Зомби

Слова и буквы в объявлениях мелькают перед глазами Арсения, как иероглифы в заставке матрицы — Арсений, кстати, как-то узнал, что это переведённая на японский кулинарная книга, и был в восторге. В целом Нео стоило бы подумать, прежде чем сгибать ложку, потому что, возможно, ему нечем будет есть мисо-суп. Арсений в основном шарится в группах вконтакте — к остальным относится с большим недоверием — а тут всё-таки и фоточки, и аудиозаписи, и в подписки зайти можно и проверить, не фолловит ли он МДК. Эд был любителем всяких долбоёбских мемов, что Арсений, если честно, считал полным отстоем, но как-то раз тот укурил его и заставил смотреть дурацкие видяхи на ютубе, которые были старше Арсения раза в два, и Арсений тогда чуть не выкашлял себе от смеха лёгкие, хотя, возможно, дело было в траве. Или в Эде. Но теперь Эд больше не будет делить с ним подмосковные вечера — улепётывает жить со своими Янкой и Егором, — и Арсению кажется пиком несправедливости отхватить себе сразу двух охуенных людей. Иногда он загоняется и начинает думать, что это рушит какой-то невиданный баланс вселенной, и из-за этой сломанной чаши весов Арсению в итоге не достанется совсем никого. Хотя на самом деле он слишком рад за них, чтобы возмущаться вслух. Бывают такие люди, которые как будто созданы друг для друга. Обычно когда они расстаются, все вокруг «перестают верить в любовь». И если трахаться втихушку в соседней комнате, пока Эдик был только с Яной, оказывалось относительно реально, то когда появился Егор, скромной эдовой полуторки резко стало недостаточно. И в какой-то определенный момент Эд, состроив нихуя не жалостливое лицо, объявил, что в конце месяца он съезжает. Тут-то Арсений и присел на жепу. Объявлений в вк много, и ещё больше падает ежеминутно. Но после четырёх часов подряд в глазах уже рябит и жжет, искать и вчитываться подзаебало; и Арсений, устало потерев сухие веки пальцами, принимается сам набирать текст: Трёхкомнатная квартира, десять минут пешком от метро, кухня просторная, на балконе можно курить, в ванной есть ванна, в соседях есть я — двадцать пять лет, работаю в рекламе, пожалуйста, без детей, желательно один человек, пол не важен, но будьте ради бога адекватны. На самом деле, что-то из этого он только думает, но пост в группу грузит, предусмотрительно прикрепив хорошие фотки (для привлечения внимания) и свой личный номер. Не проходит и пяти минут, как трещит телефон. — Добрый вечер, Арсений у телефона. — Ебана в рот, Сюш, ты шо бля, — гаркает трубка голосом Эда. — Эдик, ты что ли? —  Арсений мысленно ругается и принимается колупать ногтём этикетку на бутылке кокосовой воды — попалась под руку. — Ну, а хули, ты кого ждал от контакта по имени Эдик, — Эдик ржёт, и Арсений слегка смущается. — Я на экран не посмотрел. — Конеш, чудик. Вообще Эд хороший, но конченый, ещё и стёбщик. Егор — карамелька, а Янка — очаровательный выписыватель пропиздонов; вот и крутятся они втроём каждый на своей орбите и умудряются не столкнуться — только ближе притягиваются друг к другу, греются от одного, общего солнца. — Кароч, Сюх, я за вещами завтра пригоню, ок? — Конечно ок. — И щекастого притащу — он на колёсах. Арсений надеется, что не в переносном смысле, потому что ведь ну как же опять, и без него! — Давайте на ночь, — Арсений выдувает в сторону от динамика пар от электронки, на губах остаётся сладко-жвачный аромат и привкус дешёвого пластика. — Пятница как раз. Возьмём пива, рубанёмся в плойку напоследок, пока ты не увёз. Заминка всего секунды на полторы, но Арсений успевает её услышать и понять, что Эдик морозится и не знает, как об этом лучше сказать. — Сюх, я бы всеми лапами, но мы с малыми собрались эт самое, междусобойно отметить. Ну это, типа переезд, все дела. — Угу. — Арсений не обижается, но на всякий случай сковыривает до конца этикетку, и пальцы теперь в остатках клея. Он честно понимает. Были бы у него такие «малые», или даже один, или одна — он тоже бы затворничал дома. Хотя бы изредка. Хотя бы один вечер. Но по рёбрам что-то мерзко скребёт, с противным, как по школьной доске, скрипом. Арсений прицельным мысленным пинком отпихивает это чувство куда-то поглубже в желудок и усиленно пытается подумать: «я теперь могу ходить дома голый!» — Так бля, чудила, ты там не загоняйся, слышь? — Я не загоняюсь, — бурчит Арсений. — Просто приезжайте, ладно? Мне всё равно надо комнату сдавать, а тут везде твоё барахло валяется — неудобно. — Не манди, Сюш. — Завали. Они смеются какое-то время, и внутри, в костяной клетке, надрывно теплеет. От этого звонка Арсению горько-одиноко; экран ноута светит в лицо опубликованным в группе постом. — Жду завтра, — бросает он напоследок. В ответ тепло, но тоже скомкано прощается Эдик. Арсений