***
Пауль потерял счет рюмкам, что он опрокидывал раз за разом, словно на автомате. Сегодня хотелось напиться. Да и повод более чем подходящий. Тур завершен, а вместе с ним стоит заканчивать и все летние приключения. Изрядно набравшийся Флаке что-то рассказывал, размашисто жестикулируя, бутылка пустела, а спасительное опьянение все не наступало. Ландерс усмехнулся, думая о том, что круг замкнулся. Август почти прошел, а он остался с тем же, с чего все началось. Он снова один и, наверное, в словах Рихарда больше правды, чем ему хотелось бы. Невозможно заставить кого-то любить. Невыносимо думать о том, чтобы продолжать эту медленную пытку ради минут обманчивой близости. Он сжал руку, ощущая, как рюмка трескается и ладонь становится мокрой. Просто водка, не кровь. Просто еще одно счастливое лето, неспешно утекающее сквозь пальцы. Все, что происходило за эти месяцы можно забыть, выбросить из памяти, но как заставить себя стереть с кожи воспоминания о прикосновениях таких желанных пальцев и губ? И почему он должен это делать снова?***
— Я смотрю, вы тут времени зря не теряете! — Линдеманн плотно сдвинул тяжелые шторы, отделяющие небольшой отдельный зал. — Вторую бутылку начали и все без нас. — Да, — поддержал Шнайдер, — что это за тихий алкоголизм, нет чтоб друзей позвать? — Теперь-то он точно станет громким, — Флаке рассмеялся. — Плакали наши с тобой воспоминания о старых добрых временах, Ландерс. Так вот о чем клавишник ему толковал все это время. Пауль поднял голову, осматривая вошедших. Он поймал себя на мысли, что Рихард избегает встречаться с ним взглядом. Показалось? В любом случае, похуй. Он не заставлял, не требовал, не соблазнял. Все было по-честному, действие в ответ на призыв. Так чего тебе Круспе стыдиться? Стоило сразу задуматься, что чужой член в заднице — это не та история, которую обычно рассказывают детям перед сном. И, блять, причём тут это все? Хочешь семью — валяй. Только правда ли дело в желании, а не в том, что это просто нормально? Пауль закрыл глаза, борясь со злостью на Рихарда и пытаясь отвлечься от внутреннего диалога. Все это пустое. Он никогда не вернётся в мансардную комнату со стареньким матрасом и больше не будет тем Паулем, которому так невыносимо хорошо, что перестают быть важными все проблемы. — Ландерс, ты там заснул? — Тилль тряс его за плечо, внимательно глядя в лицо. — У всех налито, давай-ка присоединяйся. Он несколько раз моргает, берет в руки рюмку. Пожалуй, он даже скажет пару слов. Его друзья заслужили сегодняшний праздник, откуда им знать, как ему паршиво? — Давайте выпьем за нас всех. Мы чертовски много работали и даже не поубивали друг друга во время этого тура, — он улыбается так, словно принимает решение. — И за будущие концерты и стадионы, которые будут только нашими. Он опрокидывает в себя водку под одобрительный гул остальных. Рихард продолжает смотреть куда-то в сторону, даже сел подальше от него, словно опасаясь ненароком прикоснуться. Что ж, получится немного иначе. Пауль резко встаёт, делает несколько нетвёрдых шагов, наклоняется к любовнику, обхватывая его лицо ладонями. — Но с этим дерьмом разбирайся сам, — шепчет он тихо, но отчетливо. А затем целует. Долго, настойчиво и глубоко, пока у него самого не перехватывает дыхание. Он не запомнил, оторвался он сам или его оттолкнул Рихард. Это уже не важно. Он поставил точку.***
Пауль жадно затянулся сигаретой на выходе из клуба. Он больше не чувствовал злости, скорее опустошение. Было все равно, как там оправдывается его любовник перед остальными, а он несомненно сейчас что-нибудь судорожно объясняет. — Ландерс, ты совсем ебнулся? — Рихард вылетел на улицу, пылая то ли от гнева, то ли от стыда. — Что это, блять, за представление? — Это не представление, а проявление моих чувств. Не смог сдержаться, знаешь ли, ты весь вечер был такой холодный. — Издеваешься? Ты нарочно это сделал. — Конечно нарочно. Больно смотреть, как ты терзался, узнал ещё кто или нет. — А я, блять, не хотел, чтобы кто-то знал, слышишь? — Рихард поймал себя на том, что почти кричит, привлекая