Тот еще фрукт!

Окутанный обжигающим паром, Чаглар стоял в служебном душе арендованного съемочного павильона и размышлял о своей нелегкой судьбе. В какой именно момент он свернул на кривую дорожку? Почему злой рок испытывает его? За что ему вот это?! Чаглар бросил обличающий взгляд вниз, на свой удивительно жизнерадостный орган, так не вовремя подставивший его на съемочной площадке. — Предатель! Мы же не в фильмах для взрослых снимаемся. Чаглар покрутил кран с холодной водой, которая тоже не помогала унять эрекцию. Но нет, он не прикоснется к себе с мыслями о Бурджу. Это слишком грязно, слишком низко. Он перестанет уважать себя, если сделает это, и не сможет больше смотреть ей в глаза. — Ну же, приятель, давай! Приляг, отдохни… Устал, наверное, уже стоять? Нет, ну как она откусила тот проклятый ананас! Чертовка! Эта картина так и стояла у него перед глазами, дразня и возбуждая вновь и вновь. Поняв, что так просто не успокоится, Чаглар вздохнул и выключил воду. Он завернулся в большое банное полотенце и прошлепал босыми ногами по кафелю за одеждой. Вот что теперь делать? Только уповать на то, что все, включая Бурджу, уже разъехались по домам. Рубашка и брюки из реквизита были похожи на липкие лохмотья, надеть их снова не представлялось никакой возможности. Что ж, придется маршировать в гримерку прямо в полотенце. Он раскрыл дверь душевой и вновь закрыл. Потому что за ней стояла Бурджу, тоже завернутая в полотенце, кроме которого на ее теле ничего не было. Полминуты царило полное молчание, а затем ручка двери душевой задергалась, и раздался раздраженный голос: — Чаглар, какого черта ты валяешь дурака? Я… Я зашла в женский душ, успела только намылиться, и вода в бойлере закончилась! Открой, мне срочно нужно это с себя смыть! — А что, другого способа нет? — жалобно поинтересовался Чаглар, в панике оглядываясь в поисках окон и не зная, куда спрятаться. — Какого другого способа? — разозлилась Бурджу еще больше. — Ты в своем уме? Я и так тут почти час жду, пока ваше высочество накупается. Уже думала, ты там заснул, и хотела вызывать мастеров, чтобы выломали эту дурацкую дверь вместе с петлями! — Что ты такое говоришь, Бурджу? — похолодел Чаглар, представивший, что было бы, если б мастера, Бурджу и, может быть, кто-то еще из команды увидели в разрушенном дверном проеме, чем он там занимается. «Так, стоп! Я же ничем таким не занимался!». «А если бы занимался?!». — Чаглар! — дверь начала дребезжать так, что он решил — Бурдж под силу выломать ее в одиночку. — Чаглар, открой! — У меня здесь нет одежды. Я шел… шел в гримерку как раз за ней. — Да ты же не голый, я видела! Иди себе в свою гримерку в полотенце, только пусти меня в душ! Чаглар, я теряю терпение! Поколебавшись еще мгновение, он открыл ей. Бурджу выглядела разъяренной амазонкой с влажными волосами и горящим взглядом. — Проблема, проблема… — бормоча себе под нос, она наступала прямо на него, и Чаглару пришлось отступить внутрь душевой комнаты. — Ты спрашивал, какая у меня проблема, сейчас я спрошу. Какая проблема у тебя, Чаглар? Он вцепился изо всех сил в полотенце у себя на поясе и затряс головой: — Нет никакой проблемы… — А! — обрадовалась Бурджу и приблизилась настолько, что между ними не было и тридцати сантиметров. — Так значит проблемы нет? — Нет… — Очень интересно. А почему тогда, господин Чаглар, вы так быстро покинули съемочную площадку? — Я… Я испачкался! — О да, мы все испачкались, господин Чаглар. Он попытался протиснуться мимо нее, но Бурджу уставила руки в боки, загораживая проход. — Бурджу, что ты делаешь? — едва не взвизгнул Чаглар. — Дай мне выйти, пожалуйста! — Не паникуй. Что ты там прячешь? Не свою ли проблему? — Бурджу, прекрати! Перестань! Маньячка ненормальная! Она ухватилась за его полотенце и потянула на себя. — Ой, сам перестань! — недовольно проворчала ненормальная маньячка, пытаясь оторвать его скрюченные пальцы от махровой ткани. — Мне надоели эти пируэты на ровном месте. В павильоне больше никого нет, только мы с тобой. Хватит сопротивляться. Чаглар выдохнул и расслабил руки. Интересно, что сделает госпожа, когда добьется, наконец, своего? Он позволил ей себя побороть. Бурджу с выражением полного торжества на лице сорвала с его бедер полотенце. — Ага! — Ага. Ликование в ее глазах быстро сменилось паническими нотками. Ну вот и все, подумал Чаглар. Прощайте, дружеские, приятельские, партнерские, какие угодно еще — отношения. Было приятно познакомиться, Бурджу. Она навсегда останется в его памяти, как… Бурджу перевела взгляд снизу вверх, всмотрелась повнимательнее в зеленые глаза Чаглара и прошептала: — Ну, наконец-то! Я больше не могу себя сдерживать. В первые секунды ее атаки он испытал шок. Бурджу набросилась на беззащитного, ничем не прикрытого партнера, прижала к кафельной стенке, впилась в губы поцелуем, да таким требовательным, что Чаглар никогда бы не подумал, что его партнерша настолько темпераментна. Где был весь этот огонь на съемочной площадке их сериала? Режиссеру по несколько дублей приходилось выжимать из