***
Море успокаивается, нежась в теплых красках восходящего солнца, и корабль тихо покачивается на волнах, словно те убаюкивают его после жестоких шуток стихии прошлой ночью. Шторм нехило помотал судно, но сильных повреждений не наблюдалось — это подметил квартирмейстер, внимательно осматривающий свой дорогой галеон с капитанского мостика. Парень выглядел молодо. «Мальчишка» — сказал бы любой старше сорока, ведь на вид точно не дашь больше двадцати пяти. На его теле красовалась рубашка волшебного оттенка, перебегающего на солнце от темно-изумрудного до вороного, плечи прикрывал длинный кожаный камзол, доходящий до края высоких начищенных сапог. Аккуратные пальцы украшали многочисленные перстни, а пряди волос были будто шелковистыми — черный шелк, такой же угольный, как и флаг, развивающийся у кормы корабля. — Сонхва?Все в порядке? Все на месте?
Рядом с пиратом возникает еще один парень, оттенками одежды сильно выделяясь на фоне квартирмейстера. Белоснежная рубаха с широченными рукавами, на запястьях держащаяся за счет пуговиц. На голове красуется черная округлая шляпа с широкими краями, из-под которой тянуться несколько длинных светлых косичек с различными украшениями: бусинками, перышками «райских» птиц и разноцветными ленточками. Он также молод, но как не по возрасту уставший. Зевает, прикрывая ладонью рот, спрашивает все вяло, а вроде бы и внимательно. Вслушивается в звуки вокруг, в шепот команды и ветер, что заставляет паруса колыхаться над кораблем. — Все на месте, Джун, — спокойно объявил квартирмейстер. — Мачта в порядке? — капитан бросает взгляд на то, о чём поинтересовался и кивает. — Мне ночью показалось, что она совсем низко… Киму не дают договорить. На его плечо падает тяжёлая ладонь, и он поворачивает голову в сторону Сонхва. — Все хорошо, ты зря тревожишься. Джун улыбается практически влюблённо, как глаза вдруг застилает непроглядным туманом, а под ногами деревянные доски превращаются в зыбучие пески, уволакивающие вниз, заставляющие вздрогнуть, а сердце опуститься в пятки.***
— Капитан, парус на горизонте! Джун быстро взялся за бинокль и с той же скоростью отдёрнул его. « Королевский флот » — впечаталось в разум, абсолютно опустошая его. — Орудийные расчеты к бою! Команда безукоризненно выполняла все приказы, и служащие Короне были отправлены на дно, но на самом корабле творился «Ад». Без каких-либо преувеличений, этот настоящий ад существовал, как одна из составляющих частей жизни свободных пиратов, но все же никому не дано привыкнуть к такому ужасу. — Минги-я, Минги, слышишь меня?! Тихо, не закрывай глаза, не закрывай! Штурмана судна сильно задели — пуля проша насквозь, и парень, еле дыша, продолжал в приступе задыхаться и все повторять: — Капитан… Я… я...... Не… виноват…я… не… хотел..... Не виноват… не виноват… Хонджун, обычно всегда спокойный, обычно храбрый, обычно никак не поддающийся эмоциям, как и положено капитану, дабы внушать в дух команды только храбрость, отвагу, доверие и уверенность, прерывисто дышал, срываясь на крики, и бегал в поисках лишь одного. Сердце то выпрыгивало из груди, то с болью сжималось до бликов в глазах и разбивалось, как волны о борт судна. — Минги-я, — врач корабля старался сделать все, чтобы спасти своего друга, который уже не мог открыть одного глаза. Кажется, туда что-то попало, может какая-то шепка, но учитывая картину — глаза он точно лишится, если судьба даст второй шанс на жизнь. — Уен, помоги! — кричит Юнхо, чуть ли не срывая голос. Минуту спустя прибегает помощник и возится рядом с телом знакомого, в попытках остановить кровь. Минги стонет из последних сил и пропадает в чернеющей яме под все те же слова врача. В тот день Хонджун потерял чуть ли не половину команды. Кто-то оправился от тяжелых ранений — кто-то не смог. Перед глазами то и дело бегают тени и путают мысли. У них уже как месяц нет нормальной добычи, и дух некогда Великого Капитана начинает постепенно угасать и блекнуть.***
