When the clouds cover the sky

Шестой год обучения считается для студентов самым лёгким из старших курсов: нужно сдавать только обычные переводные экзамены в конце года и пройти факультатив по аппарации. Этого я уж точно не опасалась, я хорошо успевала по программе (что подтвердили девять "превосходно" и одно "выше ожидаемого" за СОВ), и даже умела аппарировать. Барти научился этому самостоятельно и, конечно, научил меня, хотя мне не приходилось этого делать самостоятельно ни разу вне рамок наших уроков. Для него было важно, чтобы я умела. Он часто требовал от меня то, на что, как мне казалось, я была не способна, но он раз за разом показывал мне, что это не так. Он открывал для меня новые возможности и вместе с тем тщательно контролировал то, как я ими пользуюсь. В каком-то смысле, он делал для меня то, что должен был делать отец. Никаких резких перемен после получения Барти Чёрной Метки не произошло. Он по-прежнему в основном учился, и даже если получал какие-то задания от Волдеморта, то не считал нужным вводить меня в курс дела. От всего этого я практически расслабилась и моё нервное напряжение стало потихоньку снижаться. В итоге, шестой курс пролетел для меня почти незаметно. Мы с Барти всё также проводили вместе большую часть нашего времени, несмотря на то, что он готовился к ЖАБА. Иногда мы закрывались в Выручай-комнате и он набрасывался на меня так, что после я привычно прятала синяки, засосы и ссадины, но тайно любовалась ими в ванной. Для меня они были доказательством наших отношений, что это не было сном, это было реальностью. Он не говорил мне о том, что любит, и я пыталась увидеть подтверждения этому во всем, даже в его не сдерживаемой страсти, которая местами переходила в ярость. Но я понимала, какой будет реакция, если кто-то увидит. Майкл и так постоянно проявлял ко мне внимание, с того самого разговора на платформе. Его не остановило даже то, что его девушка, хаффлпафка, начала очевидно косо на меня смотреть. Лето, в общей сложности, прошло неплохо, хотя Барти я видела гораздо реже, чем раньше. К седьмому курсу я была готова, аттестация меня не пугала, правда скандалы между родителями участились, но я видела это с детства, и теперь мне было едва ли не всё равно. Было жаль маму, но она так и не смогла собраться с силами и постоять за себя. Она даже никому не говорила, и просила меня молчать. В присутствии Барти отец натянуто изображал примерного семьянина, стараясь пореже говорить с матерью и побольше со мной. В его же отсутствие я иногда вступалась за неё перед отцом, он умолкал, вставляя пару едких замечаний напоследок, а после она приходила ко мне в комнату и умоляла не ненавидеть отца, ведь он столько для меня делает и так много работает во имя нашей семьи. Седьмой курс я впервые провела без Барти, и это время было для меня… каким-то пустым. Я словно существовала в отсрочку от настоящей жизни. Со стороны ничего не изменилось, но местами мне казалось, что я нахожусь не в Хогвартсе среди приятелей, а в Азкабане с дементорами. Майкл старался втягивать меня в школьную деятельность, давал поручения, вытаскивал на матчи по квиддичу, и закономерно поплатился за это расставанием со своей девушкой, которая однажды на общем ужине обозвала меня слизеринской подстилкой. Я истерично рассмеялась ей в лицо, а через несколько дней она попала в больничное крыло, отравившись семенами ложной сон-травы, попавшими ей в тыквенный сок. Это не прибавило мне популярности, хотя я этого не делала, и догадывалась, что это кто-то со Слизерина так своеобразно поддержал меня. Скорее всего как раз Афина Гринграсс, с которой мы изредка разговаривали. Барти писал мне письма, короткие, но частые, каждые две недели. Он никогда не рассказывал чем занимается, констатировал, что всё идёт как должно, и расспрашивал меня об учёбе. Я сообщала обо всём, кроме той ситуации с Майклом. Не хотела, чтобы у той девушки были ещё большие проблемы из-за её невоздержанности, да и у самого Майкла тоже. На Рождество и Пасху мы встречались у меня дома. Все шло своим чередом, но весной произошло то, чего я никак не могла ожидать. Это изменило все наши планы. Мой отец умер при задержании мракоборцами. За несколько месяцев до этого он решился продемонстрировать свою приверженность Пожирателям. Ни я, ни мать понятия не имели о происходящем. Но я всегда думала, что это моя вина. Лорд Волдеморт был заинтересован в сторонниках, тем более с такими полезными навыками. И наверняка, кто-то из его свиты вспомнил обо мне и решил завербовать отца. Пришло время выбирать сторону и он выбрал. Сделал ли он это добровольно, радуясь полученной возможности, или они надавили на него, угрожая сделать что-то со мной – я до сих пор не знаю. Я узнала о произошедшем, когда меня вызвали на допрос. Я сидела в библиотеке, готовилась к подступающим ЖАБА, листала учебник по травологии. Услышала шаги и подняла голову. Ко мне быстрым шагом шёл Майкл, вид у него был очень взволнованный. – Что-то случилось? – я вопросительно взглянула на него. – Тебя срочно вызывают к директору. – он наклонился и положил руки мне на плечи. – И, я тебе этого не говорил, но там мракоборцы. В моём мозгу загорелась огненная геенна. Миллион вопросов и