Желания.

Никто из вас двоих уже не помнил, как вы вышли прочь из полутёмной гостиной и вялой, развязной походкой поволоклись в спальню. Гейдрих часто и прерывисто дышал, быть может из-за алкоголя, быть может из-за торопливой неуверенной ходьбы: его движения были рваными, резкими и слегка неуклюжими, когда он на полпути к нужной двери взял Вас за бедро, показалось, что кожу что-то обожгло — ладонь была очень горячей, что чувствовалось даже через тонкую ткань платья, он что-то бормотал Вам, а Вы что-то отвечали, но слова терялись в одном на двоих урагане мыслей в голове. Никогда ещё не видели Рейнхарда настолько расторопным и резким, как сейчас. Было видно, что желание переполняет его, а Вы ликовали, пусть и сами чувствовали нечто подобное. Вы победили, переиграли, теперь он под контролем, пусть и лишь на короткое время, зато насколько эффективно. Тянуть разговор настолько долго, спаивать человека до полубессознательного состояния, а потом заставить хотеть переспать со своей сестрой… Да, у вас явно одна кровь: вы одинаково любили добиваться своего, порою даже самыми грязными и жёсткими методами, не стесняясь законов Бога, морали, и государства. Гейдрих марал руки в крови и утопал во лжи — своей или чужой, мастерски лавируя в паутине из неправды, что день за днём с тщанием и мастерством плёл, Вы же лишь готовились вступить в права достойной наследницы ремесла Рейнхарда, поступившись со всем тем, что прививали Вам родители: честностью, целомудрием. Ваш способ отличался: вместо крови и убийств Вы предпочитали использовать красоту и добиваться своего без жертв. Лишь добровольные действия, пусть и под очень сильным влиянием Вашей персоны. Что уж поделать, если девушке в начале XX века гораздо легче соблазнить и очаровать, чем убить? Вы лишь недавно перестали быть ребёнком — года три назад. Куда-то делать мечтательная неуклюжая девчушка со смешными веснушками, уступив место молодой девушке, красивой и очаровательной. Той, которая была готова соблазнить своего брата. Лишь для того, чтобы проучить и доказать, что-то. Всё же, знаете, Вы ещё не полностью выросли. Подростковый фатализм вёл Вас последние три-четыре часа, а иначе бы стал кто-то соблазнять брата ради какой-то галочки? Того, чтобы что-то утвердить? Задумавшись об этом, Вы усмехнулись. Он забыл, что Вы его сестра. Одна кровь. Одно лоно, родившее вас двоих. Брат смутно поглядел Вам в лицо: совсем неосознанно, словно бы животное, которое вели на бойню. Кажется, его голова уже совсем не соображала. Конечно не соображала, ещё бы, стал бы кто в здравом уме вести свою сестру в спальню с намерениями совсем не семейными. Отчего-то это совершенно не вызывало омерзения, то ли, у Вас с братом совершенно не было принципов, то ли Вы были настолько пьяны, что уже совершенно не понимали, что к чему. Скорее второй вариант. Или оба. Вы чувствуете, как Вас валят на кровать — большую, широкую, несмотря на то, что Гейдрих сюда вообще никого не водит. Все свои постельные «подвиги» он совершает вне дома, где пока ещё с ним живёте Вы. Видимо, не хочет тащить всю эту грязь туда, где живёт его драгоценная сестра, которую он очень любит. Без шуток, очень-очень. Сильнее матери, оставлявшей на его спине, животе и груди болящие неделями синяки и раны за плохую игру на скрипке, сильнее безразличного отца и брата, хотя, у второго в глазах было хотя бы какое-то сострадание, но тот ни разу не вступался, как это делала сестра — та самая смешная девчушка с всё теми же не менее смешными веснушками, родная до единого волоска, любимая до чёртиков, близкая как никто другой. А сейчас вы готовились сблизиться по-своему, по-другому. Руки у Гейдриха всё такие же тёплые, скользят по шее, аккуратно касаясь бьющейся с боку венки, касаются перламутровых пуговиц на простом белом свободном платишке и расстёгивают их по одной. Кончиками пальцев, что иногда соприкасаются с кожей грудной клетки Рейнхард чувствует, как она у Вас вздымается и опадает от тяжёлого