Без оригинала

      Что сказать? День не задался, и это с самого утра… Начались первые заморозки, а сумку с более-менее нормальной и теплой одеждой стащили какие-то малолетние идиоты и сожгли себе на забаву, пока я спал. Потом пришли стражи правопорядка, или, как их альтернативно называют — мусора, и выгнали меня вместе с некоторыми коллегами по несчастью из тёплого подвала на улицу, промораживать кости.       Проходя по дорожке мимо покрытого белым инеем газона, я задумался. Хотя, если посмотреть со стороны, то, скорее, не день не задался, а вся моя жизнь. Мимо проходит женщина, лица которой едва коснулись первой морщинки. За маленькую ручку она ведёт девочку, одетую в такой толстый пуховик, что её вторая рука торчит из него чуть ли не под прямым углом. Заметив меня, мамочка едва морщит нос, одновременно перекидывая руку на плечо дочери, разворачивая её от меня. Чувствуется вкус омерзения с лёгкой ноткой страха. Я не обращаю на это внимание и даже сочувствую, что у моих коллег нет возможности съесть эти негативные эмоции, которыми разит от прохожих. Вообще, с того момента, как я попал на улицу, то ни чуть не похудел, благо стандартный эмоциональный план страны этому способствует.       Забавно от мысли, что они считают, будто никогда и никто не попадёт на моё место. Но судьба — коварная леди. Некоторых она превозносит, некоторых обходит, иногда ставит подножки перед канавой. А меня… А меня она топит, как мешок котят в компостной яме.       Кажется, я отвлекся. Так… что там было дальше в списке? А, точно… Я наткнулся на редкий в нынешнее время вид: гопник обыкновенный-стайный. Пытаюсь обойти их группу по дуге, ведя себя максимально тихо. Но кривой и не раз разбитый нос одного из этих дворняг всё же меня учуял.       —Эй, ф-ф-ф, притормози синяк. — Он попытался свистнуть, что у него вообще не получилось, а я только прошипел проклятие.       Я бы мог сейчас побежать и почти наверняка смог бы оторваться от них. Но это лишь создало бы проблему побольше. У меня и так есть причина постоянно оглядываться по сторонам, не хочется добавлять к ней ещё одну. Просто потерпеть пять минут позора, и я снова свободен, с целыми ногами.       В результате — я со слегка побитыми рёбрами и нулевым состоянием финансов, которые и до этого у меня были хотя бы какие-то. А вот сигареты реально жаль, падлы оставили в пачке последнюю. И то, только из-за понятия: «Последнюю не берут!» Походив по улицам весь последующий день и греясь то тут, то там, к вечеру я встретил его.       Среднего роста человек, телосложение чуть выше среднего, под одеждой это было незаметно, но я-то знаю, сколько он бегал в последнее время и лазил по всяким преградам. Одет был в лёгкую грязно-белую куртку, на которой были врезки красной ткани, на ногах надеты обычные джинсы и осенняя обувь. Под чёрной шапкой скрывались рыжие волосы, цвет которых выдавали брови. Скулы были квадратные, а нос идеальной формы, как у греческих скульптур. Веснушек, несмотря на цвет волос, не оказалось, глаза же были голубые. Что сказать, смазливый красавчик на семёрку, потому что в этом городе есть ещё с полсотни мужчин, которые были бы на все десять, а то и выше. Лицо гладко выбрито, в отличие от меня, у которого борода постоянно закручивается и слипается в нелицеприятные сосульки.       Как только его узнал, я развернулся и быстрым шагом направился в противоположную сторону. Но было поздно, он меня заметил и точно узнал. Какой дурак не узнает своё отражение в зеркале? Хоть оно и в обносках, грязное и неприятно пахнущее. Резко перейдя на бег, я, не жалея сил, попытался выиграть себе фору для придумывания дальнейшего пути отступления и обрыва следа. Бегать старался неочевидно, собирая на пути побольше переулков и развилок между зданиями. Но оригинал никак сбрасывался с хвоста, постоянно нагоняя и понемногу сокращая разрыв. Перебегая центральную дорогу и чуть не попав под машину, меня сбил несвоевременный велосипед. Нагнав, Рыжий схватил меня за предплечье и с силой потянул за собой, игнорируя крики велосипедиста. Сердце билось бешено, мысли путались, пытаясь найти выход из смертельной ловушки. Возможно, именно зашкаливающая паника заставила меня крикнуть:       —А-а-а!!! Люди добрые! Спасите! Помогите! НАСИЛУЮТ!!! — во всю глотку крикнул я, привлекая внимание большинства прохожих.       —Что ты… — Хотел что-то сказать мой преследователь, но не успел. Не теряя ни мгновения, пока он отвлекся, я прописал ему пенальти по колокольчикам.       Выиграв себе этим неслабую фору, сразу ею воспользовался. Бежал долго. Бежал по улицам и дворам, но как только я подумал, что оторвался, слышу приглушённый хлопок выстрела, вместе с которым моё правое плечо пробивает пуля. В этот раз ему не так важно, что могут быть свидетели, он просто хочет покончить со мной! Но дальнейших выстрелов не последовало, так как я в этот момент нырнул за очередной поворот, прижимая рану и пытаясь её сдавить тканью своей одежды. Боль была невероятная, но я бежал, иначе это будет моим концом.       