***
Утром по радио синоптики передают возможный лёгкий дождь и пасмурную погоду. Сан готовит себе завтрак из фруктов, слушая топ новинок недели. Ему очень нравится вставать рано в выходные дни: город ещё не проснулся, а он уже пьёт кофе с молоком и смотрит в открытое окно, наблюдая за движением редких машин. Ожидать звонка Ёсана в восемь утра бессмысленно, но больше никто ему не звонит. В такие тихие дни особенно сильно ощущается желание витающих чувств в квартире Сана. Будто без них атмосфера совсем не та; хочется слышать чей-то голос вместо радио, слушать истории из жизни на ночь и чувствовать тепло другого тела в кровати. Не потому, что это довольно откровенно, а потому что очень тепло. Углубляться в это не стоит — Сан никогда не сможет выбраться сам. День пролетает мимо с каждой прочитанной вслух страницей "Портрета Дориана Грея". Сан считает, что эта книга достойна многого, а некоторые отрывки вообще хочется распечатать и повесить на самые видные места. Чтение прерывает Ёсан со своим коротким сообщением о том, что он уже вышел. Чхве начинает собираться. Ему до центра гораздо ближе, чем Ёсану, поэтому он позволяет себе задержаться перед зеркалом: все-таки, Сан идёт в оптику, где нужно будет подобрать очки на ближайший год. Короткая дорога пешком занимает около двадцати минут; булочная еще не открылась, но с небольшого расстояния Чхве замечает тёмную фигуру около закрытых дверей. Подходя ближе, Сан понимает две вещи: во-первых, это Ёсан. Во-вторых, ему действительно нужны очки. — Что за вид, Ёсан? Рылся в шкафу и нашёл выпускной костюм? — посмеиваясь, Сан подходит ближе к другу и делает небольшой поклон. — Очень смешно, мистер "Уведу вашу девушку одним своим стилем". Сколько часов собирался? — Кан выглядит довольно официально: пиджак ему явно к лицу, а с этим галстуком — просто восторг. — Или ты ещё ночью начал? — Пфф, двадцать минут. Я, между прочим, всегда знаю, что надеть, чтобы выглядеть хорошо. А ты, я смотрю, не в оптику собираешься, а семинары преподавать? — Пошли уже. Я хотел Соён пригласить на вечер, — голос Ёсана стал тише, — мне показалось, что я ей тоже немного нравлюсь. Ну, у неё так глаза искрятся, или они всегда такие… я заблуждаюсь. — Она же дева по гороскопу! У неё организованность на первом месте, а уже потом всякие влюбленности во всяких Кан Ёсанов. — Хочется верить.***
Уже находясь около оптики, Сан подметил, как красиво снаружи: по крупным бетонным блокам ананасового цвета ползут искусственные лозы винограда, а окна и входная дверь украшены светодиодными гирляндами. Шаг внутрь сопровождался звоном колокольчика, и к входящим парням обернулась девушка за стойкой. С разных сторон находились стеллажи с огромным количеством очков. — Здравствуйте! Вы пришли подобрать новые очки? — девушка вышла ближе и сложила руки в замок. — Я бы хотел проверить зрение у офтальмолога и заказать очки по его рецепту, — сказал Сан и начал осматриваться. Стоящий рядом Ёсан смотрел только на Соён. Она, в свою очередь, избегала прямого взгляда. — Вы, должно быть, знаете, что проверка будет бесплатной. Пройдемте! Она развернулась и повела Сана в коридор за стойкой; там два разветвления, и одно из них вело к двери без таблички. Соён открыла её и с улыбкой сказала: — Здесь! Не забудь представиться и забрать позже рецепт. Мы с Каном подождём. Дверь за Саном закрылась, и парень решил присесть на кушетку около белого стола. Практически весь кабинет был белым: исключение составляли зелёные растения на подоконнике и принадлежности на столе. Интерьер внушал небольшой страх перед осмотром: казалось, что в такой комнате может находиться только опасный преступник с желанием абстрагироваться от остального мира, спрятав различные скальпели внутри стола. Ощущение взяло верх над Саном и он, абсолютно не контролируя себя, открыл ящик стола, заглянул внутрь, чтобы убедиться в отсутствии оружия. Там