возбуждённого дыхания. Сам он дышит так же, ему жарко в плотной одежде, сейчас он и помыслить не может, как в таком корсете можно целыми днями ходить, а то и сидеть на службе. Руки у него красивые: длинные ладони с такими же длинными пальцами и ухоженными ногтями приятно наблюдать на своём теле, слияние бледной кожи с Вашей, практически такого же цвета, будоражит. То, насколько вы с ним похожи почти пугает, но подстёгивает желание сильнее и новый импульс прокатывается по низу живота, кажется, заставляя всё там вздрогнуть и на мгновение сжаться. Вы выпускаете рваный выдох, чувствуя, как брат уже расстегнул верхнюю часть платья, а точнее — пуговицы на груди, жадно щупая всё, что там, внизу ткани, всё, чем щедро наградила природа. Он неряшлив и нетерпелив — о, боги, как же прекрасен брат в таком состоянии… Растрёпанные белые волосы, особенно чёлка на потном лбу, дёргающийся от частых глотков скопившейся во рту слюны кадык, раскрасневшееся лицо и кончики ушей — всё это заставляло низ Вашего живота приятно затрепетать с новой силой и вот, вы вновь сверлите друг друга нетерпеливым взглядом, пытаясь предугадать следующий шаг оппонента. Вы решаете действовать первой и протягиваете руку к лицу Рейнхарда, ласково проводя ладонью по гладкой щеке, чуть привлекаете его к себе, подманивания поглаживаниями и снова целуете, но уже не как раньше, как это делают в прелюдии — ласково, нежно и очень глубоко. Вам никогда особенно не нравилось глубоко целоваться, «обмен слюнями» — весело звали этот процесс Вы, но сейчас почему-то ощущать тёплые губы брата на своих было необходимо. Полное безумие, но никто из вас двоих не жалел. Вы поднялись на ноги с кровати и встали перед Рейнхардом, словно бы красуясь, держа расстёгнутое платье лишь парой пальчиков, дразня мужчину. И разумеется и эта слабая и нежная хватка разжалась, нежная ткань быстро спала на пол, успев проползти по контурам Вашей груди и бёдер. С удивлением Вы обнаружили, что брат уже успел справиться с застёжкой лифчика. Судя по слухам мужчинам это даётся весьма нелегко, что заставило бы Вас задуматься о том, сколько женщин у него до этого было, раз он смог расправиться со столь трудоёмким для мужской руки делом так быстро, но это всё было совершенно Вам неинтересно. Сколько, кто, где, когда? Рыться в чужом нижнем белье не Ваше увлечение. Вам абсолютно всё равно. Было, есть сейчас и, наверняка, будет. Гораздо приятнее было сосредоточиться на действиях брата, за наблюдать и чувствовать которые было одно удовольствие. Он подошёл к Вам, оставшейся лишь в нижней части белья, вплотную и оглядел шатким пьяным, оценивающим взглядом, на что Вы усмехнулись и специально подняли руки, сцепив их на затылке, вновь красуясь и чуть поворачиваясь, демонстрируя весь сок своих форм, что Рейнхард, конечно не пропустил мимо взгляда, а протянул руку и коснулся пальцами линии живота и изгиба талии, от его прикосновения по коже пошли мурашки, а на белье почувствовалась заветная влага возбуждения. Вы были уже давно готовы — Хватит уже глазеть, — прошептав это, Вы сглотнули слюну, прикусив губу и шустро скользнули на кровать, цепко обхватывая Рейнхарда за запястье, притягивая ближе к себе. Вы откинулись на простыни спиной, чуть изогнули спину, и подняли бёдра, чтобы стащить с себя оставшуюся на теле ткань и ощутить полную свободу. Сейчас, лёжа в кровати под братом Вы чувствовали себя совершенно невероятно: дыхание было глубоким и чистым, сердце билось под самыми лёгкими, отдавая удары пульсацией по всему телу, чья кожа внезапно стала такой чувствительной и распалённой… Но была одна проблема, засмотревшийся на Вас Райни всё ещё был полностью одет и вам обоим совсем не нравилось такое положение вещей, поэтому Вы приподнялись на колени перед ним, отталкивая его руками в грудь назад в то положение, в котором только что были Вы, цепкие пальцы тут же принялись расстёгивать крупные пуговицы кителя, благо из-за их большого размера, это выходило быстрее, чем