Pilferers

Я наивно предполагал, что этот день стал самой большой странностью моей жизни. Считал так до следующего «выстрела» судьбы прямо мне в грудь. — Хочешь этого? — нежные руки обвивают мою шею, упрямо притягивая к себе всё ближе. — Чонгук, блять, я же не позволю тебе на этом остановиться, — Чимин приподнимает мой подбородок, чтобы я смотрел ему в глаза. Боже, блять, мой. Что мы вытворяем?! Нет, секунду, что Я вытворяю? Когда мы успели переключиться с обычной выпивки на жаркие объятия и страстные поцелуи? Что вообще, кроме алкоголя, успело ударить мне в голову так сильно? Я озадаченно и с муками совести наконец смотрю на Чимина: мы уже без пяти минут однокурсники. Однокурсники, целующиеся по пьяни на диване в его гостиной. Чёрт возьми, я немедленно отстраняюсь и задеваю пивные банки, которые в мгновение заливают ковёр светлым нефильтрованным. — Блять, Чонгук, — Чимин нетрезво ворчит, готовясь встать. — Что с тобой не так? — он определённо злится на меня сейчас. — Прости, — я моментально переключаюсь на уборку беспорядка, созданного мной. Он перехватывает мои руки, удерживая их в своих ладонях. — Не хочешь поговорить? — я молчу, пока монотонность дождя за окном и тиканье настенных часов давит мне на нервы. Он настырно продолжает сохранять со мной зрительный контакт, а после разочарованно и устало выдыхает. Почему-то я чувствую вину за это. Сегодня двадцать девятое февраля. И я безвозмездно влюблён в пьяного парня напротив. — Даже будучи знакомым с тобой немалое время, я всё ещё не могу предугадать, с чего ты начнёшь диалог в этот раз, — это я выдал ему сегодняшним утром, когда мы столкнулись в кафетерии теперь нашего университета. — Будет ли это твоё привычное «привет, Чонгук» или задумчивое «Что думаешь о теории альтернативных вселенных?», - Он широко мне улыбнулся, почти готовый рассмеяться. И в это мгновение я понял, что в любой другой вселенной, я был бы так же сильно влюблён в него. Даже под другим именем или фамилией, с другой прической или вкусом в одежде. Где-то в другой вселенной мы не встречаемся на концерте, но даём свой. Где-то в другой вселенной я посвящаю ему песню, и мы в шутку выбираем наше особенное число — тринадцать. Вот, что я думаю о параллельных вселенных, Чимин. В любой точке пространства, за границами космоса и его материи — моя внезапная и безрассудная любовь к тебе обязательно остаётся неизменной. — Наверное, именно поэтому я никогда не устану с тобой разговаривать, — сказал он в ответ. Я глупо покраснел тогда. После пар он, как обычно, предложил расслабиться. Этот засранец никогда не устаёт шутить надо мной, но зато с ног валился еще в супермаркете от недосыпа. — Как тебе первый день на курсе бизнеса? — последовала его фирменная ехидная улыбка. — Заткнись, — я замахнулся на него бутылкой пива, и он перехватил мою руку, переложив пиво в корзину. Не отпуская моей руки. Моё сердце дрогнуло, а воздух выбился из-под легких удивленным вздохом. — Чего застыл? — потянул меня на себя, ещё крепче переплетая наши пальцы. Я был готов умереть от остановки сердца прямо в отделе морепродуктов, клянусь. Я знал, что мы не просто друзья. И никогда ими не были. Да, наверное, я знал это с самого начала. С того концерта, на котором этот коротышка подцепил меня в толпе. Друзья не смотрят на тебя с придыханием по пятнадцать секунд на дню, не ходят с тобой за руки по магазинам, не дают странных намёков посреди обыденного разговора. У друзей не колотится сердце при взгляде друг на друга — я уверен. — У меня прокуренный балкон и неубранная кухня, уж прости, — он предупредил меня прежде чем мы вошли в квартиру этим вечером. — Могу ли я сказать, что уже заранее привык? — И я же ведь поверю тебе, — он провёл меня в просторную гостиную, с чего всё