***
— Как бы там ни было, Реджина, я хотела поблагодарить тебя, — сказала Эмма, отправляя в рот горячий кусочек картошки фри. Реджина смущённо посмотрела на неё. — Не припомню, чтобы сделала что-то, за что нужно говорить спасибо, но на здоровье, — она съела ещё одно луковое колечко и почти застонала от удовольствия. Да, она всей душой презирала «Цветок льва», громкий, грязный, полный воспоминаний, но местные луковые кольца были вне всякой конкуренции. Правда, когда заказывала, Эмма отвесила какую-то непонятную и совершенно не смешную шутку про зловонное дыхание огров, но даже это не перебило ей аппетит. — Ты помогла мне преодолеть первый и, надеюсь, последний эмоциональный срыв, — пояснила Эмма. — И ты очень клёво отреагировала на признание относительно моей ориентации. — А ты думала, у меня будут сложности с принятием? Эмма пожала плечами. — Честно? Я ничего не думала. Я никогда не рассказывала об этом на работе. Вы с Джонсом отреагировали адекватно, но никогда не угадаешь, кто может оказаться гомофобом. — Мне хотелось бы верить, что я не страдаю предрассудками, — ответила Реджина сухо. Отчасти ей было больно слышать, что кто-то мог относиться к напарнице с меньшим уважением, чем она заслуживала. Отчасти ей почему-то была неприятна мысль, что сначала Эмма поделилась информацией с Джонсом, а не с ней. — Но если бы они у меня были, гомофобия в их число не входила бы. Эмма громко расхохоталась, запрокинув голову, так искренне, так задорно, что Реджина почувствовала, как её щёки вспыхнули румянцем. Не понимая, что такого забавного сказала, она мгновение пожевала нижнюю губу и уставилась на дрожащие руки. — Отличный слоган надписи для футболки, — Эмма шутливо ударила её в плечо. Реджина вздохнула с облегчением. — Кто знает, возможно, я попробую себя в дизайне, когда свалю на пенсию, — она невольно улыбнулась, но быстро взяла себя в руки, посерьёзнела и осторожно сказала напарнице: — Надеюсь… Надеюсь, в прошлом ты не слишком часто сталкивалась с узколобыми ханжами. Выражение лица Эммы изменилось, и Реджина почувствовала, как её живот скрутило от осознания, что попала в точку. Осторожно перегнувшись через стол, она погладила напарницу по руке, на что та пожала плечами и отодвинулась, всем видом показывая, что не нуждается в утешении. — Да нет… Короче, это было давно, — сказала Эмма нехотя. — В основном, в старшей школе, когда я ещё сама не разобралась. Как-то я оказалась в одной психорелигиозной семейке, редкостные мудаки, а ещё нарвалась на парочку хулиганистых старшеклассников. Знаешь, это даже рядом не стоит с тем, через что приходится проходить другим людям. Если так подумать, я вообще никаких проблем не знала, пока мне не стукнуло семнадцать. — Я… Рада… — Реджина кашлянула. — Что ты отделалась малой кровью. Слова давались с очень большим трудом. Она действительно радовалась за напарницу, которая, несмотря на превратности судьбы, почти не пострадала от человеческой жестокости, по крайней мере, в детстве. Но сердце Реджины пылало яростью, когда она представляла юную Эмму, растерянную и испуганную, без должной поддержки. Было бы здорово перенестись в прошлое, окружить девочку безоговорочной любовью, вбить в голову, что она — идеальна. А потом выследить каждого, кто когда-либо вредил ей, и отомстить. Что-то подсказывало Реджине, что почтенный доктор Хоппер охарактеризовал бы её последние желания, как «нездоровые». — Мне правда кажется, что мир меняется, — продолжала Эмма. — Медленно, конечно, и куча проблем нерешённых, но… Не знаю. Видна позитивная динамика. По крайней мере, в сравнении с тем, что происходило десять лет назад, когда я сделала каминг-аут. Может, конечно, это политика отдельно взятого города, в нашем случае, Бостона. — Может, — легко согласилась Реджина. Было время, когда увлекалась политикой, вела активную социальную жизнь, у неё хватало умственных и эмоциональных сил, но всё это осталось в прошлом. Зацикленная на попытке забыть страшные события десятилетней давности, она прекратила интересоваться окружающим миром, возможно, зря. Хобби могли помочь, но, что теперь, поздновато для сожалений. — Хуже всех отреагировал отец моего сына, — призналась Эмма. — Да и то, из-за того, что был влюблён в меня. В тот же день я рассказала ему о беременности. Не самый умный поступок, — хохотнула Эмма. — Две бомбы за раз, прикидываешь? Реджина опустила глаза на свои руки. — Мне очень жаль. — Ладно тебе, всё в прошлом. Нил ушёл. Мы остались друзьями… Теперь всё упирается в Генри. Мы… Мы не хотим, чтобы он рос в тех же условиях, что мы, но для этого нужно сотрудничать. — Ты о системе? — Да. — Тебе… Тебе было трудно? Эмма пожала плечами. — Вроде того. Если тебе не повезло оказаться в нормальной приёмной семье, будешь мотаться по временным домам, чувствуя себя нежеланным ребёнком. Бывает, что ты попадаешь в хороший дом, но этот дом не навсегда. Он не твой. Реджина внимательно смотрела в глаза напарницы. На короткий миг ей показалось, что она сумела разглядеть душу. Одинокую, полную боли и страданий, так похожую на её собственную. Но миг прошёл. Эмма моргнула, отвела взгляд, и между ними снова возвысились стены. — Но я выжила, — сказала она быстро. — И Нил выжил. Мы чего-то добились в этой жизни. Мы не самые идеальные родители, но готовы делать всё возможное, чтобы наш сын никогда не почувствовал себя нежеланным ребёнком. — Уверена, вы хорошие родители, — Реджина грустно улыбнулась. — Ты очень сильно любишь сына. Эмма забросила в рот ещё один кусочек картошки фри. — Прости, совсем тебя заболтала. — Не извиняйся, дорогая. — Нет, я чувствую себя виноватой. Притащила тебя в этот бар и загрузила своим нытьём. — Во-первых, — заявила Реджина, — никто не заставит меня что-либо делать против воли. Я приехала сюда, потому что сама хотела. Во-вторых, если бы тема казалась мне скучной, я бы так и сказала. — Правда? — Эмма выглядела удивлённой. — Но… ты в основном помалкиваешь. — Я слушаю. — О. Спасибо… спасибо, что выслушала. Я на самом деле никому раньше не рассказывала об этом. — На здоровье. Эмма, я знаю, что наша работа… эмоционально тяжёлая. Если тебе что-нибудь понадобится, по работе или не по работе, ты помни, что всегда