***
В семь часов утра в общей комнате было многолюдно. Полицейские сидели сонные и измученные усталостью, но, когда Эмма и Реджина вошли, нагруженные подносами с кофе и пончиками, они почувствовали витавшее в воздухе нервное напряжение. И всё-таки ребята встретили их благодарными улыбками, а не привычными безразличием и подозрением, что шокировало Реджину. — Всё нормально? — шёпотом спросил Робин. Глотнул кофе, удовлетворённо замычал и добавил: — Выглядишь лучше. Поспала? — Да. Поспала. Немного. Реджина избегала встречаться глазами с Робином и Эммой, хотя ей было очень интересно, видно ли по ней, что она получила нечто большее, чем здоровый сон. Она выглядит по-другому? Потому что чувствует себя точно по-другому. Но Локсли было о чём подумать, и это что-то было явно важнее её сексуальной жизни. — Хорошо, — он слегка сжал её плечо, всего на мгновение, а потом, кашлянув, громко рявкнул: — Бут! Гумберт! Ваша очередь! Выметайтесь отсюда и не попадайтесь мне на глаза в ближайшие шесть часов! — Не везёт вам с Джонсом, да? — Реджина поставила перед сонным Ноланом огромный стакан кофе. Джонс плюхнулся на соседний стул и, постукивая карандашом по столешнице, оглядел уставших коллег. — Локсли, видать, считает, что если вытурит нас в середине дня, мы не закончим в каком-нибудь баре. — По-моему, лейтенант недооценивает количество алкогольных напитков, которые держит Джонс в своём холодильнике, — пошутила Эмма, а потом добавила, что сходит в лабораторию, чтобы справиться о предварительных выводах Вэйла относительно вскрытия. Реджина собиралась узнать у Джонса и Нолана, что она пропустила, когда дверь распахнулась и на пороге появилась прокурор Бланшар собственной персоной. Она чуть удивлённо оглядела измождённых и расстроенных детективов, должно быть, не видела их такими раньше. — Реджина, мы можем поговорить? — выдохнула она. Реджина выпрямилась, как и остальные присутствующие, и Мэри-Маргарет, ошеломлённая вниманием, изменилась в лице. — Конечно, — Реджина обменялась настороженным взглядом с Локсли. — Выйдем? Детективы не сводили с них глаз, пока они не вышли в коридор, и было жутко интересно, как много они слышали из вчерашнего разговора. Достаточно, наверное, если он заинтриговал их. — Я… я сегодня утром была в тюрьме… — дрожащим голосом сообщила Мэри-Маргарет. — Что ты сделала? Мэри-Маргарет, проигнорировав восклицание Реджины и стараясь не встречаться с ней взглядом, продолжила: — Мне разрешили с ним встретиться, потому что он… Ну, он… лежит в лазарете с пневмонией… и он не… он не очень разговорчивый, но я спросила его о Малинде Блэк, и… — Мэри-Маргарет! Ты не должна была этого делать. Расследование… — Да знаю я! — перебила Бланшар. — Поверь мне, я всё понимаю. Но я не думала… понятно? Я просто… Мне нужно знать, причастен он или нет. А потом я подумала, если это поможет нам найти маленькую девочку, почему бы мне… Она замолчала. Реджина разрывалась между противоречивыми желаниями: успокоить Мэри-Маргарет и врезать ей по лицу. «Ты и так знаешь, к чему он причастен! — хотелось закричать ей. — Какая разница?!» Она промолчала. Они вели подобный разговор не первый раз, и Мэри-Маргарет знала, что думала Реджина, а Реджина знала ответ на свой вопрос. — И? — с нажимом произнесла она. — Узнала что-нибудь? — Когда я назвала имя, он не проявил никаких признаков узнавания, — тараторила Мэри-Маргарет, не поднимая глаз. — Охранники сказали, что он ни с кем не контактировал с моего последнего визита, а ещё он долгое время провёл в одиночной камере, а ещё… Слушай, я знаю, что ты сердишься! — воскликнула она. — Ты считаешь меня идиоткой! Но он — мой отец, Реджина. Я не… не могу ничего изменить. Не могу побороть желание найти в нём хоть что-то хорошее. Мне нужно за что-то держаться, Реджина, даже если ты думаешь, будто я ношу розовые очки. Я должна была узнать, причастен он или нет. Было слишком рано для таких разговоров. — И что ты думаешь? — спросила Реджина мягче. — Он причастен? Мэри-Маргарет посмотрела на неё. — Не думаю. Реджина кивнула. — Хорошо. — Ты веришь мне? — удивилась Мэри-Маргарет. Реджина покачала головой. — Я не верю в то, что ты мне говоришь, — ответила она. — Мне очень жаль, я просто… не могу. Но… — добавила она, не сводя взгляда с огорчённого лица женщины, тем самым пытаясь совладать с поднимающейся внутри паникой. — Я верю тебе. Пожалуй, это самое лучшее, что можно было сказать, и Реджина надеялась, что этого будет достаточно. Мэри-Маргарет кивнула. — Спасибо тебе, — пробормотала она. — А теперь… хм… Не буду мешать тебе заниматься расследованием. — Не хочешь кофе или пончики? — предложила Реджина. — Кажется, мы с Эммой немного перемудрили. Набрали столько, что хватило бы на маленькую армию. Мэри-Маргарет взглянула на дверь в общую комнату. Наверняка детективы, кто не вырубился от усталости, задержав дыхание, ждали их возвращения. Вздохнула. — Нет, спасибо. Мне… Дела не ждут. А потом она убежала. Вернувшись в общую комнату, Реджина со вздохом опустилась в своё кресло и встретила любопытные взгляды сразу трёх мужчин. — Что она натворила? — Локсли провёл рукой по волосам. — Ничего, — коротко ответила Реджина. — Всё отлично. Введете