***
Проснувшись без пятнадцати пять, без промедления выскочив из кровати, Эмма в считанные секунды облачилась в спортивный костюм. Она доедала протеиновый батончик, когда спокойное сопение Генри из соседней комнаты напомнило ей, что сегодня они с напарницей не встретятся возле реки. Вместо этого Реджина приедет в семь утра, чтобы отправиться вместе в крошечный, безумный городок, затерянный в штате Мэн, чтобы осуществить детскую мечту Генри. Происходящее никак не желало укладываться у Эммы в голове. Это — самое приятное, что кто-либо когда-либо делал для её ребёнка. Она и раньше знакомила Генри с друзьями и коллегами, и они обычно хорошо с ним ладили, но это предложение было чем-то просто невероятным. Эмма сделала мысленную зарубку. Когда сын проснётся, что непременно произойдёт через несколько минут, они должны будут придумать какой-нибудь приятный сюрприз для Реджины. Нужно её как-то отблагодарить. Но это потом, а пока Эмма решила понаблюдать за тем, как Генри спит. Её прекрасный мальчик, которого она так любит и так редко видит. — Мам? Почему ты не спишь? Или нет. — Могу спросить тебя о том же, — она протянула протеиновый батончик. Генри недовольно скривился. — Ладно, я сделаю омлет. Хорошо спал? — спросила она, хотя прекрасно знала ответ. От волнения сын не мог долго спать. Минуты не прошло, как он вылез из кровати, а уже искрит энергией. — Отлично, — бодро соврал Генри, пока она смазывала маслом сковороду. Сам он нетерпеливо елозил на стуле у кухонного острова. — Мне же прошлый вечер не приснился, да? Правда? — Если ты сейчас о той части, где тебя пригласили покататься верхом в Сторибруке, то нет. Не приснился. Я тоже была там. Генри расслабился, но всего лишь на мгновение. — Реджина, наверное, очень хорошая наездница? — спросил он с дрожью в голосе. Эмма пожала плечами и молча разбила несколько яиц. — Понятия не имею, — сказала наконец она. — До вчерашнего дня я даже не знала, что она ездила верхом, но, наверное, хорошая, раз принимала участие в соревнованиях. — Круто! Как думаешь, она научит меня галопу? Или прыжкам? — Как тебе сказать… — Эмма качнула головой и вдруг рассмеялась. — Слушай, пацан, ты знаешь, я не разбираюсь в верховой езде, но очень сомневаюсь, что в первый же день нужно пускаться во все тяжкие. Генри, горделиво выпятив грудь, посмотрел на мать. — Я быстро учусь. — Ага, — легко согласилась она. — Когда тебе хочется. — Подумаешь! — Генри показал ей язык. Затем деланно надулся, но тут же слез со стула и принялся скакать по кухне. — Реджина очень крутая, скажи?! — Не прыгай, пацан, а то разбудишь соседей, и они возненавидят меня ещё больше, — когда сын, остановившись, начал постукивать пальцами по столешнице, она ответила. — Да, она такая. Наверное, нам с тобой нужно придумать, как отблагодарить её. — Хорошо. Что ей нравится? Эмма практически на автопилоте вылила яичную массу на разогретую сковороду. — Ей нравится кофе. Чёрный, — проговорила задумчиво. — И луковые кольца. Наверное, не вместе. И… бегать. А ещё, очевидно, лошади. — Давай попробуем ещё раз, — предложил Генри. — Что ты ещё можешь рассказать мне о Реджине? — Ей не нравится, когда другие водят её машину? Генри закатил глаза. — Я не об этом! — Ей нравятся пончики из яблочного сидра. Их продают в одном из магазинчиков неподалёку от Сторибрука. Слушай, мы можем заглянуть туда и попробовать… — Мам! — воскликнул Генри. — Хватит думать о еде! — Но сейчас время завтрака, — Эмма переложила омлет в тарелку и, нацепив на вилку кусочек, остальное протянула возмущённому сыну. — Ешь. Тебе понадобятся силы, чтобы управиться с дикими животными. — Не думаю, что мне разрешат прокатиться на дикой лошади, — резонно заметил он, запихивая в рот большой кусок омлета. — А Реджина красивая. — Она слишком старая для тебя, пацан, — Эмма не сдержала рвущийся из груди смешок. Генри тяжело вздохнул и, едва прожевав, отправил в рот ещё один кусок. — Не в этом смысле. — Знаю. Просто подкалываю. Будешь какао? — Да. Пожалуйста. — Манеры. Мне нравится, — Эмма вытащила из шкафчика смесь для приготовления напитка. Затем поставила кипятиться воду и поинтересовалась: — Итак, что у нас с благодарственными идеями? — Я ещё думаю. Ты предоставила маловато информации для размышлений. Эмма виновато улыбнулась и вскинула руки. — Знаю. Прости. Честно говоря, эта женщина для меня — загадка. С одной стороны, я вроде бы её знаю, но с другой… У меня такое ощущение, будто я совсем ничего о ней не знаю. И это так странно, — призналась она. — Возможно, ты узнаешь что-нибудь сегодня, — предположил Генри, демонстрируя несвойственную его возрасту мудрость. Он явно унаследовал это не от неё. — Джинсы подойдут для верховой езды? У меня с собой только они и… пижама. — Да, конечно. Ковбои носят джинсы. — И зачем я тебя спрашиваю? — вздохнул Генри. — Можешь дать мобильный? — Что? Для чего? — Чтобы я мог позвонить и спросить у Реджины, потому что она всегда знает, о чём говорит. — Нет, ты не можешь позвонить ей в пять утра. Если бы нужно было надеть что-то особенное, наверняка она сказала бы об этом ещё вчера. Перехватив недовольный взгляд сына, Эмма усмехнулась и наполнила кружки какао. — Я отправлю ей сообщение, — сжалилась она. — Будешь взбитые сливки?***
Первое, что выяснила Реджина, когда приехала в квартиру напарницы — та очень серьёзно относится к дорожным поездкам. Эмма Свон и её сын сидели за столом, пытаясь раскрутить запутавшиеся провода, предназначенные для того, чтобы подключить айпад к автомагнитоле. Реджина старалась держаться приветливо, но, честно говоря, едва слышала, о чём они говорили, из-за непрекращающегося рёва в ушах. Позже, когда они направлялись на север по шоссе И-95, Реджина открыла окно и вдохнула полной грудью. То и дело она украдкой следила за Эммой и Генри в зеркало заднего вида. Они выглядели счастливыми и расслабленными. Везунчики… Реджина до побелевших костяшек сжимала рулевое колесо. Если так пойдёт дальше, скоро ей придётся припарковаться где-нибудь, чтобы отдышаться. У неё в голове снова промелькнула мысль, что надо всё переиграть и вернуться, но они были уже на полпути к Сторибруку. Обратной дороги нет. — Что нам нужно знать о твоих родителях? — невзначай спросила Эмма. — Может, они ждут от нас определённого поведения? — Ничего такого… Вполне обычных манер, — пробормотала Реджина. — Просто постарайся игнорировать мою мать, если она выдаст что-нибудь обескураживающее. А ещё моего отца зовут Генри, и он наверняка раздует из совпадения целую историю, — добавила она, поворачиваясь к мальчику. — Класс! — воскликнул тот. — Можно я буду называть его Генри? Или всё-таки мистер Миллс? — Вообще-то, мистер Мартинес, — уточнила Реджина. — Мать сохранила девичью фамилию. — И тебя записали на неё? — Эмма приподняла бровь. — Довольно продвинуто для… какого там? 1970? Миллс покачала головой. — Только на практике. Причина далеко не в этом. Она считала, что с испанской фамилией я не смогу добиться успехов на корпоративном или политическом поприще. Но я, к её огромному разочарованию, не выбрала ни первое, ни второе, так что эти старания ничего не дали. — Ого. Один маленький шаг навстречу феминизму обернулся гигантским прыжком в сторону расизма, — пошутила Эмма. — Что-то вроде того. — А твой папа не возражал? — Генри приподнялся на заднем сиденье. — Ему всё равно, — ответила Реджина. — По крайней мере, он никогда не показывал вида. Отец достаточно лоялен во многих вопросах. — Полная противоположность тебе? Реджина резко повернулась, собираясь смерить напарницу раздражённым взглядом, но вся её злость исчезла, когда увидела широкую улыбку на лице Эммы. — Прости, — сказала та и успокаивающе погладила по плечу. — Я смотрю, ты очень переживаешь перед встречей с родителями. — Разве не все так относятся к родителям? — спросила