ненужное внимание, и продолжил тише. — Это тебе всегда было на всех плевать, но не мне. — Ошибаешься, — Пауль сделал последнюю затяжку и щелкнул пальцами, отправляя окурок в урну, — для меня важны мои друзья. Уверен, никто там в обморок от удивления не упал. — Конечно, они небось в курсе твоих похождений. А теперь ещё и меня будут считать… — он запнулся и вдруг отвернулся, сцепив зубы. — Кем считать, Рих? Гомосексуалистом? Пидаром? Скажи же уже это слово, сделай одолжение. Пауль сплюнул в сторону, ожидая ответа. Круспе молчал, только подошёл ближе, глядя прямо в глаза. — В следующий раз хорошенько все обдумай, прежде чем брать чей-то член в рот. — Чей-то? — эхом переспросил Рихард. — Не мой так точно. Я больше не хочу этого всего, давай просто заниматься музыкой, — Пауль хлопнул любовника по плечу. — Хорошо вам повеселиться сегодня, поеду-ка я в Берлин пораньше.***
Рихард сидел за круглым столиком кафе неподалеку от своего дома и скучающим взглядом провожал проходящих мимо людей. Красивая молодая девушка, как раз в его вкусе, обронила на тротуар папку с какими-то бумагами и принялась судорожно собирать разлетавшиеся на ветру листки. Длинные темные волосы, тонкие руки, простая одежда выгодно подчеркивает красивые формы — примерно такую женщину он когда-то видел рядом с собой в юношеских мечтах, по крайней мере внешне. Но первый рефлекторный порыв встать и помочь почему-то молниеносно прошел. Обычно после такого следует милая беседа, он бы спросил её имя, она бы предложила познакомиться поближе. Но сближаться с кем-либо Рихарду совсем не хотелось. Он горько усмехнулся. Интересно, как он найдёт жену, о которой так уверенно говорил Ландерсу, если уже месяца два он даже не разговаривал с незнакомыми девушками? Похоже, всё опять пошло не так, как планировалось. Официант принес заказанный эспрессо, отвлекая от назойливых мыслей. Рихард привык завтракать в этом месте именно потому, что там варили отменный кофе. Он сделал небольшой глоток и прикрыл глаза, наслаждаясь напитком — ароматным, крепким, таким, как он любит. А вот Паулю, кажется, такой не нравился. Рихард мотнул головой и поставил маленькую чашку на стол. Его сердце начало стучать чуточку быстрее, и почему-то ему пришлось убеждать самого себя, что виноват в этом кофеин. С Ландерсом они не виделись с того самого дня, когда тот поспешно сбежал с финальной вечеринки тура, оставив любовника наедине со своей злостью и сомнениями. Рихард вернулся назад к ребятам в ярости, растерянный, приготовившись оправдываться и выдумывать небылицы. Но на самом деле никто даже не заметил его отсутствия. Друзья весело общались, Тилль что-то громко рассказывал, размахивая своими большими руками над столом, а Флаке ему спокойно и невозмутимо возражал. Когда неконтролируемые руки всё же задели стоявшие на столе стаканы, и пролитые напитки оказались аккурат на светлых брюках вокалиста, Шнайдер и Оливер громко и заливисто засмеялись, хватаясь за животы. Потом Кристиан, заметив Рихарда, пригласил его обратно к столу и сказал, что он пропустил удивительную историю. Кто-то спросил про Пауля, и Рихарду пришлось ответить, что тот просто ушел, поехал домой никого не дожидаясь. А Оливер вдруг сказал, что думал, что гитаристы уйдут вместе. На немой вопрос Рихарда добавил, что ему это казалось естественным. Вот и всё. Так просто — друзья считали всё происходящее естественным. Глупо было думать, что самые близкие люди ничего не замечали и не знали. Но никто из них не задавал глупых вопросов, не насмехался, не скандалил, не считая Тилля, конечно, но у того были свои причины, и когда для него всё выяснилось, больше он гитаристов не донимал и, кажется, вообще не интересовался происходящим. Мир не рухнул, группа не распалась, в глазах окружающих Рихард всё так же оставался любимчиком женщин. Но осознание всего этого пришло слишком поздно. Пауль ушел, не отвечал на звонки, а Рихард так и не понял, кто он теперь и каковы его ожидания. Кофе закончился, нетронутый завтрак остыл. Рихард взглянул на лежавшую на столике утреннею газету, зацепился