меня в курс дела? — Криминалисты не нашли ничего интересного, — проворчал Нолан, — но они всё ещё работают в доме. — Ладно, — Робин посмотрел на наручные часы. Устало вздохнул. — С минуты на минуту должна появиться сестра Малинды Блэк. Готовы? Детективы дружно кивнули, и в этот самый момент вернулась Эмма. Выглядела она очень растерянной. — Неловкость вышла, — произнесла она с едва сдерживаемым нервным смехом. — Малинда Блэк… не умерла. — Что ты несёшь? — возмутился Джонс. — Мы, что, в «Ходячих мертвецах»? Грядёт зомби апокалипсис?! — Нет, гений, женщина на секционном столе не воскресла из мёртвых, но, — Эмма выдержала драматическую паузу, ещё и оглянулась, чтобы убедиться, что внимание присутствующих приковано к ней одной. — Это не Малинда Блэк. — Поясни? — Малинда Блэк одна из чокнутых активисток по защите окружающей среды, вы же помните, да? Так вот. Её несколько раз задерживали за нарушения и всё такое… её отпечатки есть в нашей базе данных. Вэйл сверил их с отпечатками нашей жертвы. Совпадений нет. Нолан потёр глаза. Выглядел он так, будто хочет забраться в яму и схорониться заживо, и Реджина не винила его. — И?.. Что происходит-то? — поинтересовался он. — Женщина, которая не Малинда Блэк, но которая выглядит точь-в-точь как она… убита в её гостиной… Какого хрена вообще?! — И где настоящая Малинда Блэк? — добавила Реджина. — И что она сделала с Арендтами?***
Эмма спрятала лицо в ладонях и громко застонала. Сидевший в другом конце общей комнаты Локсли, сочувственно улыбнувшись, чуть нервно поправил галстук. Подготовка к очередной пресс-конференции шла полным ходом, впрочем, рассказывать было почти нечего. Арендтов так и не нашли, а теперь им ещё нужно разыскать Малинду Блэк. Господи, с начала рабочего дня не прошло и часа, а уже попахивает чёртовой катастрофой! Меривезер Блэк подтвердила, что убитая женщина в морге не Малинда, а её вторая сестра — Фауна. И теперь она, размазывая слёзы по щекам в допросной, рассказывала Миллс и Нолану историю жизни своей «долбанной» семейки и чёрт-знает-что-ещё. А они должны были рыться в грязном белье Фауны, но никто не мог дозвониться до Бланшар. — Может, подключить другого прокурора? — предложил Локсли. Эмма со вздохом покачала головой. Не могла же Мэри-Маргарет пропасть с концами. — Что Реджина, чёрт возьми, наговорила ей? — изумилась она вслух. — Что угодно. В этот момент послышался негромкий стук, дверь открылась, и на пороге общей комнаты появилась офицер Фа. Локсли, видимо, обратив внимание на то, что девушка обеспокоенно хмурится, вскочил со своего места, а Эмма, чтобы извиниться за вчерашнюю враждебность и немного разрядить обстановку, приветливо ей улыбнулась. — Лейтенант! — офицер неестественно выпрямилась. — Можно поговорить с вами? — Только быстро, — взглянув на наручные часы, ответил Локсли, а потом присел на край стола Эммы, что та находила крайне раздражающим, и внимательно посмотрел на Фа. — Я вернулась в дом жертвы… предполагаемой, — тут же уточнила она, — вместе с криминалистами. И обнаружила кое-что интересное. Даже и не знаю, что думать об этом. — Выкладывай, — поторопил Локсли. Фа заломила руки, нервно пожевала нижнюю губу. — Фотография, точнее, газетная вырезка, которую нашла детектив Миллс… её повесили там недавно. — С чего ты взяла? — полюбопытствовала Эмма. — Если газетная вырезка повисит на стене какое-то время, она будет выглядеть по-другому. И потом. Малинда Блэк была… остаётся?.. заядлой курильщицей. Только логично, если бы бумага пожелтела, но этого не произошло! Газета, конечно, старая, но вырезка — свежая. Она там день, ну, два, не больше… — Малинда могла сама заменить её, если поизносилась, — предположил Локсли. — Ничего удивительного. Фа покачала головой. — Мы бы заметили какие-нибудь следы, а их — нет. Да и странно, что в красиво обустроенной гостиной среди картин в дорогих рамах затесалась вырезка из газеты. Видно же, что Блэк нанимала дизайнера по интерьеру, а тут… такое. Локсли медленно кивнул. — Логично. Газетная вырезка на кнопках больше подходит для общежития при колледже, чем для гостиной состоятельной женщины за пятьдесят. — У тебя появилась теория, — предположила Эмма, обращаясь к Мулан, хотя и догадывалась, что ответ ей не понравится. — Может быть, — смущённо ответила девушка. — Тебя там не было, но я была и видела, что эта фотография очень сильно потрясла Миллс. Всё это… не кажется случайным, понимаешь? Думаю, её оставили специально. — Что, тоже решила вступить в клуб «Это сделал Леопольд Уайт»? — поинтересовался Локсли. — Признаю, в прошлом Уайт творил несказанно ужасные вещи, но сейчас он заточён в особо охраняемой, недоступной тюрьме, где вся получаемая корреспонденция проверяется двадцать четыре часа в сутки. — Не думаю, что он лично в этом замешан, но… оставивший фотографию знал, что Миллс увидит её и спишет всё на Уайта. Здесь замешан кто-то, кто знает про их связь, кто догадывался, что вы отправите нас — её — на это дело. Криминалисты проверяют отпечатки, но газета такая древняя, что могут возникнуть сложности. Эмма со вздохом кивнула. Она была права. Теория просто отвратная. — Разумно, — признала она. — Но не знаю, чем