***
В конце-концов, они же уже репетировали с Шэнь Юанем. Тот, конечно, выразительно выгнул бровь и спросил, зачем. Цинхуа глотнул бабл ти, стрельнул глазами в потолок, на яркие лампы кафе, подтянул рукава свитера и зачастил. Про рекламу сервиса, про очень милые картинки с кошкой в рекламе, про отзывы на пять звезд… — Ближе к делу, — качнул головой Юань, — они вернутся через сорок пять минут. Так зачем тебе к психологу? Ты же уже ходил. Или хочешь набрать материала для очередной книжонки? Приходится оскорбиться. — Вообще-то теперь уже не «книжонки». Моя последняя работа вошла в топ-100 ожидаемых произведений этого года! А это должно что-то говорить даже тебе, о великий литературный критик. — Кажется там было что-то про андроидов? Про человечность машин и про то, как один такой тостер уложил в кровать мерзкого копа. — У них любовь! Ты не понимаешь всю поэтику единения агрессивного человека с проблемами и машины, которая уловила в его действиях особую гармонию! И там поднимается вопрос истинной человечности! А еще, — Цинхуа прокашливается, — Представь, на что способен андроид, у которого доступ ко всей информации в мире. И он не устает. И он считывает все реакции человеческого тела. Ну, для эффекта там слоуберн. Шэнь Юань закрывается веером: — Ты неисправим. Шэнь Юань шепчет: — И я представляю. Некоторым не надо быть андроидами. Так вот. Психолог. Цинхуа очень долго цедит бабл ти через трубочку. — Мне нужна практика. Я не хочу прийти к психологу и молчать как идиот. Мне будет неловко! Или расплакаться. Представь, как он отреагирует на это? — Дурнина, психолог этого и ждёт! — Юань хлопает веером по стакану. Легонько. Капли попадают ему на рукав, он складывает руки на коленях и говорит спокойно. — Ты всю жизнь будешь волноваться о других больше, чем о себе? — Да? Вообще-то Цинхуа считал, что у него все в порядке. Сейчас уж точно. Ну да, пару лет назад он хлебнул всякого, ему вырвали сердце (фигурально), из-за дерьмового режима питания пострадал желудок, хобби резало прямо по живому, взять и напечатать пару строк было сродни засовыванию пальцев в кипящее масло (тоже фигурально). Но сейчас? Зашибись. Он потрогал тяжелую сережку и вздохнул. — Ладно. Я побуду твоим психологом, — Шэнь Юань откинулся в кресле, — Уважаемый, в чем ваша проблема? — Фу, — скривился Цинхуа, — психологи так не говорят. — А я и не психолог. Я пришел за покупками и потому, что ты пообещал смешную историю. Пока из смешного только размер этих десертов. Пудинг в чашке за такие деньжища? — Он тебе не понравился, — вздохнул Цинхуа, — мне тоже, слишком горький. — Понравился, потому и ругаюсь, — парировал Шэнь Юань, — я хочу наесться, а не вкусить. — Ну тогда в следующий раз пойдем в кондитерскую. — Чтобы ты опять говорил, какой романтичной будет сцена поцелуя, когда у героев сливки с клубникой на губах? — Как будто ты бы так не хотел! — Я бы хотел, чтобы никто не посягал на мою порцию. Но ты знаешь, что это невозможно. Бинхэ всегда просит попробовать! «У тебя вкуснее!», «Я тоже хочу быть на месте этой ягодки~», «Дай сладенького». — Ужасно. — Вот именно! Ты понимаешь, да. Цинхуа не стал говорить, что нет, не понимает. Мобэя на сладкое не тянуло, наоборот, он заказывал трижды в неделю чудесные муссовые пирожные и торжественно их преподносил своей зазнобушке. — А еще! Я перестал нормально высыпаться. И нет, — Юань стрельнул злобно взглядом и сразу закрылся веером, — не из-за этого. А из-за кошмаров. Представляешь, мне снится мир, где все в древних шмотках сражаются на мечах. И там есть все мои знакомые. — Так это моя новелла! — Тогда ты мазохист. Сделать себя неудачником даже в фэнтези мире? А меня ты вот так видишь, да? Га... неприятным человеком. И Бинхэ мой ученик, который сначала был маленьким милым мальчиком, а потом… Шэнь Юань закрывает лицо уже руками: — Это МНЕ надо к психологу.***
— Проклятия, вопросы, пожелания? — мягко интересуется пожилая леди. Которая все два часа копалась в мозгах и заставляла говорить и думать. Цинхуа медленно мотает головой из стороны в сторону. — Тогда до следующего сеанса! И берегите себя. Дверь закрывается. Ощущения… странные. Больше никаких мыслей образоваться не успевает, потому что из противоположной двери выходит Шэнь Юань с блаженной, прямо-таки полной вселенского спокойствия улыбкой. — Цинхуа. Я тебя расцелую. Угроза, точно угроза. — А… что случилось? — Я рассказал все, что хотел. Цинхуа щурится и вспоминает, что слышал крики во время сеанса. Приглушенные, но все же крики. — Ты матерился? — Весь сеанс.