Желания.

Гейдрих пристально и едва ли не напугано поглядел на Вас и нервно, рвано усмехнувшись, он не поверил Вашим пьяным словам, даже захмелевший мозг понимал, что это уже слишком, взгляд был дёрганным, но очень внимательным, как и раньше, а Вы, довольная такой реакцией брата, ухмыльнулись, закинули ногу на ногу и, не разрывая зрительного контакта, прижали к губам бокал, вновь делая глоток, не столько, потому что хотелось, а скорее демонстративно, чтобы подразнить и шокировать уже и бе того выбитого из колеи братца. Но Вам всё было мало… — А что, Рейнхард? И что, что ты мой брат? Ничего такого в этом не вижу, знаешь ли, главное, что ты и вправду был моим первым мужчиной, разве что после отца, но тот, увы, занят моей маменькой…негоже виться вокруг женатых солидных мужчин, правда, Ра-а-а-айни? — последнее слово Вы протянули, стараясь раздразнить брата ещё сильнее, Вам хотелось перевернуть ход игры — сделать из судьи преступника и осудить его по-своему. Желание было столь сильно, что Вы не понимали или не замечали, насколько же кощунственные вещи сейчас произносите, с каким огнём играете. — Ну правда, милый, послушай, если не веришь, — Вы всё не унимались, скривили лицо в притворной обиде, доказывая молчащему Гейдриху что-то, с чем он даже не начинал спорить, — Ты был со мною с самого моего рождения, знаешь все повадки, мой характер, нужды, какие цветы я люблю, какую одежду ношу, да и с деньгами у тебя порядок, на тебя аж вешается какая-то сучка с Фемарна, ты представляешь, как тебя хотят все окружающие тебя женщины? — О, боже, лишь сам господь мог бы Вас остановить сейчас. Видя бы себя со стороны в трезвом состоянии, Вы бы вспомнили, почему предпочитаете не напиваться, помимо опять же, запрета брата. Который, к слову, застыл, как истукан, слушая все скабрезные речи, срывающиеся с дрожащих, покусанных, пахнущих пряностью гнилого винограда губ. Вам всё мало. — Так вот, послушай же, что я решила! — Вы резко поставили бокал на столик и артистично взмахнули рукой, занося её над головой, — Я решила, что мы идеальная пара! Я уже сказала, почему, мы знаем и понимаем друг друга, как никто другой, мой милый, так что думаю в нашей связи всё будет крайне благополучно, только вот одна проблема… — Вы опять же притворно потёрли подбородок пальцами, делая вид, что чуть озадачены, опечалены и заняты решением этой самой проблемы у себя в голове. — Ты совсем не знаешь, какова я в постели, милый. Да и я не знаю. Слышала лишь, что тебя обходят стороной даже шлюхи из твоего же борделя, но это вовсе не говорит о тебе, как о плохом любовнике, ни в коем случае, Райни! — Вы никогда особо не отличались артистизмом эмоциональностью в спорах, но сейчас Вас было совершенно не узнать — абсолютно другая, крикливая, страстная, энергичная женщина сидела перед Рейнхардом и вещала. Вещала при чём весьма честно, без лживой фальши, а с огромным количеством иронии в содержании и интонации фраз. Пока Гейдрих обдумывал Вашу метаморфозу под действием алкоголя, Вы продолжали театр одного актёра, не унимаясь, в долгом, но вовсе не бессмысленном потоке слов. — Должна извиниться, я признаю, что я не самая прекрасная кандидатка на твою руку, сердце и любовь, именно поэтому, каюсь, — ту Вы рассмеялись, но продолжили, — Так вот, именно поэтому я и сбегала прочь с Гиммлером, целовала, ела с ним, смеялась и спала, а всё лишь потому, что пыталась позабыть тебя, Рейнхард! — на последнем части Вы аж всплеснули руками и взялись за голову, изображая моральные тяжбы из-за якобы неудачной любви. Подумать только, неудачной любви к брату. Тот же продолжал сидеть, но уде медленно покачивал головой, всё не отводя взгляда. — Да, (Имя), тебе бы пьесы ставить трагические, такой талант пропадает… — полушёпотом сказал он, но Вы словно бы не услышали его или просто