суёт в карман телефон, упаковывает под мышку ноутбук — время девять вечера, но он вымотан как пустая катушка из-под ниток, ещё и выпил за деловым ужином два бокала вина, и теперь в виски тяжёлым дурманом стучится отходняк. Арсений раздевается, — вешает всё на вешалки и в шкаф, — а потом (и действительно, голый) плетётся в ванную, чтобы бросить трусы в корзину для белья. Удовольствия он почему-то не испытывает, только иррациональное желание прикрыться, хоть и живёт он на одиннадцатом этаже, и шаг непроизвольно ускоряется сам собой. Торопливо зайдя в комнату, Арсений захлопывает дверь и падает на кровать. Одеяло прохладное, в него можно запахнуться как в облако, укутаться под подбородок — Арсений так и делает и тянет на матрас ноутбук. В квартире непривычно тихо — никто не материт телевизор, не материт закончившуюся горячую воду, не материт пустой холодильник, недомытую чашку, не так выдавленную пасту, разбросанные в коридоре кроссовки. Арсений тоскливо матерится сам и, поставив в браузере приватный режим, гуглит порнхаб. Порно не вставляет. В ролике какие-то механические движения, стоны скрипят по ушам, а у Арсения, наверное, такое же отсутствующее лицо, как у актёров. Глаза у них блестят, но в них большими (и почему-то русскими — в голове Арсения) буквами, написана какая-то дурацкая хуйня, типа ЩАС БЫ ПОЖРАТЬ. У Арсения встаёт как будто по привычке, он это ощущение терпеть не может — щёки заливает, в паху покалывает, но в голове остервенело и невозбуждающе в разные стороны крутится флюгер. Он всё равно ведёт пару раз ладонью, вверх-вниз, на пробу, и не чувствует примерно ничего, как и в девяноста процентах случаев, когда он пытается нормально подрочить на порно. Сегодня уж точно не хочется этой идиотской трёхсекундной разрядки, после которой на душе становится ещё гаже, чем было до этого, а ноутбук приходится быстро и с отвращением закрывать. Он закрывает и сейчас, со вздохом, и плетётся к шкафу — залезть в ящик. Достаёт аккуратную коробку с любимой пробкой внутри. Следом достаёт ещё и смазку, падает обратно на кровать. Ложится на спину, елозит лопатками, пытаясь найти удобное положение, сгибает в коленях ноги — от нетерпения тело немного подрагивает, как в предвкушении очередной дозы. Вообще Арсений предпочитает людей — они тёплые, мягкие, их можно обнимать и даже пить с ними кофе по утрам, и возбуждают они уж точно больше, чем куски пластика. Но последнее расставание было, честно признаться, довольно поганым, поэтому Арсений накупил всяких вибраторов и скачал тиндер — чем черт не шутит. Уровень заёбанности на работе позволял в основном обращаться к вибраторам, и Арсению казалось, что скоро он уже начнёт звать кого-то из них Пятницей и представлять своим компаньоном на одиноком острове посреди океана безнадёги. Арсений хитрый, он закрывает глаза, позволяет тишине тяжестью осесть на веки, заплясать яркими бликами. Когда запрещаешь себе смотреть, воздух острее кусает шею, и Арсений выдыхает, упирается в постель макушкой, чуть царапает соски — повыше пупка влажно и холодит. Он выдавливает на пальцы смазку, выгибается сильнее, приподнимается на пятках, позволяет смазке подтаять и стечь в ложбинку — теперь простынь под ним тоже влажная, и это Арсения заводит. Он почти не трогает член, намеренно, лишь пару раз задевает головку кончиками пальцев и чуть шипит сквозь зубы, когда тело прошибает в жар. Капелька пота как будто собирается под коленкой и течёт вниз под бедру, к ягодице, но, возможно, это разливается волнами возбуждение. Арсений не думает ни о ком конкретном, в его голове мешанина из тел, слов, звуков: шепота, шлепков, трения, влажности ртов, и когда он вводит в себя пробку, то касается ладонью губ — и пробки, те, что в голове, пока не выбивает, но все они мигают хаотично, истерично кричат sos. Арсений пытается нашарить пульт, кончик головки трётся о живот, и он начинает догонять дыхание, не поспевает в правильный ритм, ладонь против воли задерживается дольше, чем должна, делает привычное вверх-вниз, Арсений жмурится, и за веками ослепительно-бело. Наконец палец нащупывает кнопку переключателя и врубает сразу третью скорость, Арсения выкручивает вверх, прочь от кровати, внутри дрожит что-то невыносимое, на языке отчего-то становится сладко, словно пять чувств сбоят и включаются рандомно. Член пульсирует, Арсений обхватывает его ладонью, двигает рукой быстрее, — становится тяжело дышать — время тянется как нуга, сладкое, вязкое, в ушах силой водопада гудит кровоток. Арсений кусает изнутри щёку, осторожно перехватывает член кольцом из большого и указательного пальцев, потому что знает, что иначе кончит слишком быстро — по коже уже переливаются ощутимые всполохи красного: за ушами, на шее, груди, на