можешь обратиться ко мне за поддержкой… Что бы тебе ни понадобилось, я готова помочь или просто выслушать. Если ты, конечно, мне позволишь. Как только слова слетели с её губ, Реджина пожалела о них. Какого, спрашивается, разбрасываться громкими обещаниями, если она даже себя не могла поддержать эмоционально, несмотря на хвалёный многолетний опыт?! Эмма застыла, на её лице отразилась целая гамма эмоций: радость, слезливость, уязвимость и сила… И сразу собственное бессилие показалось незначительным по сравнению с этим. — Спасибо, Реджина, — поблагодарила Эмма искренне. — Всё взаимно. Ты тоже всегда можешь обратиться ко мне. Помни об этом. Напарники всегда прикрывают друг другу спины, правильно? — Правильно, — согласилась Реджина. На этот раз Эмма сама протянула руку. Когда их пальцы сплелись, Реджина могла поклясться, что почувствовала, как удивительное тепло и свет пронзили тело, растапливая ледяной покров её сердца. А когда их глаза встретились, все звуки и запахи, наполнявшие бар, разом растворились в поразительном тепле, которым они щедро одаривали друг друга. Неожиданно Реджина почувствовала себя в абсолютной безопасности и, собравшись с мыслями, снова посмотрела напарнице в глаза в надежде, что Эмма сейчас испытывала то же самое. И когда Эмма медленно сжала её ладонь в своих пальцах, судорожно вдохнула и выдохнула, Реджина поняла, что чувство действительно было взаимным.***
Следующие полторы недели выдались на удивление скучными, впрочем, Эмма была благодарна судьбе за простой. Они занимались бумажной работой, связанной с последними двумя расследованиями, подчищали хвосты и доводили документы до надлежащего совершенства, чтобы адвокаты защиты не докопались до какой-нибудь мелочи. Судебные разбирательства должны были пройти без сучка и задоринки. Несколько раз им сообщали о найденных трупах, но во всех случаях доктор Вэйл постановил, что смерть не была насильственной. Почти каждый день в управление наведывалась Мэри-Маргарет, чтобы уточнить те или иные детали, способные существенно повлиять на решение суда. Браун не поскупился на адвоката для нерадивого сыночка, нанял первоклассного специалиста. Тони Уилсону, подельнику Винса, повезло меньше. Его интересы представлял не шибко опытный государственный защитник. Мэри-Маргарет проворчала что-то насчёт несправедливости, на что Реджина парировала, что за милую душу вышибла бы мозги обоим недоумкам, чем сэкономила бы время и деньги всем сторонам. Бланшар выслушала со стоическим выражением лица, перестала возмущаться, но держалась в присутствии Реджины довольно напряжённо. Впрочем, Мэри-Маргарет можно было посочувствовать, на неё много всего навалилось. С одной стороны, она здорово переживала из-за предстоящего суда над Брауном. С другой же, дотошные журналисты не давали ей прохода из-за громкого дела Гласса. Была ещё и третья сторона, о которой Мэри-Маргарет проговорилась Эмме, а именно — предстоящие выборы нового окружного прокурора. Эмма всерьёз взвешивала возможность оказать Бланшар небольшую услугу: поговорить с Реджиной, попросить не давить несчастную авторитетом. Давнишний разговор в «Цветке льва» не прошёл без последствий. У Эммы было стойкое ощущение, что отношения с напарницей начали меняться. При других обстоятельствах она не обратила бы внимания, если бы не одно «но»… Речь шла о стервозной Реджине Миллс. Это проявлялось в мелочах. Похлопывание по плечу, чтобы удостовериться, что с ней, с Эммой, всё в порядке после внеочередного допроса Мэри-Маргарет или новостного репортажа о стрельбе. Испепеляющие фирменные взгляды «Злой королевы», сопровождаемые не менее уничижительными ремарками, когда кто-то из детективов, пусть даже в шутку, выдавал гомофобные замечания. Искренние «Доброе утро» и «Как дела?», лишённые всякого официоза, и последующие напоминания о том, на чём они остановились накануне, и что надо проработать сегодня. Что ж, похоже, Реджина очень серьёзно относилась к роли наставницы. И в один прекрасный день Эмма созрела на разговор с напарницей. Не обошлось без триггера. Мэри-Маргарет бросила что-то невразумительное про вторые шансы, Реджина естественно услышала и предложила ей отказаться от дела Брауна, раз она считает, что даже детоубийцы заслуживают искупления. Скандала не получилось, в общем-то, как обычно. Мэри-Маргарет понуро опустила голову, прижала к груди небольшой портфельчик и мышкой выскочила из общей комнаты. — А вот это уже был удар ниже пояса, — сказала Эмма. — Не понимаю, о чём ты, — ответила Реджина холодно. — О твоих словах Мэри-Маргарет. Лихо… Видно, что ты её за что-то ненавидишь, наверняка не без причины, но… Ты прекрасно знаешь, сколько всего на неё навалилось. Может, снизишь обороты?.. Хотя бы до конца судебного разбирательства? Реджина метнула на неё убийственный взгляд, но в нём было больше неловкости, чем злости. — Я не ненавижу мисс Бланшар. — Ага, рассказывай. Ты всех недолюбливаешь, но Мэри-Маргарет явно на особом счету. — Я не… — слабо возразила Реджина. — Просто… — и, тяжело вздохнув, посмотрела на Эмму таким разочарованным взглядом, что та сразу почувствовала себя виноватой, хотя, справедливости ради, не имела ни малейшего отношения к разладу в их отношениях. — Ты права, — признала Реджина с грустью. — Возможно, я сорвалась на Мэри-Маргарет, но я… Я не ненавижу её. Всё очень непросто, — на её лице проявилась внутренняя борьба. — Что она тебе сделала? — спросила Эмма с любопытством. Реджина снова вздохнула. — Всё очень непросто, — повторила она. Посмотрела на часы. — Я извинюсь перед ней завтра. Ты домой? Эмма пожала плечами. Они играли в эту игру уже несколько дней. И она ловила себя на мысли, что хочет всё больше и больше времени проводить с Реджиной: приходила в условленное место без десяти пять, прикрываясь тем, что ей нужно делать упражнения на гибкость и растяжку; отказывалась от вечерних вылазок с парнями и засиживалась на работе допоздна. При всём желании Эмма не могла объяснить своё поведение. Успокаивала себя, что просто наслаждается новоприобретённой дружбой, но — сумасшествие — Реджина, казалось, делала то же самое. Тем не менее, Эмма до последнего не верила, что напарница на самом деле извинится перед Мэри-Маргарет. Тем сильнее было её удивление на следующий день, когда Мэри-Маргарет переступила порог общей комнаты с целой кипой бумаг, и именно Реджина бросилась ей помогать, на шаг опередив вечного рыцаря Нолана. — Мисс Бланшар, — заговорила она неуверенно. — Я хотела бы извиниться за вчерашние слова. Крайне неуместный комментарий с моей стороны. Сожалею. Больше такого не повторится. Сказать, что Мэри-Маргарет была шокирована, — не сказать ничего. Впрочем, как и все остальные детективы, находившиеся в этот момент в общей комнате. — Отлично сработано, — похвалила Эмма, когда они с Реджиной остались наедине. — Для тебя это было очень непросто. — А я делала это не ради твоего одобрения, — огрызнулась Реджина, решительно вышла из общей комнаты, а когда через пятнадцать минут вернулась, вела себя так, словно ничего не произошло.***