решили не отвечать и продолжили: поднялись с кресла, на удивление тело было вполне управляемым, на считая лёгкой качки на ногах первые секунд семь, медленно обошли кресла Рейнхарда по кругу, нарочито вырисовывая покатыми бёдрами круги и положили руки на плечи, потирая их через ткань его кителя, мягко перевешиваясь через спинку кресла, мурлыча брату на ухо прочие неприличности: — Надеюсь, тебе хватит смелости не оплошать, иначе какой ты мне любовник? — Вы поддели пальцем его фуражку и сняли ёё, надевая себе на голову, пусть та и была чуть великовата Вам. Вы нагнулись ещё ниже и мягко прикусили щёку Гейдриха, но тот всё сидел и молча глядел на Вас уже не безэмоционально и осуждающе, а с широко распахнутыми не то от удивления, не то от возмущения глазами, Вы внутри ликовали, не каждый день получалось выбить брата в такой аут, Ваш план по превращении хищника в жертву, кажется, блестяще удался, но такое отсутствие реакции вовсе не устраивало, так что решительные действия были нужны прямо сейчас, ни минутой позже. Вы поцеловали его в местечко лёгкого укуса, который, кажется не оставил следа на белой, прямо как и у Вас коже, она у него была очень тёплой, хоть и бледной. После Вашего поцелуя от медленно отвернулся, пока Вы с замиранием сердца наблюдали, как он примется выходить из этой ситуации: визуальный контакт разорван, даже не видно его лица, наверняка покрасневшего, с поджатыми пухлыми губами. — Знаешь, (Имя)? — Вы встрепенулись, так как не ожидали того, что он найдёт в себе силы что-то сказать, после таких-то действий, были столь напряжены, что даже не поправили фуражку, съехавшую на глаза, что создавало весьма комичную картину. — А давай, — Вы было открыли рот, чтобы поддразнить в ответ, как Рейнхард резко обхватил Ваше лицо своими широкими ладонями с тонкими пальцами, подтащил Вас к себе и глубоко поцеловал в губы, прикрыв глаза. Оцепенения не было, а если даже и имело место быть, то лишь на полминуты, так как в голову быстро ударила мысль «Вызов принят» и на поцелуй ответили. Было очень странно соприкоснуться с братом языком, но вовсе не потому, что он Ваш брат, а просто это было в новинку. Ни один мужчина, с которыми Вам приходилось когда-нибудь настолько глубоко целоваться не использовал язык так активно, так что ощущение было склизким, мокрым, странным, но внезапно весьма приятным из-за тепла и гладкости чужой ротовой полости. Ваши руки рефлекторно обняли Гейдриха за шею, а его — Вашу талию, отчего Вы аж тихо ухмыльнулись в поцелуй, явно видно, чего именно брат хочет от женщины. Всё же Вы с ним решили разорвать поцелуй. Точнее, решил Рейнхард: он резко, но небольно схватил Вас одной рукой за подбородок и практически отровал от себя, словно какую-то пиявку. С характерным шлёпающим звуком и парой вязких, прозрачных нитей слюны, оставшихся на губах обоих. Вы смущённо раскраснелись, впервые Вас целуют столь развратно и неприлично, но прикусили губу от предвкушения — что же будет позже, пойдёт ли брат ещё дальше в отношениях с милой младшей сестрёнкой? И если честно, Вы очень надеялись на положительный ответ, ведь между ног почувствовалось знакомое приятное, вязкое волнение. Игра вышла из-под контроля и Вы действительно возбудились, на что даже не рассчитывали. Судя по тяжёлому дыханию Гейдриха и тому, как жадно он щупал всё Ваше, что попадалось под руки, тот сам был не сильно далёк от похожего состояния. «Всё хочешь продолжать, братец?» — висел в воздухе вопрос и, когда Рейнхард чуть оттянул ворот домашнего платья, он дал положительный ответ перед тем, как прижаться губами к участку на шее, принимаясь покусывать и даже негрубо посасывать нежную кожу, видимо, с целью оставить побольше меток. — Ну-ну… — не то про себя, не то вслух выдохнули Вы, положив руки на пуговицы кителя, очевидно, чтобы их расстегнуть.