бёдрах, члене и в пятках — их тоже до щекотного, до приторно-болезненного тянет. Арсений готов считать обратный отсчёт и пытается не задерживать дыхание, делает размеренные вдохи и выдохи через нос, чтобы не слишком возбуждаться от своих стонов, не перекрывать мозгу кислород. Он движет ладонью быстрее, дыхание срывается, овевает мокрые грудь, лоб, Арсений вьётся в мокрых простынях, пробка, захлёбываясь вибрацией, давит на простату, и Арсений, всхлипывая, выгибается всё сильнее, выше, хватает воздух, стискивает в пальцах пульт… В ушах шумит, но Арсений может поклясться, что слышит где-то телефон. Противный, мерзкий, стандартный рингтон айфона, и сигнальное мигание фонарика — сомнений нет, звонит мобила. У Арсения горят уши и задница. Он подрывается в постели с намерением послать Эда на такой огромный хуй, какой показывали в том фильме с Джонни Деппом — деревянный, на нём ещё люди верхом ездили. Арсений надеется, что Эд подцепит себе в жопу заноз. Он клацает кнопкой на пульте, но внутри продолжает жадно пульсировать в привычный такт (Арсений чувствует, как сокращаются вокруг пробки мышцы), и отвыкшие от зрения глаза с трудом разбирают, что номер на экране незнакомый. Блядь. Даже не пытаясь отдышаться, не пытаясь и, если честно, подумать, Арсений прижимает мобильник к уху и гавкает: — Да?! — Драстьте, — робко выплёвывает трубка. Арсений чувствует, что экран яблофона прилип к щеке, и образовался вакуум. А ещё Арсений сильно чувствует злость и пытается поймать… ну хотя бы дзен. — Извините, но это кто? — он подкипает, потому что на том конце неуверенная тишина, а в ладони недовольно покоится член. Арсений чувствует оргазм всей поверхностью кожи, и ещё кое-где в костном мозгу, осталось лишь догнать и подтянуть к себе за хвост, пара движений, выученный паттерн, безмолвно приоткрытые губы, и, главное сейчас — снова не начать дрочить, потому что это невежливо. Блядь! — Я Антон, — красноречиво сообщает собеседник. — Антон? — Арсений усиленно пытается не скрипеть зубами. — Ага. Я по объявлению в квартиру. — У меня только одна комната свободна, — прохладно чеканит Арсений. — Ну да, это то, что я имел в виду. Ага, вот, — человек в трубке опять запинается и жуёт буквы. — В общем, меня зовут Антон, мне двадцать три, работаю менеджером. Платить буду, честно. Арсений бы посмеялся, но его мозг не в состоянии вмещать в себя две сильные эмоции одновременно, а прямо сейчас он уже слишком сильно раздражён. — Так можно приехать посмотреть? — когда пауза со стороны Арсения затягивается, робко спрашивает Антон. — В субботу приезжайте, — бросает Арсений. Кожа уже остывает, и теперь он просто мокрый и взъерошенный во взъерошенных и мокрых простынях. — Адрес в посте был. — Да-да, я видел! Спасибо большое! — Напишите, во сколько вас ждать. — Да я наверное часам к… Но Арсений уже бросает трубку. Отшвыривает телефон, закрывает лицо руками. Всё тело гудит как струна, которую случайно ущипнули слишком сильно, и дребезжащий звон ещё висит эхом в пространстве. Во рту пересохло. Он вытаскивает пробку, из грустно хлюпнувшей задницы течёт. Отхлёбывает глоток от бутылки с водой — не зря стоит на тумбочке. Нетерпеливое ожидание оргазма сменилось унынием — Арсению грустно и холодно и хочется укрыться в одеяло. Он наскоро меняет влажную простынь и заворачивается в мягкость. В целом нельзя категорично заявить, что вечер испорчен безвозвратно. Но Арсений знает: кем бы тот ни был, не быть Антону его соседом. *** Ему звонят всю пятницу. Парни, девушки, парочки, мамы, субъекты, с трудом говорящие по-русски, студенты и проч. Поначалу он отходит с рабочего места, бросая начальнице виноватые улыбки, но потом — когда переваливает за второй десяток — начинает раздражённо сбрасывать. В конце концов Арсений заходит в группу и меняет «звоните» на «пишите в телеграм». Он назначает на субботу восемь встреч — и надеется, что хоть кто-то подойдёт, потому что чем дольше он живёт один, тем больше в конце месяца ему придётся платить за аренду, а он бы с гораздо большим удовольствием потратил эти деньги на шмотки, косметос или какой-нибудь супер-горящий тур в Турцию и понаделал там фоточек на фоне Черного моря. Вечером приезжают Эд с Егором, когда Арсений в полуотключке лежит на диване, пьёт самодельную маргариту и смотрит «Смерть, любовь и роботы». — Что, вечеринка на одного, Арсэн? — ржёт Эдик; они размашисто жмут друг другу руки. — Милый, это невежливо, — недовольно замечает вышедший из коридора Егор, и с грацией танцора подплыв к дивану, гладит Арсения по голове. — Привет, Арсений. — Да всё нормально, спасибо. — В качестве приветствия Арсений салютует стаканом. — Я давно привык, что у Эдика нет чувства такта. — Ага, и тебе это нравится, — орёт из кухни Эд. Егор