— У каждого человека свои звёзды, — ответил он, — Одним — тем, кто странствует, — они указывают путь. Для других это просто маленькие огоньки в небесах. Для учёных они — как задача, которую надо решить. Для моего дельца они — золото. Но для всех этих людей звёзды — немые. А у тебя — тебя одного — будут совсем особенные звёзды… — Что ты хочешь сказать? — Ты посмотришь ночью на небо, а ведь там будет такая звезда, где я живу, где я смеюсь, — и ты услышишь, что все звёзды смеются. У тебя будут звёзды, которые умеют смеяться! И он снова засмеялся. — И когда ты утешишься — в конце концов всегда утешаешься, — ты будешь рад, что знал меня когда-то. Ты всегда будешь мне другом. Тебе захочется посмеяться со мною. Иной раз ты вот так распахнёшь окно, и тебе будет приятно… И твои друзья станут удивляться, что ты смеёшься, глядя на небо. А ты им скажешь: «Да, да, я всегда смеюсь, глядя на звёзды!» И они подумают, что ты сошёл с ума. Вот какую злую шутку я с тобой сыграю… Он опять засмеялся. — «Маленький принц»: глава 26 — Антуан де Сент-Экзюпери.
***
— Здравствуй, Дэниел, — застенчиво проговорила Реджина, сжимая белые розы с такой силой, что её пальцы могли навечно срастись со стеблями. — Это… это, очевидно, я… — она смущённо засмеялась и заправила прядь волос за ухо. — Я… я здесь. Прости, что долго не приходила. Она нервно потопталась, посмотрела на пятна от грязной травы и рыхлой земли, немного подсохшие, оставшиеся на кроссовках после прошедшего ливня, а потом закатила глаза. Разве не дурость ждать от куска камня подтверждения, что извинения приняты?.. — Я… наверное, надо просто представить, что ты слушаешь, — пробормотала Реджина неловко. Бегло осмотрев область рядом с надгробием на предмет пауков — Дэниел всегда знал, что должен убить тварей до того, как Реджина войдёт в помещение — она опустилась на колени. Кашлянула и снова замолчала, дожидаясь, пока в её голове появятся правильные слова. Они не появлялись. — Дэниел, я… не знаю, что делать, — призналась она. — Я всегда считала, что это — глупо, и… может быть, считаю и сейчас. Наверное. Мэриан всегда была помешана на спиритизме, помнишь? Она думала, что я почувствую твоё присутствие или что-то в этом роде, но… но я ничего не чувствовала. Реджина с тяжёлым вздохом навалилась на камень в надежде, что так будет удобнее, и продолжила: — Не знаю, чувствую ли сейчас, но вот она я. Мне кажется… Не знаю. Наверное, это одна из тех вещей, которые надо не столько услышать, сколько проговорить. Где-то совсем рядом щебетала неугомонная птица. Может быть, поблизости находилась могила Евы Бланшар? Реджина улыбнулась и поморщилась одновременно. — Дэниел, я тебя очень любила! — выпалила она. — И каждый прожитый без тебя день проходил… в агонии. Я твердила себе, что никогда тебя не забуду, что буду чтить твою память, регулярно навещать и всё такое, но… я этого не делала. Я была… Господи, Дэниел, я была просто в говно. Я не хотела, чтобы ты меня такой видел. Я… понимаю, это звучит глупо, не правда ли? Прятаться от кого-то, кого больше не существует. Ты бы посмеялся надо мной. Знаешь, а ведь это всё, чего я хотела, — добавила она, посмеиваясь. — На протяжении одиннадцати лет, каждое мгновение каждого дня, я хотела услышать твой смех. Она всё ещё хотела. Совсем чуть-чуть. — А потом… Чёрт его знает. Наверное, избегание стало чем-то вроде ритуала. Птица подлетела ближе, но теперь щебетала потише. Она доброжелательно улыбнулась. «Словно птицы способны понимать человеческие эмоции», — она снова закатила глаза, а мгновением позже поймала себя на мысли, что, возможно, благодарна пернатой за компанию. — Как бы там ни было, я пришла, что, наверное, означает, что я больше не в говно. Или мне просто стало немного полегче, — пояснила она с ещё одним нервным смешком: — но… я над собой работаю. Вообще я всегда работала над собой, но теперь… теперь я делаю это добровольно. Я кое-кого встретила… На самом деле мы встречаемся. Может, немного жестоко приходить сюда, чтобы сказать тебе это… да? — она решила, что тишина сойдёт за отрицательный ответ. — Хорошо. Я надеялась… Наверное, я надеялась, что