Реджина, не сводя глаз с дороги и пытаясь игнорировать покалывания, вызванные прикосновением. Напарница пожала плечами. — Не знаю. Всё может быть. — О, — выдохнула Реджина. — Точно. Я… Мне жаль. Я просто не подумала… — Всё в порядке, — не дала ей договорить Эмма, но Реджина так не считала. Она никогда не отличалась чувствительностью, вероятно, именно по этой причине коллеги прозвали её «Злой королевой», но одна мысль, что ранила Свон, отозвалась острой болью в сердце. После недолгих раздумий она решила, что сейчас не самое лучшее время для объяснений. Сзади сидел сын Эммы, да и сама Реджина находилась далеко не в том эмоциональном состоянии, чтобы предлагать кому-то поддержку. — Она сирота. Совсем как Гарри Поттер, — с готовностью сообщил Генри. — Ладно, не совсем, потому что её родителей не убивал злой тёмный волшебник. Насколько мы знаем. — Да, а ещё мне никогда не доводилось жить в кладовке, за что я безумно благодарна. А в остальном мы с Гарри Поттером — просто одно лицо. — Вы только подумайте! Я и не знала, что работаю со знаменитостью, — обронила Реджина. Эмма усмехнулась. — Жизнь полна сюрпризов, — дразнящим шёпотом произнесла она. Её ладонь всё ещё нежно поглаживала плечо Реджины. Вряд ли Эмма делала это осознанно, но из-за прикосновений никак не получилось сосредоточиться на чём-то другом. Реджина вздохнула и напряжённо вгляделась в даль. «Совсем не неприятное ощущение», — мысленно заключила она, а вслух спросила: — Так вот что ты читаешь, Генри? — и на этот раз её голос прозвучал громче и резче, чем обычно. — «Гарри Поттера»? — Нет. Я его читал миллион раз. И это тетрадь, — он приподнял её так, чтобы Реджина смогла разглядеть. — Мы с подругой пишем книгу. В эти выходные я редактирую написанное Грейс. — Кто из сказочных персонажей, трагически перенесённых в наш мир, фаворит этой недели? — ухмыльнулась Эмма. Когда она повернулась, чтобы посмотреть на сына, её рука соскользнула. Из груди Реджины вырвался вздох облегчения вперемешку с разочарованием. — Секретный секрет! — Славно, — фыркнула Эмма. Вдруг её лицо озарилось идеей. — Эй, а ведь Сторибрук — отличное название для вымышленного городка. Генри одобрительно кивнул. — Отличная идея. Спрошу Грейс. Мы ещё не придумали название. Нервно покусывая нижнюю губу, Реджина разглядывала дорожные знаки. Осталось сорок пять минут, плюс или минус. Страх тугим узлом скрутил её желудок. Несмотря на то, что не завтракала, изнутри поднялась волна тошноты. — Генри пишет книгу, — пояснила Эмма. — О сказочных персонажах, которых прокляли, лишили воспоминаний о прошлом и обрекли на жизнь в нашем мире. — А ещё у них отобрали «долго и счастливо», — подхватил Генри. — И герои должны разрушить проклятие, чтобы вернуть прежнюю жизнь, но всё осложняется тем, что они ничего не помнят. — Звучит… интересно. — Вот я и подумала, что Сторибрук — отличное название для проклятого города. Стори-брук. Понимаете? — Эмма рассмеялась собственной находчивости. Реджина попыталась улыбнуться, но вышла кривая гримаса. — Да, мам, понимаем, — протянул Генри. — Сторибрук безусловно проклят, — прошептала Реджина. Как только они проехали знак, оповещающий о наличии туристической стоянки, Реджина резко свернула с шоссе. Пробормотав что-то несвязное, она притормозила на парковке и, даже не заглушив мотор, рванула в уборную. О машине может позаботиться Эмма. Несколько минут Реджина всухую давилась над унитазом, потом беспомощно опёрлась спиной на стену, трясясь всем телом и пытаясь сдержать набежавшие на глаза слёзы. Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула — не помогло. Сжав кулаки, до боли впившись ногтями в ладони, принялась мысленно считать. Она была на цифре «161», когда в дверь постучали. — Реджина? — услышала она голос Эммы. Проклятье. — Ты в порядке? — Да, — сумела произнести она. — Уверена? Нет. — Да. Я… Выйду через минутку, — Реджина включила воду, чтобы выглядело так, будто моет руки и наскоро сполоснула лицо холодной водой. Всё будет хорошо. Она ещё раз вздохнула в попытке унять дрожь, распахнула дверь и нарочито бодро осведомилась: — Поехали? Эмма смерила её подозрительным взглядом. — Уверена, что не заболеваешь? Реджина покорно приняла разоблачение. — Наверное, съела что-то не то, — не слишком убедительно соврала она. — Да, конечно. Когда ты в последний раз ела? Мгновение Реджина смотрела на напарницу, проклиная её чёртовы инстинкты, а затем неохотно призналась: — Возможно, дело в авторитарной матери, — разумеется, не только в ней, но она определённо не могла поделиться остальным. Не с Эммой. Нечестно грузить её этой информацией. — Реджина, — вздохнула Эмма. — Слушай, то, что ты делаешь для Генри, очень здорово, и я не хочу показаться неблагодарной, но если она доводит тебя до такого состояния, возможно, не стоило приглашать нас. — Я могу справиться с матерью, — повторила Реджина. — Я справлялась с ней сорок три года. — Но от этого не становится проще. «Я знаю!» — хотела закричать Реджина. Сочувствие ей совсем не помогало — хотелось расплакаться. С ней не надо нянчиться, ей нужны… — Обнять тебя? — предложила Эмма. «Что за блажь у семьи Свон с желанием обнимать меня?» — размышляла Реджина, разрываясь между любопытством и раздражением. — Нет, — прошептала она. — Мне нужно… Нужно вернуться в машину и ехать дальше. Эмма нерешительно кивнула. — Ладно, — согласилась она. — Хочешь, куплю тебе имбирный лимонад? Справиться с тошнотой? — Нет, спасибо. Я буду в порядке, — Реджина расправила плечи и направилась обратно к машине, где дожидался Генри. Она через силу улыбнулась в ответ на его любопытное выражение лица. — Прости за перерыв. Следующая остановка — Сторибрук.***
По дороге они завернули в дешёвую забегаловку на Мэйн-стрит перекусить знаменитыми пончиками и выпить кофе. Последний оставлял желать лучшего, но Эмма не стала отказываться, потому что кофеин остаётся кофеином. Да и в целом она не могла не признать: не самое паршивое место из тех, в которых ей довелось побывать раньше. По крайней мере, пончики здесь были на высоте, а Генри понравилось местное какао с корицей. Сам Сторибрук оказался симпатичным портовым городком. Эмма полной грудью вдохнула свежий морской воздух и украдкой взглянула на напарницу, которая любезничала с десятым по счёту жителем, подошедшим поздороваться. — Выходит, ты местная знаменитость? — заметила она, когда они снова остались одни. Из груди Реджины вырвался короткий нервный смешок. — Мой отец — мэр этого маленького городка. — Чёрт! — присвистнула Эмма. — Твои родители — властная парочка. — Наверное, — нехотя отозвалась Реджина. — Хотя какая у политиков в маленьком городке власть. Одно название. Поездка от центра Сторибрука до поместья семьи Миллс-Мартинес вышла короткой, и всё это время Эмма с любопытством рассматривала проносящийся за окном живописный пейзаж. Казалось, здесь ничего не изменилось с начала восьмидесятых. Она попыталась представить величественную и сдержанную напарницу маленькой девочкой, бегающей по сонным улицам городка, и не смогла. Вскоре они остановились напротив огромного дома. Пусть не самого большого из виденных Эммой, но всё равно впечатляющего своим величием. Реджина судорожно вздохнула и заглушила двигатель. — Приехали, — коротко сказала она. — Заранее прошу прощения за всё, что может произойти. Эмма смерила сына суровым взглядом, тем самым напоминая, что он должен хорошо себя вести. К счастью, пацан всё понял без слов. Мигом расправил плечи и смахнул с джинсов крошки. В дверях особняка их встретила видная пожилая дама. Судя по внешнему сходству и тому, что Реджина, едва завидев её, выпрямилась по струнке, это и была знаменитая Кора Миллс. — Реджина, дорогая, честно говоря, я не ожидала, что ты сделаешь это, — в её голосе звучали счастливые и дружелюбные