укоризненно качает головой, но на по-дурацки улыбающемся лице у него написано: «господи, и вот этого долбоёба я люблю». Арсений глубже заворачивается в плед и делает большой глоток — текила и подтаявший лёд жгут гортань. — Вы где красотку потеряли? — спрашивает Арсений, выпустив изо рта пластиковую трубочку. — Янка по локти в мыле: драит ванную и считает, что мы конченые уроды, хотя почиллить сегодня в джакузи было её идеей. Эд появляется в гостиной с коробкой кастрюль и сковородок и пихает всё добро в руки Егору — тот послушно кладёт коробку у двери. — Эй, пшли в комнату, — пихает он Егора в плечо. — Там самая дохерища. Арсений пьёт, когда Егор разворачивается с виноватым видом и топает в эдикову спальню. Непонятно, переругиваются они там или флиртуют, но Арсений чуть прибавляет громкости и шлёпает на кухню — сделать себе ещё одну порцию маргариты. — Может, все-таки посидеть с тобой? Немного? — почти извиняясь, спрашивает Егор, когда они с Эдом и коробками уже толкутся в коридоре. — Не, ты чего, не дури. Вам Янка пиздюлей вставит и будет права, — у Арсения чуточку заплетается язык, но это даже приятно. — Чувак, на следующий викенд обязательно затусим. Приезжай, будет охуенный рейв. Егор смешно морщит нос с привычным выражением «такой уёбок, но такой любимый». Арсению охота, чтобы они свинтили. — Валите уже, придурки, — он швыряет в них подушку, вытянув её из-под спины. — Хорошего вам вечера. Яне привет. Подушка прилетает обратно прямо ему в лицо. Футболка пропитывается остатками маргариты. — Те тож, Сюх. — Пока, Арсений! Входная дверь негромко хлопает. В этот вечер Арсений вырубается на диване. *** На следующее утро встать приходится в девять — и даже не потому, что первый просмотр назначен уже на двенадцать, а ещё и по той причине, что спать на диване пиздец неудобно, и теперь у Арсения неебически ноет шея. Он пытается размять мышцы, крутит головой влево и вправо, но ее только простреливает болью куда-то в ухо. Сука. Свернувшись кренделем, он моет полы, протирает пыль, расставляет по шкафам вымытую посуду, проверяет у Эдика под кроватью — не забыл ли тот случайно какие-нибудь грязные носки. Встречи у него назначены каждые полчаса/час, с расчётом на пообедать. Готовить он не готовит, но «кухня на районе» доставляет за тридцать минут. Восемь людей и один тыквенный суп с голубым сыром спустя Арсений падает в гостиной и выуживает из кармана электронку. Сегодняшний день вызывает реакцию мда. Один явно мажористый студент, парочка, припёршаяся по отдельности и, видимо, надеявшаяся, что Арсений тупой, гомофоб, парень, спросивший, будет ли Арсений согласовывать с ним посещения гостей, взрослая женщина, напомнившая Арсению о матери и, в конце концов, сама мать — с трёхлетним Сашенькой подмышку. Единственной адекватной кандидаткой оказалась молодая девушка — её звали Ира, она работала моделью и у неё был кот. Арсений не был уверен по трём пунктам: что хочет жить с девчонкой (иногда они бывают по-девчачьи вредными), готов ли он терпеть на одежде кошачьи волосы (всё-таки это важно) и точно ли Ира сможет платить в срок — зарплата в модельном бизнесе бывает нестабильной. Однако в чём Арсений был уверен, так это в том, что ещё одного такого дня он не выдержит, поэтому, с твёрдой уверенностью в том, что завтра он позвонит Ире и попросит её заезжать, Арсений идёт на кухню — доставать из холодильника вино. Стоит ему только застонать от счастья, сделав первый и самый вкусный глоток, как телефон откликается звуком пришедшего оповещения. 19:53 Я скоро буду! Приходит с незнакомого номера, и Арсений озадаченно пропускает чёлку сквозь пальцы — может, глюканул телефон и удалил чей-то контакт? Может, Паше снова захотелось похвастаться тем, как всё чудесно в его отношениях, или наоборот, Серёгу слишком подъедает холостяцкая жизнь? Удивительно, что они в принципе предупредить решили. Арсений машинально жмёт на ключик, когда заходится трелью домофон. Как бы там ни было, сегодня вечер субботы, и он один — а Арсений не любит быть один в вечер субботы. Конечно, так бы он уже через час отплясывал в каком-нибудь из любимых клубов, но всё-таки иногда без компании становится прям супер-тоскливо, а Арсений не уверен в том, что он готов сегодня к сексу без обязательств. Хоть обстоятельства в виде пустой квартиры и как нельзя в тему. Можно было бы оправдаться тем, что вино чуть вдарило в голову, но Арсений просто немного наивный, если честно, и даже не думает о том, чтобы посмотреть в глазок. Поэтому он немного изумлён, когда находит на пороге что-то нескладное и долговязое настолько, что приходится приподнимать подбородок, а Арсений к такому совсем не привык. — Привет, — тяжело дышит незнакомец и пытается распутать прилипшую ко лбу чёлку. — Я