взглядом за дату, напечатанную в верхнем правом углу: тридцать первое августа. Прохладный субботний день оказался последним днем уходящего лета. Положив наличные под блюдце, Рихард направился в сторону реки. Он шел, глядя себе под ноги, и невольно улыбался, поддавшись приятным воспоминаниям. Это лето было особенным и подарило ему незабываемый опыт как в профессиональном, так и в более интимном плане. Группа наконец вышла на новый уровень, и у каждого из шестерых уже не было сомнений, что это только начало грандиозного путешествия. Уже не получится отказаться от того, что чувствуешь, когда видишь перед собой несколько тысяч человек, в глазах которых любовь и восхищение. И его личная жизнь тоже заиграла новыми красками. Их с Паулем отношения нельзя было назвать обычными. Это было безумием, вспышкой, авантюрой. Два близких друга вдруг переступили невидимую черту и стали еще ближе. В воспоминаниях всплыл тот злополучный вечер в начале лета, с напившейся рыжеволосой девчонкой. Пауль тогда стоял смущенный и голый перед ним, пока Рихард без тени сомнения сжимал рукой его член. Потому что хотел, давно хотел, но боялся себе признаться. И сейчас боится, потому что привык всё заранее планировать, потому что навешал на себя ярлыков. Потому что очень страшно было терять контроль и чувствовать, как земля уходит из-под ног от одного только теплого взгляда сонных глаз по утрам, от легкого прикосновения шершавых пальцев к прохладной коже. Рихард вспомнил, как Ландерс назвал их отношения летним романом. Лето закончилось — пора двигаться дальше. Казалось бы, именно этого он и хотел. Тогда почему так сильно давило в груди, а каждый проходящий мимо худой невысокий блондин заставлял оборачиваться в попытке увидеть знакомые черты? Занятый воспоминаниями, Круспе не заметил, как дошел до моста Обербаум, и решил перейти через реку, чтобы прогуляться в итоге по Кройцбергу. Пауль любил этот район. Кажется, он жил где-то там раньше. Воздух ближе к полудню стал заметно теплее, и было видно, что лето всё еще не готово уступить бразды правления приходящей осени. По крайней мере не в этот день. Переходя мост по галерее, Круспе расстегнул толстовку, которую взял у Пауля после той ночи просмотра фильмов и незапланированного секса. Кого они пытались обмануть, договариваясь провести вечер как друзья? Рихард подставил лицо теплым солнечным лучам. Как-то во время перерыва в туре они гуляли здесь с Паулем. День был пасмурный, но солнце то и дело пробивалось сквозь разрывы в облаках. Пауль тогда резко остановился перед ним и дотронулся до его лица, нежно проводя пальцами по щеке, выдал какую-то ужасно милую глупость. Рихард быстро убрал его руку, боялся, что кто-то заметит. В памяти отчетливо всплыли слова Пауля, который невозмутимо и весело сказал: «Лови момент, Рих, скоро нас станут узнавать на улицах, и я не смогу вот так дотрагиваться до тебя. А сейчас бы даже поцеловал, если бы ты так не боялся реакции незнакомых людей». Рихард тогда отшутился и предложил пристрелить его, если он когда-нибудь станет целоваться с мужиком на глазах у толпы. Сейчас бы он многое отдал, чтобы Ландерс оказался рядом. Рихард выдохнул и направился дальше, засовывая руки в карманы кофты. Пальцами он вдруг нащупал холодный метал связки ключей. Он улыбнулся и ускорил шаг, за мостом на площади точно была стоянка такси. Кажется, настало самое время ловить момент.***
— Эй, Пауль, ты дома? — громко позвал Рихард, притворяя за собой входную дверь. — Это я. Сперва он хотел молча и тихо зайти в квартиру, сделав Паулю сюрприз. Но потом вдруг испугался, что Ландерс мог быть не один, или вовсе его не ждать. Вот так взять и прийти в дом к бывшему любовнику оказалось не так просто, хоть тот и сам дал ему ключи когда-то. В ответ была тишина. Сейчас тут явно никого не было. Рихард снял обувь и прошел вглубь квартиры. Было душно и, оказавшись в гостиной, он заметил, что все окна закрыты, а в комнате, кажется, не хватало чего-то из мебели. Диван был накрыт простыней. На стеллаже у стены не было привычных мелочей, типа фотографий в