нотки, но особой теплоты не чувствовалось. — Здравствуй, мама, — прошептала Реджина. Мать притянула её к себе, и они обменялись невесомыми, на европейский манер, поцелуями в обе щеки. — Это моя коллега, детектив Эмма Свон, и её сын — Генри. — Приятно познакомиться с вами обоими, — Кора вежливо протянула руку. — Чем обязана удовольствию видеть вас? — спросила она у дочери. — Генри мечтает научиться ездить верхом, и я предложила помочь. Кора поджала губы. — Как мило! — её улыбка была насквозь фальшивой. — Возможно, я присоединюсь к вам чуть позже, когда спадёт жара. Вы с друзьями останетесь на ужин? Реджина покачала головой. — Скорее всего, нет. Нам ещё домой возвращаться, а путь не близкий, и у них на завтра много планов, — вообще-то, ни одного, но Эмма благоразумно промолчала. Она кивнула и, обменявшись взглядом с притихшим Генри, пожала плечами. — Понятно. Как насчёт позднего ланча? — Звучит отлично. Спасибо, мама, — Реджина украдкой взглянула через плечо матери на лестницу. — Папа дома? — У него встреча с членами городского совета, но где-то через полчаса должен вернуться. Я позову его поздороваться. Реджина коротко кивнула и жестом пригласила гостей следовать за собой. От Эммы не скрылось, что стоило им выйти на задний двор, как из груди напарницы вырвался вздох облегчения. Она заметно расслабилась, будто с её плеч упала тяжёлая ноша, и обессиленно навалилась на дерево. Во всей этой встрече не было ничего особенного. Но за семь лет, наполненных насилием, и восемнадцать в системе Эмма повидала достаточно, чтобы с ходу определять, почему некоторые люди реагируют на своих родителей тем или иным образом. И какая-то её часть хотела что-то сказать, но поблизости крутился Генри, да и Реджина, пока она собиралась с мыслями, вернула самообладание. Выпрямившись, она решительно зашагала в сторону видневшихся впереди конюшен. — Субботние встречи городского совета? — поспешила нагнать её Эмма. Реджина улыбнулась, но глаза её остались серьёзными. — Скорее, поздний завтрак с парочкой старых приятелей за счёт города. Готова поспорить, что обсуждение насущных проблем заняло не больше пяти минут. — Ого, возможно, после выхода на пенсию я тоже стану политиком в каком-нибудь городишке. Кажется, им неплохо живётся. — Свободного времени точно больше, — согласилась Реджина. — Мы пришли. Она открыла большую деревянную дверь и придержала, дожидаясь, пока Эмма и Генри войдут. Мальчишка подпрыгивал от нетерпения, а его мать проявляла куда меньше энтузиазма. Эмма старалась держаться подальше от лошадей и находиться за спиной напарницы. В конюшне пахло затхлым сеном и навозом, но Реджина вдохнула воздух полной грудью, да ещё с таким видом, будто это были самые любимые запахи в её жизни. Сама Эмма была на грани, только и ждала, что одно из чудовищ накинется на них. Когда стоявшая в первом стойле чёрная лошадь коротко заржала, она подпрыгнула от неожиданности. — Ты правда боишься лошадей? — изумилась Реджина. — Я думала, Генри преувеличивает. — Есть у него такой грешок, — процедила Эмма сквозь зубы. — Но не в этот раз. Реджина недоверчиво уставилась на неё. — Но ведь лошади такие… — Большие! — Это её единственный страх, — доложил счастливый Генри. Затем подошёл к «монстрообразному» гиганту и легонько провёл рукой по морде. — Нормальных вещей мама не боится, но она скорее займётся подводным плаванием, чем сядет на лошадь. — И вовсе это не единственный страх, — пробормотала Эмма. Реджина сочувственно посмотрела на неё, взяла за руку и, крепко сжав ладонь, притянула ближе. — С тобой точно всё будет хорошо? — осторожно спросила она. — Ты можешь подождать нас снаружи, если хочешь. — Нет. Я должна видеть Генри. Думаю, ничего хорошего не получится, если оставлю его здесь, — прошептала Эмма. — Кроме того, мне стало намного лучше, ведь ты держишь меня за руку, — попыталась пошутить она, но интонация вышла совсем не такой беззаботной, как хотелось бы. Реджина смерила её очень серьёзным взглядом, сказала: — Хорошо, — и крепче сжала пальцы. — Генри, наша первая задача — выбрать для тебя лошадь. В нашем распоряжении пять, и каждая из них может стать прекрасным компаньоном. — Можно эту? — не долго думая, спросил мальчишка. — Мне кажется, я ей понравился. — А ты не хочешь присмотреть лошадку поменьше? — пробормотала Эмма. Реджина почувствовала, как её тело пронзила лёгкая дрожь, и она шумно сглотнула. — Да, конечно. Его зовут Медведь. Не переживай, — успокаивающе заверила она Эмму. — Он небольшой в сравнении с другими лошадьми. Кроме того, очень спокойный и нежный. Идеальный вариант для… начинающих. — Ладно, — Эмма смущённо посмотрела на напарницу, вниманием которой, казалось, всецело завладел конь. — Теперь о безопасности. Когда кормишь коня вкусняшками, руку нужно вытянуть ладонью вверх, не дёргаться и ни в коем случае не растопыривать пальцы. Он может перепутать их с морковкой и откусить, — Реджина помолчала, позволяя Генри переварить сказанное. — Сегодня мы так же научимся чистить лошадь и седлать. Я сейчас запущу тебя в стойло, но помни, что должен держаться сбоку, около плеча или шеи. Ни спереди и ни сзади. — Почему? — нетерпеливо спросил Генри. — Лошадь может лягнуть или встать на дыбы. Инстинкт. Они не хотят вредить, но если ты оказываешься вне поля зрения или начинаешь наступать, они не знают, кто ты — друг или враг, — покосившись на Эмму, она торопливо добавила: — Пока Медведь чувствует тебя — ты в безопасности. — Хорошо, — согласился Генри. Он старался выглядеть серьёзным, но всё равно было заметно, что для него всё это не больше, чем весёлая игра. Эмма даже подумала, что если Реджина в ближайшие минуты не позволит Генри оседлать коня, ребёнок просто взорвётся. — Сейчас я открою стойло, — повторила Реджина. — Просто повторяй за мной, — и выпустила ладонь напарницы. Эмма мгновение печально смотрела на мигом заледеневшие пальцы, а потом подняла глаза на Реджину. Та приветствовала коня, словно старого друга, гладила по шее и прижималась так, что со стороны это здорово смахивало на объятия. Медведь отвечал дружелюбным фырканьем и тыкался мордой в плечо. Это могло бы показаться даже очаровательным, если бы чертовщина не была такой громадной. — Ты на нём выступала в юности? — поинтересовался Генри. — Нет, — слишком быстро ответила Реджина. — Росинант умер много лет назад. Он был бы сейчас невероятно старым. Медведю… хм… одиннадцать. — Круто! И мне почти одиннадцать! — У вас двоих есть кое-что общее, — усмехнулась Эмма. — Держу пари, вы станете лучшими друзьями, — ей показалось, что в глазах Реджины промелькнула непонятная вспышка эмоций, но уже через секунду её губы растянулись в привычной улыбке. — Уверена, так и будет. Генри, не хочешь дать Медведю немного сена? Помни, что я тебе сказала. Не растопыривай пальцы. Дважды повторять не пришлось. Мальчишка выбежал из стойла, но почти сразу вернулся и, сложив ладони лодочкой, протянул пригоршню сена. Медведь одолел угощение в один присест, выдувая ноздрями воздух, и Эмме на какой-то момент показалось, что из могучей груди зверя вырвалось счастливое рычание. Мгновением позже он лизнул Генри руку. — Щекотно, — захихикал мальчишка. Реджина прижалась щекой к шее Медведя и улыбнулась светлой безмятежной улыбкой. Эмма никогда ещё не видела её такой счастливой. — Эмма, не хочешь его покормить? — Эм… Нет, спасибо! Я лучше просто посмотрю. Генри выразительно закатил глаза и пробормотал: — Наслаждайся. «Обязательно», — пожала плечами Эмма. И это чистая правда. Она действительно наслаждалась представшей перед ней сценой. Одно удовольствие наблюдать за счастливым Генри. А Реджина? Она настолько расслабилась, что на фоне пережитого стресса, предшествующего встрече с матерью, казалась совсем другим человеком. Эмма внимательно наблюдала, как они, смеясь