оказались заполненные бумаги и дырокол с красивым стикером. — Мои инструменты на полке. Чужой голос заставил Сана резко замереть и поднять глаза. Руки так и остались на ручке ящика, пошевелить ими было практически невозможно. Стало стыдно: оказалось, что за ним все это время наблюдали. Наконец сфокусировав свой взгляд на обладателе голоса, Сан попробовал разглядеть детали: лисий разрез глаз и пропорциональный нос, красивые губы и ровный подбородок. Парни, кажется, были одного роста, и выглядел врач очень молодо. Находился, кстати, близко. — Мне кажется, Вам нет даже двадцати пяти. Какой же Вы врач? Больше на сына врача похожи, — фыркает Сан и закрывает ящик, перебирая волосы левой рукой. — Мне двадцать. Я получил свою должность в этом году, так как сдал экзамены намного раньше срока. А Вам не дашь и восемнадцати, — парень прошёл к своему столу и разложил по местам тетради разных цветов. Его халат был немного великоват, но сидел просто великолепно. — Мне девятнадцать! — А манер совсем нет. — Я думал, что вы серийный убийца! Ваш кабинет выглядит просто отвратительно. Кто разрешил сделать его таким ужасным? Я уже при входе был так напуган, что хотел уйти, — Сану было неудобно сидеть, поэтому он лёг, снизу смотря на лицо парня. — Но это чёртов кабинет! Я не могу позволить себе зелёный или красный, это не настраивает на работу, — он ухмыляется и шумно перелистывает листы тетради. — Чон Уён. Давайте начнём быстрее и закончим тоже, общение с вами похоже на диалог с детсадовцем. — Меня зовут Чхве Сан. Я вообще по гороскопу рак и очень часто держу обиду, но я Вам об этом не скажу, а напишу в жалобную книгу этой оптики. Вы обидели посетителя и испортили ему настроение. Знаете, сколько вы должны заплатить мне за моральный ущерб? А если я закричу? — Вы не в своём уме. Повторюсь: давайте начнём и закончим быстрее. — А Вы кто по гороскопу? Может, вы просто лев, поэтому так ко мне относитесь. Я бы не хотел, чтобы Вы были львом. Я закричу! — Сан не может не улыбнуться: он очень любит разговаривать, а этот Чон Уён его ещё не заткнул, хоть и ужасно хочет. Но улыбку приходится скрыть, он же, все-таки, взрослый и серьёзный парень. — Я стрелец, но должен был родиться скорпионом. Мне все равно, будете Вы кричать или нет, я уже не хочу с Вами работать. Может, Вы уйдёте? Сделайте одолжение и себе, и мне. — Мама меня учила никого не расстраивать. Давайте вы немножечко потерпите, и я уйду? Я просто очень плохо вижу, а у меня скоро соревнования, — Сан хочет сказать несколько лишних слов. Ведь если они перестанут говорить, ему придётся делать что-то, чтобы начать диалог снова. Не может же он говорить с собой. Тишина вызовет слёзы. Сан знает это наверняка. — Хорошо. Я могу обращаться на ты? Мы же одного возраста? —Уён дождался, пока Сан кивнёт, и продолжил говорить. — В принципе, я могу осмотреть тебя прямо здесь, только лампу принесу. Ты не против? Сан отрицательно вертит головой и снова не может сдержать улыбку: Уён кажется милым, но это, конечно же, из-за знака зодиака. "Так всегда", — говорит Чхве сам себе. Когда Уён вернулся вместе с большой лампой, где было четыре лампочки, Сан улегся удобнее и начал смотреть прямо в глаза Чону, пока тот достал авторефрактометр. — Пожалуйста, смотри мне в глаза. Сейчас я посмотрю, нет ли у тебя каких-то серьёзных патологий, а потом узнаю, какие линзы тебе подобрать. Пальцы Сана впились в его черный банлон, потому что руки деть некуда. В кабинете лишь неравномерное дыхание двоих. Струны внутри Чхве натягиваются, и он проигрывает в голове любимые песни вновь и вновь. Выходит плохо, потому что одновременно нужно смотреть в чужие глаза, что очень напрягает. Просить о разговоре во время работы — очень глупо; это будет сбивать с толку Чона. Ещё глупее, как считает Сан, держать при себе эмоции, когда можно сказать что-нибудь вслух и немного успокоиться. Ничего не