В понедельник, когда Эмма возвращалась в управление со стрельбища, ей позвонил Нил. — Привет, — ответила она настороженно. — Всё в порядке? Как Генри? — Всё хорошо, — сказал Нил спокойно. — Решил позвонить, чтобы проверить, как ты там. Как дела? Ты была такая расстроенная на прошлой неделе, а потом пропала, вот я и подумал… — Ещё бы, — проворчала Эмма. — Пятерых детей расстреляли. — Но теперь ты в порядке? — Мне лучше, да. Не думаю, что можно полностью восстановиться после того, что я видела. Почему ты звонишь мне в рабочее время? — Да вот, ситуация занятная нарисовалась… — проговорил Нил осторожно. — Хотя тебе, наверное, понравится. Помнишь мою приёмную сестру Венди? — Которая с психом встречается? Она ещё выглядит лет на двенадцать? Помню. — Да, она самая. Короче, она расстаётся со своим психом. — Наконец-то! — простонала Эмма. — Интересно, кто ей мозги вправил. Неужели ты? Если тебе это, правда, удалось, ты — боженька. — Не я. Но в следующие выходные ей понадобился мой грузовик, чтобы перевезти вещи из его дома, но я так подозреваю, что мне придётся поработать не только грузчиком, но и телохранителем. Не суть. Я тут подумал, может, пока я буду помогать Венди, ты присмотришь за Генри? Эмма просияла. — Что? Серьёзно? Ты — боженька! — Мне нужно от тебя письменное заверение, — пошутил Нил. — Короче, в следующую пятницу я забираю Генри из школы, и в тот же вечер, когда освободишься, передам его тебе в целости и сохранности. Если не случится ничего непредвиденного. — Не случится. Миллс! — крикнула Эмма вошедшей в управление напарнице. — Не мы дежурим в эти выходные?! — Нет, Джонс и Нолан снова чем-то провинились перед Локсли. — Ни фига себе, вот им неймётся. Мне их почти жаль, — засмеялась Эмма, а в трубку сказала: — Да, я свободна. Передай Венди, что она — сильная женщина, я восхищаюсь её решимостью. Может, даже испеку ей пирог. — Передам, — усмехнулся Нил. — Но давай без пирога, ладно? Восхищение приятнее пищевого отравления. — Я официально обиделась, — деланно всхлипнула Эмма. — Мы с «Бетти Крокер» [1] — отличная команда, ещё никто не отравился. — Я позвоню в среду или четверг, чтобы уточнить детали, — пообещал Нил. — Хорошего дня, Эмма. — И тебе! — пожелала Эмма, сбросила звонок и, развернувшись, перехватила озадаченный взгляд Реджины, которая, как оказалось, подошла совсем близко и теперь стояла на расстоянии вздоха. — Доброе утро, напарница! — выдохнула она. — Ты меня немного напугала. — У тебя сегодня подозрительно хорошее настроение, — Реджина, казалось, не замечала, что они стоят непозволительно близко. — Звонил типа отец моего сына. В эти выходные он приедет в Бостон, чтобы помочь сестре съехать от одного мутного типа, типа, поддержать её морально, — сообщила она радостно. — Генри останется у меня. — Отличные новости, Эмма, — искренне улыбнулась Реджина, но во взгляде её появилась странная задумчивость, как и каждый раз, когда напарница заговаривала о сыне. Эмма решила для себя, что как-нибудь обязательно расспросит Реджину об этом, но не сегодня, и, скорее всего, не завтра. — Да, — согласилась она. — Мы договорились, что Генри будет приезжать ко мне раз в месяц, но два раза, типа, в два раза лучше. — Воистину в два раза лучше. Эмма покраснела. — Пытаешься дать мне понять, что я слишком часто говорю «типа»? — Может быть, — улыбнулась Реджина. — Но ты вольна использовать любые слова-паразиты. Пойдём. Работа не ждёт. Эмма кивнула и последовала за Реджиной к лифту.***
Физическая форма Эммы значительно улучшилась. Сама она не замечала существенных подвижек, пока на утренней пробежке Реджина ради разнообразия не позволила ей задать темп. Обычно по окончании тренировки напарница держалась так, словно могла бы пробежать ещё шестнадцать километров, и Эмма искренне поразилась, какой уставшей она выглядела сегодня. — Это было быстрое утро, — прерывисто выдохнула Реджина и, сверившись с часами, перешла на шаг. — В среднем мы одолели без малого два километра за восемь минут. Эмма плеснула водой себе в лицо и улыбнулась. — Я не спец по бегу, но результат достойный, да? — До Полы Рэдклифф [2] нам далеко, но в целом, учитывая отсутствие твоей физической подготовки, неплохо. — Что ещё за «отсутствие подготовки»? — вскинулась Эмма. — Я почти месяц занималась! И, между прочим, с очень хорошим тренером. — Не знаю, чего ты надеешься добиться через лесть, дорогая, но предлагаю тебе остановиться. — Подумала, если тебя хорошенько умаслить, ты разрешишь мне выбрать место для ланча, — призналась Эмма. — Меня тошнит от магазина, где продаются сэндвичи с одной капустой. — Один раз я заказывала пиццу! — с жаром возразила Реджина. — Спортсмены должны питаться постными протеинами и овощами. Если ты, конечно, настроена серьёзно готовиться к марафону… — Да-да, — перебила Эмма. — Один раз! Да ты просто пожалела меня после того, как я поплакала в туалете. По понятным причинам я бы предпочла не воссоздавать те обстоятельства. Реджина фыркнула и распустила волосы. — В таком случае, может, пора начать подлизываться получше? Тебе ли не знать, что я так просто не сдаюсь. Мгновение Эмма в замешательстве смотрела на напарницу. Что это было? Флирт? Нет, быть такого не может. Впрочем, это же Миллс, иногда с ней ничего нельзя угадать. Она даже не уверена, что существует достаточно ёмкое слово, чтобы описать уровень