Туман перед глазами рассеивается и Ким встряхивает головой, дабы отогнать все угнетающие мысли. — Хорошо, прости, Хва, — капитан вздыхает и делает шаг за штурвал, оказываясь впереди Пака. К лестнице, ведущей на мостик, незаметно для Джуна подбегает радостный юноша — один из матросов. Он не выделялся в команде ростом, но уж точно был повыше капитана. Такая же рубашка, отличающаяся только оттенками персикового, широкий выцветший бежеватый кушак, обхватывающий тонкую талию и самые обычные, местами дырявые брюки, что имелись практически у каждого в команде. — Капитан, команда зовет вас позавтракать, — пролепетал матрос и тут же уголки его губ поползли вверх. Он казался таким радостным, будто вот-вот ринется в пляс. — Хорошо, я сейчас подойду, неужели Чонхо приготовил что-то вкусное? — поинтересовался Ким с некой усмешкой в голосе. — Да, Вам точно понравится, — все также отвечал юнга. Затем он откланялся и убежал в тёмную глубь корабля, куда уже успели скрыться все матросы. — Пойдёмте? — тихо спросил Пак, на что получил утвердительный кивок, и они также тихо спустились по лестнице, направлясь в камбуз и их импровизированную «столовую». Корабль большой, поэтому внутри места очень много, не зря капитана величают «Королем Пиратов». Хонджун старается вообще не думать об этом, но навязчивые мысли лезут из глубины сознания и остаются в черепной коробке, не давая спать. Ему все больше кажется, что он похож на живого мертвеца, как в этих байках для детей — сам Ким не верит в сказки. — Капитан, присаживайтесь, вы чего встали? — спрашивает все тот же юнга и невинно моргает глазами, в которых время от времени поблескивает детское настроение. Джун и не заметил, что все уже приступили к трапезе, а его тело, словно застывшая статуя, осталось посреди камбуза. — Да, конечно, а кто-нибудь остался нести вахту? — заметил Ким. Завтрак завтраком, но нельзя же оставлять судно без присмотра. — Да, капитан, Есан несет вахту, — быстро отвечает пират с довольно спицефичным цветом волос — чернеющий пепел, а снизу будто чистый, белеющим или возможно уже самый настоящий седой. Капитан опять кивает головой, бесцельно уставившись в тарелку с едой. Несмотря на то, что Кан и является старпомом, сидеть за общим столом пират не любил, поэтому капитан разрешал ему уходить. Сняв свою шляпу, Джун присел на свободное место между врачом и его квартирмейстером. За завтраком было шумно, все уплетали еду за обе щеки, через стол летали яблоки, младшие матросы любили повеселиться, пока не получали от кока. Джуну не нравилась эта обстановка, она будто была фальшью, будто игрой в какое-то счастье. Море зашумело, поддакивая своему другу. Он опять задумался, наблюдая до злости абсурдную картину того, как один из матросов всеми силами пытался засунуть в рот другому кусочек какой-то булки, а тот упирался как мог. — Сан, отстань, я не хочу это! — Да ешь ты уже, хватит, Ах ты ж! Уен-ааа, съешь, — пират схватил другого за обе руки и продолжил пихать еду, — Ты совсем худой, ешь давай! — Эй, чего вы заладили, Уён — ешь, а ты.— Говорящий посмотрел на второго. — Тоже ешь, хватит дурачиться. Пираты сразу же затихли и принялись за еду в более напряженной обстановке. — Ах значит его ты слушаешь, да, — прошептал Чхве, со злостью вонзая вилку в кусок жаренной рыбы. — Он врач, и я уважаю Юнхо, — пробормотал в ответ Уён, недовольно фыркая и убирая со своего бедра чужую ладонь. — Значит меня нет?! — тут же возмутился матрос, выводя из мыслей Хонджуна, вздрогнувшего от резких восклицаний пирата. — Вы чего все не угомонитесь? — заговорил Сонхва, разбавляя своим спокойным и мелодичным голосом обстановку. Он положил ложку обратно на стол и провел языком по своей нижней губе, разворачиваясь к матросам. — Простите, пожалуйста, — виновато опустил глаза Уён, да так будто и правда мог расплакаться, будучи хитрым лисенком, пригревшимся под боком у взрослого лиса. — Смотрите мне, будете палубу драить да как я люблю, — все также спокойно проговорил квартирмейстер. — Да брось ты. — Хонджун толкнул пирата в плечо и опять улыбнулся, в самом несчастном жесте, что могла подать его разорванная душа. Затем капитан зацепил взглядом своего врача. Джуна пробрала дрожь, и он встряхнул головой, не веря своим глазам. Юнхо был такой бледный, кожа отдавала зеленой, и могильный холод тянул с его стороны. — Юно. Со стороны врача не последовало совершенно никакой реакции. Он молча смотрел вперёд, не опуская головы и не притрагиваясь к своим столовым приборам. Грудь его не двигалась и на щеках не было живого румянца. Ким было хотел заглянуть в любимые до горечи глаза и уже потянулся рукой к своему врачу, как с палубы донесся крик: — По курсу корабль, идет ко дну капитан!***