Услышь моё желание

Геральт скинул на холодную землю тяжёлые сумки. За день они так и не успели добраться до небольшой деревушки, что должна была встретиться им на пути перед выходом на большой тракт. Вынужденная остановка в небольшой рощице, по чьему-то недосмотру называемой лесом, не особо порадовала усталых путников. Выдохшийся от долгой дороги Лютик, скорее по привычке, бренчал на любимой лютне, но Геральт, привыкший к мелодичным переливам, уже перестал обращать внимание. Живой и целый, медленно бредёт рядом, да и ладно. Даже когда он услышал от Геральта, что им придется заночевать среди деревьев, причудливо сплетающихся кронами и образующих живой зелёный коридор, Лютик только кивнул. Он выглядел задумчивым, но ведьмак списал все на усталость. Всё-таки живой человек, а не мутант, как он. Вместе они собрали немного хвороста на месте ночлега, чтобы развести костер. Ночь обещала быть прохладной, Лютик несколько раз зябко передернул плечами, но смолчал, пока Геральт споро справлялся с работой. Скоро весело затрещал костерок, яркие искры поднялись в небо, освещая небольшую полянку с примятой травой. Бард отогрелся, на щеках заиграл румянец от жара, исходящего от костра. — Я сочинил новую балладу, — весело сообщил отдохнувший Юлиан, откидываясь на постеленное на стылой земле толстое старое одеяло. В воздухе приятно запахло похлебкой, наскоро приготовленной из того, что нашлось в сумке. Нашлось немного: чутка мяса, немного овощей, что упер Лютик с огорода в последней деревеньке, которую они покинули на рассвете. — И чего ждёшь? Пой, — Лютик будто только этого и ждал, перевернулся да затянул грустную песню. В ней несчастная дева влюблена в глупого рыцаря, что не замечает ее чувств, только все дальше уходит от нее. Геральт слушал молча, иногда помешивая кипящее варево. Голос Лютика завораживал, в нем слышалась грусть и отчаяние того, кто знал о чувствах, что воспевал. Неужели кто-то покорил сердце барда? Геральт силился вспомнить всех, с кем Лютик проводил свои ночи. На ум никто не приходил. Пропустил ведьмак, когда сердце Лютиково было отдано кому-то ещё. От этого на душе становилось горестно. — Складно поешь, — подытожил выступление барда Геральт, передавая ему тарелку с горячей похлебкой. Бард заулыбался только, будто расцвел весь. От вида такого Лютика сердце предательски ускорило бег, поэтому, чтобы отвлечься, он занялся едой. — Думаю, она понравится людям. Несколько монет за нее получить удастся, — Лютик выглядел довольным, но во взгляде голубых глаз нет-нет, да и проскользнет тоска. — Хм, — Юлиан тихо рассмеялся, заслышав привычный ответ ведьмака. Он уже свыкся с тем, что вместо пустых слов тот выбирает действия, научился узнавать оттенки чувств по коротким взглядам. Правда иногда даже ему не удавалось прочесть ведьмака. Происходило такое в моменты, когда Белый Волк смотрел на него, Лютика, или обращался к нему с короткими фразами. Пока Лютик задумался о чем-то своём, Геральт успел подняться, кинув украдкой несколько взглядов на притихшего барда. Ведьмак направился к сумке с вещами, выуживая плотную черную рубаху взамен другой, пропитавшейся потом и кровью из свежей раны. Не повезло ведьмаку с последним заказом, кикимора оказалась шустрая да хитрая, поэтому тонкая полоска свежего шрама скоро украсит узор на изрубцованной коже. Он наскоро обработал рану одной из настоек, купленных у маленькой травницы. Славная она была, короткие светлые волосы и грустные карие глаза. На вид не больше восемнадцати, но что-то в ней было печальное, отчего Лютик решился притащить ей скромный букетик из каких-то полевых цветов. Геральт думал, что хочет чего, а бард только поблагодарил ее за помощь. Она ведь почти ничего не взяла за свои сборы, только улыбнулась и сказала, что лишнего не берет. Напоследок молча отдала ещё одну настойку. Для Лютика. Геральт даже не морщился, когда ядрёная трава попадала на рану. Тонкая линия на груди медленно заживала, изредка оставляя кровавые следы на одежде. Лютик сначала порывался помочь, но ведьмак только отмахивался. И хуже бывало. С такой мелочью и сам совладать сможет. Вот и сейчас он быстро справился