загадочности старшего детектива, который та отточила до совершенства. — Эй, — окликнула вдруг Эмма, поражённая внезапной идеей. — Раз мы сегодня так быстро бежали, могу я перед работой угостить тебя кофе или чем-нибудь ещё? Реджина снова посмотрела на часы, как будто время могло значительно измениться за последние две минуты, и пожала плечами. — Почему бы нет? Закончив делать растяжку, которую Реджина считала самой важной частью тренировки и, к большому неудовольствию Эммы, никогда не сокращала, они направились в ближайший «Данкин Донатс». — Хочешь сыграть в одну игру? — предложила Эмма. — Попробуем угадать любимые пончики друг друга? — Можно, но игра будет ужасно скучной, потому что я не люблю пончики. — Какого чёрта? Конечно, любишь! Ты — коп. — Возможно, — не стала спорить Реджина. — Но не эти. Неподалёку от моего родного города есть небольшой магазинчик, где продаются вкусные пончики из домашнего яблочного сидра. Вообще-то, их готовят из яблок, выращенных в нашем семейном саду. Всё лучше, чем весь этот промышленно-переработанный мусор. — Она это несерьёзно, — заверила Эмма сотрудника, подметавшего пол, который едва ли вслушивался в их разговор. — Родной город, говоришь? И где он? — Сторибрук, Мэн. В получасе езды к северу от Портленда. Эмма кивнула, запоминая информацию. — Как ты оказалась в Бостоне? — Колледж, — коротко ответила Реджина. — Ты сегодня слишком любопытная. — Просто подумала, что теперь, когда ты столько всего знаешь обо мне, я тоже могла бы что-нибудь узнать о тебе, — вкрадчиво протянула Эмма. — Я помню, на работе ты изображаешь из себя «Загадочную женщину» [2], но мы — напарницы. — Верно, — согласилась Реджина. — Хорошо. Что ты хочешь знать? На мгновение, всего лишь короткое мгновение, Эмма была готова поклясться — в глазах напарницы промелькнула паника, парализирующий страх. Это показалось ей странным, впрочем, если подумать, нет ничего невероятного в том, что у Реджины в прошлом есть демоны, которых не хочется обсуждать. Эмма не понаслышке знала, каково это, и решила начать с самого простого. — Какой колледж? — спросила небрежно. — Наверное, что-то до чёртиков престижное? Гарвард? — Вообще-то, Уэллсли [3]. — Уэллсли?! — воскликнула Эмма. Вышло слишком громко, учитывая небольшие размеры заведения, что стало понятно сразу, как только слова сорвались с её губ. — Большой кофе, чёрный, — Реджина виновато улыбнулась молодой девушке за прилавком. — И всё остальное… Что бы там не взяла вот эта невоспитанная идиотка. — Я буду то же самое и шоколадный глазированный… Эй! — возмутилась Эмма, заметив, что Миллс лезет в карман куртки. — Я сказала, что угощаю. Значит, плачу. — Ладно. Плати. — Как раз собиралась. Растерянный взгляд девушки какое-то время метался между детективами. Затем она улыбнулась. — С вас четыре пятьдесят. Вне зависимости от того, кто платит. Эмма отдала сотруднице пять долларов и показала Реджине язык. Та, выразительно закатив глаза, вручила ей заказы и сдачу. — Ты такой ребёнок. Сегодня же попрошу у Локсли нового напарника. — Ага, поверю, когда увижу, — хмыкнула Эмма. Протянула Реджине стакан кофе и откусила приличный кусок от пончика. — Но давай вернёмся к нашей теме — ты училась в Уэллсли? — Да. Тебе так сложно в это поверить? — Нет, не совсем, — быстро ответила Эмма. — Не теперь, когда я думаю об этом. Просто… Ты была девчонкой Уэллсли! — она разразилась хохотом. — В то время я предпочитала «женщина», но да, мы только что выяснили это. — Да, просто… девчонки Уэллсли… женщины! — пробормотала наконец Эмма. — Женщины Уэллсли горячие штучки! Её слова вызвали у Реджины приступ смеха. — Что? Ты знакома хоть с одной женщиной Уэллсли? — Разумеется. Я училась в вечерней школе, но это не значит, что не общалась с верхушкой. До того, как убойный отдел отнял всё моё время, я частенько зависала в парочке бостонских лесбийских баров, — не без гордости сообщила Эмма. — Женщины Уэллсли любят лесбийские бары. — Я… Я не… — занервничала Реджина. — Я вовсе не имела в виду… — Не говоря уже о Хиллари Клинтон, касте «Улыбки Моны Лизы» [4]. — Завязывай, — приказала Реджина. — Этот невероятно нереалистичный фильм оскорбительно изображает мою альма-матер, и я не стану его обсуждать. Кроме того, что-то мне подсказывает, ты не знакома лично с Хиллари Клинтон, которая, кстати говоря, в матери тебе годится. Даже немного тревожно, что ты находишь её привлекательной. — Возраст всего лишь цифры, — Эмма пожала плечами. — Это же Хиллари Клинтон. — Чудесно. Пожалуйста, продолжай свою нелепую проповедь, — вздохнула Реджина. Эмма придержала дверь открытой и, дождавшись, пока напарница выйдет, последовала за ней. — Надеюсь, всё это, скажем так, не оскорбительно для тебя лично? Я не хотела обобщать или унижать твоих бывших однокурсниц, ничего подобного. — Мне хотелось бы думать, что меня не так просто обидеть. — Просто… Умные женщины кажутся мне очень привлекательными, — продолжала Эмма, размышляя, какого чёрта она не может просто заткнуться. — Но если тебе неловко, я могу замолчать. Ты не подумай, я не пытаюсь сказать, что запала на тебя. Как бы… Ладно, давай объективно. Ты очень привлекательная, не говоря уже о стервозности, что добавляет тебе пунктов, и степени Уэллсли, поднимающей тебя… Короче, у тебя одиннадцать из десяти, но… — Эмма, — процедила сквозь зубы Реджина. — Хватит. Глаза Эммы в ужасе распахнулись, когда она обратила внимание на боль во взгляде напарницы, на плотно сжатые челюсти. — Боже, Реджина, прости, — выдохнула она. — Всё нормально. Мне… Мне не «неловко», — последнее слово Миллс почти выплюнула, словно оно было для неё в высшей степени неприятным. — Прости, — повторила Эмма. — Скорее всего, из-за того, что у меня давно не было никого, с кем могла бы открыться до конца, я сейчас немного перегнула палку. И всё-таки Эмма не знала, что из всего сказанного вызвало столько печали во взгляде Реджины. Раздражение, да. Её слова можно было принять за кокетство, и Свон, путём проб и ошибок, прочувствовала на своей шкуре, что далеко не всем гетеросексуальным женщинам нравится, когда она с ними флиртует, но… если только дело не в ней. Нет, не может такого быть. Реджина — нет, она не… Или да? Это единственный