***
Камадо бережно вытирает какой-то тканью щеки Зеницу, что были такими же мокрыми от слёз, как и глаза; губы блондина, по подбородку которого стекала слюна от приступа. Если бы не он, Агацума бы и не понял, что является демоном, до первого позыва. Ну или до тех пор, пока не увидит в груди то самое ранение, приносящее ужас, стоит только о нем вспомнить. ー Почему… — Зеницу не дают полностью произнести свой вопрос, или что это должно было быть. Теплая рука грубо хватает его за щеки, сжимая челюсть, отталкивая руку Танджиро. Грубый голос с трудом доносится до Агацумы, что находится в своеобразном трансе, не в силах принять происходящее. Мозг пытается переварить информацию и вспомнить хоть что-то, кроме имен. ー Тупой Моницу! — женственное лицо кабана нависает над лицом бывшего преемника дыхания грома. Его дыхание, Зеницу его чувствует прямо всем телом, щурясь и дергая носом. Почему теперь такой чуткий нюх сейчас так раздражает. От этого парня воняет так сильно, что блондин скоро сойдет с ума. ー Какого чёрта ты встал тогда как столб?! Отрубил бы демону руку и дело с концом! Сейчас блондин может довериться лишь словам, этой истории, что ему рассказали, не зная о том, насколько она правдивая. Может, они все в сговоре? А голова пуста настолько, что это даже раздражает. Мысли разводятся в ней, как мошки. Их все больше, и далеко не все хорошие. Они раздражают, хочется от них избавиться, но так организм заполняет пустоту, которой Зеницу искренне не понимает. ー Фто ты гофоиф… — невнятно бубнит блодин, после чего его щеки отпускают. Он всё ещё прикован к кровати, но наконец имеет возможность высказывать своё мнение и в принципе разговаривать. ー О чем ты, Иноске? Агацума хмурится, но не может нормально вспомнить ничего. Совсем. Абсолютная пустота. Словно ничего в его жизни не происходило, кроме частых вспышек молний и имен. Блондин прекрасно запомнил их. Он помнил имена, казалось, всех, кто так или иначе присутствовал в его жизни. Помнил имена, но не помнил ни того, как эти люди повлияли на его жизнь, ни характеров. Ничего, только имена, лица и лёгкие очертания. Лёгкие очертания тех, кого пока ещё не увидел, и возможно, никогда больше не увидит. Тамаё хмурится. Не все демоны помнят своё прошлое: многие совсем ничего, а кто-то помнит лишь часть, отрывки. Что же запомнил из своей жизни блондин? Он хорошо назвал имена этих двоих. Может, хотя бы потому, что их уже дважды назвали за это время? Кстати, Зеницу так и не понял, какое сейчас время суток. На улице либо пасмурно, либо сейчас вечереет. Но ни то, ни другое не успокаивало. Ему в любом случае рано или поздно придётся выйти на улицу. Если его отпустят, конечно. Два человека здесь, Агацуме всё ещё сложно сдерживать голод, который вроде медленно отступает, оставляя блондина в спокойствии, а вроде и наступает, так же медленно, заставляя бедного парня мучиться. Так нелегко это всё. ー Танджиро-кун, Иноске-кун, вам же утром задание вручили? — значит, точно не утро. На день тоже не шибко смахивает, а значит, все же вечереет. ー Вы можете Зеницу-куна пока оставить на нас? И тут Зеницу замечает на себе злобный и совершенно недовольный взгляд Юширо. И ведь даже не понять, на что тот обозлился и что его так напрягло, почему он так смотрит на Зеницу. ー А с ним точно всё будет хорошо? — из раздумий выводит теплый и волнующийся голос Танджиро. Неужели о нем и правда кто-то так беспокоится? Парень со шрамом сжимает в руке платок, коим совсем недавно вытирал лицо светловолосого, а последний же, в свою очередь, сглатывает слюну и сжимает ладони в кулаки. Плотно-плотно, так, что аж когти впиваются в ладонь и от этого Агацума тихо всхлипывает. Пусть он и не понимает, что сейчас тут делает, почему эти люди так о нём заботятся и можно ли им верить, он точно не изменился, — всё тот же плачущий невинный мальчик, которому нужно лишь одно — успокоиться и понять, что ему ничего не угрожает. ー Конечно, нет. Мы позаботимся о нем и проследим, чтобы он ни на кого не накинулся. ー Да как ты посмел усомниться в госпоже Тамаё?! — и сразу после речи девушки на темноволосого рушится громкий разъярённый голос того самого парня, что наконец оторвал свой взгляд от бедняжки Зеницу. После встревает тот, что снял кабанью голову. Они начинают громко спорить, и в конце концов Юширо бьёт Иноске в живот и тот отлетает в угол комнаты, разбивая горшок с цветком, а потом ловит недовольный и явно огорчённый взгляд