со всем, обернувшись к молчавшему все это время барду. Стоило ему повернуться да посмотреть на него, так тот сразу отвёл взгляд, будто тонкая травинка на лежанке интереснее была. Видать не понравилось ему разукрашенное боевыми отметками тело. Геральт и сам знал, что видел перед собой вечно радостный бард, привычный к красоте и изяществу милых дам. От этого горестно ему становилось, но что мог поделать с собой тот, кто только и знал, как чудовищ убивать? — Пойду ещё наберу хвороста, — коротко бросил ведьмак, посложив все вещи обратно в сумку. Не смог он больше выносить рядом будто выцветший взгляд милого сердцу барда. Лютик согласно кивнул, усаживаясь поудобнее, хоть и нелегко это было. Все равно холод добирался до ладного тела, лишь тепло костра спасало барда. Ведьмак быстро ушел, оставив Лютика одного. Здесь бояться музыканту было нечего. Крупных хищников не водилось, для людей же, что были страшнее любого зверья, место было не подходящее. Дорога мелкая, путников мало, а с тех, что проходили, едва с десяток монет получится стрясти. Поэтому Геральт оставался спокоен, оставляя Лютика одного в их маленьком лагере. Главное же чудовище, он сам, медленно уходило все глубже в зелёную чащобу. Стоило ведьмаку скрыться из вида, как Лютик сдавленно застонал, падая на спину. Перед глазами так и всплывал образ тренированного тела. Даже белесые рубцы старых ран не портили его. Каждый раз, как видел его не скрытым одеждой, Лютик думал о том, сколько лишней боли причиняли ведьмаку, но одновременно с этим вид сильного тела зарождал ненужные желания. Лютик жаждал прикоснуться к нему, провести по этим следам совсем не как друг. От мысли, что Геральт узнает о его фантазиях, становилось страшно. Тогда точно не увидит он того, как сразит ведьмак очередное чудовище. Но мысли все продолжали лезть в глупую голову. В голове рождалась картинка, как он провел бы ладонями по плечам, опустил руки на мощную грудь, едва касаясь кончиками пальцев старых шрамов. В его мечтах Геральт не оттолкнул, притянул к себе, зарываясь пальцами в короткие волосы. Дальше Лютик не представлял, боясь, что не сможет потом смотреть ведьмаку в глаза. Несбыточные мечты оседали горечью на языке. Но желание, скопившееся внизу, никуда не девалось, становилось только сильнее от одной мысли, что было бы, ответь ему когда-нибудь взаимностью. Умом Лютик понимал, что сейчас неподходящее время, нужно дождаться следующего городка, когда у него будет возможность остаться наедине со своим желанием без страха быть разоблаченным. Повертевшись в надежде, что желание уляжется само, Лютик горестно вздохнул. Легче барду не становилось. С каждой минутой приближалось возвращение Геральта, но тот все не шел. Лютик не беспокоился, вряд ли в здешних краях ведьмак встретится с бедой. Скоро бард не выдержал, приподнялся, откидывая в сторону тонкое одеяло. Руки без труда справились с одеждой, давая ощутить разгоряченному телу прохладу ночного воздуха. Бард дал себе волю, обхватывая дрожащими пальцами возбуждённую плоть. Сами собой появились образы того, как Геральт припадает губами к розовой коже, едва касается его губ, прижимая тяжёлым телом к холодной земле. Геральт в это время остановился, как зачарованный рассматривая представшую перед его взором картину. Лютик, его бард, выгибался, приподнимая крепкие бедра, двигался резко. Глаза, что смотрели на Геральта в немом восхищении, были прикрыты, с малиновых губ слетали едва слышные стоны. Правильно было б уйти, но ведьмак не сумел. Хотелось подойти и прикоснуться к желанному телу, но он мог только смотреть, как Лютик доставлял себе удовольствие. В штанах становилось неудобно, но Геральт пытался сопротивляться собственным желаниям. Не смотреть, не желать, вот, что должен был сделать ведьмак. Вместо этого он жадно наблюдал за Лютиком, ускорившим свои движения. С того места, где он находился, было хорошо видно, как капли пота покрывают бледную кожу. А ведь Геральт мог и проглядеть такого барда. Все это время ведьмак сидел у ручейка, тонкой серебристой лентой струившегося у края леса. Стало легче не думать о Юлиане и о том, что не станет он его