вариант, который имел смысл, но в то же самое время казался просто невероятным. — Не переживай, дорогая, — когда Реджина сделала глоток кофе, её лицо снова было спокойным и собранным. И только туманная дымка в пристальном взгляде противоречила светлой улыбке, изогнувшей её губы. — Увидимся в участке через час или чуть позже. — Позже, — пробормотала Эмма и, развернувшись, поспешила вниз по улице по направлению к своей квартире. Она передёрнула плечами, отмахиваясь от необычного осадка, оставленного последними минутами разговора с напарницей. Одно ясно совершенно точно: женщина — загадка, самая настоящая тайна, скрывающаяся за… великолепным лицом и обжигающе горячим телом. И Эмма, откровенно говоря, была бы совсем не против, не будь оно настолько закрытым, что не стоило бы её внимания. Она не оглядывалась, поэтому не могла видеть, с какой тоской и растерянностью смотрит ей вслед Реджина. Ни о чём не подозревающая Эмма забросила в рот последний кусочек пончика, предвкушая беспечные выходные с Генри.***
Пятница выдалась небогатой на события. Около полудня Реджина откусила сэндвич с индейкой (где-то в глубине души она была склонна согласиться с Эммой насчёт капусты, но так и не смогла научиться воспринимать своё здоровье как должное), когда детективы получили звонок о плавающем теле в гавани. Нолан выглядел так, будто его вот-вот вырвет. — Эй, раз вы, ребята, дежурите в выходные, может быть, мы с Миллс могли бы смотаться на место преступления вместо вас, — предложила Эмма. — Было бы славно, — благодарно ответил Джонс, покосившись на своего напарника. — Мне бы не хотелось, чтобы ланч Нолана испоганил ещё одну пару обуви, если понимаете, что я имею в виду. — Да, то есть… Если ты не против, Реджина, — быстро добавила Эмма. — Я не хотела… — Тем не менее, сделала, — укоризненно произнесла Реджина, но в её голосе звучали дразнящие нотки, и Эмма усмехнулась в ответ. Она быстро перебросила пиджак через плечо и, схватив ключи от машины, проследовала за напарницей к двери. — Ты испытываешь особенное пристрастие к утопленникам? — поинтересовалась она, когда вышли на улицу. — Нет, просто хотела выбраться из проклятого участка, — призналась Эмма. — Не понимаю, как некоторые люди могут торчать за рабочими столами все дни напролёт. — А разве ты не этим занималась? На своей прошлой должности? — А почему ты думаешь, я так быстро запросила перевод? — Намёк понят, — Реджина улыбнулась уголками губ. — Слушай, Реджина, по поводу сегодняшнего, — едва захлопнулись дверцы машины, заговорила Эмма. — Я действительно не хотела… Не пыталась… — Конечно. И я… Просто на мгновение неправильно тебя поняла, — поспешила заверить Реджина. Всё просто, ничего особенного, никакой другой возможности. — Не надо переживать. Эмма, неловко заламывая руки, опустила взгляд. — Точно, я знаю. Просто… Я… — Ты? Что ты? — Переживаю. Я переживаю… за тебя, — мягко проговорила она. — Иногда. И снова в груди разлилось приятное тепло, возбуждающее и в то же время до чёртиков смущающее. Она никак не могла решить — благословение это или проклятие. — В смысле, мне тошно думать, что своими словами я могла задеть твои чувства. По моим ощущениям мы становимся подругами, понимаешь? И я бы не хотела ничего разрушить. Всё-таки это было проклятием. — Подругами? — напряжённым и приглушённым голосом переспросила Реджина. Подруги. Разумеется, они подруги. Подруги совершают совместные пробежки, шутят и прикрывают спины. Воспоминания об этом всё ещё свежи в памяти, хотя прошло довольно много времени с тех пор, когда в её жизни был такой человек. Друзья — это хорошо, доктор Хоппер говорил, что она нуждается в них. Что ж, одного друга нашла. Так откуда это удручающее ощущение недостаточности чего-то? Реджина не могла на это пойти. Не могла испытывать подобные чувства — пусть даже они были. Эти чувства совершенно неуместны, и она не подготовлена, чтобы иметь с ними дело. — Подругами, — подтвердила Эмма. — Если ты примешь меня. Мгновение Свон выглядела испуганной, как будто ожидала, что на предложение ответят грубым отказом. Уязвлённого выражения на её лице оказалось достаточно, чтобы отвлечь Миллс от собственных противоречивых чувств. — Да, разумеется, — ответила она, и все скрытые желания чего-то ещё мгновенно исчезли. Эмма просияла широкой улыбкой. — Окей, раз так, подруга, ты не против, если я включу радио?***
Когда Эмма и Реджина прибыли на место, доктор Вэйл что-то обсуждал с двумя офицерами береговой охраны у края причала. — Миллс, Свон, — судмедэксперт поприветствовал обеих дружелюбным кивком. — Что у нас здесь? — спросила Реджина. — Женщина, тридцать лет, возможно, ближе к сорока. Вытащили где-то полчаса назад, — доложил Вэйл, смерив быстрым взглядом сотрудников береговой охраны, чтобы те подтвердили время. — Как давно она… плавает? — поинтересовалась Эмма. — Сложно сказать. Вода холодная и замедляет процесс разложения. Судя по состоянию тела и обесцвечиванию кожных покровов, я бы предположил, что больше трёх недель, но затрудняюсь сказать, насколько именно. Он рывком расстегнул молнию на мешке, и Эмма, увидев лицо жертвы, почувствовала, что к горлу подступает комок. — Ага, тело пробыло в воде какое-то время, — согласилась она, отмечая про себя зеленовато-коричневый оттенок кожи, обглоданные рыбами щёки и губы. Пожалуй, она даже понимала нежелание Нолана выезжать на место преступления. — Предположу, когда вы её вытащили, у неё в кармане не было удостоверения личности, — язвительно осведомилась Реджина. Вэйл кивнул. — Тогда придётся ждать результатов ДНК, — пробормотала старший детектив. — Сомневаюсь, что мы сможем получить отпечатки пальцев. — Маловероятно. И не похоже, чтобы она часто обращалась за помощью к дантистам, так что шанс установить личность по зубной карте тоже не слишком велик. — Знаю, ты ещё не сделал вскрытие, но мы имеем дело с обычным утоплением? — живо поинтересовалась Реджина. — Забавно, что ты спросила. Присмотрись ко лбу. Эмма подошла настолько близко, насколько ей хватило выдержки, и заметила крошечное отверстие. Реджина тоже наклонилась и сказала: — Это пулевое отверстие. — Нужно подверждение, но очень похоже на то. Речь идёт о пуле двадцать второго калибра. — Значит, вряд ли она утонула. Скорее всего, ей вышибли мозги, — пробормотала Эмма. — Мило. — И, конечно, это должно было случиться в вечер пятницы, — проворчал Вэйл. — Я немедленно приступлю к осмотру тела и дам вам знать, если найду что-нибудь, что поможет нам поскорее установить её личность.***