это нам поможет, ведь согласно твоей теории оставить фотографию мог любой житель города, кто в то время был достаточно взрослым, чтобы читать газеты. Локсли сдержанно кивнул, но вдруг его глаза округлились, и он произнёс: — Нет, всё не так! — Нет? — переспросили женщины одновременно. — Мы могли бы рассматривать такой вариант, если бы нам оставили фотографию самого Леопольда Уайта, но на ней — Ева Бланшар. Предположим, что кто-то действительно хотел запугать Реджину, но если теория правдива, этот кто-то должен был знать о связи между Бланшар и Уайтом. — В новостях об этом точно не говорили, — согласилась Эмма. — Нам надо выяснить, кто знал про их отношения. Локсли поджал губы и покачал головой. — Нет, нам надо выяснить, кто знал, что Реджина знала про их отношения. «Дерьмище!» — подумала Эмма, сползая чуть ли не под стол: — «Пятнадцать минут девятого… Неужели этот день может стать ещё хуже?»***
Миллс и Нолан вернулись из допросной совершенно расстроенные. — Она ничего не знает, — проворчала Реджина. — Впрочем, не новость. Умом она тоже не отличается. Несколько мгновений она сердито перебирала папки на своём рабочем столе, а когда подняла глаза, увидела, что побледневшие Эмма и Робин не сводят с неё опасливых взглядов. — Проблемы? — спросила она. Эмма неловко пожала плечами, а Локсли пробормотал: — Возможно. Терзаемая непонятным чувством вины Эмма следила за каждым движением Реджины. Вот она неестественно выпрямилась в кресле, вот посмотрела на них с Робином взглядом, в котором было столько страха, что Эмме захотелось одним прыжком преодолеть разделявшее их расстояние и сжать её в крепком объятии. Нолан и Джонс, да даже Локсли, наверное, не возражали бы, учитывая все обстоятельства, но что-то подсказывало Эмме, что этот порыв не входит в понятие «профессионализм». — Что? — нахмурилась Реджина. Эмма многозначительно посмотрела на лейтенанта, а тот в ответ закатил глаза, как бы намекая, что она должна объявить о новых обстоятельствах дела. При том, что командиром, отвечающим за расследование, был именно он, и это не говоря о том, что Робин был знаком с Реджиной дольше, они вместе работали над делом Уайта, стало быть, должен знать, какие фразы стоит произносить, а какие — нет. — Короче, — кашлянул Локсли, не дождавшись реакции от Эммы. — В общем, мы не считаем, что Леопольд Уайт связан с убийствами или похищением. — Кто бы сомневался. — Но… выслушай нас… есть вариант, что кто-то пытается использовать давнюю историю, чтобы сбить нас со следа. Эмма почти видела, как вокруг Реджины снова стали подниматься двадцатиметровые стены, и сердце её болезненно заныло. — Поясни? — приказным тоном произнесла старший детектив. — Офицер Фа и криминалисты считают, что фотографию с Евой могли… повесили в гостиной совсем недавно, что… что это — не случайный элемент интерьера, — объяснила Эмма сбивчиво. Реджина была настроена скептически. И, возможно, находилась на грани срыва. — И, смотри, зачем ей лепить фотографию на стену через сколько там… пятнадцать лет? Ева давно мертва, правильно? Малинда Блэк не могла ни с того ни с сего начать собирать газетные вырезки. Скорее, её оставили специально, чтобы кто-то… — Ты! — зачем-то выкрикнул Джонс, заработав недовольные взгляды сразу четверых детективов, находившихся в общей комнате. — … нашёл её. Реджина помассировала виски и поморщилась. — Кто мог сделать это? — спросила она устало. — И зачем? Эмма дорого бы дала, чтобы не произносить следующие слова, но не было выбора. — Мы надеялись, ты нам поможешь, ведь ты одна из немногих, кто был знаком с Уайтом лично. Реджина метнула на неё пробирающий до костей взгляд, и Эмма подумала, что это всяко лучший ответ, чем равнодушие. — Мы бы хотели узнать, — произнёс Локсли заискивающе, — кто мог знать о связи между Леопольдом Уайтом и Евой Бланшар. И, что ещё важнее, кто мог знать о том, что ты в курсе? Реджина несколько раз моргнула, потёрла глаза и пробормотала: — Никто, — её голос был напрочь лишён эмоций. — Он не рассказывал… он вообще не доверял другим, кроме меня, в этом-то и был смысл всей операции. А я… я тоже молчала. Я не хотела… Реджина посмотрела на Нолана, но почти сразу отвела глаза. — Но? — с нажимом произнесла Эмма, прекрасно понимавшая, что без «но» здесь не обошлось. — Но… — Реджина побледнела, потом покраснела, а потом и вовсе стала пунцовая. Болезненная усмешка искривила её губы, когда она решилась ответить: — Почти все наши разговоры прослушивались. Полагаю, нас слышали Мидас и Спенсер. Локсли сузил глаза. Эмма, конечно, слышала про лейтенанта Мидаса, но второе имя было ей незнакомо. — Кто такой Спенсер? — спросила она. — Тот, с кем тебе посчастливилось никогда не встречаться по работе. Нолан передёрнул плечами. — Пожалуй, самый несимпатичный для меня человек во всём мире. — Блистательные рекомендации, — сухо бросила Эмма, но коллеги её даже не расслышали. — Вы двое только что сошлись во мнении? — Джонс недоверчиво округлил глаза. — Фантастика. — Похоже на то, — Нолан протянул Реджине руку, которую она охотно пожала. — Ого, ладушки, вы ненавидите одного человека. Чудесно, — Эмма закатила глаза, нетерпеливо постучала карандашом по столешнице. — А