В этот раз я, кажется, его конкретно вывел из себя и шансов убежать у меня почти нет. Ещё один поворот и вот, я на стройке, успеваю спрятаться, пока он не забежал. Прячась среди мешков, кирпичей и бетонных плит на втором этаже. Дышу через раз, пока сердце, как барабан, бьётся где-то в висках. Среди тусклых теней вижу одну, которая двигается медленно, как змея перед выпадом. Она близко, слишком близко… Вдох застыл у меня в лёгких, промораживая страхом до самой души. Упавший этажом выше кирпич заставляет тень дёрнулся и исчезнуть. Немного медля, я выдыхаю.       Но когда я подгадал момент и уже по-тихому шёл к лестнице, мне прострелили колено. Я взвыл от боли. В плечо ещё можно было бы терпеть, потому что это не мешало бежать, но теперь я разве что могу прыгать на одной ноге, хоть и через три таких прыжка точно упаду. Бежать было некуда, не с этими травмами. Разум это прекрасно понимал, но сдаваться я не хотел.       Балансируя на одной ноге, я выставил одну здоровую руку в боевую стойку. Но ещё один выстрел по опорной ноге выбил из меня эту дурацкую мысль со скоростью той же пули. Если смотреть на то, как неестественно выгнулась нога, то он точно попал в кость. Из отверстия начала фонтаном брызгать кровь. Страх обрушился с новой силой, отчего боль чувствовалась не так сильно. Последней конечностью пытаюсь отползти спиной вперед, но через несколько секунд натыкаюсь спиной на стену. Ещё одна вспышка, но на этот раз отчаяния, после чего сознание проваливается в сон. Нет, я не потерял сознание, просто тело потеряло смысл для борьбы и смирилось с неизбежной кончиной, очистив разум.       —Теперь ты точно не уйдешь, — он подошёл, не сводя с меня пистолет с глушителем. — Долго же тебя надо было искать. Предыдущих двух получилось прикопать за два месяца, а на тебя потратил целых два года. — Конечно же, предыдущие два доппельгангера сразу же пошли выполнять цель своего существования, один я решил жить обособленно. — Но это не важно, теперь никто не загадит мне жизнь.       — Сам виноват. — По телу медленно начал распространяться холод, начиная с ног и поднимаясь вверх. Скоро умру от кровопотери, но я ничего не чувствую, даже адская боль в ранах начала сходить на нет. — Я только попытался прожить жизнь, как человек, а ты погубил свою сам, решив гнаться за мной. — От моих слов его перекосило.       —Как человек? Монстр, который только и умеет, что копировать людей? Не смешно.       —Хех… Но я хотя бы попытался… — несмотря на то, что старуха с косой, уже, можно сказать, приготовилась замахнуться, чтобы скосить ещё одну жизнь, я легко улыбнулся. Даже получилось выдать из себя измученный смешок. — Можно последнее желание?       —Что? — он опустил пистолет, так как из-под меня вытекала уже большая лужа крови.       —У меня осталась последняя сигаретка из-за этого паршивого дня. — Он посмотрел на меня с непониманием. — Есть чем поджечь? — Он закатил глаза и, пошарив в кармане, достал пачку спичек. Кто в наше время, не курящий, в городе, носит с собой спички? Ну и пофиг. Главное, он был так любезен, что поджёг последнюю сигарету, которую я успел достать, пока он шарил по карманам. И вот, вся в кровавых отпечатках, на стремительно слабеющей руке она начала тлеть, разнося вокруг всем знакомый запах. Я затянулся. — А я знал, что не умру своей смертью…       Страха не было. Страх — это то, что идёт перед смертью. Обычно смерть наступает ему на пятки, но в этот раз она от него сильно отстала. Оригинал снова навел на меня пистолет, чтобы я погрузился в темноту сразу, а не постепенно. Я закрыл глаза, в уме проигрывались два последних года, два года моей жизни. Я отсеял те воспоминания, которые пережил, от тех, что получил при рождении. Я всё время был один, чтобы ни пробовал, везде терпел неудачу. Нет, были и светлые моменты, но их постоянно гасил тот океан неудач, отчего они выглядели, как звёзды на ночном небе. В груди сжалось сердце, и я пустил скупую слезу. Не такой я себе представлял жизнь.       Открыв глаза, я вижу, что мой палач смотрит на меня в недоумении.       —Что смотришь, стреляй, а то я умру раньше! — слабеющим голосом проговорил я.       Но краем глаза вижу что-то тёмное. Повернув голову, вижу, что полукругом от стены, спиной к которой я сел, была чёрная субстанция. Она была самым тёмным, что я видел при жизни. Да что там, эта штука темнее даже самой темноты, она будто поглощала свет. Но не успел я что-то сказать, или хотя бы как-то внятно отреагировать, как она быстро начала смыкаться, формируя купол надо мной. Я больше не чувствовал ничего твёрдого под собой, только густую субстанцию, по вязкости схожую со смолой. Палач хотел в меня выстрелить, но он вместе со всем миром исчез раньше. А я остался с тьмой один на один. Страх, будто что-то вспомнив, вернулся ко мне, но не успел он нормально подойти, как сознание начало гаснуть. Мысли тоже стали густеть в этом вязком пространстве. Я не знал, сколько времени проходит. Возможно, секунда, а возможно, тысячелетие, но в следующую «единицу» этого времени сознание окончательно погасло…