Несколько часов изучения списков пропавших без вести за последний год в западном Массачусетсе, южном Мэне, Род-Айленде и Коннектикуте, не принесли ровным счётом ничего. Реджина пропустила волосы сквозь пальцы и сердито вздохнула. Она звонила Вэйлу, чтобы поторопить с анализами ДНК, но так или иначе они смогут установить личность не ранее, чем в ближайшие двадцать четыре часа. И то лишь в том случае, если она числится в какой-нибудь базе данных. — Не останавливаемся! — пробормотал Нолан. — Кто-то должен был заявить об её исчезновении. — Может быть, она откуда-нибудь подальше, — предположил Джонс. — Все большие корабли, которые двигаются вверх и вниз вдоль восточного побережья проходят через Бостон — она может быть родом из Флориды, Новой Шотландии… нам надо расширить зону поиска. Эмма пожала плечами. — Или у неё в жизни не было никого, кто позаботился бы заявить об исчезновении. Нолан и Реджина синхронно сглотнули и опустили глаза. Джонс, подцепив фоторобот, присланный из морга и подготовленный на основе реконструкции лица, оценивающе прищурился. — Мне трудно поверить, что исчезновение такой женщины могло остаться незамеченным. — Чувак, нет, — Эмма яростно замотала головой. — Просто… Нет. Джонс вскинул руки в защитном жесте. — Итак, мы расширяем зону поиска до городов всего восточного побережья и возвращаемся… на два года? — Нолан что-то быстро набирал на компьютере. — Возрастной диапазон я тоже, пожалуй, расширю. На всякий случай. — Я перешлю фоторобот властям Канады, — услужливо предложила Эмма. — Всегда хотела поговорить с Монти [6]. Реджина, усмехнувшись, закатила глаза. В тот самый момент, когда Эмма собиралась выйти из комнаты, зазвонил её сотовый. Она взглянула на дисплей, и глаза её округлились. — Дерьмо! — воскликнула она, прежде чем ответить нарочито спокойным голосом. — Привет, Нил. «Конечно», — Реджина сверилась с часами. — «Вечер пятницы. Сын Эммы…» — Да, Нил, я помню. Просто кое-что произошло на работе. Женщина… Да, я всё ещё могу забрать Генри на эти выходные, просто в ближайшие пятнадцать минут меня не будет дома, вот и всё. Ты можешь… — Ты можешь идти, — предложила Реджина. — Технически это не наше расследование. — Пусть закинет пацана в участок! — одновременно с ней громко произнёс Джонс. Естественно, именно его предложение услышала Эмма первым. — Серьёзно? — нетерпеливо уточнила она, прикрывая динамик ладонью. — Так можно? — Само собой, — беспечно отозвался он, и Нолан подтверждающе кивнул. — Импровизируй, типа сегодня проходит акция «Возьми сына на работу». Локсли всё время так делает. — Да и то, чем мы сейчас занимаемся, не кажется особо конфиденциальным или травмирующим, — пожал плечами Нолан. — Отлично. Эй, Нил, почему бы тебе не забросить Генри в участок? Я могу показать ему здесь всё, закончить дела, а потом отвезти домой. Реджина с тяжёлым вздохом откинулась на спинку своего кресла. Глупо было думать, что получится избежать этого раз и навсегда. — Ладно, отлично. Встретимся через пятнадцать минут. Закончив разговор, Эмма повернулась к остальным детективам и взволнованно улыбнулась. — Спасибо, ребята. Это на самом деле очень много для меня значит. — Без проблем, — в унисон откликнулись Нолан и Джонс. Реджина выдавила из себя улыбку и кивнула. Сердце бешено колотилось в груди, затрудняя дыхание, но она старалась игнорировать это. Пришлось напомнить себе, что им предстоит встретиться не с каким-то там монстром или демоном, а всего лишь с сыном Эммы. Десятилетним сыном Эммы, которого по стечению обстоятельств звали Генри.***
На её вкус ребёнок появился слишком быстро. Ворвался в помещение с огромным рюкзаком за плечами и очаровательной, любознательной физиономией, отдалённо напоминающей Эмму. Джонс и Нолан принялись наперебой рассказывать, чем именно они сейчас занимаются, тем самым соперничая за право устроить для него экскурсию. Эмма лишь посмеивалась, опёршись спиной о стену. — Мы считаем, она выглядела приблизительно вот так, — сообщил Нолан: — и в ожидании результатов ДНК просматриваем списки пропавших без вести на предмет совпадения с этим описанием. — Почему вы не проверите отпечатки? — с любопытством спросил Генри. — Сложно снять отпечатки пальцев, когда тело столько времени провело в воде, — объяснил Джонс, в то время как Нолан снова позеленел. — Если понимаешь, о чём я. — О… точно, — похоже, Генри тоже было немного не по себе. — Эй, пацан, ты же взял книгу? — вмешалась Эмма. — Ты можешь посидеть и почитать, пока я не закончу. Или можешь поискать в интернете хорошие рестораны, — она подмигнула. — Мой рабочий стол тоже здесь. — Ладно, — Генри послушно плюхнулся в кресло Эммы. Никогда ещё Реджина не испытывала настолько противоречивые чувства из-за того, что стол напарницы находился прямо напротив её собственного. Встретившись с взглядом ярко-зелёных глаз, так похожих на материнские, она мысленно прокляла расположение. Генри чуть застенчиво улыбнулся и сказал «Привет», как будто это было самым естественным в мире. — Здравствуй, — пробормотала Реджина, быстро убирая руки со стола и усаживаясь на них, чтобы ребёнок не видел, как они дрожат. — Ты, наверное, детектив Миллс. — Я… Да, это я. О-откуда ты знаешь? — запинаясь, спросила она. Генри пожал плечами. — Ну, ты единственная женщина в помещении, кроме моей мамы. А ещё на твоём столе табличка с именем. Приятно наконец-то познакомиться. Я о тебе много слышал. — И я… о тебе, — сумела выдавить Реджина, не сводя взгляда с его протянутой через стол руки. Она сжимала и разжимала правый кулак, стараясь вернуть себе контроль над телом. На помощь пришёл лёгкий юмор Эммы. — И вовсе не так много я о ней рассказывала! Генри закатил глаза. — Больше, чем о ком бы то ни было другом. — Шшш… — поддразнила Эмма. — Не позволяй Нолану и Джонсу услышать тебя. — Что именно? — оживился Джонс. — Ничего. Совсем ничего. Давай возвращаться к работе, бездельник, — Свон