теперь может кто-нибудь объяснить мне, кто это такой, чтобы мы могли заняться важными делами? Мне начинать копать на этого типа? Или что? — Он отставной детектив… дослужился до сержанта, — пояснил Нолан. — Был моим первым напарником, когда я начал работать в убойном, и вроде бы… он натаскивал Миллс тоже? Реджина кивнула. — Люди называют Реджину за глаза Злой королевой, — продолжил Локсли. — Альберта Спенсера прозвища обошли стороной. Все содрогались при одном его упоминании. — Ладно, довольно, — Реджина, до побелевших костяшек вцепившись в край своего стола, медленно встала. — Сейчас не время для историй. Мы должны выйти на след убийцы, пока не стало слишком поздно. — А что этот Спенсер? — Эмма украдкой дотронулась до руки Реджины. — Почему мы о нём заговорили? Что его связывает с нашим делом? — Ничего, — быстро ответила Реджина. — Да, он знал всё то же самое, что и я, но на этом… на этом всё. Сомневаюсь, что он связан с этими убийствами. — Он — отброс общества, — добавил Локсли, положив ладонь Реджине на плечо, — и я не удивлюсь, если он замешан в каком-нибудь дерьме, но ты права. А вообще нам нужны солидные доказательства или какие-нибудь, чтобы катить бочки на высокопоставленного бывшего копа. — А Мидас? — спросила Эмма на всякий случай. — После отставки перебрался на побережье Флориды, — отозвался Нолан. — Если опираться на Рождественские открытки, он прекрасно проводит время и вообще не вспоминает ни о Бостоне, ни о преступниках. — Здорово, — пробормотал Локсли. — А что… понимаю, это пальцем в небо, но прокурор Бланшар наверняка знала… — Нет, — отрезала Реджина. — Но если она рассказала подруге… — У неё не было подруг, а потом… просто… брось, Робин. Джонс вздохнул. — И… Кто остаётся? — Малинда Блэк? — предположила Эмма. — Без обид, ребята, но складывается ощущение, что мы живём в прошлом и совершенно забыли, что до своей якобы смерти она была нашей главной подозреваемой в деле об исчезновении Арендтов. Реджина ответила ей смущённым взглядом и подавила смешок. — Кто бы ни пытался сбить нас со следа, кажется, он преуспел. Простите. — Я не говорю, что на все эти связи нужно закрыть глаза, ведь сама понимаешь, что человек в курсе закрытой информации, — выпалила Эмма в попытке утешить её. — Но мне кажется, что мы должны начать с того, что имеем на данный момент. — И ласково погладила по запястью. — Устами младенца глаголет истина, — изрёк Локсли. — Давайте займёмся делом. Когда остальные детективы разошлись по своим местам, Локсли отправился на переговоры с прессой, Эмма, убедившись, что никто не смотрит, порывисто обняла Реджину. — Ты в порядке? — прошептала она. — Что за дурацкий вопрос? — Просто проверяю. Я могу что-нибудь для тебя сделать? Реджина тяжело вздохнула. Постояла, склонившись к Эмме, а потом рывком выпрямилась. — Давай займёмся поисками Эльзы Арендт. Если она в безопасности… думаю, всё остальное просто неважно. — Столько времени прошло… Думаешь, она всё ещё жива? — Не знаю, — Реджина говорила с трудом, явно сдерживала слёзы. Лицо на мгновение исказила гримаса боли. — Должна.***
Она начинает замечать синяки через несколько недель после знакомства с Мэри-Маргарет, но не придаёт значения, пока юная девушка не просит её помочь с подготовкой школьного танца. В глаза бросается тёмно-синий синяк на грудной клетке, очень напоминающий по форме отпечаток большой ладони, и она, мгновенно забыв о работе под прикрытием, переключается в полицейский режим. — Мэри-Маргарет, — с нескрываемым ужасом шепчет она, — что произошло? — Ничего, — девчонка стыдливо одёргивает футболку. — Ничего. — Мэри-Маргарет, кто тебя обидел? — нежно спрашивает Реджина и сжимает пальцы девушки. — Пожалуйста, расскажи, что случилось. Я могу помочь. — Как? — огрызается Мэри-Маргарет. Она смотрит настороженно, и Реджине на один короткий момент кажется, что её ланч попросится обратно, ведь Мэри-Маргарет абсолютно права. Джина Милиотта ничем не может помочь (да и вообще ей было бы плевать), а Реджине Миллс не позволено вмешиваться. Впрочем, последнее не имеет значения. Она вытаскивает кошелёк, но в последний момент понимает, что не может вручить свою визитку, спрятанную под фальшивыми правами и кредитными картами, не разрушив при этом всей операции, и решает дать девочке контакты Дэниела. — Позвони, — настаивает она. — Скажешь, что я тебя прислала. Он поможет тебе. Обещаю. Мэри-Маргарет хмурится. — Мне не нужна помощь, — стоит на своём девчонка, но забирает визитку, а когда выходит из комнаты, Реджина медленно выдыхает в надежде, что все опасения беспочвенны, что всё пройдёт хорошо. Её напарник в бешенстве. — Чем, твою мать, ты думала?! — вопит Спенсер. — Хочешь рискнуть месяцами… а для некоторых годами… тяжёлой работы?! Чтобы защитить тупую малолетку?! —Служить и защищать, вот наш девиз, — отвечает Реджина. — Я не права? — Ёбаная защита прав женщин, — сетует Спенсер. — Ты не создана для работы в подразделении, и я не заслужил такое унижение — работать с тобой. Знаешь, что, Миллс? Когда ты разоблачишь себя и похеришь всё наше расследование, а я гарантирую, что рано или поздно, это произойдёт, меня здесь не будет. Твоя карьера будет