случится, если он просто попросит что-нибудь рассказать? Это же нормально? Или Сан будет выглядеть до жути некорректно? — Слушай…. я понимаю, что буду выглядеть абсурдно, но, пожалуйста, не мог бы ты что-нибудь рассказать, пока работаешь? У меня… — он снова замялся, — Как бы тебе сказать…. понимаешь, я боюсь тишины. И, эм… сейчас я готов расплакаться, если честно, — Сан покрывается румянцем, не веря в то, что он нашёл силы для этих слов. Казалось бы: это просто офтальмолог, который должен помочь Сану. Но сейчас Уён становится вторым человеком, знающим о таких сокровенных вещах. Наблюдение за реакцией Чона немного пугает: он изменяется в лице, убирая ладони от лица Чхве, и тихо говорит, боясь, что его услышит кто-то, помимо Сана: — Хочешь услышать о том, как я смог получить профессию уже в двадцать лет? В шестнадцать меня приняли в медицинское училище в другом городе. Я был безмерно рад. Вообще, я считал, что недостоин поступления, а моя семья думала, что я стану реставратором. Я уехал и стал жить в общежитии вместе с другими ребятами, которые оказались намного старше, — он убрал инструменты и достал глазные капли, — через три года я понял, что добьюсь многого: мои успехи замечали все преподаватели, именно они "забронировали" мне место в престижном университете, — руки Уёна хладнокровно покоились на щеках Сана: он сам не заметил, как после процедуры не убрал руки. Лицо Чхве буквально горело; внутри кипели непонятные ощущения. — Я не доучился и поступил в университет в восемнадцать лет. Тогда сразу попал на второй курс, что было приятным сюрпризом. Но стать офтальмологом я смог только после первого семестра четвёртого курса, потому что до этого я не знал даже основ. Поэтому сейчас я здесь, — Уён выключил лампу и убрал руки. Сняв перчатки, он заметил красные щеки Сана. — Тебе жарко? — Нет. Ну что там со зрением? — Сану совершенно не хотелось обсуждать свои горевшие щеки. Желание спрятать себя и свои взбудораженные мысли было сильнее желания почувствовать руки Уёна ещё раз. — Слабая степень миопии, аномалия рефракции не превышает трех диоптрий. Я скажу об этом технику-оптику, а ты можешь идти и выбирать оправу. Хорошего дня, — Чон развернулся и ушёл. После него остался какой-то осадок обиды, будто слова Чхве были резкими и грубыми. Но ведь это не так?***
— На переносице сидят идеально! Сегодня оплата не требуется. Завтра можешь забрать готовые очки, а сегодня придётся подождать, — Соён забрала из рук Сана очки и сняла с них ценник. Прошло немного времени, и она отдала Чхве странную выписку, с которой нужно будет появиться здесь завтра. — Большое спасибо! — говорят Сан и Ёсан, открывая входную дверь. Первым говорить начинает Кан: — Угадай, кто идёт на свидание сегодня вечером? Она согласилась сходить в кино на психологический триллер! Боже, какое облегчение, что я тоже их обожаю! Ты не представляешь, сколько мы говорили, пока тебя не было. Поначалу оба стеснялись, а потом она начала много говорить! Господи, её руки, наверное, просто созданы для игры на арфе; они такие утонченные, прямо как её жесты! Я никогда не испытывал столько эмоций за двадцать минут. Честно сказать, я готов сейчас обнять всю планету, — он шумно выдыхает, ожидая восхищенного ответа Сана. Так часто бывает: Чхве привык радоваться за других в той же степени. Но ответа не следует. — У меня после осмотра остались сплошные метафоры в сердце. Я попросил его говорить, чтобы тишина не поглощала меня, и он начал рассказывать о своей жизни. И меня это напугало: он так легко отнёсся к моей проблеме? Его нисколько это не смутило и он… эм... просто начал говорить? Не спросив ничего, не пытаясь выяснить причину моей боязни. Я был напуган им. Все тело было из ваты. — Он тебе понравился? Он же врач, Сан! Старый! — Что ты такое говоришь! Ему двадцать лет, он досрочно сдал экзамены. Я не думаю, что он мне понравился. Но от его рук у меня загорелись внутренности. — Люблю, когда ты говоришь, как писатель. Хочется слушать тебя бесконечно. Единственное, что хочет услышать сейчас Сан — продолжение истории Чона.***