рамках, флаконов парфюма, медиаторов и набора струн. Удивившись, Рихард направился в спальню. Там ситуация была похожей. Голый матрас без постели, теплое одеяло, которым Пауль укрывался даже летом, не лежало привычно на краю кровати. А со стола исчезла подставка с компакт-дисками. Рихард подошел к шкафу и аккуратно дотронулся до ручки. Кажется, он уже знал, что увидит, но смотреть всё равно было страшно. Собравшись, он наконец распахнул дверцы, и внутри ожидаемо оказалось пусто. В висках пульсировало, лицо и уши почему-то горели. Рихард повернул голову и посмотрел на свое отражение в зеркале — красные пятна поднимались от шеи к щекам. Паника. Пауля здесь нет, он ушел, бросил всё, оставил группу. Если с остальными ребятами Рихард общался после тура, а с Тиллем даже виделся, то о Пауле не было слышно ничего. Ландерс бросил его одного. Всё кончено. Рихард пятился, пока не наткнулся спиной на противоположную стену, и медленно опустился на пол, роняя голову в ладони. Немного отдышавшись и успокоившись, он всё же смог мыслить объективно. Этого просто не могло быть, Пауль бы никогда так не поступил, не предал бы свою мечту. Группа слишком много значила для него. И если бы он решил уйти от них, то Рихард бы об этом уже знал, так как Ландерс был, возможно, самым ответственным из всех шестерых.***
Он медленно встал и вернулся в прихожую, подошел к телефону на небольшой тумбе, поднял трубку. К счастью, линия не была отключена, и Рихард по памяти набрал номер Шнайдера. Уж тот точно должен знать, куда подевался Ландерс и почему его квартира выглядит так, будто в ней никто не живет. — Слушаю, — раздался приятный голос барабанщика после нескольких длинных гудков. — Крис, привет, это Круспе, — Рихард замолчал, обдумывая как бы поаккуратнее спросить о том, что его интересовало. — Привет, Рих. Как ты? Соскучился что ли? — настроение у друга было явно хорошим. — Да, очень, — быстро ответил Рихард. Ему было не до шуток. — Слушай, ты не в курсе, куда подевался Пауль? Я хотел кое-что обсудить с ним, а дозвониться не могу. — Шнайдер не спешил отвечать, и Рихард добавил: — И дома его нет. — Да, он уехал. На Балтийское море несколько дней назад, — барабанщик отвечал уже не так весело, как раньше. — А когда вернется? — Через две недели, — ответил Шнайдер чуть помедлив. — Мы как раз договорились встретиться пятнадцатого сентября. Я обещал помочь ему с обустройством новой квартиры. — Новой квартиры? — вырвалось у Рихарда. Всё это было похоже на какой-то бред. — Он же в эту недавно въехал. — Ну да, он нашел другое жилье. Разве ты не знал? — голос звучал неуверенно и как-то виновато. Рихард прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Хотелось быстрее закончить разговор, но разве Шнайдер был виноват в чём-то, чтобы даже не сказать ему до свидания. — Не знал, — наконец ответил он. Кристоф опять помолчал, было слышно, как он вздыхает, и Рихард даже мог в точности представить его лицо в этот момент, его внимательный взгляд и то, как он встревоженно закусывает нижнюю губу. — Рих, — голос выдернул Рихарда из водоворота мыслей. — Что будешь делать? Круспе нервно усмехнулся, вспоминая слова уже бывшего любовника. — Заниматься музыкой, Крис, — ответил он чуть более резко, чем следовало. — Не забудь, что в конце сентября мы вновь встречаемся в студии. И другу своему передай, когда увидишь. Скоро у нас новые концерты, некогда отдыхать. Рихард закончил разговор и попрощался со Шнайдером на автомате, не помнил, что говорил. Короткие противные гудки в трубке резали слух. Он медленно достал ключи из своего кармана и положил их на тумбе рядом с телефоном. Еще совсем недавно Пауль оставил их ему, как символ своего открытого сердца. Но Рихард слишком поздно ими воспользовался, и теперь возвращает обратно. Звук захлопывающейся двери эхом раскатился по лестничной клетке, отдавая звоном в ушах. Рихард сцепил зубы, морщась, словно от боли. Его собственные слова и поступки привели к тому, чтобы это лето закончилось именно так. Он ни черта не знает, что делать дальше, кроме одного. Он хочет все изменить.