и играючи, чистят Медведя, и не могла избавиться от мысли, что всё происходящее кажется ей невероятно правильным. Словно этому было предначертано случиться. Словно это — судьба. Эмма рассмеялась собственным мыслям. Наслушалась слишком много сказок Генри, почти не спала прошлой ночью, вот и результат… — Доброе утро, — раздался у неё за спиной глубокий приятный голос. Вздрогнув от неожиданности, Эмма резко развернулась и уставилась на невысокого седовласого мужчину. Она так сильно увлеклась наблюдением за напарницей и сыном, что не услышала приближающиеся шаги. Открытое лицо незнакомца озарилось тёплой улыбкой, и Эмма почувствовала, как волнение отпускает её. — Папа! Доброе утро! — в голосе Реджины было столько неподдельной радости, что Эмма невольно задумалась, а с этой ли женщиной она встречается каждый день в управлении, с ней ли провела сегодняшнее утро? Разница была просто ошеломительной. Реджина приветствовала отца совсем иначе, чем мать, и сразу бросилась в раскрытые объятия. — Я очень рад тебя видеть, дорогая, — прижимая дочь к груди, Мартинес ласково поглаживал её по волосам. Реджина уткнулась лицом в его плечо. — А кто эти важные молодые люди? — Моя напарница Эмма и её сын Генри, — затараторила Реджина. — Они приехали посмотреть на лошадей. Ладно. Генри приехал посмотреть на лошадей. Эмма, Генри, — она повернулась. — Познакомьтесь с Генри Мартинесом, моим отцом. — Генри? Какое прекрасное имя, молодой человек! — воскликнул Генри старший, почтительно пожав протянутую ему руку. — Вы в очень умелых руках. Моя Реджина — замечательная учительница. — Мы собираемся взять Медведя, — сообщила Реджина. — Не хочешь к нам присоединиться? Генри старший окинул дочь лукавым взглядом. — Медведя? Серьёзно? — дождавшись короткого кивка, он пожал плечами. — Подготовить лошадь для Эммы? — Нет, нет! — вклинилась та. — Эмма не ездит верхом. Эмма хочет лично убедиться, что Генри не пострадает. — А ещё Эмма говорит о себе в третьем лице, — широко улыбнулся мальчишка. — Полегче, пацан, я ведь могу отвезти тебя обратно домой. — Нет, не можешь, — парировал Генри младший. — Нас привезла Реджина. Эмма метнула сердитый взгляд на сына, не обращая внимания на смеющихся над ними хозяевами. — В таком случае, я с удовольствием составлю вам компанию, — добродушно произнёс отец Реджины. Они молча наблюдали за тем, как Реджина показывала и рассказывала Генри, как правильно седлать лошадь. Когда она, надев на ребёнка шлем, помогла ему забраться на коня, Эмма на мгновение зажмурилась. — Вы не очень-то любите лошадей? — поинтересовался Генри старший спустя какое-то время. Они не спеша шли вдоль загона, держась от него на почтительном расстоянии. — Не очень. — Неудачный опыт в детстве? — Не совсем. Не скажу, что у меня очень богатый опыт общения с лошадьми. Просто я никогда не интересовалась ими. По крайней мере, настолько, чтобы перестать думать, что при желании эти громадины могут раздавить мне череп. Эмма подсознательно приготовилась слушать лекцию о прекрасных лошадях. Она думала, что Генри старший попытается убедить её познакомиться с ними получше, и очень удивилась, когда этого не произошло. — Очень смело с вашей стороны позволить ребёнку заниматься верховой ездой. — Но его это радует. И… — Эмма неловко потопталась на месте. — Я доверяю Реджине. Я чувствую, что она не позволит лошади навредить ему. И вообще… За последние дни я поняла, что любовь к ребёнку заключается в том, чтобы позволять жить собственной жизнью, не удерживать на привязи, — она состроила гримасу: — Как бы сильно мне что-то не нравилось. Генри старший одобрительно кивнул. Он смотрел прямо перед собой и, казалось, что мыслями перенёсся куда-то очень далеко от неё. — Я каждый день переживаю за неё, — признался он. — Работа эта… Один раз она уже почти умерла. Точно. Дело Уайта. Иногда Эмма забывала о нём, но в последнее время это происходило всё чаще, потому что ей посчастливилось посмотреть на напарницу другими глазами. Она узнала настоящую Реджину, смогла разглядеть в ней человека, в то время как раньше воспринимала её детективом Миллс — настоящей легендой. — Во всём мире нет хуже ощущения, чем ощущение собственного бессилия. Когда знаешь, что где-то там существует что-то такое, от чего ты при всём желании не сможешь защитить родного ребёнка. Даже если этот ребёнок давно уже вырос… Не переживайте, — спохватившись, продолжил он: — Юный Генри в безопасности. Моя дочь позаботится о нём. — Знаю, я ей доверяю, — повторила Эмма. — У меня всего лишь один вопрос. Вы очень удивились, когда услышали, что Генри будет ездить на Медведе. Реджина не соврала про спокойный нрав, правда? Он ведь не психопат и не сбросит моего сына? — Нет, вовсе нет, — заверил пожилой мужчина. — Медведь очень спокойный и невероятно милый. Он достался мне совсем жеребёнком. Я лично обучал его. Просто… Понимаете, я не вправе говорить об этом, — отвернувшись, он обеспокоенно посмотрел на Реджину, которая показывала Генри, что он должен делать, чтобы лошадь шла в нужном направлении. — Хорошо, тогда и не говорите, — когда Реджина в третий раз поправила ноги Генри, в ответ на что тот недовольно застонал, Эмма смущённо уставилась в землю. Она понимала, что следует воспитывать сына в большей строгости, но никогда не могла осуществить на практике. — Мам! Не смотри! — вдруг закричал Генри. — Ты нервируешь Медведя! — Он хочет сказать, что вы нервируете его, — усмехнулся Генри старший. — Моя дочь провела вам грандиозную экскурсию по нашим владениям? — Мм… Нет. Мы… — Тогда позвольте мне. Давайте дадим этим двоим немного пространства, не будем их смущать, — заметив её взволнованное лицо, он добавил: — Они в безопасности. Уверяю вас. Пожав плечами, Эмма позволила мэру Сторибрука взять себя под локоть и увести в противоположную от загона сторону. Страх перед лошадьми никуда не исчез, но Эмма предположила, что ничего страшного не случится, если она пойдёт Генри навстречу. Если это поможет сделать его день более ярким и запоминающимся, почему нет? — Может быть, расскажете что-нибудь о Сторибруке? — спросила она. — Что это за городок такой, что нуждается в настоящем мэре? — Что ж, население нашего городка составляет около пятнадцати тысяч человек, — заговорил Генри старший. — Сторибрук основали добытчики драгоценных камней. Шахты давным-давно закрыли, и на сегодня ведущей отраслью нашей промышленности является судоходство… Увидев, что отец и Эмма заворачивают за угол конюшни, Реджина вытащила из-под рубашки цепочку, на которой болталось помолвочное кольцо, и рассеянно провела по нему большим пальцем. Решение Эммы, ещё совсем недавно не желавшей выпускать сына из поля зрения, стало для Реджины полной неожиданностью. Но оно и к лучшему. Небольшая прогулка поможет отвлечься от страхов и пойдёт на пользу её душевному состоянию. Реджина дорого бы дала, чтобы в её случае всё было так же просто. Впрочем, нет, не дала бы. Как ни странно, она была счастлива общаться с Генри. Хотя сердце бешено колотилось в груди, она не могла вспомнить, когда последний раз так веселилась. Реджина вела Медведя по кругу, время от времени меняя направление, сначала прогулочным шагом, а потом показала, что нужно сделать, чтобы пустить лошадь рысцой. Она не планировала заходить так далеко, но, понаблюдав за Генри, которому не терпелось научиться чему-то новому, решила пойти навстречу. Мальчишка не только уверенно держался в седле, но и прекрасно чувствовал коня. Впрочем, ничего удивительного. Отец очень много времени провозился с дрессурой Медведя, которого с рождения готовили работать с детьми. Спустя какое-то время, решив, что Генри наловчился управляться с поводьями, Реджина предложила выехать за пределы загона и сделать круг вокруг поместья. — Давай, ты меня лучше научишь преодолевать