них, чтобы получилось хоть как-то убедительно… Но когда она схватила его за член, стало не до смеха. — Бур… Бурджу… — простонал Чаглар. — Что ты делаешь? — Молчи! — прикрикнула она, не выпуская заложника из цепких рук. — Разве не ты дразнил меня на съемках этой чертовой рекламы? Разве не соблазнял меня, расхаживая без рубашки, переодеваясь у всех на виду по десять раз за день? — Бурджу, что ты такое говоришь, я и не думал… — Вот именно! — она сжала член еще сильнее и провела по нему ладонью вверх-вниз. — Не думал! Теперь расплачивайся! Чаглар протяжно застонал от неистового напряжения, которое рождали в нем ее такие властные, собственнические прикосновения. — Бурдж, пожалуйста, не надо, что ты делаешь… — Разве не ты придумал этот трюк с черешней, а? Разве не касался ею моей кожи, скажи? — Тебе же понравилось! — О, да. Мне очень понравилось. Сейчас понравится и тебе. Свободной рукой она провела по его груди, удерживая Чаглара у стены, второй продолжала терзать его многострадальный, налитый кровью, вздыбленный орган. С этим надо было что-то делать. Чаглар склонился, захватил губами губы Бурджу, пытаясь переключить ее внимание с его эрекции на что-то более одухотворенное. На свое лицо, например. Ее же интересует не только его член, но и лицо, верно? Похоже, что да. Она ослабила хватку, жарко ответила на поцелуй, обняла его за плечи. — Мне уже нравится, — прошептал он, покрывая поцелуями ее кожу за ухом, шею, плечи, склоняясь еще ниже. — Мне нравишься ты… На самом деле, больше, чем нравишься, Бурджу. В последнее время я только о тебе и думаю. Чаглар медленно потянул вниз полотенце, обмотанное вокруг ее груди. Ее волнующей, округлой, такой аппетитной груди. Упавшее полотенце окутало ступни Бурджу, и она вся предстала перед ним в ослепительно обнаженном виде. Чаглар замер. Где-то в горле сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит наружу. Его охватило внезапное и совершенно несвоевременное оцепенение. Он смотрел на прекрасное женское тело перед собой и не решался сделать хоть одно движение навстречу. Ему казалось, что он ничем не заслужил счастья стать обладателем этого трофея. Что он просто недостоин находиться здесь. Бурджу нетерпеливо переступила с ноги на ногу: — Чаглар? — Я… Я не уверен… — Я уверена, — произнесла она, усмехнувшись, и крепко взяв Чаглара за руку, повела его в душ. Легонько втолкнув его тело в кабинку, Бурджу включила теплую воду. Сверху, из множества крошечных отверстий, на них хлынул целый тропический ливень. Глядя, как она задорно улыбается, Чаглар и сам не смог удержаться от улыбки. Бурджу взяла его ладонь, налила в нее немного геля и приложила к своим ключицам. «Ну же, смелее», — говорил ее взгляд. Чаглар принялся растирать гель по коже, оставляя шапку пены на плечах и шее, а потом наконец решился и провел рукой по ее груди, задевая пальцами нежную горошинку соска. Реакция Бурджу была более чем бурной и поощряющей. Он принялся намыливать тяжелую, пышную грудь с рвением отличника, желающего сдать предмет по удовлетворению этой женщины на самый высокий бал. Вода стекала по их телам, смывая часть геля, и тогда губы Чаглара были тут как тут, целуя, покусывая, зализывая нежные участки кожи. Ему конкретно сорвало крышу. В какой-то момент он понял, что стоит перед ней на коленях, покрывая поцелуями внутреннюю сторону бедра. Бурджу закинула ногу ему на плечо и громко стонала, вцепившись пальцами в его волосы. Она потерялась в этих ощущениях. Он потерялся. Они потерялись. — Чаглар, стой… — прохрипела Бурджу, потянув его голову вверх. — Я больше не могу ждать. На лице Чаглара отразилось сомнение. Он не продержится долго, это факт. Но в ее взгляде было столько мольбы, что он не стал спорить. Вошел в нее резко, наплевав на боль, которую причиняли впившиеся ему в спину длинные ногти, и задвигался в сумасшедшем ритме, с каждым новым движением выбивая из ее груди безумные крики. Она повторяла его имя как сумасшедшая, пока вдруг, судорожно сжав ноги, не закусила нижнюю губу. Чаглар испугался, что она прокусит ее до крови, а еще испугался, почувствовав, что близок к разрядке. Он вытащил член и помог себе рукой, оставляя горячие брызги на ее животе и бедрах. — Прости, — еле дыша проговорил он, не в состоянии перестать улыбаться. Бурджу съехала по стенке душевой кабины вниз и села, совершенно обессиленная. Чаглара тоже не держали подрагивающие ноги, и он примостился рядом. — А ты тот еще фрукт, — усмехнулась она. — Я при чем? — резонно удивился Чаглар. — Это ты на меня набросилась. — Жалеешь? Он посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом. — Я жалею только об одном, что эта дурацкая рекламная кампания не началась раньше. На год. Или даже два. И еще о том, что на съемках мы не сидели в одной ванне, обливая друг друга йогуртом. — У меня дома есть ванна, — задумчиво протянула Бурджу. — Да и йогурт тоже найдем… — Чего же мы ждем? — воскликнул Чаглар, вскакивая на ноги. — Пойдем быстрее! Преодолев сопротивление хохочущей отбивающейся Бурджу, он подхватил ее на руки и вынес из душа.