неохотно пошел доставать рисунки… Небольшой остаток пути прошел действительно прекрасно. Дженсен изо всех сил ухаживал за своим быстро выздоравливающим Джеем, балуя его теперь словно настоящую принцессу. И если раньше бы Джаред из-за этого ворчал, сучил и брыкался, то теперь, после того ада, через который прошел в одиночку без любимого, он принимал заботу и ухаживания Дженсена молча и весьма охотно, с нескрываемым удовольствием. Похоже было, что он слишком остро нуждался в этом, и слишком необходимо ему было вновь почувствовать, что Дженсен простил и снова любит его больше всего на свете. Впрочем, Дженсен ведь никогда и не переставал его так любить. Судно приближалось к месту назначения, и эти последние несколько дней подряд Джаред только и делал, что отъедался, отсыпался и, если есть такое слово, оттрахивался Дженсеном до тех пор, пока не стал снова прекрасным, веселым и счастливым лосем, которого все знали. Даже неровно постриженные волосы его почти не портили. Что касается капитана, то он вел себя так, как будто никакой грязной истории с его непосредственным участием не было, и, казалось, совершенно потерял интерес к своим «особенным» пассажирам. Возможно, так оно и было, или же этот нехороший человек знал, что иногда нужно просто уметь проигрывать. После того, как судно пришвартовалось в порту Брайтсана, намеренно выждав несколько часов, дабы не пересекаться со своими попутчиками, с которыми у них сложились на корабле не самые лучшие отношения, с борта «Титана» на землю сошли трое самых счастливых его пассажира — Дженсен, Джаред и их собака — со всеми своими пожитками, богатствами и большими планами на долгую и счастливую жизнь. Солнце светило высоко в небе, как в самом настоящем раю. Здесь на рыночных улицах пахло южными фруктами и цветами, противно орали яркие птицы, и у Джеев глаза разбегались во все стороны, особенно у Дженсена, который в отличие от Джареда, слабо представлял, в какое место они направлялись. В полном восторге от того, что он здесь вместе с Джеем, Дженсен превратился в ребенка, за которым Джаред только и успевал присматривать. — Смотри, Джей, «Пьяная Креветка»! — радовался Дженсен, заметив прикольную вывеску и светясь поистине детской улыбкой. — Сюда обязательно нужно зайти и отпраздновать наше прибытие. Наконец-то пожрем нормальный хавчик. У меня уже рвотный позыв выработался от солонины, рыбы и сухарей. — А вон еще и «Поющий Рак», — скептично заметил Джаред. — «Пьяная Креветка» мне больше нравится. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я спел, — пихнул Дженсен его локтем. — А то я могу. Только скажи. — Только если песню о том, как сильно ты меня любишь, — отсучила сучка. — Для этого мне нужно будет очень много выпить. Но это реально, я повторяю. — Нет уж, спасибо. И вообще, может, лучше подождем с празднованием, пока доедем до Аусси? — неуверенно предложил Джаред, которого всё томила какая-то смутная тревога надвигающейся очередной беды. Джей думал, что это чувство у него из-за того, что слишком уж все хорошо, а это бывает не к добру. Или он просто стал параноиком. — Про эти портовые забегаловки всегда ходят такие нехорошие слухи… — Блюдо, которое действительно здесь не стоит пробовать — это портовые шлюхи, — усмехнулся Дженсен, почему-то ущипнув при этом тайком Джея за задницу. — А еда здесь должна быть сносная. Блять, да мне сейчас любая еда, которая без жабр, будет за высшее счастье. — О, ну раз за «высшее счастье», — проворчал Джаред и не стал спорить, не желая портить приподнятое настроение Дженсена, который всегда был не дурак поесть и выпить. Они зашли в «Пьяную Креветку», и там Дженсен заказал почти все блюда из тех, которые не имели отношения к дарам моря. Их было не так много, но для двоих хватило аж на весь остаток дня. Джаред беззаботно болтал, ел и пил вместе с Дженсеном, который особенно налегал на пироги, и чувствовал себя абсолютно счастливым, позабыв обо всех своих предчувствиях и тревогах. Никто из них не обратил внимания на двух неприметных посетителей, по чистой случайности устроившихся в углу этой же милой забегаловки. А зря. Ведь эти двое были пассажирами с «Титана». Эд и Джаспер. Те самые, которые вместе с приятелями уже пытались однажды изнасиловать Джареда, но Дженсен им помешал. Одноглазого Мула и главаря их небольшой банды швали, Мейка, здесь