Почувствуй мою боль.

Я договорился с Урахарой… А дальше... А дальше Рукия, как человек, в чьем сердце и душе была большая боль и сила, стала той, кто повел людей вперед, к светлому завтра… Красивая история. Я хотел бы, чтоб подобное бсталоправдой. Я хотел бы, чтобы Кучики Рукия стала той, кто поведет мир, ну или спасет пустых. Но всё получилось иначе. Рукия умерла… Что осталось после неё? Гора сожалений? Нет. Я ничего не чувствовал ни тогда, ни сейчас. Хотя, казалось бы, умерла та, которую я любил… Любил ли? Ответа не было, да и не нужно было. Зачем задавать вопросы, на которые ты не хочешь знать ответ? Ради правды? Иногда мне кажется, что честность переоценена. Наверное, обо всем по порядку, ведь это некролог. Только сейчас я понял, что писал с того момента, как стал человеком. Писал свою жизнь, свои страхи и опасения. Кому-то моя логика может быть не понятнга, как и мои мысли. Кто-то не захочет читать то, что я писал. Но я писал ради Рукии. Возможно я не любил её, возможно, я не был достоин её, возможно я завидовал ей, однако, я был благодарен ей. От всей души благодарен за то, что она спасла меня, дав возможность начать с начала. Начало вышло не очень, как и конец, но это мой выбор, а не её. Рукия хотела лишь одного – она хотела всех сделать счастливыми… Всё начиналось даже очень ничего. Урахара одобрил. Урахара помог. Он великий. Был великим. Как и его возлюбленная… Они умерли рядом. Держась за руки. Йоруичи хотела спасти его ценой своей жизни, потому что её жизнь без него не имела смысла, так говорили свидетели сего события, но я думаю, что она решила умереть рядом с ним. Она знала, что он не выживет. Знала, что он не сможет без неё, а она без него. Быть может, идти куда-то в неизвестность лучше вместе. Айзен хотел запугать возможностью гражданской войны. Совету подобное не нравилось. Рукия выступала за переговоры, ибо война — это невыход. Но какие переговоры, если тебя не хотят слышать? Потому Айзен начал войну. Урахара выбрал сторону Айзена. И потому, те, кто был за Урахару так же пошли за Айзена. А вот Рукия решила иначе. Она решила спасать пустых, чтобы доказать, что нынешней режим не пригоден. И у неё получалось. Сначала никто не верил, но после того, кто пустых, ставших людьми стало 100, то люди начали подтягиваться. Первыми, кто принял пустых были женщины. Надежда увидеть среди них сына или любимого, вот что ими двигало. Любовь и надежда. Понимание их боли и печали. Вот так вот Рукия показала всем, что Боги смерти изжили себя в том виде, в котором они есть. Правда, правительство пошло другим путем – тех, кто принимал пустых, призывал принимать пустых и т.д. – убивали. В гражданскую войну подобное движение – зло. Важны нелюди. Важна власть. Существующий порядок – истина в последней станции, другого быть не должно. Другого не дано. Либо так, либо смерть. Хотим мы того или нет. Конечно, это бесило, раздражало, и вот тогда война достигла той точки, где невозможно повернуть назад. И невозможно добиться мира. Один диктатор сменяет другого. Вот и все… Урахара считал иначе. Ему казалось, что подобное приведет к чему-то другому, как минимум к изменению системы. Рукия говорила, что он перестановки слагаемого значение суммы не меняется, а значит не важно кто главный, если методы такие же. Я молчал. Айзен хотел власти. Это стремление власти и желание быть кем-то, а не чем-то заставило его убить Рукию. Все было не так, как с Орихиме. Я видел, как Рукия умирает. Фиолетовая Космея. Урахара как-то сказал, что имя Рукии переводится с японского как «трухлявая древесина». Нет, она была цветком. Прекрасным цветком. Теперь мертвый цветок. Айзен пырнул её ножом в ту ночь, когда она предложила ему поговорить. Ночь была прекрасна. Я точно помню, что небо было таким ясным, что я мог пересчитать все звезды на небе. Луна была