препятствия? — Генри с тоской уставился на разновысокие заборчики. — Не сегодня, — рассмеялась Реджина. — Во-первых, я не думаю, что ты готов. Во-вторых, твоя мать меня просто убьёт. — Не, она тебя не убьёт, — Генри помотал головой. — Ты ей нравишься. И снова Реджина почувствовала проклятое, но такое приятное покалывание. Между тем Генри, пусть и не слишком охотно, принял её предложение. — Зайдём на конюшню тебе за лошадью? Реджина покачала головой. — Нет, я пойду рядом. Тебе может понадобиться помощь. — Мне не нужна помощь, — возразил Генри. — Я сам могу управлять лошадью. — Конечно, можешь. Просто… У меня сегодня не было времени на утреннюю пробежку, — соврала Реджина. — Мне нужно тренироваться. На самом деле она пробежала без малого двадцать километров, и прямо сейчас ноги по ощущениям напоминали желе. Но Реджина сомневалась, что сможет воодушевить сына напарницы признанием, что последний раз ездила на лошади около одиннадцати лет назад. Генри — замечательный собеседник. Реджина обнаружила это, когда они пересекали фруктовый сад, и предположила, что всему виной его писательский дар. Зрелый и умный не по годам, Генри очень глубоко мыслил и всё время пытался примерить на себя чужие переживания. — Сторибрук такой маленький, — произнёс он. — Каково было расти здесь? — Прекрасно, — мягко ответила она. — Чудесное место для ребёнка. У меня были лошади, много пространства для игр и исследований. Но ты прав. Сам городок очень маленький. — А я всегда жил в больших городах, — вздохнул Генри. — Сначала Бостон, а теперь вот Нью-Йорк, но иногда я думаю, что было бы здорово поселиться в маленьком городке, где все друг друга знают. — Здорово, — согласилась Реджина. — Но это благословение и проклятие одновременно. Хотя, наверное, то же самое можно сказать о большом городе, где ты никого не знаешь. — Понимаешь, в Нью-Йорке слишком много людей. Трудно с кем-то познакомиться. У меня есть друзья в школе, но иногда я как будто теряюсь в толпе. Очень необычное ощущение. Мне бывает немного… Даже и не знаю… — Одиноко? — подсказала Реджина. Генри глубоко вздохнул. — Да, одиноко. — В маленьких городках тоже бывает одиноко, — заметила Реджина. — Ты можешь знать всех-всех вокруг, но это не значит, что они все тебе нравятся, а избежать общения, — она покачала головой: — не так просто. — Наверное, — не стал спорить Генри. — А вообще я не думаю, что родители захотели бы жить в подобном месте. Особенно мама. Она бы померла со скуки. Здесь есть полицейский департамент? — Есть. Он состоит из одного шерифа. Несколько лет назад отец пытался всучить эту должность мне, но я отказалась. Как ты правильно заметил, в Сторибруке бывает ужасно скучно. Ты только и делаешь, что сидишь, ешь пончики и снимаешь кошек с деревьев. — Готов поспорить, тебе было бы супер одиноко, — без тени улыбки заметил Генри. — Это же целый день работать совсем одной! — Наверное, ты прав, хотя это всё-таки лучше, чем работать с людьми, которые тебе не приятны. — Тебе многие не нравятся? — губы Генри растянулись в знающей ухмылке. — Нет. Конечно, нет, — неловко соврала Реджина, и ухмылка мальчика стала шире. — Нет… по крайней мере, твоя мать не в их числе. Мне иногда кажется, что степень нашего одиночества определяется не количеством социального взаимодействия. Случается такое, что даже одного человека может быть достаточно. А вот… если у тебя нет кого-то особенного… никого нет… — она помолчала. — Тогда-то одиночество и пробирает тебя до костей. Реджина уставилась себе под ноги, всей душой надеясь, что Генри воспримет её слова, как утверждение, которое основано на мудрости, а не вывод из собственной жалкой жизни. Было в этом мальчике что-то такое, что заставляло открываться. Реджина не могла остановиться, хотя и понимала, что не должна этого делать. Генри всего десять. Он не должен знать, что такое потери и одиночество. О том, что многие дети в его возрасте прекрасно осведомлены о таких вещах, Реджина предпочитала не думать. Некоторое время Генри задумчиво смотрел прямо перед собой. — Реджина? — Да? — Я очень рад, что у моей мамы есть ты. Мне кажется, раньше она была очень одинока, особенно после моего переезда, но теперь это не так. Я рад, что именно ты стала для неё кем-то особенным. Реджина никак не могла взять в толк, смеётся она или задыхается? — О, Генри, я не уверена в этом. Но если она на самом деле не чувствует себя одинокой, я… Я тоже рада. За разговором они сами не заметили, как добрались до конца сада. Реджина посмотрела на часы, нахмурилась. Стремительно приближалось время, когда её мать любила накрывать на стол, а вместе с ним и момент, когда она снова расклеится, поддавшись тревогам, вызванным пагубным влиянием Коры Миллс. Им придётся поторопиться, потому что она ещё хотела показать Генри, как правильно ухаживать за лошадьми. — Готов прибавить скорости? — поинтересовалась она. — Да! — взволнованно воскликнул Генри. — А что насчёт тебя? Ты сможешь бежать со скоростью Медведя? Разумеется, Реджина не могла, но оставался ещё один вариант, при мысли о котором сердце в груди сжималось. — Ты поедешь вместе со мной? — догадался Генри. — Но… Медведю ведь не будет больно, правда? Везти сразу двоих? — Нет. Не будет. Здесь близко, — сын Эммы совсем крошечный, и нагрузка пошла бы Медведю на пользу. Вряд ли его объезжают так часто, как должны. Помедлив, Реджина запрыгнула на коня, зажмурилась и мысленно досчитала до десяти, чтобы восстановить сбившееся дыхание. Было немного непривычно, но не более того. Реджина давно не ездила верхом, а когда делала это, то предпочитала обходиться без седла, но особого дискомфорта не испытывала. Ухватившись одной рукой за поводья, другой она обняла Генри за талию. — А теперь мы сожмём его спину коленями и пришпорим, но легонько. Мы же не хотим нервировать Медведя? — продолжала она. — Если тебе покажется, что мы едем слишком быстро… — Не покажется! — заверил Генри. — Хорошо. Просто дай мне знать, если станет не по себе, и мы замедлимся. Медведь нёсся не во всю свою мощь, что Генри знать вовсе необязательно. Всё равно это быстрее, чем она позволила бы ему ездить одному, и уж точно быстрее, чем одобрила бы Эмма. Но впервые за весь день Реджина чувствовала себя так, словно полностью контролировала ситуацию. Ветер развевал её волосы. Она слышала ликующее хихиканье Генри, растворяющееся в стуке копыт, чувствовала, как собственное лицо озаряется улыбкой. Ей недоставало этих ощущений. Как, чёрт возьми, она могла лишить себя этой радости на целых десять лет? Чуть не доезжая до конюшни, опасаясь, что Эмма может увидеть их, Реджина заставила Генри перевести Медведя на шаг. — Мы не хотим, что твоя мать слегла с сердечным приступом, — пояснила она. — Это бы разрушило всё веселье, — Генри повернулся с такой сладкой улыбкой на губах, что Реджина почувствовала, как на глаза невольно наворачиваются слёзы. — Это будет нашим маленьким секретом, да? — Ага. Маленьким секретом, — она понимала, что у неё не должно быть общих секретов с сыном напарницы, но в этом виделось больше веселья, чем вреда. Генри улыбнулся ещё шире и, откинувшись назад, прижался к ней. Реджина снова поймала себя на мысли, что не может вспомнить, когда последний раз ей было так же легко и радостно. Она помогла Генри слезть с Медведя. Затем привязала коня к забору, вытащила из сарайчика ведро, губки и щётку. Счастливый донельзя Генри прыгал вокруг неё, пытаясь выхватить что-нибудь из рук, чтобы помочь. — Хорошо покатались? — спросила Эмма. Она всё ещё держалась на почтительном расстоянии от лошади, но выглядела менее настороженной. Реджина кивнула, а потом перехватила взгляд отца, преисполненный изумления и гордости, от которого ей сразу стало не по себе. Она отвела глаза и решительно шагнула в сторону водной колонки. Генри старший