разрушена, ты останешься совсем одна, без поддержки. То-то я посмеюсь. Тебе понятно?! — Да, предельно, — бормочет она, хотя не совсем понимает, что означает его фраза «без поддержки», пока через две недели Уайт не вжимает её в стену, надавив локтем на горло, и не обдаёт дыханием с привкусом джина. Первая мысль о микрофоне, закреплённом на внутренней стороне бюстгальтера. Напрягшись, она выдыхает: «Яблоко». Их безопасное слово, на которое должна откликаться подмога, и она всё ждёт и ждёт, а ничего не происходит. В этот момент она понимает, что осталась совсем одна в своём расследовании, что никто не поможет — никто вообще не придёт — и единственное, что ей остаётся, выйти из передряги живой. Она закрывает глаза и просто сдаётся, молясь богам, которые едва ли её слышат, чтобы Леопольд перебрал настолько, что не смог заметить проводок. Хотя бы в этом ей везёт.***
Мэри-Маргарет вернулась и принесла подробное досье Малинды Блэк, включая распечатки звонков и банковскую историю, так что все шесть детективов, набивая рты гавайской пиццей, углубились в его изучение. Джонс и Нолан — несмотря на крайнюю степень истощения и недостаток сна — отказались от перерыва. И Локсли не стал заикаться об этом даже после возвращения Бута и Гумберта. Всё равно ни один из них не мог заснуть. Вспахивали они на чистых кофеине и адреналине. — Ну, она определённо не покойница, — заметил Джонс. — Кредиткой пользуется по полной программе. — Сотовым тоже. — Думаешь, кто-то сфабриковал её смерть и украл личность? — растерянно предположила Мэри-Маргарет. Она не скрывала, что считает теорию по меньшей мере запутанной, но всё равно сцепилась ради них с судьёй Голдом (и победила), поэтому никто из детективов не жаловался на её бесконечные вопросы. — Возможно, — ответила Эмма с набитым пиццей ртом, — или она сама инсценировала смерть, чтобы отправить нас по ложному следу. Выиграть побольше времени и спрятать тела. — Если ты решишь инсценировать свою смерть, то, наверное, перестанешь пользоваться кредиткой, — пробормотал Бут. — Смахивает на поддавки. — Не исключено, — мрачно отозвалась Реджина. После возвращения Мэри-Маргарет старший следователь в основном помалкивала, а та, в свою очередь, говорила со всеми, кроме неё. И Нолана, который по какой-то причине сидел за своим рабочим столом, в стороне от остальных, и строил из себя обиженного ребёнка. Всё это вносило напряжение. Эмме такое не нравилось. С другой стороны, теперь она знала, что Мэри-Маргарет ― дочь Леопольда Уайта. Впрочем, нет, это ничего ровным счётом не изменило. Просто в её чрезвычайно странных отношениях с Реджиной появился какой-никакой смысл. —Офигеть! — вдруг воскликнул Гумберт. — Она расплачивалась десять минут назад! — Где?! — выскочил из кабинета Робин, а остальные детективы столпились вокруг стола Грэма и норовили заглянуть в монитор его компьютера. — Круглосуточный магазин в Южном Бостоне, — доложил тот. — Рядом с набережной. — Распечатай адрес, — приказал Робин. — Нолан, Миллс, за дело! Покажите её фотографию всем в округе. Захватите фотографию Эльзы. Гумберт и Бут — езжайте за ними. Свон, Джонс — на телефонах до дальнейших распоряжений. — Мне кажется, или он не доверяет мне? — Джонс плюхнулся в соседнее с Эммой кресло. Та даже не взглянула на него. Встала, подошла к Реджине, слегка пожала ей руку, всей такой внешне собранной и решительной. — Пожалуйста, будь осторожна, — взмолилась она шёпотом. — Мы ни перед чем не остановимся, — ответила Реджина. Эмма подумала, что это не слишком воодушевляющий ответ, но ничего не поделаешь. Она села обратно и забросила в рот ещё один кусочек пиццы. Вечер предстоял долгий.***
— Вы уверены, что никогда не видели её? — спросила Реджина владельца третьего по счёту небольшого магазинчика, соседствующего с круглосуточным, где расплачивалась Малинда Блэк. Никто не смог опознать её по фотографии. — Никогда, — ответил мужчина. — Здесь ошиваются только работающие на складах ребята. «Склады», — подумала Реджина, обменявшись взглядом с Ноланом. — Все здания на той стороне улицы действующие склады? — нетерпеливо уточнила она. — Не знаю насчёт действующих, мэм, — ответил мужчина. — Парочка принадлежит компаниям, которые занимаются морскими перевозками, они хорошо начинали, но ситуация с консервными заводами не пошла им на пользу, а чуть дальше — склад мясокомбината, почти заброшенный. — Заброшенный, — прошептала она временному напарнику. Дэвид тепло улыбнулся владельцу магазинчика, поблагодарил за уделённое им время, а потом Реджина чуть не силком выволокла его на улицу. Бросилась к машине и вытащила из багажника бронежилеты. — Хочешь проверить? — Если здание заброшено, скажи на милость, почему рядом припаркован фургон? — Бесплатная парковка? — предположил Дэвид, но послушно связался по рации с Бутом и Гумбертом, чтобы приказать следить за выходами. Реджина натянуто улыбнулась, подумав о том, что без шуток наслаждается полевой работой. Выхватила из багажника два фонаря и быстрым шагом направилась к зданию, вынуждая Нолана перейти на бег, чтобы нагнать её.***