от метро бежал просто, а там дождь и холодно пипец. У парня лицо как будто пережарилось в солярии — так и пышет красным, в ямке над губой собралась влага. Несмотря на активный скрежет всех шестерёнок, Арсений таращится на него в немом удивлении, и так и не получается придумать, как ему получше сформулировать вопрос. Приходится бить напрямую. — Простите, а вы кто? Незнакомец хлопает глазами, очень забавно, хлоп-хлоп, и все его черты немного опускаются, словно подвисают — кажется, расстроился и подрастерял энтузиазм. — Я Антон. Я это, звонил. Пробка. Дрочка. Телефон. У Арсения как будто приступ ПТСР, и теперь уже его заливает краснотой; он чувствует, что горят даже уши. — Я вроде просил написать, когда соберётесь, — недовольно складывает руки на груди Арсений, поджимая губы. — Так я же написал! — продолжает невинно моргать Антон. Ага. Пятнадцать минут назад. Арсений щёлкает языком — выражает недовольство — но с проёма отодвигается в молчаливом приглашении войти. С Антона капает на паркет мутная вода, Арсений морщит нос. — Простите… я это… есть тряпка? Ну, подотру… Арсений проглатывает огрызание про тряпку (ну, что можно просто посмотреть на человека, который пускает к себе в квартиру незнакомца в восемь часов вечера в субботу), и скомкано говорит, что сам приберётся позже. Парень разувается, под монструозными кроссовками оказываются на удивление чисто-белые носки, и робко проходит в гостиную, задумчиво вытягивая шею. — Тут зал, — говорит Арсений тоном заправского экскурсовода, соответствующе жестикулируя. — Зона общая, можно смотреть телик и… — О, плойка! — радостно перебивает ушастый, тыкая пальцем. — Играешь? — Это бывшего соседа. Забыл забрать. — А-а, — разочарованно тянет Антон. — Я хотел купить, но как-то всё, то аванс задержали, то вот теперь это… — и снова как-то, тихо сходя на нет, сникает. Арсений оглядывает его нескладную фигуру, рубашка чудовищно не сочетается с широкими, полными карманов, штанами, на футболке болтаются, доставая чуть ли не до пупка, звенящие серебром цепочки. В целом вид у Антона немного дурачковатый, но не отталкивающе, да и сам Арсений по части мозгов не Стивен Хокинг. — Вторая спальня туда, — ведёт, чуть призадумавшись, Арсений, открывает дверь в бывшую эдину комнату. Там чистота и благоухает лимонным средством для мойки полов, и похоже на кабину усердного, но не отличающегося интеллектом таксиста. — Кайфо-ово, — радостно тянет Антон. — Походу, я сюда умещусь даже, а то у меня часто ноги тупо свисают, — он с похрюкивающим смешком кивает на кровать. Арсений переминается, перекатываясь с пяток на носки, — в любимом клубе уже перестают продавать коктейли 1+1 и скоро должен начаться мега-дискач-тусич, но собираться ему ещё, наверное, час, потом добираться и вкатываться в происходящее, а у него от сегодняшней мойки полов ноет как мразь поясница. Поэтому когда они на кухне, и Арсений тыкает пальчиком на разные предметы гарнитуры, в ногах появляется тянущее желание присесть. — Чай будешь? — спрашивает он у Антона, капитулируя перед самим собой, и щёлкает кнопку на чайнике. Пластик радостно подсвечивается синим огоньком. — О, давай, — непринуждённо отзывается Антон. — Я самый обычный, чёрный. Есть? — Ага. — Пушка. Арсений кидает в кружку Антона пакетик эрл грея, себе — красный каркаде, потому что на просто-чай у него не стоит, а для кофе поздновато, будет полночи стучать сердечко. — Расскажи, чем занимаешься, — Арсений стоит лицом к столешнице, спиной к Антону, и воспринимает затылком. Мозги, честно говоря, подкипают примерно так же, как чайник, и скоро от макушки непременно потянется пар, но побеседовать необходимо, иначе Антон сидит у него на кухне совершенно без толку. — Ну, я пару лет назад закончил универ, — неуверенно начинает Антон, как будто припоминает, не отчислили ли его где-то на третьем курсе. — Потом моя подруга намутила стартап, а тогда с деньгами было херово, конечно, хоть и набрали кредитов, стаффа не хватало, бизнес новый совсем, ну и позвала меня помогать по старой памяти. Так получилось, что мы оба как раз в Москву перебрались — только у неё были планы уже тогда наполеоновские, а я так, меня родной город душил. Арсений разливает кипяток по чашкам и понимает Антона — ему тоже было тяжело дышать дома. Родители пытались, но всё равно давили, а ещё отсутствие перспектив, повсеместная гомофобия и бывшая, при мысли о которой у него мёрзло внутри. — И чем занимаетесь? — интересуется он, аккуратно перемещая чашки на стол. — Ну, — Антон вращает на пальце кольцо — так усердно, что, возможно, там образуется от трения мозоль, но у Арсения, если что, есть хорошая мазь на такие случаи; — у нас как бы… как бы так объяснить… в общем, секс-магазин. Арсений, который уже