Бездна

Мир замер на мгновение. Затихли голоса людей и моторы машин, перестали громко хлопать входные двери домов, и прекратилось мелодичное пение птиц. Нью-Йорк окутала странная тишина, которая бывает так редко, что местные жители стали чувствовать себя как-то неуютно. Многие заворожено смотрели на грозное черное небо, не предвещавшее ничего хорошего. Каждое живое существо замерло в ожидании непогоды, потому что только с нею появятся привычные для этого города звуки. И, в конце концов, тяжелая капля воды упала на сухой асфальт. А за ней неторопливо последовала еще одна, а за ними и третья, и четверная, и пятая… А через пару секунд небосвод взорвался, испуская на землю сильнейший ливень, за которым незамедлительно последовало оживление жизни. Мужчина хмуро смотрел на тучу, прокручивая в голове всевозможные варианты развития событий. Черные брови свелись к переносице, образовав между собой две маленькие морщинки, придававшие их владельцу вид исключительной задумчивости. Когда мрачную пелену облаков осветила молния, он сразу же зашел в магазин и, закрыв дверь на ключ, облегченно выдохнул. За окном загромыхало, и внутри него сразу же что-то дернулось, заставив посмотреть назад, — мужчина резко обернулся и заметно напрягся. — До сих пор боишься грозы, брат? — в темном помещении еле-еле просматривались очертания массивной фигуры. — Я тебе не брат, — презрительно ответил трикстер, скрещивая руки на груди. Опять сверкнула молния, и Локи мог бегло разглядеть стоявшего перед ним Тора. Сын Одина как обычно был в своей сияющей серебром броне, а в правой руке он крепко сжимал молот Мьёльнир. — Прекрати себя так вести, Локи, — глухо промолвил светловолосый мужчина, и после его слов за окном раздался еще один раскат грома. — Твои глупые фокусы не напугают меня, — маг прищурился, постепенно привыкая к нависшей тьме. — Глупые фокусы по твоей части, — ехидно усмехнулся Тор. Уголки тонких губ Бога Обмана дрогнули. — Зачем ты пришел? — мужчина наклонил голову на бок. — В твоем визите нет смысла. Без Радужного моста трудно перемещаться, а Один вряд ли отправил тебя в Мидгард снова, потратив при этом уйму жизненных сил… — Я здесь только ради Фригг, — зубы громовержца скрипнули. — Она беспокоится за тебя, поэтому я решил помочь ей. И тебя не должно интересовать, каким способом я очутился здесь! — Навестили? Теперь можете быть свободны, Ваше Величество! — трикстер символично указал на дверь, постепенно раздражаясь. — Не все так просто, Локи, — Тор резко направился к нему. В руке Лофта замерцало что-то маленькое и острое, и маг встал в боевую стойку. Молотоносец резко остановился, удивленно округлив глаза. — У тебя не должно быть магии! — О, мой дорогой Тор, не все так просто, — Локи ядовито передразнил сводного брата, растягивая бледные губы в довольной улыбке. — Опусти нож, я не трону тебя, — Бог Грома неподвижно стоял на одном месте, пытаясь не провоцировать мага. — Клянусь. — Мне так спокойней, — все так же играючи ответил трикстер, потихоньку просыпаясь после двухнедельного сна в качестве смертного. Несмотря на отсутствие света, Тор ясно видел разгорающийся огонек безумства в зеленых глазах брата; его же он видел во время их битвы на вершине Башни Старка, но он видел в этих глазах и мимолетное раскаяние, тень прежнего принца Асгарда, который любил шалить, но не любил убивать. Бог Грома удрученно смотрел на Локи: что стало с его маленьким братцем-непоседой? Кто убил в нем остатки добра? Зависть? Ненависть? Злоба к окружающему миру? А может быть, горькая правда, рассказанная Одином? А может, виной послужил сам Всеотец? Или за этим стоит кто-то другой, кто-то, на кого сначала и подумать нельзя, потому что иные причины предательски ослепляют внимание? Неужели теперешний Локи — творение рук самого Локи? Да, определенно да. Бог Коварства сам превратился в чудовище, готовое уничтожать и покорять. Тор отказывался верить, что трикстер самостоятельно и без посторонней помощи сотворил такое с собой. Но факты упрямо твердили ему: Локи, сын Лафея, сошел с ума. Но разве Лофт потерял остатки здравомыслия? Ничуть. Пускай для всего Асгарда он стал сумасшедшим маньяком, но Бог Обмана в любой ситуации обманет всех и вся — на то он и повелитель лжи! И Тор не видел, что за появляющимся во взгляде безумием скромно присутствовала природная хитрость, мастерски обведшая вокруг пальца каждого аса во время суда; даже Один Всеотец не заметил за ледяной апатией к процессу правосудия блеклый отблеск коварства. Самый могущественный маг Асгарда еще тогда крепко ухватился за надежду отомстить всем своим обидчикам, и кто-нибудь сможет помешать ему? Внутри Бога Грома шло самое ожесточенное сражение чувств, сражение между любовью и ненавистью: Тор определенно хотел убить неродного брата за каждый его проступок, приведший к смерти невинных людей; но он свято верил, что у Локи есть силы искупить грехи — правда, негативные эмоции имели значительный перевес в свою сторону, и сей факт его удручал. Довольно часто громовержец вспоминал собственное наказание на