На складе было темно и тихо, но в воздухе витал специфический запах, как бы намекающий, что именно здесь припрятаны искомые трупы. Реджина посветила фонарём в один из углов и прошептала: — Слева всё чисто, — она не видела наверняка, но была готова поклясться, что Нолан кивнул в ответ, а потом направил луч света от фонаря в противоположный угол. — Сдаётся мне, мы нашли Арендтов, — с явным усилием пытаясь подавить рвотный порыв, промямлил напарник. Реджина проследила за его взглядом и судорожно сглотнула. — Можно смело подтверждать факт смерти. — Доложи об этом, — ответила Реджина и, стараясь не показывать отчаяние, процедила: — Осталось найти Малинду Блэк и ребёнка, — сжимая в одной руке пистолет, а в другой — фонарик, она осторожно завернула обратно за угол, чтобы всё тщательно проверить под монотонное бормотание докладывающего по рации напарника. — Ничего! — сообщила она. Потом, выхватив лучом фонаря из темноты безразмерную кучу за старыми стеллажами, в которой угадывались человеческие очертания, добавила: — Я зайду ещё немного дальше. — Прикрою тебя, — раздавшиеся позади мягкие шаги странным образом успокаивали и внушали ощущение безопасности. Может быть, идиот не только старался равняться на неё, но и смог научиться чему-то?.. Но стоило ей споткнуться о что-то мягкое — безвольную руку — и от ощущения не осталось ни следа. Реджина прикусила язык, чтобы не вскрикнуть. — Это… Малинда Блэк? — поражённо выдохнул подоспевший Нолан. Это определённо было похоже на неё. Реджина сдержанно кивнула в надежде, что такого ответа будет достаточно, потому что говорить она не могла. Она склонилась над связанной женщиной, рот которой был забит кляпом, и прижала пальцы к шее, отметив про себя, что от кожи исходит тепло. Малинда была ещё жива. Серьёзно ранена, без сознания, но жива. — Пульс? — осведомился Нолан шёпотом. Реджина снова кивнула. — Непрямой массаж сердца?.. У неё не было возможности ответить. Мгновение — и оба детектива застыли с пистолетами наперевес, вслушиваясь в тяжёлые шаги, что отдавались пугающим эхом в тишине заброшенного здания. — Кто здесь?! — выкрикнула обретшая дар речи Реджина. — Полиция Бостона! — Дэвид направил луч фонарика вперёд. — Выйди на свет и держи руки на виду! Звук выстрела ошеломил обоих. Он, казалось, отразился от каждой поверхности, а к зловонию смерти примешался слабый запах пороха. Реджина не могла определить, с какой стороны стреляли, а тут ещё Дэвид, согнувшись, схватился за ногу. Тусклый луч света выхватил из темноты его перепачканные кровью пальцы. — Дэвид! — выдохнула она. — Ты… — Царапина, — прохрипел тот и кивком указал куда-то влево. — Он — там. Возьми стрелка. Реджина бросилась в указанном направлении. Она двигалась почти вслепую. Фонарик дрожал в руке — его слабого света не хватало. Она споткнулась раз, потом другой, но смогла удержать равновесие и продолжила преследовать стрелка, ориентируясь чисто на звук его шагов. Противник попался не шибко шустрый. Расстояние между ними стремительно сокращалось. Она догоняла. Когда он, не останавливаясь, швырнул ей под ноги пистолет, она чуть не упала лицом вниз, но устояла и не сдалась. Реджина чётко видела свою цель, оставалось всего-ничего, как вдруг из промышленной морозильной камеры послышались слабые хныкающие звуки, заставившие её остановиться. — Реджина! Какого чёрта ты творишь?! — раздался за спиной злой голос напарника. Реджина помнила его призыв «Возьми стрелка!» и умом понимала, что должна продолжить погоню, но сердце настаивало на том, что надо помочь оказавшейся в западне жертве. К счастью или к сожалению, её тело следовало зову сердца. Реджина, приоткрыв дверь морозильной камеры, посветила внутрь. Луч света выхватил очертания крошечной девочки, забившейся в угол и тихонько всхлипывающей, несмотря на её полуобморочное состояние. Реджина напряжённо подалась вперёд в попытке дотянуться до ребёнка. — Эльза? — спросила она. Звук, вырвавшийся из груди малышки, больше походил на предсмертное мяуканье кота, чем на вскрик страха. Должно быть, она была совсем обезвожена. — Эльза? — нежно повторила она. — Меня зовут Реджина. Я офицер полиции. Я тебе помогу, хорошо? Последовал ещё один вскрик, на этот раз не такой жуткий, но всё ещё преисполненный боли. — Ты в безопасности, маленькая. Я не дам причинить тебе зла. Мы поедем в больницу, а потом ты сможешь увидеться с сестрёнкой. Эльза приподняла голову, прислушиваясь, и Реджина проглотила подступающие слёзы. — С Анной всё хорошо. Она тоже в безопасности. О ней заботятся очень хорошие люди. Когда почувствуешь себя лучше, мы отвезём тебя к ним, и вы снова будете вместе. Хочешь? Дрожащая девочка слабо кивнула. — Вот и хорошо, маленькая, — вздохнула Реджина с облегчением. — Давай, я заберу тебя отсюда. Можно? Эльза очень медленно встала, что неудивительно, учитывая, через какие мучения пришлось пройти ей за последние дни, и сделала несколько осторожных шажков в сторону двери. Реджина подхватила ребёнка на руки, прижала к груди и, покачивая, стала массировать спину круговыми движениями. К счастью, морозильная камера не работала, но внутри всё равно было холодно. — Всё хорошо, милая, я позабочусь о тебе, обещаю, — тараторила Реджина. Она растирала предплечья малышки в попытке согреть её. Вдалеке послышался вой сирен, и она почувствовала, что девочка в её в руках стала потихоньку расслабляться. К ним, тяжело дыша и прихрамывая, подошёл Нолан. — Реджина! — он поправил рубашку, которой была обвязана рана на ноге. — Какого ты… Ох… — Прости, — прошептала Реджина. — Он сбежал, но я нашла… Дэвид сосредоточенно вглядывался в дрожащего ребёнка, постепенно успокаивающегося в руках напарницы, а потом, судорожно сглотнув, кивнул. — Мы его возьмём, — заверил он. — Кем бы он ни был. Он не сможет бегать вечно.***