кроваво красной. А еще Рукия стояла посреди белых цветов. Я точно помню какой яркой была кровь на этих цветах. Я был рядом с ней, потому что не знал чью позицию выбрать. Не знал, что мне делать и кем быть. Потому я ходил за Рукией словно хвостик. Айзен был не против поговорить. Но стоило Рукии сказать слово, как он проткнул её мечом. Айзен плакал. Да, в свете кровавой луны он плакал. Я думаю, что он просил прощения в этот момент, потому что Рукия улыбалась, смотря на него, словно он дал ей то, чего не мог дать кто-то другой. Покой. Наконец-то Фиолетовая Космея была свободна от гнета, от боли и ненависти только за то, что она просто есть. Она упала на белые цветы, название которых я знать не хочу. Я не сразу понял, что случилось. Но я побежал. Она была бледной. Она улыбалась. Айзен ушел, оставив это на меня. - Ичиго, - она улыбалась мне такой теплой улыбкой. Я тяжело вздохнул. Пахло цветами, кровью и духами Рукии. Я не знал, как её спасти. Я и не думал её спасать, потому что в глазах я видел, что она не хочет жить. Никогда не хотела, но смелости уйти не хватало. А может быть Рукия только сейчас поняла, что не хочет жить? – Я люблю тебя, Ичиго. – Руки у неё были холодными. Хотя, руки у неё были всегда холодные… Я не мог ответить ей тем же. Я смотрел на неё как истукан. Я не \любил её. Тогда что я должен ответить, чтобы её душе стало проще? Чтобы она ушла спокойно? Чтобы она подумала, что была рада жить… Или рада тому, что, хотя бы встретила меня. Хотя последнее нужно было мне. Эти несколько минут казались вечностью. - Я не хочу, чтобы ты умирала. Рукия, пожалуйста, не умирай. Прошу тебя, останься со мной. Молю, Рукия, не оставляй меня одного в этом мире… - Я плакал, а она лишь улыбалась. В её глазах, казалось, отражались звезды. Вместо тысячи звезд. Вместо луны и солнца. Вместо неба… - Молю, не умирай. – и на мои мольбы Рукия закрыла глаза. Она не дышала. Я взял её тело на руки. Я точно помню, как шел и плакал. Вязкая кровь на моих руках. Я думал лишь о том, что Рукия никогда не была счастлива. Я нашел место под деревом. Я рыл руками землю и плакал. Мне казалось, что только так я могу заслужить её прощение. Мне казалось… Я ничего не чувствовал после этого. Ни ненависти к Айзену. Ни отвращения к совету. Ни боли, когда узнал, что Урахара умер, ни разочарование, когда узнал, что выйграл Айзен, и не было радоти, когда я узнал, что последний умер. Мне было все равно, будто, умерев, Рукия забрала с собой все, оставив лишь сладкую печаль и горькую надежду встречи. Мне было все равно, словно Рукия забрала с собой мою душу. Если так, то я не осуждал. Мне казалось, что она имеет право. Тем временем люди все чаще и чаще стали спасать пустых. Те становились людьми. Как? Камень желаний исчез вместе с Рукией, но думаю, что её желание осталось жить среди людей, а может быть был какой-то секрет. Мне было все равно. Чуть позже Айзен тоже умер. Его убил его напарник. Ради чего? Ради женщины, которую любил. А до этого этот же напарник порезал горло всему совету, тем самым сделав Айзена королем. Вот только королем в итоге стал этот мужчина, что похож на змею. И как ни странно люди его приняли, а я ушел куда-то в горы. Я шел как можно дальше, чтобы забыться. Я ничего не хотел. Мой меч первое время пытался что-то исправить, но ничего не выходило. С тех пор диалога нет. Я вообще с людьми не говорю, а лишь продолжаю писать свои мысли и чувства, чтобы потом показать их Рукии, мол, смотри, ты же хотела изучить мою природу. Ты же хотела понять меня. Рукия, прошу, посмотри на меня. Прошу вернись ко мне… Но как бы я её не молил, как бы я не желал, она мне даже не снилась. Лучше бы я стал пустым, чем вот это. Хотя, кто знает, может быть я уже и есть пустой? Однако, теперь я знаю точно, что почувствовал твою боль, Рукия. Эта боль называется одиночество.