с платьем. Полностью увлечённая своим делом, Вы не сразу заметили, как брат аккуратно приблизил своё лицо к Вашему и снова поцеловал Вас, беря за руки и прижимая своей большой ладонью за затылок, делая поцелуй глубже всех предыдущих, словно бы хотел распробовать всё или же продемонстрировать свою привязанность и нежность к любимой сестричке, в любом случае Вы не ожидали такого напора и замерли в его руках, пока даже не осмаливаясь отвечать на поцелуй, но ступор быстро исчез и Вы ответили такой же страстью. Только сейчас Вы понимали, насколько у него большие ладони, на контрасте с Вашим телом то ощущалось просто невероятно, особенно когда он проводил ими по коже живота, плеч, и груди. Прикосновение к последней вызывало больше всего покалывания по всему телу, а когда Рейнхард сжимал нежную плоть, так с губ и вовсе срывался тихий стон. Тем времени Вы времени не теряли и, тихо ругнувшись, стащили с гестаповца рубашку, кое как справляясь с её пуговицами, расстёгивать которые было явно тяжелее, ведь те были меньше чем на кителе. Тело у него было совсем не спортивным — неудивительно, за такое время сидения в кабинете и даже с весьма редкими, хоть и тренировками по фехтованию выглядеть иначе было как минимум тяжело. Но Вас это не смущало, даже не будучи в подпитии Вы никогда не боготворили скульптурные торсы и голые мышцы или болезненную юношескую худобу, коей среди Ваших сверстников было предостаточно. — Мя-я-я-ягко… — тихо протянули Вы коснувшись кожи груди и нежного живота Рейнхарда, а тот очень сильно смутился, Вы, видимо, снова выбили из колеи таким комментарием. Но что Вы могли поделать, если и вправду мягко? Кожа груди была нежной, молочно-белой, очень гладкой, трогать и щупать её было невероятно приятно, Вы даже прикоснулись к ней губами, с трудом сдерживая желание чуть прикусить ёё. Было слышно, как стучит его сердце, когда Вы положили руку на его грудь, мягкая пульсация достигала ладони, а тяжёлое дыхание — ушей. — Хватит уже, — тихо зарычал он — явно не терпелось начать, собственно как и Вам, тепло между ног превращалось в болезненное жжение. Рейнхард обхватил Вас за плечи и оттолкнул на спину, нависая сверху, в очередной раз заставляя Вас убедиться в том, насколько он больше, чем Вы. Одной рукой он как-то умудрился расстегнуть ремень и ширинку на галифе, а когда он приспустил их, то Вы услышали облегчённый вздох — видимо, внутри у него там всё сдавливало. Ах, бедный мальчик… Вы чувствуете, как Вам разводят ноги в стороны и пара пальцев касается заветного местечка, чуть потирая его, отчего у Вас бегут мурашки, а глаза чуть закатываются, внутри всё горит и жжёт от застоялого возбуждения, но тем не менее, Вы решаете сделать кое-что ещё. — Погоди, Райни, — он озадаченно и слегка раздражённо смотрит на Вас, а Вы тем временем чуть приподнимаетесь на локтях, оглядывая его практически полностью без одежды. Брат был для вас очень даже привлекательным и Вы с очередной раз убедились в этом, но цель временного прекращения ласк была не в этом. — Откинься на спину, — он недоверчиво поглядел на Вас, чуть хмуря брови, но в итоге подчинился и, уже лёжа, прикрыл глаза, пока Вы не уцепились кончиками пальчиков за резинку нижнего белья, представлявшего собой белые тонкие шорты, прикрывающие ноги лишь до середины сочных ляжек Рейнхарда. Ткань была тонкой, но не просвечивала, отчего внутри разгоралось ещё большее любопытство и желание поскорее взглянуть, каково же то, что там скрыто. Вы с волнением сглотнули, и, лёгким шлепком попросив брата, который был не в меньшем предвкушении, приподнять бёдра, стянули с него последний элемент одежды. С Ваших губ сорвался выдох облегчения и вы чуть покусывали их, даже не зная, что дальше делать. Столько вариантов… Признаться честно, Вы никогда не занимались сексом будучи настолько подшофе, да и в трезвом состоянии у Вас особенно не было опыта. Несмотря на то, что флиртовали и намекали немало, бурными ночами оканчивалось весьма редко — либо