ты будешь гордиться мной. Ты гордишься? Опять тишина. На этот раз Реджине нравится мысль, что тишина знаменует собой положительный ответ. — Спасибо тебе, — прошептала она. Прислонилась головой к камню. — Её зовут Эмма. Тебе бы она понравилась, — продолжила она. — На самом деле ты с ней знаком… Ты спас её. Помешал спрыгнуть с моста, когда ей было семнадцать. Думаю, ты сказал Эмме, что ей по силам изменить свою жизнь и стать хорошей матерью, и… что ж, ты не ошибся, — она задумчиво улыбнулась, добавила: — Ты никогда не ошибался. — Она назвала сына Генри, — прошептала Реджина, как если бы это был большой секрет, а она не разговаривала сама с собой на кладбище. — Вообще-то она хотела назвать его в твою честь, но ты не сказал ей своего имени, идиот. Она выдохнула и призналась: — Мы очень счастливы. Пока. И… ладно, я увольняюсь из полиции. Меня вроде заставили, но, полагаю, всё что ни делается — к лучшему. Если всё получится, совсем скоро я возьму на воспитание двух маленьких девочек. Это… это будет приключением. Не знаю, готова ли я… — Реджина поджала губы и тряхнула головой. — Прошло столько лет, а я всё ещё не знаю, готова ли я быть матерью, а впрочем… После всего пережитого мне следовало бы догадаться, что судьбе и прочим высшим силам глубоко плевать на мою готовность. Только в одном я уверена наверняка — я готова жить дальше. Птица пристроилась на камне, и мгновение Реджина просто смотрела на неё, пожёвывая нижнюю губу. — Мне очень тебя не хватает, Дэниел. Не знаю, перестану ли я скучать по тебе. Но я решила, что всё будет хорошо, и просто хотела, чтобы ты знал об этом, — поднявшись, она положила розы перед памятником и выжидающе посмотрела на него, как если бы ждала какой-нибудь знак, что была услышана. Но ничего не происходило. Щебетали птицы, ветерок кружился вокруг, вдалеке раздавались длинные сигналы застрявших в вечерней пробке машин. Но опять же, Реджина говорила это не ради его блага, так что, возможно, всё нормально. — Я люблю тебя, Дэниел, — прошептала она и невесомо провела пальцем по выгравированной на кольце надписи: Самая могущественная магия из всех. Реджина подняла глаза. Птица несколько раз взмахнула крыльями, а потом улетела в закат, возвращаясь в гнездо. А она возвращалась в своё.***
— Свон, зайдёшь ко мне в кабинет? — позвал Локсли, едва Эмма переступила порог общей комнаты. Она на мгновение задержалась возле своего кресла. — Да, конечно, — пробормотала изумлённо. Что на этот раз? Каким-то образом в отсутствие Реджины она стала негласным заместителем Робина, несмотря на то, что являлась самым младшим членом команды. Не то чтобы она возражала; доверие лейтенанта дорого стоит, но что-то ей подсказывало, что здесь не обошлось без Реджины, которая сказала Локсли (а, скорее, пригрозила), чтобы он позаботился о ней. Или Робин вбил себе в голову, что она знает больше, чем есть на самом деле, ведь на протяжении нескольких месяцев её тренировала мифическая детектив Миллс, и никто другой ей просто не подходит. — Я нашёл тебе нового напарника, — радостно сообщил Робин, когда Эмма вошла в его кабинет. Да, мгновение она была шокирована, но всё-таки не слишком удивлена при виде офицера — или правильнее сказать — детектива Фа. — Мои поздравления, — Эмма поддалась навстречу и протянула руку. — Добро пожаловать в команду. Новенькая выглядела немного ошеломлённой и ответила ей простым кивком. — Я сказал ей, чтобы по всем вопросам обращалась к тебе, кроме вопроса о том, где продаются самые вкусные пончики в округе. За магазины отвечает Гумберт. — Я не ем пончики, — пробормотала Мулан, когда они выходили из кабинета. — Предпочитаю что-нибудь повкуснее. Не знаешь, где продаются хорошие бургеры? Эмма с улыбкой показала Мулан её рабочее место, а про себя подумала, что, может быть, работать здесь без Реджины — не самая паршивая перспектива на свете. И в том, что её заменили, можно даже найти некоторые преимущества.***
