В погоне за счастьем

      Осознание чувств неожиданно сильно ударило по Джану. Он думал, что теперь все станет проще, но дело обстояло с точностью до наоборот. Нахождение рядом с Санем девять часов подряд пять дней в неделю лишало возможности как следует осмыслить дальнейшие действия. Только Джан собирался как-то намекнуть ей или обратить деловой разговор в нужное русло, Санем так наивно и доверчиво смотрела на него своими бездонными карими глазами, что язык сковывало железными кандалами, а мысли стройным косяком покидали пределы мозга.       Еще хуже становилось, когда она приближалась к начальнику, принося в кабинет бумаги, чай или показывая что-то на экране ноутбука. Тогда, едва повернув голову, Джан чувствовал будоражащий воображение аромат: нежный, тонкий, разящий насквозь. Ноздри трепетали, улавливая сносившую крышу взрывоопасную смесь из цветочного амбре и естественного запаха тела Санем.       Тогда он был не в состоянии понять ни слова из того, что ему говорили. Тогда он был полностью ослеплен, как новорожденный котенок, способный лишь тыкаться из стороны в сторону, жалко и беспомощно. Джан метался между тем, чтобы молча похоронить внутри разрастающееся все сильнее чувство, и тем, чтобы упасть перед Санем на колени и во всем признаться. Ни тот, ни другой вариант не был образцом здравомыслия, и Джан понимал это остатком своих поплывших от влюбленности мозгов.       Чтобы перебороть сложную жизненную ситуацию, он с тройным усердием налег на спорт, еще и ежедневные пробежки добавил. Каждое утро вставал в пять часов, чтобы намотать пару километров по парку, а когда парк был избеган вдоль и поперек — переключился на лесистую местность, где наряду с неровными дорожками было определенное, такое желанное, уединение.       Подвели и дорожки, и уединение. Одним прекрасным утром Джан вставил в уши наушники, включил любимый плейлист и отправился на пробежку в густую чащу леса. Мысли его, как обычно, были заняты Санем. И только он закончил вспоминать ее глаза с поволокой и красиво очерченные губы, словно созданные для поцелуев, переходя к размышлениям о том, какая она добрая, милая, смешная...       ...грунтовая дорожка резко вильнула вправо. Джан попросту не успел вписаться в поворот. Правая нога попала на ребро насыпи из мелкой крошки и соскользнула вниз. Потерявший равновесие, увлекаемый весом собственного тела, он упал и покатился с вершины небольшого холма, через который пролегала дорожка. Бок обожгло болью — кожу ободрал какой-то колючий кустарник, росший на склонах. Падение закончилось спустя полминуты лицом в траве. Джан раскинул руки и глухо застонал: было, конечно, больно, но больше обидно. Так глупо он еще не получал травму.       Пошевелил конечностями — вроде ничего не сломано. Беспокоил только бок. Джан повернул голову и увидел пятно крови, расползающееся по белой майке. Кажется, он здорово напоролся на сук, и теперь ему требовалась медицинская помощь.       Джан ненавидел такие моменты беспомощности, но понимал, что сам до машины не дойдет, и позвонил брату. Эмре приехал без лишних расспросов, но, будучи уже на месте, потерял дар речи от увиденного:       — Как это тебя угораздило?!       Джан поморщился:       — Ничего страшного, заштопают, пару дней отлежусь и буду как новенький.       Эмре скептически цыкнул.       — Только не говори никому. Ну... на работе, — попросил Джан.       Брат слишком пристально взглянул на него, но кивнул, ничего не сказав.       Они с трудом доковыляли до машины Эмре, Джан опустился на пассажирское сидение и вновь погрузился в раздумья о Санем. Его интересовало, как бы она отреагировала на новость о ранении начальника. Волновалась бы? Переживала? Или отнеслась спокойно?       В больнице выяснилось, что важные органы не задеты, но крови Джан потерял порядочно, а рваный характер раны не предполагает быстрого заживления. Бок зашили, наложили повязку и накачали пострадавшего обезболивающим.       — Брат, мне нужно вернуться в офис, — с сомнением произнес Эмре. — Могу я оставить тебя одного?       — Без проблем, — устало откликнулся Джан. — Мне ничего не хочется, только спать. Отвези меня домой, пожалуйста.       — Я заскочу вечером проведать тебя, — сказал Эмре. — И, на всякий случай, не отключай телефон. Будь на связи.       Джана умилила эта забота от обычно сдержанного братца. Отношения между ними никогда не были особенно близкими и теплыми, и то, что Эмре подставил плечо в трудную минуту, ценилось сейчас в сто крат дороже.       Оставшись дома один, Джан прилег на постель. Он никак не мог выбрать удобную позу: что на здоровом боку, что на спине лежать было одинаково неприятно. Средства против боли переставали действовать, но время для следующего приема еще не пришло, приходилось терпеть. Джан, сцепив зубы, думал о том, как до смешного нелепо он чуть не убился. Мысли плавно перетекли на Санем. Вот кто бы мог реально отвлечь его от страданий, но Джан не считал правильным воспользоваться своим ранением, как предлогом для жалости. Нет, Санем не должна знать о том, что с ним случилось.       Тем мучительнее для него был звонок, раздавшийся через полчаса. Звонила она. Джан запаниковал: брать трубку или не брать. Он раздумывал так долго, что реально не успел ответить на вызов. Следом посыпались сообщения:

Господин Джан, вы в порядке?