Несколько часов спустя Реджина укачивала Эльзу, ласково поглаживая её, и пела все колыбельные подряд, которые смогла вспомнить. Когда малышка наконец-то заснула, она со вздохом осмотрелась по сторонам. Они находились в больничной палате, освещённой сейчас тусклым красным светом неоновой таблички «ВЫХОД». Стрелки на часах перевалили далеко за полночь, Реджине нужно было воспользоваться уборной, её руки онемели от того, что она не выпускала маленькую девочку, которая начинала заходиться криком всякий раз, когда она ослабляла хватку. Но даже обессиленная и совершенно разбитая, Реджина не смогла сдержать улыбки, когда Эльза, посасывая большой палец, прижалась к ней всем тельцем. Малышка наконец-то выглядела по-настоящему спокойной. — Я с тобой, маленькая, — Реджина откинулась на неудобную больничную койку. Подобрала ноги, села удобнее. — Ты здесь в безопасности. Я не позволю тебя обидеть. Никогда. Она чувствовала, что должна оставаться бдительной, потому что кроме неё никто не может защитить Эльзу от исходящей извне угрозы. Не то чтобы о девочке на самом деле некому было позаботиться, нет, просто она вымоталась настолько, что перестала нормально воспринимать реальность. Реджина ласково провела пальцами по прядке светлых волос, поцеловала ребёнка в макушку и крепче прижала к себе, стараясь игнорировать зарождавшееся внутри беспокойство. Для неё та ещё сомнительная перспектива — провести ночь в больничной палате. — Я защищу тебя. Несмотря ни на что. Обещаю… — говорила Реджина, желая лишь одного, чтобы сердце перестало стучать с такой бешеной скоростью, опасаясь, что такими темпами она разбудит своего маленького пациента. Вдох. Выдох. — Всё хорошо, — повторила Реджина. — Всё будет хорошо. Всего лишь одна ночь. Нужно было сделать несколько анализов, расквитаться с обезвоживанием и гипотермией, вроде бы мелочь, но процесс значительно затянулся из-за эмоционального состояния Эльзы. Та плакала, не позволяла никому, кроме Реджины, прикасаться к себе, и всё закончилось тем, что врачи решили оставить её на ночь под наблюдением. Если всё пройдёт хорошо, утром, после разговора с детским психологом, её отправят в тот же семейный дом, где сейчас находилась её младшая сестра. Реджина вызвалась остаться с девочкой. Впрочем, выбора ей не оставили. Детские истерики, которые слышали, пожалуй, все в больнице, заставили её примириться с ситуацией. Всё будет хорошо. Реджина предполагала, что после ухода всех медсестёр, кроме дежурной, совершающей традиционные обходы, больница перестанет действовать ей на нервы, но не тут-то было. Мало того, что было темно и жутко, так она ещё и совсем одна на этаже. Не считая крошечной девочки, которой дала обещание защищать… — Я не подведу тебя, — прошептала Реджина. — С тобой не случится ничего плохого. — Помочь? — голос, нарушивший тишину, заставил её подскочить от неожиданности, а рука сама потянулась за пистолетом. Эльза снова захныкала, но почти сразу провалилась в сон, видно, слишком измученная, чтобы продолжать бояться. Реджина дорого бы дала, чтобы сказать то же самое про себя. Она вскинула голову, почувствовав, как её сердце снова забилось быстрее. На пороге стояла Эмма. Просто Эмма. И выглядела очень удручённой. — Прости, я надела тапочки. Ты, наверное, не слышала моих шагов. — Не слышала, — выдохнула Реджина, — совсем. — Прости… — повторила Эмма. — Я захватила сэндвич. Подумала, что ты захочешь перекусить, когда проснёшься. — Ты правильно подумала. Эмма промычала что-то неразборчивое. Затем присела рядом, положила голову ей на плечо и стала выводить успокаивающие круги по её спине. — Она такая махонькая, — прошептала она. — Я даже подумать не могла… просто… Генри давно вырос, понимаешь? — И правда. — Как она? — Она… видела, как умирали её родители, и просидела несколько дней в промышленной морозильной камере, к счастью, не герметичной и не работающей, но… как ты и предполагала, она держится молодцом. Эмма кивнула. — Ей повезло, — серьёзно проговорила она, — ты нашла её, — будто в подтверждение сказанного Эльза крепче прижалась к своей спасительнице, и обе женщины беззвучно засмеялись. — Я подержу её, пока ты ешь, — предложила Эмма, когда живот Реджины недвусмысленно заурчал. — Если ты не против, конечно, и не думаешь, что она проснётся. Реджина кивнула. Девочка вроде бы спала крепко. Может быть, врачи дали ей успокоительное, Реджина не знала наверняка. — Но сначала я отойду в уборную. Осторожно, стараясь не делать резких движений, она передала ребёнка напарнице. Эльза даже не шевельнулась, а когда Реджина через несколько минут вернулась обратно, увидела, как Эмма, допев колыбельную, нежно поцеловала девочку