с ними не было, но скорее всего они были где-то недалеко. Джаспер и Эд тихонько шушукались между собой, бросая изредка взгляды на двух счастливых до неприличия парней. Переночевав в местном мотеле, рано утром Джеи отправились на купленных лошадях в свое последнее путешествие. Пустая дорога шла через лес. Вероятно, они могли бы заметить слежку и преследование, если бы были внимательнее и осторожнее. Но, откровенно говоря, они оба снова были больше заняты флиртом и друг другом, чем окружающим миром. И только Джаред все еще оставался немного настороже, не слишком расслабляясь в отличие от Дженсена, который, похоже, вообразил, что они и правда попали в земной рай и больше им ничего не может грозить, только не в таком прекрасном месте. Но, не смотря на оставшуюся бдительность, даже Джаред заметил опасность только в самый последний момент. И ему этого хватило… — Давай, Эд. Пришей этого наглого придурка. Потом хватаем его сладкую сучку, пока она будет безутешно лить слезки над телом, — тихонько отдал долгожданное распоряжение Мейк, находясь со своими дружками на достаточном расстоянии от Джеев. Метко пущенная из арбалета стрела просвистела в воздухе, и всё произошло так быстро, что Дженсен никак не мог понять, что и как случилось. Почему вдруг Джаред бросился на него, как будто прикрывая своим телом? И почему после этого повалился на землю, как подкошенный? И что это за странная шутка — о ужас, кажется, стрела — торчала из его спины? — Джей?.. — выговорил Дженсен, едва повинующимися от шока губами. — Блять… — матюкнулся Эд, видя, что его стрела только что перерубила все их веселые и развратные планы на корню. — Вот же сука!.. Все четверо застыли на какой-то долгий момент, наблюдая нежеланный и неожиданный результат своей деятельности. — Валим отсюда, — сухо произнес Мейк. — Да быстрее, вашу мать! Съебываемся, пока нас никто не видел… Дженсен вертел головой, но видел только деревья и заросли, и слышал истошный лай собаки. Его драгоценный мальчик, смысл всей его жизни, истекал кровью у него на руках и в этот самый кошмарный в жизни Дженсена момент только это имело значение. У Джея стремительно расплывалось на рубашке огромное кровавое пятно… — Джей, Джей, Джей… — повторял Дженсен, осторожно и трепетно касаясь спины своего сокровища, как чего-то слишком хрупкого, пытаясь его обнять и запоздало защитить, отрицая свой самый большой кошмар. — Джей, ты… Мир расплывался, и Дженсен сморгнул слезы. — Какой же ты сукин сын… Я тебя убью за такие фокусы, — прохрипел Дженсен. — Вот увидишь, убью, чтобы ты больше никогда не смел… Со слабой, но довольной улыбкой и с кровью, показавшейся на губах, Джаред выдавил из себя: — Теперь-то я тебя точно спаc?.. — Спас, малыш… Спас… Вранье. Не спас, а уничтожил. Своей героической жертвой он не просто убивал Дженсена заживо, он отправил его душу прямиком в ад, откуда ей уже не могло быть спасения. — Всё будет хорошо, Джей, я здесь, мы… — продолжал бормотать Дженсен, не допуская и мысли, что Джареда может не стать. — Мы недалеко уехали… Джей… только держись, слышишь? Сейчас нам нужно доехать обратно до Брайтсана… Джей!.. Джей?.. Но не только до Брайтсана, даже до их лошадей добраться Джареду было не суждено. Стрела попала крайне неудачно, и теперь жизнь покидала Джареда куда быстрее, чем Дженсен мог это осознать. — Джаред?.. Немигающий уже взгляд щенячьих глаз застыл. Казалось, что даже сейчас он смотрел на Дженсена с любовью и восхищением. Невыносимая, нескончаемая, нечеловеческая боль парализовала Дженсена. Его рассудок еще отчаянно боролся за целостность, сокрушаемый вдребезги категорическим отказом верить в эту реальность. Но мертвый Джаред продолжал лежать в руках старшего мужчины… Дженсен продолжал сидеть с ним, как какая-то статуя, словно и сам уже был мертв. Когда пошел мелкий дождь, это вдруг показалось святотатством. Как мог идти дождь, и как мог продолжать существовать мир после того, как Джареда больше нет? Каждая капля дождя теперь была для Дженсена пропитана ядом, дожигая те остатки его души, которые еще могли что-то чувствовать. Дуновения ветра были противны, голоса птиц — омерзительны. Потому что всего этого не должно было быть. Этот жестокий бессмысленный мир должен был закончиться вместе с Джаредом. Иначе этот мир просто погрязнет в своей бессмысленности, утонет, увязнет и