выяснялось, что он женат, либо что вам не по статусу спать друг с другом, либо мужчину спугивал Ваш дорогой старший брат, явно слегка перебарщивающий оберегая сестру от сексуального внимания противоположного пола. В общем, с сексом удавалось далеко не всегда и Гиммлер стал Вашим первым мужчиной за этот год (на дворе стоял июль), в чьей постели и объятиях Вы провели несколько ночей. А сейчас… Вы улыбнулись, касаясь руками органа: напряжённого, с мягкой гладкой кожей, обтягивающей набухший недлинный, но весьма толстый и пусть в целом некрупный ствол, с тёмно-розовой от возбуждения головкой, пикантно чуть прикрытой крайней плотью. Параметр Вам был важен, но совсем не как другим девушкам, один раз случилось такое, что Вы не смогли принять слишком крупный размер… В ту ночь вы с тем очень милым юношей из лётного училища повеселились на славу «обходными» путями и он даже не расстроился из-за того, что самого сексуального контакта с проникновением не было а даже наоборот — слегка воодушевился, ещё бы, когда девушка отмечает выдающиеся размеры таких деталей, как не возгордиться? От воспоминаний на губах показалась улыбка, но Вы быстро вернулись к реальности, которая, к слову, была ничуть не хуже. Вы посмотрели на Рейнхарда, который чуть наклонил голову, смотря на Ваши руки, лежащие на его паху, вот-вот касающиеся органа, но пока лишь мягко поглаживающие кожу бёдер. — (Имя)… — позвал он Вас. Вы слегка отвлеклись, но зов вернул Вас обратно снова. Обронив тихое «прости», вы сползли чуть ниже на кровати и улеглись на живот в ногах у Рейнхарда, словно кошка, но в руке всё так же держали его член и осторожно коснулись его губами, решив всё же начать с откровенной ласки. Рейнхард тихо выдохнул, когда Вы провели языком от начала до конца ствола, чуть задев головку. Райни был чувственным любовником, что Вам было очень по душе. Вы обхватили основание ладонью чуть крепче, начиная чувствовать пульсацию крови по жилам, что было весьма необычным и, несомненно, новым ощущением. Как и многое в этот вечер. С каждым прикосновением к органу, брат реагировал чуть более явно. То вздрогнет, то тихо простонет что-то, то чуть откинет голову, его отклик завораживал и заставлял продолжать и всё сильнее смелеть. Вы стали медленно покачивать рукой, с хитрым прищуром наблюдая за лицом брата: как оно краснеет всё сильнее, как трепещут белые густые ресницы на полуприкрытых веках раскосых глаз, кажущихся чёрными в полутьме комнаты, как зубы легко прихватывают пухлую нижнюю губу в смущении. Наверное, это смущение от того, что перед ним сестра. Вряд ли он бы стеснялся при другой женщине. Ваши взгляды вновь встретились и сколько же желания было в глазах Рейнхарда. От него пахло выпитым вином, в глубоком дыхании узнавалась привычная хрипотца при разговоре, которой братец так мило стеснялся и не менее очаровательно старался это смущение от Вас скрыть, но никогда не выходило. Лишь сейчас, уже почти погасшим от опьянения и похоти разумом Вы понимали, что знаете этого человека как облупленного. Живёте с ним бок о бок всю жизнь, знаете каждую привычку, каждый жест, а сейчас… Сейчас готовитесь сблизиться ещё сильнее. Вы опустили глаза и вновь стали ласкать возбуждённый орган, уже оставив невинные поцелуи и прикосновения губ, но принялись аккуратно брать часть головки, а то и её всю в рот, всё же продолжая водить по ней языком. Рейнхард что-то говорит, но Вы не слышите, уже активнее двигая головой, заставляете его замолчать, прервав слова стоном. Интересно, в борделях он такой же отзывчивый? И это Вы ещё не старались… Вы пытаетесь взять глубже и, пусть не с первого раза, выходит принять почти половину ствола. Горло чуть покалывает от растяжения, но это почти не беда, учитывая награду, которую Вы получали за лёгкий дискомфорт, ничего уже не казалось неприятным. Всё же несмотря на весьма положительную реакцию брата на ласку, Вы выпустили член изо рта и шепнув что-то, прижались губами к паху, поросшему мягким