мыслей в секунду и конечно же лютый страх, что они схватили Барти. – Пойдём. – он взял меня под руку, поднял, и повёл в кабинет Дамблдора. Я переставляла ноги и шла, не глядя по сторонам, пытаясь успокоить разметавшиеся в панике мысли, определиться, что же я буду говорить, если меня спросят о Барти. Я уже знала, что буду прикрывать его, что бы он ни сделал. В кабинете директора кроме него самого был профессор Флитвик, бывший тогда деканом Рейвенкло, и двое незнакомых мне мужчин, очевидно, те самые мракоборцы. – Здравствуйте, – я тихо поприветствовала всех присутствующих. Вопреки ожиданиям, они все выглядели скорее грустными и озадаченными, чем обвиняющими, и тогда у меня мелькнула мысль, что это может быть связано с моими родителями, а не Барти. Дамблдор смотрел на меня поверх своих очков-половинок, Флитвик взглянул на него, потом на меня, а один из мракоборцев, наконец, разорвал тишину после затянувшейся паузы. – Мисс Бреслин, вынужден сообщить вам эту тяжёлую новость. Ваш отец, Энвис Бреслин, скончался сегодня утром. Сначала я вообще не поняла, что он несёт. Какую-то нескладную чушь. Затем слова сложились в моей голове в предложения и я начала осознавать их суть. Мой рот приоткрылся, я судорожно вдыхала и выдыхала. – Что… что с ним произошло? – наконец смогла спросить я. – Именно по этому вопросу мы и прибыли, мисс Бреслин. – Дайте девочке прийти в себя хоть немного! – профессор Флитвик метнулся ко мне и помог опуститься в кресло. – Сожалею, сэр, но допрос не терпит отлагательств. Только в порядке исключения бы будем допрашивать её в Хогвартсе, в ином случае дело бы проходило в Министерстве. Дамблдор и Флитвик освободили кабинет, директор сказал, что они могут опросить меня прямо там, и подчеркнул голосом, что уверен, что это не займёт много времени. Мне коротко сообщили, что отца обнаружили в убежище, где прятали раненого Пожирателя (моё сердце совершило кульбит, я не пережила бы, если бы это оказался Барти, но про него не было ни слова, как я поняла, это был кто-то из давних приспешников Волдеморта), которому он, очевидно, оказывал целительскую помощь. При операции захвата отец принял сторону Пожирателей, и во время короткого сражения пропустил два парализующих заклятия, после которых так и не пришёл в сознание. – Почему он умер? – неожиданно деловым тоном спросила я тогда. Пока слушала короткий пересказ событий от мракоборцев, немного успокоилась. – Вы не расслышали, мисс Бреслин? Он получил два парализующих заклинания… – Я слышала, – ответила я. – Парализующие заклятия не убивают сильных зрелых мужчин. Почему он умер? – Боюсь, мисс, – подал голос второй, до сих пор молчавший. – Это мы должны задавать вопросы, а не вы. – Мой отец мёртв, и я хочу знать, как на самом деле это произошло. Мне просто интересно, я не собираюсь за него мстить. – страх в крови сменился адреналином. Барти жив, они его не поймали и ничего о нём не знают. Они убили отца, и это меня удивило, но я не любила его. – Мы будем придерживаться той версии, которую нам сообщили. Мистер Крауч руководил этой операцией, и если он так говорит, значит, так и есть. – Крауч? – Почему вас это так шокировало? – Я… – поколебавшись секунду, я подумала, что нет смысла скрывать. – … невеста его сына. – Хм, – слегка усмехнулся тот, второй. – Мистер Крауч очень предан своей работе. Боюсь, произошедшее плохо повлияет на его отношение к вашей семье. В вашей власти смягчить это, если вы расскажете всё, что знаете о связи вашего покойного родителя с Пожирателями. – Но я ничего не знаю. – сразу же сказала я. – Можете опросить меня под сывороткой правды, клянусь, я впервые слышу об этом. Возможно, мой отец был под Империусом. – Мы непременно воспользуемся вашим предложением, если… Дверь кабинета распахнулась. – Вы закончили, господа? – Альбус Дамблдор явно не был в восторге. – Нам нужна сыворотка правды. – Я не позволяю допрашивать моих студентов под сывороткой. В чём её подозревают? Она меньше часа назад узнала о смерти отца. Мракоборец долго смотрел мне в глаза, словно подозревал, что я вызвала директора силой мысли. – Тогда вы получите официальный вызов в Министерство, мисс. Вы ведь совершеннолетняя? – Да. – Учитесь, – криво улыбаясь, спросил мужчина. – На Слизерине? – На Рейвенкло. После их ухода я отправилась в гостиную. Мне дали две недели каникул, чтобы я могла присутствовать на похоронах и уладить вопросы наследства, нужно было собирать вещи. Я написала два письма, маме и Барти, и попросила Майкла их отправить. После упала ничком на кровать и зарыдала, так выходили все не проявленные эмоции, все мои страхи, вся моя боль. Когда Майкл вернулся из совятни, я всё ещё лежала в комнате, и он попросил какую-то девочку сходить и позвать меня. Я спустилась вниз, с красными опухшими глазами. Мне уже было намного легче. Мой отец умер, оставив множество вопросов после себя. Но в некотором роде я чувствовала освобождение: больше в моём доме не будет скандалов и криков. На следующий день я была дома, Барти был уже там. Получив письмо, он сразу же аппарировал, чтобы помочь моей матери организовать похороны. Я уткнулась в него и мы долго так стояли. – Они поплатятся за это, Меди. – прошептал он мне на ухо. – И мой отец тоже.