Земле, когда мужчина понял, что нельзя возвышаться над людьми, а нужно уважать и защищать их от напастей. И после копаний в себе Тор невольно возвращался к вопросу, мучавшего все его существо: поймет ли Локи ту же истину, что когда-то понял он? — Брат… — спокойно начал ас. — Я тебе не брат! — голос трикстера быстро сорвался на крик. — Когда же ты это поймешь? — Что бы ты ни говорил, и что бы ни случилось, ты навсегда останешься моим братом, — Тор тихо ответил, сделав пару шагов назад и чуть не зацепив одну из стоек с литературой. — Я сегодня уже убирал целую груду книг, которую скинули с того стеллажа, — Локи свободной рукой показал на злосчастную мебель. — На сегодня мне хватило работы. Светловолосый мужчина поджал губы, не зная, что ответить магу. — Уходи. И больше здесь не появляйся, — Лофт подошел к прилавку и, ловко перепрыгнув через него, сел в кресло. — А Фригг… скажи, что я в полном порядке. — Локи… — Тор подался вперед. — Уходи! — раздраженно проговорил Бог Обмана, злобно сверля взглядом сводного брата. — Надеюсь, что в следующий раз ты будешь настроен на серьезный разговор, — ас вздохнул и поспешно удалился из лавки через черный выход. Локи вольготно устроился в кресле, подперев голову рукой, стоящей на подлокотнике. До его ушей доходили постепенно утихающие шаги Тора, скрип двери и почти неслышный призыв к Хеймдалю. Вдруг трикстер вздрогнул, ощутив знакомый импульс силы. Тессеракт. Асгард решил использовать мощь Космического Куба? Впрочем, это неудивительно: некогда древний артефакт находился в хранилище Одина Всеотца, пока его не потеряли при загадочных обстоятельствах. Интересно, что они с ним сделают? Но у Локи не было чрезвычайного интереса к планам Асгарда насчет Тессеракта; трикстера больше беспокоил Танос. Бог Коварства точно знал, что рано или поздно этот таинственный галактический злодей начнет искать обещанный Куб, заодно отыгравшись на маге за его провал в Мидгарде. Локи понимал, что на Земле он в опасности, но без остальной магии мужчина ничего не мог сделать: ни сбежать, ни дать бой бывшему союзнику. Трикстер поднялся с кресла и ушел в квартиру, захватив с собой пару книг. Кинув чтиво на кровать, Лофт отправился в ванную, чтобы принять душ и попутно снять с себя возникшее напряжение. Мужчина на ходу снимал одежду, кидая ее прямо на пол, — ему определенно не хватало хаоса — и, забравшись в душевую кабину, включил горячую воду. Подставив лицо потоку, маг понемногу расслаблялся, но осадок после разговора не уходил. И почему он переживает из-за Тора? В этом нет никакого смысла! Локи уверял самого себя в своем безразличии к словам молотоносца, но в висках настойчиво пульсировало одно лишь слово. Брат. Семью не выбирают. И никто не в силах разорвать кровные узы родства. А что, если вы никогда не станете родными друг другу? Следует притворяться, что так и надо? Или все же нужно возвести стены бесчувственности? Или стать заклятыми врагами лишь потому, что кто-то приемный? Бог Обмана не хотел обманывать самого себя: ему было хорошо известно, что они с Тором связаны навеки и ничто не разрушит их связь. Они либо враги, либо друзья — третьего варианта попросту не дано. Фригг решила изменить отношение Локи к Тору с помощью сходного наказания, но это только сильнее поддевало трикстера, разжигая в нем прежнюю нетерпимость: он не хотел опять стать тусклой тенью, стоящей в лучах величия будущего царя Асгарда. Маг надеялся, что полгода в Мидгарде пройдут стремительно; тогда он сможет вернутся в царство асов для дальнейшего судейства, а затем… В голове Лофта бешенными темпами складывался очередной план побега, который было нетрудно привести в исполнение. Мужчина жаждал обрести столь соблазнительную свободу действий, и это желание потихоньку сводило с ума. Трикстер тяжело вздохнул и выключил воду, опустив голову вниз. Последние капли воды стекали с носа, губ, подбородка и стремительно падали вниз. Локи вышел из душевой кабины и оглядел ванную, в воздухе которой витал белый пар. Маг рукой вытер запотевшее зеркало и критично осмотрел себя: все такие же круги под глазами, любезно оставленные бессонницей; небольшие бледные шрамы после встречи с Халком, постепенно исчезающие с гладкой кожи; пару кровоподтеков на плечах от слишком крепкой хватки одного из стражников Асгарда; и черные мокрые волосы, почти доходящие до плеч. Локи не удержался и зачесал их назад, ностальгируя по старой прическе, но почему-то ему не понравилось; убедив себя, что перемены бывают и к лучшему, он взъерошил волосы и нагнулся к раковине, чтобы умыться холодной водой. Трикстер взял полотенце, висевшее рядом, и вяло стал вытирать лицо, при этом неохотно выпрямляясь. Лофт опять посмотрел на себя и непроизвольно нахмурился, внимательно смотря на отражение, будто выискивая что-то. Вдруг Бог Коварства сорвался с места и, собирая в коридоре разбросанную одежду, помчался в спальню. Моментально одевшись, он плюхнулся на кровать, как-то странно улыбаясь. В ванной так же странно улыбался Он, находясь с другой стороны подернутого инеем зеркала.