поспешил за ней. — Ты ездила верхом, — прошептал он. — Да, ездила, и что? Медведь быстрее меня, и я не думаю, что Эмме бы понравилось, если бы я отпустила Генри одного, — пробормотала Реджина, но отец, казалось, не услышал ни слова. — Ты не ездила верхом десять лет. Почему сегодня? — Не знаю, папа, ясно? Ты можешь просто… забыть? — прошипела Реджина. — Дорогая, я знаю, ты не любишь говорить об этом. Но ты сегодня совершила большой шаг, и я хочу, чтобы ты это понимала. Я очень горжусь тобой, Реджина. — Спасибо, — она старалась, чтобы в голосе звучала благодарность. Она на самом деле была благодарна. Отец поддерживал её на протяжении всего непростого испытания. Прочитал все книги по теме, сопровождал на сеансы терапии, не оставлял одну в трудные минуты и радовался даже самым маленьким победам. Проблема была в том, что из-за переполняющей гордости он не мог держать язык за зубами, сразу же рассказывал матери, которая не умела радоваться пустякам. Она требовала большего и искренне не понимала, почему её участие стопорит процесс, а то и вовсе отбрасывает на несколько шагов назад. — Поможешь? — Реджина кивком указала на ведро воды. — Почту за честь, — Генри старший подхватил ведро. От Реджины не скрылось, что его движения стали более тяжёлыми, и с грустью отметила про себя, что отец сильно постарел, но держался молодцом. С его сияющего лица ни на минуту не сходила счастливая улыбка.***
— За последние годы приток туристов значительно снизился, должно быть, из-за экономической ситуации, но в Сторибруке есть парочка уникальных достопримечательностей, — рассказывал Генри старший за обедом. — Наш городок — неогранённый алмаз, — заговорщически добавил он. — А всё потому что раньше здесь добывали самоцветы, — и расхохотался. Эмма и Генри тоже рассмеялись, по достоинству оценив шутку, в то время как Реджина и Кора закатили глаза. — Мы приехали сюда, когда Реджина была совсем малышкой, и с тех пор здесь ничего не изменилось, — Кора состроила гримасу. — Но Генри свято верит, что человек не может жить без корней… Реджина подцепила на вилку кусочек салата и отправила в рот. Поздний ланч проходил в относительно спокойной обстановке. Немного неловко, чуточку неестественно, но в целом приятно. Отец радовался возможности похвастаться своим городом, а мать в основном помалкивала, если не считать моментов, когда она объясняла юному Генри (скорее всего, его матери тоже, хотя та ни за что бы не призналась), из чего приготовлено то или иное блюдо. Может быть, ей всегда привозить с собой гостей? Что до Эммы и Генри, то они, кажется, тоже неплохо поладили с её родителями. Эмма внимательно слушала (или умело притворялась) истории о шахтёрских буднях Сторибрука, а с лица Генри весь вечер не сходила мечтательная улыбка. Все его мысли наверняка были заняты лошадьми. Реджина сама почти всё детство проходила с таким же выражением лица. — Генри! — резко воскликнула Кора. Генри — старший и младший — вскинули головы, и Эмма разразилась смехом. — Я обращалась к маленькому Генри, дорогой, — пояснила Кора. — Выходит, что я — Большой Генри? — Я не маленький! — возмутился ребёнок. Его тёзка состроил обиженную гримасу и добавил: — Может быть, я немного не в форме, но предпочёл бы, чтобы меня не называли Большим. Кора возвела глаза к потолку. — Я всего лишь хотела спросить, сколько тебе лет. — Десять, — Генри выпятил грудь, чтобы казаться больше. — С половиной. — Славно. Стало быть, ты… в четвёртом классе? Пятом? — Четвёртом. Я потерял целый год, — проворчал Генри. — Чего бы не случилось, если бы я с самого начала учился в Нью-Йорке. Но я пошёл в школу в Массачусетсе. — Ты живёшь в Нью-Йорке? — Кора приподняла бровь. — А я думала… — Если ты ещё немного подумаешь, поймёшь, что не всё так сложно, — пробормотала Реджина, искренне надеясь, что мать замолчит. Она заметила, как помрачнела Эмма, когда зашла речь про школу. Но Кора никогда не умела читать между строк, особенно, если в разговоре участвовала её дочь. — Ага, с папой. Мама живёт в Бостоне. — О, значит, твои родители не вместе? Реджина задумчиво уставилась на стакан воды. Интересно, как сильно она сможет сжать его, прежде чем он разлетится на осколки? Маленький Генри оставался невозмутимым. — Нет. Выяснилось, что моя мама — лесбиянка, — он внезапно вздрогнул. Наверное, Эмма пнула его под столом. — Чего? Нечего стыдиться! Вы с папой всегда так говорите. — Да, — прошипела Эмма. — Но, чтобы ты понимал, не стыдиться — одно, а рассказывать незнакомым людям — совсем другое. — О, да, конечно. Очень хорошо подмечено, — быстро проговорил Большой Генри, догадываясь, что разговор выходит за рамки безопасного. — Хорошо, что ты такой понимающий и рассудительный. Маленький Генри бросил на мать «а я тебе говорил» взгляд. — Да, меня не волнует, с кем встречаются мои родители, если они милые и иногда подкидывают мне денежек. А если они купят мне щенка, то заработают дополнительные очки. — Умник… — пробормотала Эмма. — Реджина, дорогая, может быть, тебе стоит попробовать, — сверкая улыбкой, которая почему-то напоминала волчий оскал, произнесла Кора. «Рано я понадеялась на хороший исход», — в отчаянии подумала Реджина. Что бы мать ни сказала следующим, ничего хорошего из этого точно не выйдет. Надо хватать Эмму и Генри, пока не стало слишком поздно, и бежать отсюда без оглядки. — Что именно, мама? — осторожно спросила она. — Стать лесбиянкой? Купить щенка? — Встречаться с человеком, у которого есть ребёнок! Прекрасная возможность получить то, о чём ты всегда мечтала, но без необходимости сталкиваться с юридическими или финансовыми препятствиями. У тебя ещё есть время попробовать. Из груди Генри старшего вырвался судорожный вздох. — Кора, это… — Или просто начать встречаться. Мужчины, женщины, продвинутые особи, придумывающие себе чудные определения… Мне плевать. Ты должна перестать тонуть, должна снова начать жить своей собственной жизнью. Прошло десять лет, как Дэниел… Реджина не расслышала последних слов, просто не смогла найти в себе силы. В ушах звенело, перед глазами всё расплывалось в туманной красной дымке. Сама не до конца понимая, что творит, Реджина вскочила из-за стола и бросилась прочь. Она словно издалека услышала грохот падающего стула, но даже не обернулась. Она бежала, не останавливаясь, перепрыгивая через две ступеньки, пока не оказалась в безопасности своей детской комнаты. Захлопнув дверь, она рухнула на пол и только тогда дала волю слезам.***
«Какого чёрта это было?!» Эмма обменялась растерянным взглядом с Генри, почти не вслушиваясь в набирающий обороты спор родителей Реджины. Прокрутила в голове последние пять минут разговора. Нормально же общались, нет? Всё было очень даже неплохо, пока вдруг не стало… очень даже плохо. — Кора, ты знаешь, что не должна на неё давить, — устало произнёс Генри старший. Женщина пожала плечами. — Ты говорил, Реджина ездила верхом. Я подумала, раз она справилась с одной проблемой, возможно, стала более открытой. — Верховая езда и свидания — не синонимы. Вспомни, что нам говорил доктор. Она сама должна контролировать процесс восстановления. — Прошло десять лет! — с жаром возразила Кора. — Пора бы переступить через прошлое. — Всё не так просто! Она переступит, когда будет готова. — И когда? Когда? На смертном одре? Ей сорок три года, Генри! Она больше не твоя маленькая малышка. Пора тебе прекращать обращаться с ней, словно с ребёнком, иначе она никогда не сможет посмотреть в лицо реальности. — Реджина всегда будет моей малышкой, и она уже столкнулась с такой реальностью, которая другим даже не снилась… Эмма откашлялась. Разговор начинал двигаться в опасном направлении, неприемлемом для десятилетнего ребёнка. — Генри, почему бы тебе не почитать в гостиной? — предложила она. — А я… пока… поищу Реджину? Кора и Генри старший резко повернулись к ней. Почти одинаковое изумление на лице говорило о том, что они напрочь забыли о том, что к ним вообще-то приехали гости. — Да, прекрасная идея, — Кора быстро встала из-за стола и поправила блузку. — Реджина, наверное, наверху. Первая комната справа. — Молодой человек, — деловито заговорил Генри старший. — Я слышал, ты любишь щенков? — дождавшись кивка, он продолжил: — Собака нашего соседа недавно родила щенков. Хочешь посмотреть на них? — Мам, можно? — в голосе ребёнка слышались нетерпеливые нотки. — Да, конечно. Я просто… просто позови, когда вернёшься, и мы придумаем, чем займёмся дальше. Хорошо? Эмма не сдержала рвущийся из груди вздох, когда Генри вприпрыжку выскочил за дверь. За ним последовали Генри старший и Кора, и она сама не отказалась бы сбежать. Но Эмма помнила, как Реджина пошла за ней, когда она сама выскочила в слезах. Пришло время возвращать долги.***