началось. Началось это. Сначала мы тихо смотрели телевизор, а по мере уменьшения объёма алкоголя диалоги становились всё откровеннее. По закону жанра, зашла тема о любви. — Она была главной красоткой школы, когда мы встречались, — я засмеялся. Не знаю, с шутки комика из транслируемой передачи или с воспоминаний школьных фотографий Чимина. Он не больно стукнул меня по плечу. — Чего ржешь? Я серьёзно, — я зажмурился и наигранно кивнул пару раз, словно верю ему. — А что насчёт тебя, Чонгук? Какой была твоя первая любовь? — У меня не было первой любви, — я внезапно занервничал. То ли оттого, что не мог сказать ему правду, то ли оттого, что сам не хотел её принимать. И Ведь мне так тяжко осознавать, смотря на тебя, Чимин, что этой любовью, видимо, окажешься ты. Я поперхнулся от собственных мыслей. Чимин хлопал меня по спине, пока мне не стало лучше. — Стой, погоди, у тебя что-то на губах, — я принялся вытирать их салфеткой, не заметив, как Чимин медленно приблизился ко мне. Он аккуратно положил руки на мои плечи и с осторожностью прильнул к моим растертым губам. В моей голове тут же прозвучало взрывное «Бам!», и я на время отключился от этого мира, вскруженный подобными действиями. Поцелуй вышел мягким и изучающим. Его губы нежно сминали мои, пока я довольно мычал в его рот. Он пах пивом и, кажется, пряными мидиями. Ни разу не романтично, да? К чёрту. Это был самый вкусный первый поцелуй. Возможно, именно в моей жизни, а возможно, из всех поцелуев во всём мире вместе взятых. Я не заметил, как мы перенеслись на диван. Он вжимал меня в твёрдую спинку, усаживаясь на мои колени и поглаживал шею. Я чертовски громко застонал. И он пошло улыбнулся на это. За поцелуями и обжиманиями я потерял счёт времени, как и собственную голову в дурмане чувств. Мы не останавливались, пока я не додумался до того, что именно мы творим и к чему это может привести. Хлопок балконной двери возвращает меня к реальности. — Давай на чистоту, — он ожидаемо заговаривает первым. — Мы нравимся друг другу, так? Тогда в чём дело, Чонгук? Что не так? — Я не знаю. Меня преследует чувство неправильности всего этого, — признаюсь я. Он молча закуривает сигарету. — Наверное, ты по-другому представлял себе свою первую влюблённость, да? Прости, что разочаровал, — он иронично усмехается. Я вижу, что ему не меньше тяжело. — Нет, что ты, всё не так! — А тогда как? — он нервно выбрасывает сигарету, прижимая меня к стене балкона. Я не нахожу ответа, параллельно борясь с внутренними конфликтами, просто целую его. Ещё раз. И ещё раз. Водя языком по ментоловым губам. Касаясь уголков рта, растягивающихся в победной улыбке. Задевая холодные щёки и подбородок. — Я влюблён в тебя, — от слёз у меня бегают глаза, и я не могу сосредоточить взгляд. — Ты должен понять меня, Чимин, что мне непросто принять это, — я закрываю глаза. — Ты многого обо мне не знаешь. — Тогда позволь узнать. — Тогда… Ты полетишь со мной в Америку? — резко спрашиваю я. — Брось, ты пьян, — он отмахивается. — Нет, послушай, я хочу разделить лучшие годы с тобой… — Для этого не обязательно лететь в Америку. — Там нас ждет лучшая жизнь. — Да ну? — саркастично переспрашивает Чимин. — Ты пересмотрел подростковых американских сериалов? — Я не об этом. С огромным напряжением мы возвращаемся в гостиную, где я показываю Чимину счёт своей кредитки на два миллиона долларов. Следующие два часа проходят в долгих разговорах и выяснениях, откуда у меня значительно внушительная сумма. И окончательным моментом уходящего дня для меня становится его фраза «Я никуда с тобой не поеду, ты точно сошел с ума». Мы горячо ссоримся, и я ухожу. Переступив порог его квартиры, мне тут же становится страшно: я больше не могу здесь оставаться. Потому что я — преступник.