уселся, закинул ногу на ногу и успел щедро хлебнуть чая, притворяется, что тот оказался слишком горячим для его нежной ротовой полости, поэтому вылить его обратно в чашку тонкой непривлекательной струйкой — отличная идея. — Извини? — он театрально быстро дышит, словно вентилирует, сформировав губы в букву «о». — Ты имеешь в виду секс-шоп? — Не совсем, — Антон даже перестаёт мяться, немного расправляет плечи, и в глазах у него проскакивает искорка гордости. — Ну ты знаешь, как порой выглядят секс-шопы… Арсений осознаёт, что на него смотрят вопросительно, и нервно кивает. — Такие подвалы, зайти страшно бывает. — Антон отхлёбывает чай и смеётся, а для Арсения вдруг история с пробкой — сказал бы кто, почему, — принимается играть новыми красками. В том числе теми, что немедленно разукрашивают его еблет. Арсений пытается заставить себя прекратить, потому что не дай ещё бог Антон подумает, что он смущается из-за упоминания секс-шопов. Да он даже представить не может вещи, которые видел Арсений! Хотя, наверное, скорее может, но в мыслях Арсений категоричен, и думает, если что, притвориться, что его разгорячило из-за чая. — Так вот, — продолжает Антон, — самые нормальные магазы — они в инете. С доставкой, анонимностью, все дела. А Окс как-то сразу прохавала, что народу надо трогать, — он снова хихикает, и Арсений недоумевает, в какой момент он пропустил превращение скромняги в парня, который читает ему лекцию про секс-шопы. — Ну трогать товар, то есть. И сделала охерительную площадку — куча квадратов пространства, интерьер, антураж… интернет-магазы с нами могли поконкурировать только анонимностью, но и с этим мы разобрались, — Антон сёрбает, когда пьёт, но не противно, а так, как делают люди, когда пытаются аккуратно пить что-то горячее. — Потом нашлись спонсоры, днем — лекции по секс-просвету и всякому, по ночам фестивали и вечеринки, пришлось расширяться, да и в целом дело пошло в гору… — Тебе разбавить? — вклинивается не в тему Арсений, ставя себе мысленную галочку за удачный отвод разговора в другую сторону. Не то чтобы он что-то имеет против секс-шопов, ему вообще, если честно, затея кажется охуенной, но ещё ему надо морально подготовиться, прежде чем продолжать эту беседу. — Та не, он подостыл уже, нормас, — жмётся Антон. — Но пасиба. Для дневных гостей у Арса были печенья — с шоколадной крошкой, по классике американских фильмов, — но под вечер всё было немилосердно сожрано. — Прости, что мне к чаю предложить нечего, — вежливо замечает Арсений, подрываясь с места и приоткрывая для вида холодильник, хоть и знает, что там из съедобного исключительно повесившаяся мышь. — Да забей, — машет рукой Антон. — Ты ж не обязан, и я к тебе не похавать приехал. А Арсению просто нравится быть вежливым. Но он поджимает губы и кивает головой, мол, как скажешь. — Сам вообще чем занимаешься? — откидывается на спинку стула Антон, и вообще, кажется, он чуть подрасслабился. Арсений может понять — разговоры про секс обычно добавляют свободы в беседу, ну или наоборот — зависит от ситуации. — У меня всё далеко не так увлекательно, как у тебя, — Арсений уже присел обратно и отхлёбывает чай. — Я писал, я рекламщик. — А, ага, точно, — с энтузиазмом кивает Антон. — Люблю с визуалом работать, — признаётся Арсений. — Рисуешь? — Антон наклоняется ближе, ставит локти на стол. В глазах разгораются тёплые искорки, и Арсению приятно, но ещё чуть-чуть неуютно. — Вообще да, но на работе больше с дизайном всякие штуки делаю. — Блин, так люблю людей, которые умеют рисовать, — взволнованно взмахивает ладонью Антон в опасной близости от своей чашки. — Я просто совсем нихера не умею, у меня с рисованием та история, что даже когда палка-палка-огуречик — нихуя не получается человечек, понимаешь? — И смеётся. — Так что меня прям пиздец как завораживает. Всё это. Ну типа что вот оно есть в голове, а потом вдруг раз — и не в голове. Понимаешь, о чём я? Арсений понимает. Он рисует дома, для себя, и каждый раз ему что-то не нравится, — не та линия носа, не такой, неправильно переданный взгляд, но каждый раз он пытается перенести из головы на бумагу, из жизни на бумагу, сколько раз он усаживал перед собой Эда, и Янку, и Егора, и просто хотел показать, что видит, когда смотрит на них. — Да, рисовать правда здорово. Разговор чуть затухает, они молча пьют каждый свой чай, Антон стреляет глазами по кухонным углам. — Ну что, — в итоге решается он, взъерошивает ладонью влажные волосы, видимо, чтоб хоть как-то занять руки. — Я это… вам… то есть тебе, подхожу? Арсений пялится. Он как-то предполагал, что, может, опять было несколько наивно с его стороны, что сейчас он проводит Антона, уляжется на диван с винищем в обнимку, нарисует в жёлтом блокноте (это конечно, пиздёж, они