захлебнется в ней, как в гнилом болоте. Какой может оставаться в нем смысл, если самое главное его украшение его покинуло? Время шло, и Дженсен не думал, вообще. Но что ощущалось действительно странным и ни на что не похожим: у него как будто и не было больше необходимости о чем-то думать. Он просто знал наперед всё своё короткое будущее. Оно было единственным возможным, без вариантов. Сейчас он будет с Джаредом, потому что пока не в состоянии двигаться. Потом он выследит и догонит сделавшего это ублюдка или ублюдков. Не важно сколько их. Он нападет на них, свяжет. Потом будет медленно сдирать с них кожу. Потом будет выпускать им кишки, одному за другим, и заставит жрать их на глазах у оставшихся до наступления смерти. А покончив с этими неотложными делами, он вернется к Джареду. Выроет могилу, ляжет туда вместе с ним, обнимет его, как всегда это делал во время сна, и больше никогда не выпустит из своих объятий. И на этом всё. На этом всё. Они будут дома. Эта совместная могла станет их последним истинным Домом… В этом ярком предчувствии собственной неотвратимой смерти Дженсен начал видеть проносящиеся перед глазами картины собственной, уже конченной, жизни. И теперь вся его жизнь выглядела, как одно сплошное сражение за Джареда. Невероятно трудное и болезненное, но в итоге всегда успешное, заканчивающееся неизменной победой. Ведь он смог получить Джареда, несмотря на все его активное (и прямо-таки безумное!) сопротивление. И он смог забрать Джареда из той ямы, спася его от лап медведя. И он смог взять и забрать его из его собственного дома, с его собственной свадьбы, из его городишка, от его друзей и близких. От его белобрысой подружки! И от его грандиозных и амбициозных планов на будущее!.. Потом он смог забрать его от собственного властного отца, который не знал никаких моральных границ, и от своих агрессивных сородичей. Он смог забрать Джея от пьяницы Хэнка, который, кажется, еще немного и посадил бы их под замок, чтобы оставить у себя навсегда. Он смог оградить Джареда от попутчиков на Титане, которые оказались еще хуже вурлаков. Он даже смог забрать Джареда от хитрого и солидного конкурента в лице Рейгора. И сейчас Дженсен сделал бы всё, он бы продал душу, он бы продал целый мир… Но он никак не мог забрать Джареда у Смерти. И значит, ему просто придется присоединиться. И если им повезет, и загробная жизнь действительно существует, они еще встретятся. И снова будут вместе. И он снова увидит улыбку Джареда, увидит эти милые ямочки на щеках, снова посмотрит в его внимательные любящие глаза, зароется носом в его пушистые волосы… А где они вместе будут — в раю или в аду, это уже не суть. Главное, что даже на том свете они могут быть только вместе, и по-другому быть не могло. Вот только печаль была в том, что Дженсен не верил в загробную жизнь. Конечно, он не был таким образованным и умным, как Джаред, однако на собственном и чужом жизненном опыте Дженсен всю свою жизнь убеждался в бесполезности магии и в никчемности так называемых сверхъестественных сил. По его твердому убеждению, всё это были сказки, в которые верили разве что дети или слишком наивные взрослые. Типа Джареда… Да, этот мальчишка всегда мог поверить во что угодно, не как фанатик, а именно как ребенок. А вот Дженсен не верил ни в темных, ни в светлых богов. Он давно считал, что эти чертовы боги и религии были лишь предметом разногласий, из-за которых ссорились и воевали глупые люди. И если ты умер, то умер. Скопытился. Склеил ласты. Пропал. И до смерти Джареда его такое мировоззрение вполне устраивало. Однако сейчас, на дне полнейшего мрака и отчаяния, Дженсену вспомнилось древнее вурлачье поверие о связанных душах. Ведь так уж получилось, что Дженсен проводил с Джаредом ритуал… Тот самый ритуал, когда публично присвоил Джея в их первый раз. Тогда Дженсена вела чистая страсть, переходящая чуть ли не в ненависть. Ни о чем практическом он и не помышлял. Хотя бы потому, что эта штука не работала, никогда не работала. Но шаманы всегда объясняли все неудачи тем, что пары, где души по-настоящему связаны, крайне редки, и встречаются лишь одна на миллион. Отличная отмазка, нет слов. Дженсену иногда бывало даже жаль тех бедняг, кто, потеряв любимого, потом еще узнавал, что, оказывается, их любовь была «не совсем такой сильной, какой нужно», чтобы вернуть