Эмма нашла напарницу в той комнате, о которой говорила Кора. Она глубоко вздохнула, теряясь в догадках, что её ждёт за дверью. Будет Реджина безутешна или, напротив, включит режим Злой королевы? Она набрала в лёгкие воздуха и постучала. Донеслось едва слышное «открыто». Эмма осторожно открыла дверь и, переступив порог, огляделась. Она не представляла себе детскую комнату Реджины Миллс, но в ней не оказалось ничего, что могло бы её удивить. По правде говоря, в ней почти ничего не было, кроме кровати и коробок. Цветочные обои буквально кричали «восьмидесятые» и «мамочкин выбор». Единственным, что выбивалось из общего стиля, пропитанного безнадёгой, были фотографии лошадей и синий кубок Уэллсли. Реджина сидела на кровати, прислонившись спиной к стене, прижав колени к груди. Она всхлипывала, на лице виднелись мокрые дорожки от слёз, глаза блестели, но всё-таки не плакала. — Привет, — тихо произнесла Эмма. — Привет, — напряжённо отозвалась Реджина. Она явно пыталась сдержать слёзы. — Что ж. Твоя мать… Она та ещё штучка. — Да, я знаю, — Реджина сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. — Прости, если доставила тебе неудобства. — Я… да, нет. Я в полном порядке. Я больше беспокоилась о тебе. — И я в порядке, — процедила Реджина. — Меня просто застали врасплох. Моя реакция была слабой и ребяческой. Не о чем беспокоиться. Я спущусь через минутку. — Я бы сказала, что это очень щекотливая тема, — попыталась успокоить Эмма. И, встретив недоуменный взгляд напарницы, пояснила: — Бесплодие и всё такое прочее. По-моему, совершенно нормальная реакция, — вглядевшись в лицо Реджины, она поняла, что сделала не совсем правильные выводы. Реджина задумчиво покрутила в пальцах кольцо, висевшее на цепочке, а затем вздохнула. — Я не бесплодна, — прошептала она. Помолчала и громко добавила: — Мне нужно на воздух. Эмма, не веря собственным глазам, наблюдала, как её напарница открыла окно и забралась на подоконник. — Ты можешь присоединиться ко мне, если хочешь, — предложила она голосом лишённым эмоций. — Отсюда открывается прекрасный вид. Если только… Генри? — Пошёл смотреть новорождённых щенков вместе с твоими родителями. Но… может, ты хочешь побыть одна? Реджина мгновение задумчиво кусала нижнюю губу, а потом качнула головой. — Нет… Я не хочу оставаться одна, — прошептала она. — Ладно, — Эмма решительно направилась за напарницей. Вскоре они оказались на крыше, и Свон восхищённо присвистнула. Реджина не шутила. Отсюда прекрасно просматривалось почти всё поместье. Присмотревшись, она увидела Генри, который бегал вокруг родителей Реджины, бредущих вниз по дороге. Как пить дать — прожужжал им все уши о щенках. Реджина медленно села и принялась ковырять черепицу, а Эмма всё стояла, гадая, какая роль отведена ей. После нескольких неловких мгновений Реджина первой нарушила молчание. — Садись, — приказала она. Эмма подчинилась. Прошла ещё одна минута, прежде чем Реджина заговорила: — Информация, которую они рассказывают в академии… по делу Уайта… всё это неправда. Совсем не это Эмма ожидала услышать от напарницы. Она растерянно наморщила нос. — Неправда? — Да, то есть нет… не совсем правда. Заинтригованная, Эмма сидела неподвижно в ожидании продолжения. — Двенадцать… нет. Почти тринадцать лет назад меня попросили возобновить расследование нераскрытого дела. Исчезла молодая женщина по имени Белль Френч, — Реджина рассказывала медленно, делая паузы, словно не могла говорить и дышать одновременно. — Леопольд Уайт… — она поёжилась. — Он проходил подозреваемым по этому делу и нескольким убийствам женщин. Мы не могли предъявить ему обвинение. Все улики были косвенными или неприемлемыми… Пока что Реджина не поведала ей ничего нового. Эмма всё это знала, но не могла не признать, что из уст непосредственного участника история звучала чуть по-другому. — Я работала под прикрытием, выдавала себя… — Реджина с отвращением поморщилась. — В конце концов, я стала его девушкой. — Но Уайт узнал, что ты коп, и тебя сняли с дела, — вслух вспомнила Эмма. Реджина покачала головой. — Нет, — её голос звучал хрипло. — Всё не… Ладно, да, в конце концов, он меня раскрыл. Но сняли меня с дела совсем по другой причине. Просто… Я… — она зажмурилась и впилась ногтями в ладони так сильно, что Эмма начала опасаться, не пойдёт ли кровь. — Я была беременна. Эмма почувствовала, как отвисает её челюсть, а глаза вылезают из орбит. Ничего такого им, конечно же, не рассказывали. «Срань Господня! Она была… была? Мда, это точно не имеет значение. Что бы тогда не произошло, по какой бы причине у Реджины сейчас не было ребёнка…» — она могла лишь догадываться, что же тогда случилось, но при одной мысли об этом ей становилось тошно. Реджина выглядела полностью опустошённой. — Я попросила не… это было слишком личное, — Реджина откашлялась. — Что до остального, — вздохнула. — Полагаю, тебе рассказывали в академии. Уайт разоблачил, выследил и напал на меня в собственном доме, — она говорила ровно, но в глазах плескалась боль. — Я смогла его одолеть, но мой жених не… скончался от полученных ранений, — из её груди вырвался сдавленный всхлип. — И мой ребёнок тоже не выжил. — О… — Эмма судорожно сглотнула. Реджина кивнула и отвернулась. — Как бы там ни было… — она осеклась. Какое-то время смотрела вдаль, пытаясь успокоиться, и нервно отдирала кусочки черепицы. — Сейчас моему сыну было бы примерно столько же лет, сколько Генри, а моей матери нравится иногда напоминать мне о слабостях и неудачах. — Какая связь между действиями серийного убийцы и твоими неудачами? — удивилась Эмма. — Мою мать больше нервирует то, что я не смогла переступить через случившееся, — пояснила Реджина. В её голосе звучали острая горечь и гнев, которых Эмма никогда раньше не слышала. — Новый любовник, новый ребёнок. Просто забыть и начать жизнь с чистого листа, — она нервно рассмеялась. — Если бы всё было так просто. — Прости, — Эмма почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, и ей потребовалось приложить усилие, чтобы не расплакаться. — Мне не нужна твоя жалость. Моя слабость — она моя, и только моя. И я буду благодарна, если ты не станешь рассказывать об этом Джонсу, Нолану или кому-то ещё из своих маленьких друзей, — отчеканила каждое слово Реджина. — Локсли и прокурор Бланшар в курсе, но я бы предпочла, чтобы ты и с ними тоже не обсуждала этот случай. «С какого хрена Бланшар-то знает?» — изумилась Эмма. Локсли, насколько она помнила, участвовал в расследовании, но… Она быстро отмахнулась от мысли. И это тоже неважно. — Разумеется, нет, — заверила она. — Я бы никогда, — и, придвинувшись ближе к Реджине, накрыла её ладонь своей. — Спасибо, — проговорила тихо. — Что доверилась мне. Реджина повернулась к ней. Сердитая гримаса исчезла с её лица, а в сияющих глазах читалась благодарность. — Спасибо, что выслушала. — В любое время, напарница, — Эмма