— Готова? — спросила Реджина нежно. Лошадь была оседлана, но женщина не спешила что-либо предпринимать, очевидно, обеспокоенная зеленоватым цветом лица Эммы и её дрожащими руками. — Ты не обязана это делать, если не хочешь. — Хочу, — пробормотала Эмма. — Просто… Генри меня прикончит, если я сейчас струшу, правда? — вопрос был риторическим. По крайней мере, когда она пожаловалась, что пристальное внимание сына капает ей на нервы, малой ускакал вместе с большим Генри, но за мгновение до этого смерил её таким многозначительным взглядом, что слова были излишни. — Нет. Ладно, да, Генри немного расстроится, но точно тебя не прикончит, — Эмма сглотнула и сдержанно кивнула. — И эта лошадь тоже, — добавила Реджина после небольшой паузы. — Феникс очень нежный. — Ага, конечно. И очень большой. Реджина пожала плечами. — Это конь, дорогая. Это заложено в его ДНК. — Понимаю, но… — она осеклась, когда её накрыло новой волной тошноты, и Реджина сочувственно улыбнулась. — Сомневаюсь, что ты сегодня поедешь верхом, — сказала она со знанием дела. — Может, ты просто погладишь его, а потом поможешь моей матери? Она собиралась приготовить гостевые комнаты для детей, и мне совсем не нравится, что возьмётся двигать мебель в одиночку. — И то правда, — вздохнула Эмма. Погладить лошадь для неё точно не проблема, правда? Вцепившись в пальцы Реджины, она подошла к Фениксу и осторожно потянулась, чтобы коснуться его морды. Реджина гордо улыбнулась. — Не страшно, правда? Эмма кивнула. — Нормально, — согласилась она и не сдержала улыбки, когда Феникс ласково уткнулся ей в ладонь. — Ты очень славный. Может быть, я покатаюсь на тебе… однажды. — Времени у нас в избытке, — сказала Реджина. — А теперь иди. Проследи, чтобы моя мать не сломала бедро, пока мы не похерили весь твой прогресс давлением. — Да, мэм, — Эмма шутливо отдала ей честь и припустила в направлении дома. Остановившись на вершине холма, она оглянулась как раз в тот момент, когда Реджина взобралась на коня, чтобы мгновением позже ускакать в закат… Ладно, в яблоневый сад, где несколькими минутами раньше скрылись оба Генри. Эмма улыбнулась. Потому что времени у них в избытке, и она предвкушала каждую секунду.***
— Господа присяжные, вы достигли соглашения по данному делу? — Да, ваша честь. По первому обвинению, умышленном убийстве Авроры Арендт, мы находим обвиняемого, Альберта Спенсера, виновным. — Да! — прошептала Эмма на ухо Реджине. — По второму обвинению, в умышленном убийстве Филиппа Арендта, мы находим обвиняемого виновным. Робин, сидевший слева от Реджины, сжал её ладонь в своей. — По третьему обвинению, в покушении на убийство Малинды Блэк, мы находим обвиняемого виновным. По четвёртому обвинению, в похищении первой степени, мы находим обвиняемого виновным. Реджина вскочила с деревянной скамьи и, проигнорировав робкие протесты Эммы и Робина, прошла на выход. Каждый шаг отдавался болезненной пульсацией в голове. Эмма и Робин желали ей исключительно добра, но они не понимали. Реджина отправилась в уборную. Там она закрылась в кабинке, где, потеряв самообладание, расплакалась и стала молотить кулаками по отвратительной металлической двери. Спенсера засадят по меньшей мере на два пожизненных срока, может, даже на три. Срок давности его преступления против неё истёк, но мерзавец всё равно проведёт остаток своей жалкой жизни за решёткой, а она получит любовь, семью и второй шанс на счастье. Этого должно было стать достаточно. Но этого недостаточно. Реджина почти успокоилась, когда подоспевшая Эмма начала колотить в дверь. — Реджина, поговори со мной, — она говорила слишком громко, хотя в этом не было необходимости, ведь их разделяло не больше пары шагов. — Ты в порядке? — Да! — ответила она. Но, вспомнив, что ей надо практиковать честность, прошептала: — Нет, не в порядке. — Я могу помочь? Реджина вздохнула. «Просто будь рядом», — хотела ответить она. Но вместо этого досчитала до десяти, распахнула дверь и, затащив Свон внутрь, крепко обняла, вдыхая неприятный, но почему-то утешающий запах пропахшей дождём кожаной куртки, в то время как Эмма большими пальцами ласково утирала слезинки с её лица. — Я люблю тебя, — прошептала Эмма, и Реджина, вжавшись щекой в её ладонь, заставила себя улыбнуться. — С тобой всё будет хорошо… Я обещаю. — Знаю, — она посмотрела в зелёные глаза, излучавшие преданность и обещание надежды, проникающие прямо в душу и согревающие каждый её дюйм. — Знаю, — повторила она, громче и твёрже. — Подвезти тебя до участка? Эмма повела плечом. Мгновение они держались друг за друга, а потом Реджина выпрямилась и кашлянула. Она сжала руку Эммы и вывела из уборной в кишащий журналистами коридор. «Всё будет хорошо», — снова и снова прокручивала она в голове. И всё будет хорошо.***