Почему не отвечаете?

Господин Эмре сказал, что вы приболели и не придете. Что с вами?

      Интервал между сообщениями составлял не более двух секунд. Джан растерялся. Такого напора и жгучего беспокойства со стороны Санем он никак не ожидал. Более того, теперь он не мог придумать, что же написать. То ли это должен был обычный спокойный ответ «все в порядке», то ли что-то в стиле «пустяки, до свадьбы заживет», демонстрирующее рисковой характер Джана и его пренебрежение к опасности.       — Аллах, чем я занимаюсь, — вздохнул он и отложил телефон, словно это решало проблему.       Усталость и слабость накатили с новой силой. Джан понял, что на кровати ему не заснуть, с трудом встал и дотащился до дивана в гостиной. Он опустился на подушки, бережно обхватившие больной бок синтетической мягкостью, и задремал.       Джан не знал точно, сколько он проспал, когда услышал сквозь сон какой-то шум. С трудом приоткрыв один глаз, он отметил, что за окном уже сереет, а дом погрузился в полумрак.       «Наверное, Эмре пришел», — мелькнула мысль.       Под дверью заскреблись, а затем Джан услышал тихий голос:       — Господин Джан? Господин Джан!       — Санем?.. — опешил он.       Каким ветром ее принесло к дому начальника? Неужели Эмре проговорился?       Пока Джан пребывал в ступоре, возня снаружи прекратилась, но уже через несколько секунд раздался громкий стук в окно.       — Господин Джан, вы в порядке? Вы живы? Господин Джан!       Он увидел, как девушка сложила ладони домиком, чтобы лучше видеть, и прижалась лицом к стеклу, отчего ее нос, щеки и губы растеклись в смешную рожицу.       — Офф, Санем, — прошептал смущенный начальник.       Он приложил немало усилий, чтобы встать с дивана, и доковылять до двери. Секунда промедления могла стоить Джану ремонта окон или полной замены остекления на первом этаже.       — Господин Джан! — вопила девушка, словно пыталась докричаться до мертвого.       — Санем, Аллах-Аллах, что ты здесь делаешь? — спросил Джан, открыв двери.       — Господин Джан! — взвизгнула Санем и побежала к нему навстречу. — Вы в порядке, господин Джан? В порядке?       Он испугался, что сейчас она его собьет с ног, и тогда точно придется лечь в больницу, где его будут заново собирать по кусочкам.       — Санем, стой! — Джан вытянул вперед руку и поморщился от боли. — Со мной все нормально, просто небольшая травма.       — Небольшая травма? — ужаснулась девушка.       — Ага. Лучше расскажи, что ты здесь делаешь?       Она немного смутилась и принялась ковырять носком кроссовка бетонный порог.       — Ну, понимаете, когда вы не пришли в офис, я очень занервничала, вы же никогда не пропускали работу без серьезной причины. Потом госпожа Дерен придумала для меня тысяча и одно увлекательное занятие... потом приехал господин Эмре и сказал, что вы приболели. Тогда я и вправду сильно забеспокоилась. Стала вам звонить и писать, но вы не отвечали, и я решила, что с вами стряслась настоящая беда. Я пристала с расспросами к господину Эмре, но тот только отмахивался, чем окончательно убедил меня, что вы в большой опасности. Я сказала госпоже Дерен, что у меня появилось очень срочное дело, выпытала у Джей Джея ваш домашний адрес и приехала сюда. Умоляю, господин Джан, не ругайтесь и не прогоняйте меня! Лучше расскажите, что стряслось.       Санем говорила так быстро, что мозг Джана не успевал анализировать и половины услышанного. Тем более когда все внимание было направлено на ее чуть приоткрытые, манящие губы и полные мольбы темные глаза.       — Господин Джан, ау.       — А? — очнулся он.       — Я говорю, что с вами стряслось?       Джан замялся. Он заметил, что солнце ушло за деревья, почти сравнявшись с горизонтом, и Санем, обхватив плечи руками, чуть подрагивала от холода.       — Где твоя куртка? — недовольно спросил он.       — Должно быть, оставила в офисе. Очень торопилась.       — Проходи в дом немедленно. Не хватало еще, чтобы ты простудилась.       Джан посторонился, пропуская девушку внутрь. Санем с самым бесхитростным выражением лица осматривала обстановку холостяцкого жилища начальника, а тот почему-то испытывал необъяснимое волнение. Какая ему, в самом деле, разница, понравится дом Санем или нет?       — Ну как? — не выдержал он.       — Что? — она встрепенулась. — А, очень красиво. Обстоятельно. Я, наверное, так себе и представляла ваше жилище.       Джан даже не понял, от чего испытал большее удовольствие: от того, что обстановка пришлась Санем по вкусу, или от того, что она представляла себе, в каком месте обитает ее начальник.       — Почему вы застыли там, в дверях? — спросила Санем.       — Видишь ли, мне немного трудно передвигаться. Бок болит.       Санем приблизилась, чтобы приглядеться, и громко вскрикнула:       — Кровь!       — Правда? — удивился Джан. — Где?       Он опустил голову и действительно увидел проступающее на футболке пятно, но на этот раз небольшое, почти незаметное.       — Видно, когда я вставал, повязка съехала, — задумчиво проговорил он.       — Ох, — Санем обхватила лицо ладонями, демонстрируя, какое сильное волнение вызвало в ней увиденное. — Господин Джан, простите, это из-за того, что вам пришлось встать, чтобы открыть мне. Прошу прощения!       — Не глупи, Санем, я бы все равно рано или поздно поднялся на ноги.       — А вам нельзя! — внезапно заявила девушка. — Нельзя подниматься! Нужно соблюдать постельный режим! Наверняка врачи говорили вам.       — Да, что-то такое было, — Джан хитро прищурился.       — Пойдемте, я помогу вам дойти до постели.       — Нет необходимости... — он попытался сопротивляться безудержному вихрю заботы и внимания, но ничего не вышло. Санем и слушать не хотела его отговорок.       — Где ваша спальня, господин Джан? — она ловко подхватила его под руку, пристроившись к здоровому боку начальника. — Я отведу.       — Санем... — страдальчески застонал раненый.       — Я не брошу вас в таком состоянии, господин Джан, — строго сказала девушка. — Даже не просите.       Джан старался не слишком перекладывать свой вес на хрупкие плечи Санем, но все же опирался на нее, чувствуя, что ей приходится нелегко. Несмотря на это, улыбка не сходила с ее лица, она ободряюще кивала ему, пока он неловко ковылял до кровати. Усадив начальника на постель, Санем бодро хлопнула в ладоши.       — Ну, и где у вас аптечка? Будем делать перевязку.       — Перевязку? — Джан выпучил глаза. — Ты умеешь?       — Благодаря родителям, особенно папе, я много чего умею: измерять давление, делать инъекции, накладывать на поврежденную артерию жгут... Долгая история, — сказала она, заметив ошарашенный взгляд начальника, и тихо пробормотала. — Удачей я явно пошла в отца. В общем, перевязка — не самое сложное из того, что я могу.       Все еще пораженный, Джан вяло махнул в сторону прикроватной тумбочки:       — Аптечка в нижнем ящике. Правда я не уверен, что там есть нужный размер бинта.       Санем деловито рассматривала найденное в пластиковом контейнере:       — Этот пойдет.       Она выложила бинт в упаковке, вату, антисептик и вопросительно посмотрела на начальника. Джан с волнением понял, чего от него ждут.       — Кажется, для того, чтобы перевязать рану, мне придется снять футболку? — невинным тоном поинтересовался он. — Я прав, Санем?       Если она и растерялась, то на какое-то мгновение, а затем вновь взяла себя в руки.       — Абсолютно правы, господин Джан. Вы, знаете что... вы не обращайте на меня никакого внимания! Сейчас для вас я не сотрудница рекламного агентства, а обычная медсестра.       — Тогда помогите мне, госпожа медсестра, — развел руками раненый. —Один я не справлюсь.       Несмотря на собственные увещевания, что она является всего лишь беспристрастным медицинским работником, Санем густо покраснела и несмело приблизилась. Она старалась смотреть куда угодно, только не на тело начальника, скрытое под просторной футболкой.       — Не получается поднять руку, — голос Джана выдавал, как он расстроен своей беспомощностью.       — Осторожно! — тут же бросилась к нему Санем. — Давайте помогу. Потихоньку, сначала одну руку, потом голову. Вот так...       Девушка с некоторой долей удивления осмотрела мужскую футболку, оказавшуюся у нее в руках, и принялась смущенно ее мять.       — Я потом уберу в стирку, — усмехнулся Джан. — Положи куда-нибудь.       Тон начальника немного отрезвил Санем, и она бодро принялась за дело: решительно подсела к Джану, разрезала старую повязку ножницами и стала обрабатывать рану. Он терпел, но, видимо, выражение лица выдавало истинные чувства с головой.       — Больно? — участливо спросила Санем.       — Терпимо, — Джан закрыл глаза и растворился в непередаваемых ощущениях, которые дарили ему ее прикосновения. Ласковые, неторопливые касания вызывали в нем чувственный трепет, но он старался держаться беспристрастно, ни в коем случае не выдавая себя перед ней.       Джан почти задремал, когда Санем объявила, что закончила. Он приоткрыл один глаз: девушка украдкой изучала татуировку на его левой груди.       — Спасибо, — прошептал он пересохшими губами, и она сразу же отвернулась. — Не могла бы ты принести мне таблетки и стакан воды? Пожалуйста.       — Конечно! — Санем со всех ног ринулась на кухню. — Господин Джан?       Ее голос прозвучал заискивающе, и Джан непроизвольно улыбнулся. Сама того не подозревая, она всегда заряжала его позитивом, хорошим настроением и положительными эмоциями.       — Слушаю, Санем.       — Вы же не накажете Джей Джея за то, что он сказал мне, где вы живете?       — Даже не знаю...       — Господин Джан! — она появилась перед ним со стаканом воды в руках и искренним негодованием во взгляде. — На самом деле, вы даже не представляете, как я пытала несчастного парня.       — О-хо, — протянул Джан. — Бедняга. Вот сейчас я всерьез задумался о том, чтобы дать ему премию.       — Вы смеетесь надо мной? — Санем нахмурилась и протянула ему стакан. — Давайте подержу.       Она помогла ему запить лекарство, сосредоточенно глядя, как Джан делает жадные глотки.       — Вам надо больше пить. Вы совсем о себе не заботитесь, — с укоризной сказала Санем и потянулась рукой к его лицу. Джан замер. — У вас там капли. На бороде.       Руку она все же отдернула. Он вытер бороду тыльной стороной ладони.       — Спасибо.       — Нет, так нельзя! Вы же наверняка ничего не ели, а таблетки пьете! Это очень вредно. Я приготовлю вам что-нибудь. Что хотите?       Последние слова Санем прокричала ему уже из кухни.       — На самом деле, мне бы одеться... — Джан беспомощно оглянулся в поисках кофты. — А есть я не хочу. Выпил бы чаю, крепкого.       Кофту Санем принесла из гостиной, помогла ее надеть и застегнуть. Джан решил, что оно того стоило — катиться по склону и напарываться на кусты, если в конце его ждал такой приз. Ее забота, такая искренняя и бескорыстная, трогала сердце.       — Ты сама, наверное, голодная, — сказал Джан, когда Санем закончила застегивать на нем кофту. — Можешь брать все, что понравится в холодильнике.       Она засмотрелась на кулон, висящий на его шее, изображавший птицу в полете, и непонимающе заморгала:       — Что? Нет-нет, я не голодна.       — Тогда и я есть не буду.       — Ах, вы хитрец!       Джан не стал отрицать.       — Нет, господин Джан, какой же вы все-таки коварный!       — Что есть, то есть, Санем, — усмехнулся он.       — Честно говоря, я не очень хороший повар. Могу сделать бутерброды.       — Обожаю бутерброды.       Санем на секунду зависла, не отводя взгляд от его лица. Джан тоже забыл, как моргать, а заодно и дышать. Она очнулась первая и молча убежала на кухню. Ели они в гостиной на диване и тоже в тишине, словно каждый не мог подобрать правильного слова для того, чтобы нарушить молчание.       Джан осилил только половину бутерброда, зато чая выпил два стакана. Он оглянулся на совсем уж притихшую девушку и увидел, что Санем спит, положив голову на подушку.       Он замер, пораженный красотой момента. Ее безмятежное во сне лицо было настолько прекрасно, что у Джана непроизвольно навернулись слезы.       Сколько же всего он упустил в своей жизни. Если бы он с самого начала не вел себя, как упрямый ишак, то они бы не ссорились, и Санем относилась бы к нему совсем по-другому. Так, как сейчас.       — Я больше никогда не обижу тебя, — прошептал Джан, легонько касаясь щеки девушки кончиком пальца. — Обещаю, Санем. Больше никогда.