рассмеялась и подтолкнула его в сторону стола Нолана. — Займись поисками, пацан, — бросила она Генри. — Я умираю с голоду! — И, — заговорил тот, как только мать приступила к прерванному занятию. — Я слышал, ты один из лучших детективов бостонской полиции. Щёки Реджины вспыхнули румянцем. — Я бы не была так уверена в этом, — тихо отозвалась она. — Так говорит моя мама. Румянец сместился на шею, и Реджина почувствовала, что начинает потеть. — Очень любезно с её стороны. — Ага, она была очень рада возможности работать с тобой. По-моему, ты ей очень нравишься. Всё тело, казалось, горело огнём. — Разве тебе не нужно искать, где бы поужинать? — поинтересовалась она. Генри чуть склонил голову и, продолжая смотреть прямо на неё, приподнял брови. — Я просто посмотрю в Google Maps ближайшие пиццерии, — он пожал плечами. — Мы с мамой всегда питаемся пиццей. Папа заставляет меня есть овощи. — Овощи полезны, — немного с укором произнесла Реджина. — Я пыталась внушить это твоей матери. — Удачи, — рассмеялся Генри. — Впрочем, если она к кому-то и прислушается, то лишь к тебе. У Реджины даже слегка закружилась голова. Если бы она не сидела, то наверняка бы упала. Схватив со стола бутылку с минеральной водой, она прижала её ко лбу. Промелькнула мысль, что, наверное, подцепила какую-нибудь заразу. Просто замечательно, ведь Реджина именно так мечтала провести выходные: проваляться на диване в горячечных снах без возможности отвлечься на что-нибудь. Но нет, это не простуда. Она глубоко вздохнула и несколько мгновений буравила взглядом монитор своего компьютера, чувствуя, как ощущения исчезают. Нужно бы держаться подальше от Эммы, подальше от Генри. Сердечный ритм пока ещё оставался неестественно высоким, но с каждой секундой Миллс становилось всё лучше. — Ну, пацан, готов? Выбрал место? — В двух кварталах отсюда находится пиццерия «Альберти», — не без гордости объявил Генри. — Хорошие отзывы. Не хочешь проверить? — Вроде… Реджина, мы ведь там на прошлой неделе заказывали пиццу? — спросила Эмма. — Она была обалденная. — Да, — Реджина надеялась, что голос звучит спокойно, но в то же время достаточно беззаботно. — Неплохая, — и добавила, обращаясь к Генри: — Думаю, тебе понравится. — Круто. Хочешь пойти с нами? — Я… Мне… — бормотала Реджина, переводя растерянный взгляд с матери на сына и обратно. Она впилась ногтями в кожаную обивку сиденья стула в попытке совладать с собой. — Я не могу… Я не хотела бы… — Будет весело, — Генри, казалось, ничего не подозревал об одолевающих её мыслях. — Ты сможешь рассказать мне неловкие истории о маме. Уверен, парочка уже появилась. — Мы будем рады, если ты пойдёшь с нами, Реджина, — Эмма обеспокоенно вглядывалась в лицо напарницы, пытаясь понять, что именно могло вызвать такую реакцию. — Хотя… Неделя выдалась долгая. Ты, наверное, хочешь поскорее попасть домой. Это было невыносимо. Сидеть под пристальным взглядом не одной, а сразу двух пар зелёных глаз, притворяться, что всё прекрасно и нормально, в то время как армия из тысячи самых разнообразных эмоций пыталась разорвать душу на крошечные клочки. «Нет. Спасибо, нет», — твердил разум Реджины. — Хорошо, — обронил предательский язык.***
Реджина в неловком молчании сидела напротив Эммы и Генри. Слушая вполуха их болтовню, она рвала пиццу на кусочки, а затем складывала в тарелку в отчаянной попытке справиться с бурлящим внутри волнением. Оно росло в ней и копилось с той самой минуты, когда Реджина впервые услышала, как Эмма в телефонном разговоре назвала сына Генри. Так не должно быть, по крайней мере, именно эти слова она повторяла себе. В конце концов, она виделась с Эммой почти каждый день, а ещё никогда не испытывала страха перед детьми. На самом деле она неплохо с ними ладила. Реджина, конечно же, отдавала себе отчёт в том, что допрос очень сильно отличается от обычного взаимодействия, но в большинстве случаев именно ей поручали опрашивать маленьких свидетелей. Кроме того, она проводила немного времени с Роландом. Да, обычно общение происходило в участке или в квартире Локсли. Ни разу в публичных местах и очень редко без Робина, готового вмешаться, если ребёнок разойдётся настолько, что она не сможет с ним справиться. Как правило, Реджина ненавидела его за это. Ненавидела за то, что из-за его поведения чувствовала себя слабой, как если бы за ней нужен был глаз да глаз. И Реджина всегда допытывалась, чем, по мнению Робина, могла закончиться ситуация, если бы позволил ей справляться самостоятельно. Вероятно, панической атакой, в шаге от которой она находилась прямо сейчас. Именно в этот момент источник всех переживаний Реджины решил обратиться к ней. — Итак, дет… Реджина, — в машине она попросила называть её по имени. — Мама говорит, вы вместе бегаете по утрам. — Да, — она положила ладонь на живот и слегка надавила, стараясь дышать так, как показывал доктор Хоппер. Вдох. Выдох. Глубокие, медленные вдохи и выдохи. — Она говорит, что может пробежать шестнадцать километров без остановки и тренируется перед марафоном. Это правда? В голосе Генри звучали обвиняющие нотки, будто он надеялся поймать мать на лжи, и Реджина едва сдержала усмешку. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. — Вообще-то, да, — ответила она и украдкой посмотрела на Свон. Напарница скользнула взглядом по нетронутым кусочкам пиццы на её тарелке, затем по ладони, прижатой к животу, и одними губами прошептала: — Тебе плохо? Реджина покачала головой и выдавила из себя улыбку. — Она становится всё быстрее. — Не может быть! — воскликнул Генри. — Сколько она тебе заплатила за враньё? Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Сердцебиение медленно, но верно возвращалось в норму, и дышать становилось легче. Так-то лучше. Она была в порядке. Она могла с этим справиться. — Что ж, сегодня утром она купила мне кофе, — поддразнила Реджина. Эмма задохнулась от возмущения. — Эй! Несправедливо! Мой родной ребёнок и напарница сговорились против меня? Большое спасибо, ребята. Генри смеялся чертовски заразительно, и Реджина почувствовала, что её лицо тоже просияло. Вдох. Выдох. Осмелившись убрать ладонь с живота, она потянулась через стол и успокаивающе погладила Свон по руке. — Но меня так просто не подкупишь, — сообщила она Генри. — Из твоей матери действительно получается достойная спортсменка. Надеюсь, если она продолжит заниматься, сможет закончить марафон с сильными показателями. — Так-то! — самодовольно заметила Эмма. Перевернула её руку и осторожно сомкнула пальцы вокруг запястья. — Ты точно в порядке? — беззвучно прошептала она. Старший детектив с трудом сглотнула и кивнула. Свон, коротко улыбнувшись, мягко сжала запястье, из-за чего Реджина растерянно моргнула. Эмма ничего не знала — просто не могла, но, возможно, ей это было и не нужно… — Раз я «достойная спортсменка», — продолжила Эмма: — может быть, перестанешь таскать домой замечания от учителя физкультуры по поводу плохого отношения? Да, можешь не сомневаться, твой папа мне и об этом рассказал. — Что я могу поделать, если мне не интересны соревнования по скоростной сборке стаканчиков? — проворчал Генри. — Ничего, но ты мог бы сдерживать язвительные комментарии в присутствии учителя. Разве я многого прошу? — Что такое скоростная сборка стаканчиков? — растерянно поинтересовалась Реджина. — То и есть, — ответила Эмма. — Популярная тема для развития ловкости и навыков мелкой моторики у детей. — И для развития скуки, — проворчал Генри. Его мать усмехнулась, а затем посмотрела на него со смесью гордости и лёгкого беспокойства. — Кажется пустой тратой времени, — заключила Реджина. Когда она сама училась в начальной школе, на занятиях по физической подготовке дети преодолевали лесные полосы препятствий, что ей очень нравилось. Генри скользнул по ней одобрительным взглядом, на мгновение задержавшись на пальцах матери, всё ещё сжимающих запястье Реджины. — Ты мне нравишься, — заявил он. — Мам, мы можем её оставить? — Большое спасибо, Реджина. Теперь он меня вообще слушать не будет, ведь на его стороне великая детектив Миллс. Послушай, пацан. О своей школьной программе ты вправе думать, как хочешь, но ты должен научиться держать мнение при себе. — И это правильно, — подхватила Реджина. — Люди, наделённые властью, очень часто не любят, если им говорят, что они не правы. Генри окинул обеих хмурым взглядом. — И всё равно я не понимаю, почему в школе я не могу изучать по-настоящему классные вещи. Например, верховую езду. — Наверное, потому что из тебя готовят трудоспособного гражданина двадцать первого века, а не средневекового рыцаря. — Но я собираюсь стать писателем, — возразил он. — И для будущей книги мне нужно знать, каково это — ездить верхом. — Я могла бы научить тебя, — фраза вырвалась быстрее, чем Реджина успела осознать, что происходит. Мать с сыном одинаково шокировано посмотрели на неё. — Ты ездишь верхом? — благоговейно воскликнул Генри. — Когда и где ты собираешься достать для него лошадь? — поинтересовалась Эмма. — Ну… — Реджина на мгновение растерялась. На вопрос Генри ответить было легче. — Да, могу. Я росла среди лошадей, а в старших классах и колледже занималась конным спортом. Что же до… когда и где… Возможно, ей следовало подумать об этом прежде, чем открывать рот. — У моих родителей есть лошади. Это… немного далековато, — осторожно произнесла она. — В двух с половиной часах езды отсюда, но… если ты хочешь… — Круто, — Генри посмотрел на мать огромными умоляющими глазами. — Мам, можно? Пожалуйста? — В эти выходные? — уточнила Эмма. — Как-то это… Мы бы не хотели навязываться твоей семье. — Это не навязывание, — быстро заверила Реджина. — Мать уже какое-то время давит на меня просьбами приехать, и если так посмотреть, мы бы могли одним выстрелом убить двух зайцев, — Генри сможет научиться ездить верхом, а она исполнит свой долг хорошей дочери без необходимости проводить слишком много времени в обществе матери. Собрать все раздражители в одном месте — гениальный план. Доктор Хоппер, скорее всего, его бы не одобрил. Эмма покусала губы: — Даже не знаю… — Решать тебе, конечно. Я понимаю, это далеко. У тебя могут быть другие планы. Реджина умоляюще посмотрела на Свон, не до конца понимая, хочет она услышать утвердительный или отрицательный ответ. — Нет у нас планов, — вмешался Генри. — Она просто боится лошадей. Давай, мам! — О… — протянула Реджина. Из всех вещей на свете бояться… — Нет причин для беспокойства. Генри будет допущен к самой спокойной, старой, самой уравновешенной лошади в конюшне, и я каждую секунду буду рядом с ним. Разумеется, он будет в шлеме. Реджина шумно вздохнула. Какого чёрта она творит? Неужели она действительно этого хочет? Целый день в компании Генри, Эммы и матери, да ещё в Сторибруке, где невозможно спрятаться? — Значит, они возле твоего дома? — уточнила Эмма. — Это твои лошади? Ты их всех знаешь? Реджина нервно закусила нижнюю губу и кивнула. Эмма на мгновение задумалась. — Постой, у тебя есть лошади и яблоневый сад? — оживилась она. — Должно быть, там огромное поместье. — Довольно большое, — нервно подтвердила Реджина. — Вау, круто! Сад! Мы сможем пособирать яблоки? Генри сейчас здорово смахивал на нетерпеливого щенка, чем вызвал смех обеих женщин. — Милый, для них сейчас не сезон, — заметила Реджина. Лицо ребёнка помрачнело. — Ой, точно, — пробормотал он. — Я знал об этом. — Возможно, если ты вспомнишь хорошие манеры, и не будешь вести себя, словно слонёнок в посудной лавке, сможешь урвать приглашение вернуться осенью, — ухмыльнулась Эмма. — Это я — слонёнок в посудной лавке? Это ты… Подожди, это значит, что мы можем поехать? Эмма перехватила взгляд Реджины, и когда та сдержанно кивнула, повторила её движение. Генри победоносно вскинул кулак в воздух и улыбнулся так ярко, что на какое-то мгновение показалось, будто освещение в ресторане стало лишним. — Ты серьёзно? — всё же недоверчиво уточнил он у Реджины. Она снова кивнула. Генри сорвался со своего места и порывисто обнял её. — Ты мой самый любимый человек во всём мире, — заявил он. — Эй! — Эмма рассмеялась. — Между прочим, здесь кто-то обижается. Генри фыркнул и, обхватив мать свободной рукой за шею, притянул к себе, вынуждая присоединиться к объятиям. Реджина почувствовала, как грудь снова сжимается от страха, но она усилием воли заставила себя дышать вопреки неприятным ощущениям. Вдох. Выдох. Это не страшно. Это… замечательно.