— Вот и всё, — проговорила Сара, — вещи собраны, Эмма разобралась с детскими автомобильными креслами. Полагаю, всё готово. — Да, наверное, — согласилась Реджина. — Эльза, милая, попрощаешься с Сарой? — она не стала задавать Анне этот вопрос — одиннадцати месячная малышка сладко посапывала у социальной работницы на руках. Анна, которая недавно начала ползать, теперь пребывала в двух состояниях. Либо была гиперактивна, либо спала мёртвым сном. — Л’джина, — сказала Эльза серьёзно, — мы плавда поедем в твой дом? — Да, правда. — С ночёвкой? — Нет, на этот раз навсегда, — ответила Реджина. — Ты ведь не возражаешь, правда? — Нет! — Эльза прильнула в объятия Реджины и широко улыбнулась. Девочка, мягко говоря, была расстроена предстоящей разлукой с Сарой («Приезжай в гости в любое время», — предложила Реджина), но пока они ехали в машине, с восторгом тараторила о книгах, которые они прочитают вместе. И Реджина позволила себе надеяться, что переходный период не станет сильно травмирующим событием. — Дети очень гибкие, — говорил Хоппер. — Уверен, что девочки, оказавшись в стабильной обстановке и заручившись вашей поддержкой, просто расцветут. —Привет, малышка, — беззаботно произнесла Эмма, когда они припарковались напротив дома Реджины: — В этой квартире вас поджидают новые бабушка и дедушка, а с ними — ваш старший брат-тире-приятель. Им не терпится с вами познакомиться, но если это перебор, я попрошу их уйти. Что скажешь? — Бабушка-и-дедушка? — с любопытством переспросила Эльза, из чего Эмма сделала вывод, что она не против познакомиться с новыми родственниками. — Они немного с приветом, — предупредила Реджина, — но думаю, ты их полюбишь. — Ладно, — охотно согласилась Эльза. Они открыли дверь, и в тот же миг оказались в центре настоящего хаоса, эпичного настолько, насколько его могли организовать три человека. Кора и оба Генри приветствовали их конфетти, на столе красовался огромный торт в форме принцессы, а на стене — плакат «Счастливый День Усыновления». — Добро пожаловать домой! — воскликнула Эмма. Эльза почти весь вечер просидела на коленях Реджины, зарываясь лицом в её свитер, и лишь изредка отвечала на вопросы Генри. Что до младшей сестры, то она радостно лепетала со всеми, кто обращал на неё внимание. — Это твоя семья, — сказала Эмма сияющей малышке. — Наслаждайся их странностью. Поздним вечером, когда Кора и большой Генри отправились домой, Реджина, попытавшись подавить зевок, спросила девочек: — Готовы устроиться в новой комнате? Анна ответила сопением и довольным хныканьем — она снова спала. — У нас ночёвка! — раскапризничалась Эльза. — Да, Л’джина, у нас ночёвка, — деланно надулась Эмма, в ответ на что малышка захихикала. — Давай, Генри… ты с нами? — Не помню, чтобы приглашала кого-то из вас на вечеринку с ночёвкой, — проворчала Реджина, смущённо наблюдая за Свонами, которые направлялись в её спальню. Эмма бережно несла одного ребёнка, а Генри тащил за собой второго. Все они развалились на кровати, и Эмма, немного приподнявшись, с улыбкой погладила небольшое пространство рядом с нею. — Давай, Л’джина, здесь очень удобно! — подначивала она. У Реджины промелькнула мысль взять фотоаппарат, чтобы запечатлеть первый большой семейный момент, но в конце концов она решила просто наслаждаться происходящим. Реджина прилегла рядышком с Эммой, и Эльза в тот же миг вскарабкалась на неё. — Чем бы нам заняться на этой вечеринке? — она ласково провела большим пальцем вдоль нежной и тёплой щёчки Анны. — Смотреть фильмы? Играть в игры? — Может, почитаем? — предложила Эмма. — Генри специально для этого случая написал сказку на ночь. Генри встал на колени. Театрально кашлянул, набрал в лёгкие больше воздуха и принялся рассказывать: — В стародавние времена жили-были две принцессы Эльза и Анна…***