возлюбленным, а не другом. Но все его старания потерпели крах, стоило ему приблизиться к поляне и увидеть Лютика, решившего с пользой провести представленное ему время. Геральт не сдержался. Куча хвороста, что он силился удержать, оказалась бесшумно поставленной на землю. Ведьмак прислонился спиной к старому корявому дереву, не отрывая взгляд от барда. Тот не замечал его, скрытого в тени, но ему было прекрасно всё видно: приоткрытые влажные губы, вздымающуюся грудь и влажную челку. Первые движения Геральта были медленными, в то время как Лютик двигался хаотично, то ускоряясь, то замедляясь. Он неотрывно наблюдал за тем, как тот начинал двигаться сильнее. Ни о чем, кроме барда перед ним, Геральт думать не мог. Последний раз вскинув бедра, Лютик затрясся. Белая жидкость оказалась на поджавшемся животе и светлых бедрах. Белый Волк же не остановился, продолжая смотреть на расслабленного барда. Тот не пытался прикрыться, восстанавливая сбившиеся дыхание. Ведьмак представил, как легко сейчас было подойти и коснуться, прижимаясь к податливому телу. От мысли, что бард сам мог бы потянуться к нему, даря пьянящие поцелуи и трепетные касания, становилось так сладко, что Геральт сдавленно застонал, в последний раз проводя по напряжённой плоти. Чувство удовлетворения скоро сменилось виной за то, что посмел помыслить о таком, увидел то, что было не предназначено для нечеловеческих глаз. Он оправил свою одежду, снова отступая под сень деревьев. Когда нега чуть отступила, Лютик поднялся. Геральта не было уже давно, от чего внутри медленно зарождалась тревога. Даже минутное желание отступило, уступая место лёгкому страху. Может нашлось в лесу чудовище какое, а ведьмак ушел как был, без своих мечей. Бард наскоро обтерся влажной тряпицей, убрал все лишние следы. Везение было на его стороне, а значит Геральт никогда не узнает, кого видел пред собой в грёзах влюбленный бард. Стоило Лютику снова вернуться на свое ложе, как показался ведьмак. Сам собой с тёплых губ слетел облегченный вздох. — Я уже думал, что тебя кто-то съел, — по Лютику нельзя было сказать, что минуту назад он сгорал от желания, такой же весёлый да радостный как всегда. Геральт молча рассматривал Юлиана, будто впервые увидел. Немного завившиеся темные пряди, слабый румянец и насмешливые голубые глаза, которые смотрели с теплом, присущим только этому забавному барду. — Я к ручейку ходил. Там вода прохладная, — Геральт замолк, кидая несколько принесенных веток в мелкий костёр, а затем сам устраиваясь на своем одеяле, что постелил напротив барда. Лютик кинул взгляд в сторону рощи, но не поднялся. Завозился бард, сильнее закутываясь в тонкую ткань, да прикрыл глаза. К Геральту сон не шел. Перед глазами так и вставал образ распаленного желанием барда. Кто мог стать причиной того, что Лютик так стонал и извивался? Сон сморил уставшего от тяжких дум ведьмака ближе к утру. — Интересно, что та травница за зелье дала? — они уже собрались и наскоро перекусили оставшейся похлебкой, когда Лютику на глаза попался маленький пузырек. — Пахнет приятно. — Не знаю, — коротко бросил Геральт, сгружая сумки на мирно жующую травку Плотву. Коняшка Юлиана стоял неподалеку, нагруженный скромными пожитками барда и одной из сумок ведьмака. Вчера они оставили их немного поодаль, налив им воды. Геральт изредка бросал короткие взгляды на напевающего очередную балладу Юлиана. По нему и сказать ничего нельзя. Такой же смешливый, яркий да солнечный как обычно. Но памятуя о вчерашнем, ведьмак заметил, как иногда подрагивают тонкие пальцы, как тот кидает на него редкие тоскливые взгляды. — Скоро будем в деревне, — сообщил ведьмак, направляя Плотву по нужной тропе. Лютик двинулся следом, без зазрения совести разглядывая мощную спину, пока ведьмак не мог увидеть, каким взглядом его прожигает глупый влюбленный бард. Время близилось к полудню, когда они выехали из зелёного леса. Ещё несколько часов пути и каждый будет занят своими делами, думая о том, кому отдано чужое сердце. Да только то не скоро будет. Пока же Юлиан напевал веселую песню о ведьмаке, сразившем сотни чудовищ, а Геральт вслушивался в каждое слово.