любимого к жизни. А вот Дженсен в их с Джаредом любви не сомневался. И у него даже были причины, чтобы поверить в тот ритуал… Хотя бы то, что Джаред не так давно реально чуть не умер просто от того, что долго не видел Дженсена. Даже капитан говорил что-то о том, как это странно и ненормально. Уж он-то должен что-то понимать в таких вещах. Так, может быть, хотя бы мизерный шанс у них все-таки был? Дженсен знал, что цепляется не только за соломинку, но и за несуществующую соломинку, но все равно резво поднялся и нетерпеливо приступил к делу. Руки его крупно дрожали, тело всё ещё едва слушалось. Но почему-то Дженсен чувствовал, что делает правильную вещь. Возможно, все сумасшедшие такое чувствуют. Главный ритуал был уже давно проведен, и дело оставалось за малым. Для начала Дженсен извлек проклятую стрелу из Джареда, чтобы она не мешала телу исцелиться. Даже из мертвого Джея выдергивать эту штуку было больнее, чем из собственной спины. Теперь Дженсен должен был вкусить крови Джареда… Пить кровь — дело мерзкое, даже для такого небрезгливого человека, каким был Дженсен. Пить кровь мертвого — еще гаже. Но пить кровь мертвого Джареда — в этом Дженсен почему-то не почувствовал совершенно ничего отвратительного. Да и не до таких мелочей ему сейчас было. Он сделал надрез на безвольном запястье трупа, чувствуя, как слезы снова застилают глаза, и припал к ране губами. После этого уже Джареду нужно было испить его крови, а Дженсен не знал, как это сделать. Его малыш не мог глотать, будет ли достаточно просто залить кровь ему в рот? Наверное, да, ведь ритуал подразумевал, что один из партнеров мертв. Покончив с кровавой частью, Дженсен снова уселся на колени перед неподвижным телом любимого. Теперь оставалось только молиться, взывая к темным владыкам и ждать… чуда. Звучало это так же жалко и безнадежно, как и выглядело. На всякий случай Дженсен выудил из багажа полезный оккультный предмет, вспомнив о нем. Они забрали эту вещь, потому что она вроде бы была выполнена из золота. Но если сработает… если вся эта херня вдруг реально подействует, то ее роль окажется несравнимо выше. Это была средних размеров фигурка в виде двух змей, переплетающихся и цепляющихся ртами за хвосты друг друга, и представляла она из себя сплетение двух начал: Принимающее и Дающее. Считая, что это лишнее и вообще ужасно глупо, Дженсен все равно поставил оккультный символ перед собой и полностью обратился внутрь себя, стараясь найти имеющиеся там крупицы веры. Сколько прошло времени, Дженсен не знал. Он никогда еще так горячо и отчаянно не молился. Он вообще редко молился, потому что, как и было уже не раз сказано, ни во что не верил. Солнце начало клониться к закату, и это значило, что прошло чертовски много времени. Дженсен никак не мог смириться с неудачей, хотя и был в ней фактически уверен. Когда Джаред зашевелился, первой мыслью Дженсена было — что он все-таки сошел с ума. Он огромными безумными глазами смотрел на приподнимающегося с земли Джареда и не мог произнести ни слова. Оторопевший Дженсен смотрел, как Джаред удивленно смотрит на него своими нежными щенячьими глазами. Либо Джаред был действительно снова жив, либо… либо Дженсен сошел с ума и утратил связь с реальностью. Либо он просто уснул здесь, пока молился. Дженсен встряхнул головой и прикусил губу, но ничего не изменилось. Так значит, они победили смерть? Нет, не они. Их любовь победила смерть. Только вот каким образом? И главное, какой ценой? И Джаред ли это? Спорить можно, что его вернули отнюдь не светлые силы, и можно было бы ожидать всякого и какого угодно… — Джей, — даже не додумывая эту мысль, сгреб Дженсен любимого в удушающие объятия, зная, что теперь долго не сможет их разжать. Его Джей, его мальчик, его навсегда и только его. И Джаред сразу же ответил ему тем же, крепко обняв и уткнувшись носом куда-то в шею Дженсена, так что тот чувствовал там привычную влажность его извечных неудержимых слез. Значит, это точно Джей, его Джей, его нежное солнце, а не какое-то чудовище… ведь нет же… Парни надолго застыли так, сливаясь в какой-то нерасторжимый сплав тел и душ. Дженсен чувствовал ужасную слабость, что было не удивительным после всего, но вместе с тем он чувствовал, что теперь всё будет хорошо. Теперь всё у них будет просто замечательно. И даже сама смерть уже их не разлучит…