же не в Омерике) список плюсов и минусов для Антона и Иры, и будет вальяжно, слушая Явь, делать карандашом пометки. Наверное, разумно было бы так и поступить, сейчас вежливо подпинав Антона в сторону выхода, но в голове уже принимаются за работу неизменно шерудящие извилины, змеясь каждая в свою сторону. Ира — могла бы, в теории, — таскать Арсения на модные показы. Но вдруг она не работает на показах в Москве, а ведь Арсению за границу не вариант. Зато Антон работает в секс-шопе, и, наверное, может что-нибудь притащить для тест-драйва! С другой стороны, если Ира работает за границей, то её может часто не быть дома — а это простор для саморазвлекаловок. Однако насколько часто Арсений вообще развлекается сам по себе? Раньше он по большей части развлекался с Эдом, и провести немного кволити тайм с соседом — что может быть лучше! Можно, наверное, подумать что Арсений мелочный и во всем ищет себе выгоду, но ведь полезные знакомства — это самая ценная валюта любой эпохи! Думать о рациональном, — деньгах, уборке и вредных привычках, — оставим это тем занудам, которые сдают «только семьям, только русским и тем, кто даже не заходил в алкогольный отдел перекрёстка последние десять лет». Арсению хочется, чтобы его потенциальный сосед слушал с ним музыку в колонке в воскресенье утром, по вечерам мог залипнуть в гостиной на «танцы», скидывался на доставку из макдональдса и любил его друзей в виде Эда, Яны, Егора и Сережи. А ведь Ира, наверное, по-модельному следит за фигурой, так что придётся Арсению самому отстёгивать Яндекс.Еде 139 рублей. И кот, этот кот, от которого наверняка на любимых чёрных футболках будут оставаться белёсые волоски. И она будет надолго занимать ванную, а как же Арсений без ванной! И ещё Арсений немного боится, что может залипнуть на Иру. Она такая красивая, мягкая, пахнет вкусно — дорогими духами и дорогой косметикой, а ведь влюблённость в руммейта не только может подпортить жизнь, но ещё и совершеннейший моветон! А вот Антон стопудово натурал (у него вообще такой вайб пятнадцатилетнего мальчишки, футболка с цепями и любовь к комиксам), а член Арсения слишком любит своего хозяина, чтобы вставать на натуралов. У них вообще взаимная любовь такая, что можно позавидовать. А инцидент с дрочкой… ну с кем не бывает, да? В конце концов, это считай что посвящение. Невозможно жить так, чтобы сосед хотя бы раз, да и не приебался по какой-то тупорылой бытовухе в самый неподходящий момент. Эд как-то завалился к Арсению в комнату бухой в хламищу, когда последний, нацепив себе на ебальник маску для сна, в лучших традициях порно, самозабвенно дрочил какой-то хуйнёй внушительных размеров. Што поделать, у Арсения был немножечко кинк на разного вида депривацию, но в основном сенсорную, а совсем не сна, а ведь тогда вся его жизнь была бы один сплошной кинк! А Эд тогда пообещал съебать на всю ночь, но временно поссорился с Егором, когда разъяснял, что никогда не сможет бросить Янку. И вернулся к Арсэну плакаться, а у Арсэна оказалось занято. Их потом ждал очень долгий разговор по душам, в ходе которого выяснилось, что никто не против послушать по пьяни русскую попсу и поиметь в заднице чей-то хуй — до того времени такими подробностями они не обменивались. Потом Эд поведал о расколовшемся надвое сердечке, Арсений тоже разнылся про бывших, может, они бы даже пососались, если бы Эд не был таким совестливым, и вообще — Арсению казалось, что именно этот эпизод стал началом их эпической дружбы. Может, судьба, пославшая к нему Антона, решила сразу разыграть свою руку с козыря? Примерно такие мысли проносятся в голове у Арсения, пока он смотрит на бледно-розовые остатки чая, потом на Антона, потом снова на чай, потом в окошко — там уже светит своим сливочным боком луна. — Какую ты песню слушаешь, когда тебе хреново? — брякает наугад Арсений, потому что это то, что успело сформироваться в мозгах по итогам нескольких микросекунд метафорических взвешиваний на метафорических весах. — А? — Антон явно недоумённо морщит брови и часто моргает. — Песня чёрного дня. — Антон уже было приоткрывает рот, но Арсений добивает неумолимым: — Только честно. — Ну я вообще слушаю рэп… — робко начинает он, но Арсений наседает — взглядом, конечно, приподнимая брови. — …но когда мне хуёво… я обычно слушаю… — с каждым словом голос Антона становится всё тише и тише, пока не заканчивается как личность. — «Незабудку», — в конце концов вздыхает он едва слышно. Арсений, не отводя скептически сверлящего взгляда, откидывается на спинку стула. Прищуривается. Ему кажется, что он когда-то придумал самый лучший тест на человека. Не потому, что какая-то музыка — говно, а какая-то кайфовая, а потому что не только песня на чёрный день характеризует