Проведенная ночь — поток воды из размышлений. В квартире не звучало никакой музыки. Было слышен лишь напряженный шепот Сана, который бесконечно задавал себе наводящие вопросы. Казалось, что голова скоро взорвется, но разобраться стоило. Что же так зацепило: Чон или его отношение к проблеме? Это был первый и последний вопрос. Ответить не удавалось. Все сводилось в тупик, потому что совершенно новые ощущения не давали Сану пробраться внутрь себя. Утро подкралось незаметно. Первые лучи солнца уже освещали последние этажи ближайших домов. Сан не чувствовал ничего, кроме замка внутри. Даже усталости не присутствовало, поэтому он решил сделать себе обычный завтрак и настроиться на последний выходной. Хотелось понять: почему же простая встреча и обыденный разговор так повлияли на Сана? Может, это из-за знака зодиака? Все знают, что раки чувствительны и ранимы, но это было чем-то другим, пока ещё не совсем известным. Он решил заглянуть к Уёну и попытаться разобраться. Может, дело и вовсе в белом пугающем кабинете.***
Уже в оптике с Соён разговаривать не очень хотелось: было очевидно, что свет, исходящий от неё, стал последствием вчерашнего свидания. Даже её улыбка была необычайно тёплой. — Вот твои новые очки! Примерь. Зеркало напротив тебя, — Она вручила Сану очки, а он ей — ту самую выписку. В очках он выглядел немного солиднее. Даже казался старше. — Я расплачусь картой. Кстати, можно мне подобрать и линзы? Не очень хочется разбить очки на игре. — Ну… я не знаю, подойди к хённиму. Он в кабинете. Вчера говорил о тебе после рабочего дня. — Что говорил? — Не так важно. Иди уже, герой. Перед дверью Сан хотел постучать, но решил обойтись без таких формальностей. Входя, Чхве заметил отсутствие перемен в кабинете, что было очевидным. Также заметным был и Чон, сидящий за рабочим столом. — Что-то случилось? — Обычно разговор начинают с приветствия, хён, — Чхве закрыл за собой дверь и сел на знакомую кушетку. — Разговор долгим не будет. Так что случилось? —У тебя сегодня нет настроения? Ладно, не так важно. Мне нужны линзы, потому что высока вероятность того, что очки я разобью на игре. — Я не могу подобрать тебе идеально подходящие линзы, потому что выбор ограничен. Но я могу дать тебе несколько советов. И Уён снова начал говорить: его голос убаюкивал лучше любой джазовой мелодии перед сном, и глаза Сана, не знавшие сна сегодня, постепенно закрывались. Чхве даже не сопротивлялся — покорно сомкнул уставшие веки и слабо свалился с кушетки на плечо Чона. — Говорил же, что никаких манер. Идиот. Пришлось уложить Сана на кушетку. Тот несколько раз открывал полусонные глаза, но тут же закрывал, лишая Уёна возможности спастись. Он решил сходить к Соён и рассказать о ситуации. — И что мне делать с ним? Разбудить? У меня будут ещё клиенты, ты же понимаешь! — взмахивает руками Уён. — Он так мило спит у тебя в кабинете. Ты даже не подложил ему ничего под голову. И не накрыл! Как ты можешь, Уён-хен? Позаботься о нем. Сан напоминает ребёнка. — Я не его мать, ты прекрасно это знаешь. Скоро обед, я должен буду уйти домой. Я всегда ухожу! Но он спит в моем кабинете и на моей кушетке! — Успокойся и не кричи. Я сообщу, что у тебя сегодня своеобразный выходной. А ты будешь сидеть с ним, пока он не проснется. Посмотри, как он сложил ручки! — Я вас всех так ненавижу, господи! Он испортил мне рабочий день! — буркнул Чон. Конечно, это его расстраивало: он должен будет просидеть в кабинете, пока этот идиот не изволит проснуться. Дело даже не в том, что Чхве занял рабочее место. А в том, что Уён не нанимался сиделкой и ему совершенно все равно на сон Сана. (спит он, действительно, очень сладко) Уён решает перебрать лишние бумаги на столе.