Тамаё. Громко. Это всё слишком громко, у Зеницу начинает трещать голова. Словно тот самый горшок. Словно он им и был — не человеком, а тем горшком, что разбился вдребезги под тушей кабана. И он вопит. Вопит и обращает на себя всё внимание, после чего его уши кто-то прикрывает. Блондин не видит кто — глаза закрыл. Он щурится и, по правде, совсем не хочет их открывать. Хочет заснуть и исчезнуть, чтобы не было так больно. Совсем недавно тело пронзила ужасная боль от «приступа», а теперь эти звуки. ー Хорошо, я доверяю его Вам, Тамаё-сан. Но пообещайте, что с ним все будет хорошо, — снова этот беспокойный голос. И, кажется, он совсем близко. ー Хорошо, я обещаю тебе, Танджиро-кун. И все так же нехотя Агацума раскрывает глаза. Это сделать уже не так тяжело, как в самом начале. Будто тело привыкло, стало легче, но ненамного. Он поднимает взгляд и видит над собой, о Боги, то самое беспокойное лицо Танджиро. Да, это именно его руки сейчас прикрывали уши Зеницу. Словно он знал, что с парнем не так и почему он начал кричать. Или же просто хотел, чтобы тот не слышал разговоров. Но только вот Агацума слышит хорошо, даже сквозь ладошки, что так бережно прикрывали его уши, спасая светловолосого от боли. И все же, парень не до конца уверен в том, что это хорошие люди, пусть даже ему была приятна эта забота.***
Ах, как тяжело было Зеницу сейчас. Он один. Совершенно. Это все произошло так же резко, как и тот укол. Так же резко, как и, например, пролетевший мимо воробей, что спешит домой. Ему нужно домой, он должен успеть к деткам, накормить их. Зеницу же даже не знает, есть ли у него кто-то из близких. Не знает, где дом. Вдруг он вообще изгоем общества был, бездомным и его просто подобрали на улице и выдумали это все, так как увидели, что он не помнит ничего? Или же наоборот — какой-то важной шишкой, которую украли и избили так, что у него стёрлась память. Ему ведь толком ничего не рассказали. Только то, что он демон, что он почти умер, когда защищал Танджиро и что теперь ему придётся бороться с необъятным ворохом проблем, чтобы выжить. Выжить. Дико звучит. Дико и очень страшно. Что же он такого сделал, что теперь должен понести такое наказание? Зеницу начал рыться в себе. Он один, ему не мешает ничего. Даже гулкий ветерок, просачивающийся в приоткрытое окошко, всё так же занавешенное. Да, его оставили совершенно одного. Танджиро с Иноске ушли на какое-то «задание», о котором говорила Тамаё-сан, а сама она и её…помощник? скорее да, чем нет, остались в этом здании и что-то делали за стенкой, о чём-то разговаривали. Чуткий слух Зеницу уловил нотки чужих голосов и звон склянок, пока копался в себе, и это мешало. Только это и сбивало с толку. Хотелось вскочить и пойти туда, откуда раздается этот звук, но его оставили прикованным к кровати. И это не внушало доверия. В голове вырисовывается картинка. Он вспоминает локации, в какое время живет и вспоминает про демонов, про организации охотников на демонов и что его кто-то, вроде бы, хотел готовить к этой «работе». Кто-то низкий, громко ругающийся и сильно бьющий, а рядом с ним, кажется, тоже готовится к этому ещё один парень. Но лиц не видит, голоса не слышит. Это то, за что можно было бы зацепиться и это, может, помогло бы восстановить воспоминания, но нет. Это все, что есть в голове. Дальше — пустота. Ничего. И сколько бы Агацума не пытался рыть дальше, сколько бы не напрягался, все без толку. Всплывают только имена. Имена людей, их тихие-тихие голоса, произносящие его имя и слабые силуэты. Их ещё сложнее разобрать, почти невозможно. Но и не приходится. В комнату открывается дверь и проходит тот самый Юширо, снимающий оковы с рук и ног Зеницу. И он это делает так бережно. Но встать не даёт. Давит на грудь и смотрит на рану, оглаживая края и тяжко вздыхает, словно ему это правда так важно. Недавно же гневался… Но блондина берут за руку и все же тянут, усаживая на эту самую койку, на которой он лежал и, расстегивая рубаху формы убийц демонов, чего Агацума еще не понял, или внимания не обратил, обматывают его грудь бинтом. Тоже бережно, даже не принося боли. Так нежно и приятно… Накидывают рубаху формы обратно, снова берут за руку и тянут. ー Вставай. Поможем тебе. Не доверять повод есть, но и деться некуда. Блондин несильно сжимает чужую, едва теплую руку в своей и, пошатываясь от непонятной и неясно откуда взявшейся боли в ногах, следует за странноволосым и выходит из комнаты.