ободряюще улыбнулась и осмелилась обнять её за плечи. Реджина слегка напряглась, но не отстранилась. — Моя мать… — пробормотала Реджина. — Возможно, она права. Прошло десять лет, но я всё ещё… не могу… — Нет такого закона, который бы утверждал, что ты должна. — Но у меня действительно получалось. Я делала успехи. Всё было под контролем. И слова не зацепили бы меня, если бы я сама не позволила, так что не нужно за меня переживать. Просто мои родители… — Иногда люди бередят наши раны, о которых мы предпочли бы забыть, — посочувствовала Эмма. — Я, например, если слишком долго нахожусь рядом с отцом Генри, снова превращаюсь в злобного подростка. Реджина коротко фыркнула и, расправив плечи, снова посерьёзнела. — Не хочу, чтобы ты думала, будто я не могу прикрыть тебя, — сказала она. — Я не… сломленная. Не жертва. Это не сказывается на моей работе. — Конечно, нет! — воскликнула Эмма. — Я доверяю тебе. — Уверена? Если… если ты захочешь нового напарника, я… Я пойму. — Ты, блин, издеваешься?! — Эмма недоверчиво покачала головой. — Я с первого дня в полицейской академии мечтала работать с тобой! Если думаешь, что твой рассказ что-то изменит, знай, это не так. Я тебя очень сильно уважаю, и… если хочешь знать, теперь я восхищаюсь тобой ещё больше, — на последних словах напарница закатила глаза, но Свон не отвела взгляд, всей душой желая, чтобы ей поверили. — Значит, у нас всё хорошо? — осторожно спросила Реджина. — Всё хорошо, — подтвердила Эмма. — По крайней мере, пока твоя мать не начнёт появляться на местах преступления, — добавила она. Реджина устало улыбнулась в ответ. — Нам нужно спуститься вниз. Я попрошу прощения за срыв, а потом… Наверное, пора собираться домой. Если только Генри не захочет провести больше времени с лошадьми. Эмма пожала плечами. — Всё в твоих руках. Это твой дом, твоя машина. Мы сделаем по-твоему. Следом, словно по волшебству, послышался звонкий голос поднимающегося по лестнице Генри. — Мам! Реджина! Мы пришли! Реджина вскочила, отряхнула брюки и поспешила обратно в комнату. — Идём! — крикнула она. Эмма со стоном поднялась. У неё в голове почему-то всплыли утренние слова Генри: «Может быть, ты что-нибудь узнаёшь о ней сегодня». Сынишка был чертовски прав, вот только вся эта информация ни капельки не поможет с благодарственными идеями.***
Они ещё раз заглянули в конюшню, чтобы напоследок посмотреть на лошадей, попрощались с Большим Генри и Корой (прощания вышли очень неловкими) и отправились в Бостон. По большей части поездка проходила в тишине. Генри что-то сосредоточенно строчил в своём блокноте и наотрез отказывался рассказывать, что именно, из-за чего Эмма предположила, что сын пишет сценки для своей сказки, где бравый рыцарь скачет верхом. Он всегда очень серьёзно относился к деталям. Эмма украдкой наблюдала за напарницей, которая старательно избегала встречаться с ней взглядом. И хотя Эмма не врала на крыше, она всё ещё доверяла Реджине больше, чем другим, но, что скрывать, новая информация заставила её взглянуть на женщину немного иначе. Не обязательно с плохой стороны, просто… иначе. В памяти то и дело всплывали обрывки историй, рассказанных инструкторами, в которых упоминалось, что от руки Уайта погиб офицер полиции. Может, парень был женихом Реджины? Они не вдавались в подробности, и Эмма никак не могла вспомнить его имени. Скорее всего, о деталях умалчивали намеренно, чтобы защитить личную жизнь Реджины, которая, как пить дать, достойнейшая из них всех. В принципе это меньшее, что они могут сделать после того, как полностью облажались, не сумев защитить её от Уайта. Чем больше Эмма думала о случившемся, тем сильнее злилась. — По-моему, Генри заснул, — услышала она тихий голос Реджины. И правда. Ребёнок мило посапывал на заднем сидении. Раскрытый блокнот так и остался лежать у него на коленях. — Я оплачу чистку салона, если он заляпает сидения слюнями, — пообещала она. — Не нужно, — Реджина поправила зеркало заднего вида. Мгновение наблюдала за спящим Генри. — Думаю, поездка утомила его. — Ага, он так переволновался, что почти не спал прошлой ночью, — улыбнулась Эмма. — Ставлю на то, что проспит до самого дома, а потом проснётся и потребует горы еды. — Наш неудавшийся ланч, наверное, не удовлетворил потребности мальчика препубертатного возраста? — чуть смущённо предположила Реджина. — Не в этом дело. У Генри не живот, а бездонная пропасть. Одно из двух. Или он внезапно вымахает, или заработает ожирение. Пока что он ест всё, за что цепляется взгляд, и не толстеет. Его отец настоял на том, чтобы он сдал анализы на глисты, но в организме Генри нет паразитов. Просто до абсурдного быстрый метаболизм. — Какие планы на оставшиеся выходные? — спросила Реджина. — Не знаю ещё. Нужно поговорить с отцом Генри, узнать, когда он думает возвращаться в Нью-Йорк. Понятия не имею, сколько ему понадобится времени, чтобы помочь приёмной сестре. — Понимаю… Все обычно поддерживают такие близкие отношения с бывшими приёмными братьями и сёстрами? Эмма покачала головой. — Зависит от человека и обстоятельств. Я никогда не поддерживала отношений со своими. Нил и Венди долгое время жили вместе, в очень хорошей семье, так что у них было больше возможностей сблизиться. — Ох. — Вообще Нил — более социально адаптированный, чем я, — быстро добавила Эмма. — Я одиночка по жизни. — Не верится. Ты… Хорошо ладишь с людьми. Джонсом, прокурором Бланшар. — Да, но я не особенно близка с ними, — возразила Эмма. — За исключением Нила, с которым я вынуждена общаться, — она кивком указала на спящего на заднем сидении ребёнка. — Если так посмотреть, пожалуй, ты единственная, кто знает обо мне больше других. — Ох. Эмма невольно улыбнулась. Просто потрясающе, как много может выразить Реджина всего лишь одним словом. Даже одним слогом. В её интонации слышались изумление, грусть… вполне возможно, что признание зацепило её за живое. Оставшаяся часть поездки прошла в молчании. Генри, как и предсказывалось, проснулся сразу, как только машина остановилась напротив подъезда, и сообщил, что у него бурчит живот. Получив от Эммы ключ от квартиры, он выскочил на улицу и припустил к дому. Реджина заглушила двигатель, вышла из машины и подошла к Эмме. — Большое спасибо, Реджина, — искренне поблагодарила та. — За сегодняшний день. За всё. Можешь считать, что исполнила самое заветное желание Генри. В ближайшие несколько недель он наверняка не сможет говорить ни о чём другом. — Мне было в радость, — не в первый раз повторила Реджина. — Генри замечательный. Спасибо, что позволила узнать его поближе, — она нежно взяла её за руку, добавила: — Надеюсь, вы хорошо провели время, хотя тебе пришлось терпеть лошадей и… остальное. — Я… Всё хорошо. Правда, — Эмма хотела бы сказать больше, но как назло на ум не приходило ничего толкового. Но она не пыталась подобрать слов. Ей показалось, что Реджина и так всё поняла. Они ещё немного сократили расстояние, почти сталкиваясь носами, и Реджина скользнула взглядом по губам напарницы. Её горячее дыхание обожгло лицо, и Эмма почувствовала, как щёки вспыхнули румянцем, а в животе проснулись бабочки. Эмма наклонилась ближе, их губы почти соединились, как вдруг раздался голос Генри: — Мам, который год у тебя в холодильнике хранится хумус?! Зрачки Реджины расширились, и она резко отпрянула от Эммы, будто только сейчас осознала, что могло произойти. — Я… Спокойной ночи, Эмма, — выдавила она из себя. — Увидимся в понедельник. Реджина села в машину и уехала прежде, чем Эмма успела полностью переварить ситуацию. «Какого чёрта?» — она провела пальцами по губам, которые, казалось, горели огнём. И попыталась понять, чем вызвана скрутившая внутренности внезапная тошнота — с ужасом, что она почти поцеловала напарницу или разочарованием, что не сделала этого.