человека, но и то, готов ли он о ней признаться. Арсению иногда кажется, что музыка гораздо больше зеркало души, чем глаза. Антон не соврал. — Ладно, — выдыхает Арсений, опускает на стол локти и ставит подбородок в ладонь. — Ладно? — Антон сияет так, как будто ему натёрли щёки маслом. Или заоконной луной. — Ладно, — на самом деле Арсения тоже тянет улыбнуться, видимо, это Антон заражает своей непосредственностью. — Мы платим двадцать четвёртого, просто на карту скидываем, хозяин не приезжает. Он вообще в другом городе, ему не до этого, главное, чтоб сильно не задерживали. За коммуналку и инет пополам. С остальным разберёмся. — Окей! Блин, Арсений, спасибо! — Можно Арс, — вставляет, немного перебивая, в захлёбывающийся поток Арсений, выуживая из кармана электронку. — Арс! Спасибо! Арсений выдувает вправо сладкий жвачный пар. — Да пожалуйста. Ты ж не против? — опасливо спрашивает он, скосившись на Антона. А то мало ли кого он только что пустил жить в свою квартиру — с удовольствием подымить лёжа в кроватке и на диванчике Арсений расставаться не готов. Оно ведь совсем не пахнет ничем противным! — Чо? А, вейп этот твой? Не-е, я ж сам курю. — Это не вейп, это джул! — возмущается Арсений. — Сорян, не секу в этих штуковинах. Я старомодный, с сигами. — По-старомодному с сигами на балкон, пожалуйста. — Да базара ноль. Арсений снова прикуривает и лениво думает, что ему, пожалуй, правда нравится Антон. — Когда заедешь? — спрашивает Арсений, потихоньку направившись, поигрывая сигареткой в руке, к холодильнику, чтобы поставить туда открытое получасом ранее и уже успевшее нагреться вино. Всё-таки с Антоном они теперь друзья, такое можно и отметить. — Дело такое, — Антон снова мнётся и тянет в разные стороны шнурки на худи. — Я, короче, разошёлся с девушкой… — Обезьянка в голове у Арсения хлопает тарелочками, только вместо звона Арсений слышит «натурал-натурал-натурал». Вот и угадал, как ловко! — Ну и в общем, — продолжает, активно не смотря на Арсения, Антон, — мы с ней продолжали жить вместе, потому что съезжать было некуда, но недавно мы оч посрались, прям сильно, ну я и заявил ей, что до пятницы свалю. Арсений не понимает нихуя и мысленно торопит время, чтобы оно быстрей остудило бутылку — ему кажется, что с ней пойдёт как-то более гладко. — Ага. Но сегодня ж уже суббота? — с лицом внимательного собеседника всё же уточняет он. Антон беспомощно вздыхает, а потом поднимается на ноги и уверенно идёт в коридор. Арсений заинтригованно идёт по пятам, пялясь Антону в спину — если совсем честно, ему нравится цвет рубашки. А Антон зачем-то открывает входную дверь и выныривает в предбанник. Босые ступни Арсения омывает волной холодного воздуха с лестничной площадки, и он, переступив с ноги на ногу, складывает руки на груди и подгибает на ногах большие пальцы. — Антон? — вопросительно тянет Арсений, покачнувшись на носочках, и его голос эхом разносится за квартирой. Становится не по себе — может, Антон всё-таки маньяк-убийца, а Арсений тут совсем один, с открытой дверью и даже без мобильника! Но Антон ныряет обратно в дверной проём и с ловкостью Гудини втаскивает за собой дорожную сумку размером с половину себя. — Вот, — смущённо говорит он. Этот придурок выперся в коридор в одних носках, и Арсений с ужасом думает о том, что ему, наверное, холодно, белые подошвы стали грязно-серыми, а ещё этот парень притащил с собой свои вещи! — Заходи внутрь, — шипит Арсений, шагнув вперёд и одной рукой подхватывая сумку за ручку, а второй подпихивая Антона под лопатку. Сумка с тяжёлым бухом приземляется на пол, Арсений закрывает за Антоном дверь. Руки возвращаются на законное место — на грудь и в перекрест. — Я так понимаю, заехать ты готов, — прохладно говорит Арсений, не совсем уверенный, как ему отнестись к такому финту ушами. Антоновские дают хорошее пространство для манёвра. — Я вчера на работе ночевал, — жалобно морщит нос Антон. И добавляет, наверное, разглядев на лице Арсения ужас: — Но там есть душ, так что я мылся и всё такое. Арсений вдруг понимает, оценивающе разглядывая Антона, что ему хочется улыбнуться. Он довольно несуразный, подпирает потолок затылком, хватается за лямку своей спортивной сумки и смущённо моргает. — Если тебе не норм, я могу завтра вернуться, — говорит Антон и слегка пожимает плечами. — Ключи от работы у меня есть, и кто-то должен пользоваться горячей водой, не зря ж проводили… Губы невольно складываются в улыбку, позже, чем сложились морщинки вокруг глаз. Арсений обречённо машет рукой, и это сейчас он думает, что Антону, а на самом деле — своей кукушечке. Об этом он правда узнает немногим позже. — Ладно, хрен с тобой, — всё ещё улыбаясь, вздыхает он. — Тащи барахло в комнату. И приходи на кухню. Вино будем пить.