белым пушком, потом к низу живота, мягкому и бледному, потом к самому животу, чуть выше пупка, отчего у Рейнхарда пошли мурашки по коже и волосы на руках встали дыбом, Вы с трудом подавили смешок, Вам всё ещё была в новинку такая чувственность в ответ на такие, казалось бы, невинные по сравнению со всем прочим, действия. Вы проводите языком по его груди, гладкой и снова белой, как все его тело, от солнечного сплетения до подрагивающего кадыка. Вас снова зовут по имени, но Вы не отрываетесь от дела, беря в руку недавно ласкаемый губами член, ловя резкий выдох братишки поцелуем в губы — таким же горячим, влажным и глубоким, как и все предыдущие. Будь Вы кошкой, Вы бы мурчали. Тело брата явно было на взводе и, понимая, что дразните его, хоть этого и не планировалось, в голову приходит мысль идти дальше. Тяжело решить, дать ли себе окончательно слабину и удовлетворить похоть обоих, уже неважно, кто вы друг другу или же проявлять силу и продолжать вести игру, даже пусть она зашла дальше, чем кто-то из вас мог предполагать, но продолжать терпеть мучительный горячий зуд где-то в передней части таза? Рука нежно сдавливает член под самой головкой, её мягко потирает большой палец, размазывая по ней вязкую тёплую смазку, заставляя поблёскивать от влаги в полумраке. Красивое зрелище. Вы утыкаетесь носом в шею чуть опустившего голову вниз Рейнхарда, высовываете язык, мягко лижете у самой ярёмной вены, чувствуя мягкое биение под кожей, поднимаетесь чуть выше, касаетесь ушкой раковины губами, мягко, но часто дышите, иногда нарочно громко сглатывая слюну, а рука начинает двигаться, сначала несильно, только слегка, пока большой палец продолжал массировать самое чувствительное, как Вы уже поняли, местечко, потом уже головку пришлось оставить, чтобы обхватить больший масштаб ласки. В определённый момент брат начинает дышать чаще и прикрывает глаза полностью, сжимая губы. «Неужели он позволит мне довести его прямо так?» — тут же появляется в едва живом разуме смутный вопрос. Вы чувствуете, как по задней части бедра медленно стекает что-то влажное и тёплое. Кажется, Ваш собственный сок. Вы не помните, чтобы были возбуждены настолько, что он вытекал прямо наружу, даже одной мелкой струйкой. Одного этого факта было достаточно, чтобы Вы приняли решение относительно сношения, оно было Вам сейчас абсолютно необходимо, осталось лишь понять наверняка, сможете ли даже так «управлять» Рейнхардом, как сейчас? Вряд ли на самом деле, но стоило бы попробовать. Но вот ещё проблема: судя по дыханию и дрожи, братишка был готов вот-вот опорожнить яички, чего Вам, уже решившей заняться с ним сексом, совершенно не хотелось. Нет никакой гарантии, что после одного полноценного семяизвержения, он будет «в строю» ещё раз. И вот, готовясь уже убрать руку прочь, пока не стало слишком поздно, мужчина, словно бы прочитав Ваши мысли, перехватывает Ваше запястье своей более широкой ладонью и мягко отстраняет её, кладя на Ваше бедро. — Достаточно, — тихо проронил он. Вы в замешательстве. Достаточно чего? Неужели он хочет прекратить всё? Одумался? Понял, что творит? Или всего лишь хотел продолжить, но уже по-другому? Он снова поцеловал Вас в губы, но оттолкнул назад на простыни, на спину. — Хочешь побыть мужчиной до самого конца? — по-сестрински дразнитесь вы, хихикая, но Рейнхард одарил Вас весьма суровым, насколько это было возможно, взглядом и развёл Ваши ноги. Сердце в груди заколотилось чуть быстрее, и желание хихикать и продолжать поддевать брата едкими замечаниями куда-то испарилось под странным, чуть строгим, но с этим гипнотическим взглядом и Вы утихли, послушно разведя ноги пошире для его удобства, дав негласное согласие на то, что должно быть дальше. Оторваться от синих пронзительных глаз было по-прежнему невозможно. За окном светила луна, совсем молодая, растущая, но уже дающая достаточно света. За всем этим Вы совсем не заметили, как быстро стемнело, пусть было и лето. Время текло иначе для Вас обоих.