в лоб. — Л`джина? — пролепетала сонно Эльза. — Я здесь, — Реджина уселась рядом с Эммой и разом обняла их обеих. — Это моя подруга. Эмма. Она пришла защитить тебя. — `адно… — пробормотала Эльза и уставилась на неё таким проникновенным взглядом, что детектив, ощутив ноющую боль в груди, невольно потянулась за девочкой. Эмма понимающе вздохнула. — Я не буду разлучать вас надолго, — улыбнулась она и, взъерошив Эльзе волосы, передала её обратно напарнице. — Моя Л`джина, — девочка снова сунула большой палец в рот и закрыла глаза. — У тебя отличный вкус, мелкая, — засмеялась Эмма. — Мне она тоже нравится. Эльза провалилась в сон почти мгновенно. И Реджина, улёгшись, прижала её к груди. Теперь ей стало намного спокойнее, но, перехватив взгляд Эммы, она заметила, что та смотрит как-то странно… — Что? — шёпотом спросила она. — Ты… Не бери в голову. Всё нормально. — Говори. — Просто… Нолан говорил, что ты «увлеклась», и я не совсем понимала, что он хочет этим сказать, но… да, ты выглядишь очень увлечённой. — А разве можно остаться равнодушной? — сердце Реджины таяло, когда она смотрела на храбрую малышку, а та в ответ — как на своего персонального ангела-хранителя. Да, бессмысленно было отрицать, что она сходила по этой девочке с ума. — Я не говорю, что это плохо, — поспешила заверить Эмма. — Здорово же! Ты выглядишь такой прекрасной… почти светишься. — Но? — Никаких «но». Просто… ставлю тебя в известность. Воспринимай это, не знаю, как комплимент? — Само собой. — А ещё, — добавила Эмма с улыбкой, — я бы сказала, что девочка на тебя тоже запала. — Она — травмированное дитя в поисках утешения, — возразила Реджина. — Твоего утешения, потому что ты одна знаешь, что нужно сделать, чтобы её успокоить. Ты одна понимаешь её, не говоря о том, что именно ты спасла её. — Я просто оказалась в нужном месте и в нужное время, — с жаром парировала Реджина. — Если бы подстрелили меня, если бы Нолан преследовал преступника, если бы он услышал… — Остановись, ты разбудишь ребёнка, если продолжишь спорить со мной. Ты, Реджина Миллс, героиня, — Эмма поцеловала её в кончик носа. — Готова поспорить, что Эльза согласилась бы со мной, но она спит. Реджина надеялась, что при тусклом освещении не было видно, как её щёки залились румянцем. В последние одиннадцать лет её частенько называли героиней по совершенно непонятным ей причинам. Да, своими действиями она способствовала поимке кровожадного серийного убийцы, но мерзавец успел самыми извращёнными методами отобрать всё самое дорогое, что было в её в жизни. И то, что подстрелила его было вовсе не героизмом, а чистой воды самообороной. Сегодня она упустила кого-то. Они пока ещё не знали, кого именно, ведь Бут и Гумберт по какой-то необъяснимой причине прошляпили стрелка на выходе со склада. Этот кто-то порешил по меньшей мере троих, одного серьёзно ранил, удерживал ребёнка на заброшенном мясокомбинате и подстрелил её напарника. Нолан, по простоте своей душевной, заверил её, что всё в порядке, что она поступила правильно, но всё же… Реджина не могла перестать винить себя за то, что могла сделать больше, намного больше, и Эмма прекрасно это понимала. — Мы нашли отпечатки ног в грязи за складами. У нас есть отпечатки пальцев на брошенном пистолете, ориентировка на автомобиль… Мы поймаем его, Реджина. Если бы ты преследовала его, если бы завязалась потасовка, кто знает, сколько ещё продержалась бы Эльза? На карте стояла жизнь девочки. И ты спасла её. Всё правда. Реджина нежно поцеловала спящую девочку в макушку. Она приняла судьбоносное решение, результат которого держала на руках и не сказать, что сильно сожалела по этому поводу. — Я всё сделала правильно, — повторила она шёпотом. — Ты не была бы героиней, если бы не сомневалась в себе. — Ты можешь больше не повторять это слово? — попросила Реджина. — Но оно подходит, — Эмма показала ей язык. — Нравится тебе или нет, ты — моя героиня, и я обожаю тебя. Как и эта девочка. Просто сейчас она спит и не может сказать об этом. Реджина почувствовала, как краска снова бросилась к щекам, согревая, а когда Эмма обняла её и спасённую девочку, ей показалось, что душа её сгорит в этом огне смущения. — И знаешь, что? — уголки губ Эммы подёрнулись в игривой улыбке. — Есть кое-что особенное, что происходит с героями в конце сказок, которые запоем читает Генри. — О? Что же? — Поцелуй истинной любви, разумеется. Реджина улыбалась до боли в щеках. А потом Эмма наклонилась, осторожно, чтобы не разбудить Эльзу, которая слегка посапывала, нежно провела пальцами вдоль скулы Реджины, и поцеловала её так, как это делают герои всех сказок. Поцелуй был очень целомудренным (между ними была девочка), но было в нём что-то очень и очень значимое, возможно, обещание завтрашнего дня и многих-многих других дней, убитых драконов и спасённых девиц, поддержки и опоры. У них был не совсем сказочный роман. Неоднозначный и сложный, иногда болезненный, без вмешательства волшебных крёстных, способных обеспечить им долго и счастливо. Но при этом очень настоящий. За него стоило бороться, теперь Реджина понимала это так чётко, как никогда раньше. У неё было всё необходимое для продолжения этой борьбы.