— Довольно приятное место, — Кора с плохо скрываемым удивлением осматривалась по сторонам. Они с Реджиной стояли посреди гостиной в новой квартире. — Вы правда купили её? — Да, — подтвердила Реджина. — Как только мы уладим все формальности, сразу же переедем сюда. — Но как вы… — Мама, может быть, мы не сказочно богаты, но мы и не нищие! — раздражённо парировала она и закатила глаза. Но потом осеклась и попыталась восстановить дыхание. Её мать пыталась. Она действительно пыталась держать своё мнение при себе. И получалось… по большей части. Девочки души не чаяли в своей бабушке, и она очень помогала дочери, просто вот несказанно. Пока Реджина занималась ремонтом в новой квартире и работала на полставки в государственной комиссии по борьбе с коррупцией в полиции, куда её пристроил губернатор (по слухам) после личной рекомендации комиссара Сида, она присматривала за Эльзой и Анной. Даже рабочие часы себе урезала, чего никогда не делала, когда её собственная дочь была маленькой. Видимо, роль бабушки могла изменить любого, но и от жёсткости, лелеемой на протяжении семидесяти пяти лет нельзя было избавиться в одночасье. — Ладно, мисс Анна, я собираюсь поставить тебя, — сообщила Кора и, поставив ребёнка на пол, скользнула губами по щеке Реджины. — Я попрощаюсь с Генри и пойду. Твой отец привезёт Эльзу через полчаса. Он обещал после терапии отвезти её в диснеевский магазин. Реджина застонала. — Я просила не баловать её, — проворчала она. — Нам никаких шкафов не хватит для всех платьев сказочных принцесс. — Не думаю, что Генри может остановиться, — Кора закатила глаза. — Я не видела его таким счастливым со времён, когда ты посещала детский сад. Не переживай, она вырастет нормальной — ты же выросла. — Попрощайся с бабушкой, — прошептала Реджина за мгновение до того, как Анна потянулась за Корой. Она передвигалась не слишком грациозно, но достаточно быстро. — Пока баба! Заглянув напоследок в новую комнату Генри, где мальчишка не без помощи Эммы рисовал на стене сказочные фрески, Кора отправилась по делам. Не успела за ней закрыться дверь, как в зале появилась Эмма в перепачканном краской комбинезоне, пряча за спиной коробку, которую поставила на пол. — С возвращением, красавица, — она подхватила Анну на руки и покрутила, отчего малышка зашлась счастливым смехом, а потом нежно поцеловала Реджину в губы. — Как новая работа? — Прекрасно, — Реджина положила голову на плечо Эммы, постояла мгновение и спросила: — Как новая квартира? — Хорошая, — отозвалась Эмма, хотя выражение её лица говорило о другом. — Мы испытываем небольшие технические сложности в рисовании. У кого-то взыграли перфекционистские наклонности. — Не мешай ребёнку рисовать, — поддразнила Реджина. — Это Генри придётся каждую ночь любоваться ошибками, а не тебе. Каждую ночь. Реджина произнесла это словосочетание почти с благоговением. — Говоря о вещах, которыми можно любоваться каждую ночь… Есть вариант, что я кое-что спасла из твоей старой квартиры. Ничего серьёзного, и нам необязательно вешать это где-то, но я просто подумала… Голос Эммы беспомощно дрожал. Она подняла с пола коробку и, пожёвывая нижнюю губу, протянула Реджине. Когда растерянная женщина медленно открыла её, с опаской посматривая на ребёнка, чтобы та ненароком не опрокинула банки с краской, она едва не задохнулась. В горле поднялся ком. — Эмма, ты не… где ты это достала? — Оказалось, твой папа никогда и ничего не выбрасывает… он хранил её в подвале. Ты… ты в порядке? Реджина сморгнула слёзы. Кивнула. Это была фоторамка. На неё смотрела нарисованная зубастая лошадь, вырезанная из обоины, выбранной для детской комнаты много лет назад. — Я просто подумала, что тебе будет тяжело оставить его в прошлом, понимаешь, — бормотала Эмма. — Ты сама сказала… в старой квартире. А так тебе и не придётся. У Реджины просто не было слов. Она даже не знала, можно ли таковые найти вообще. К счастью, Эмма всё понимала и терпеливо ждала, пока к ней вернётся способность говорить. — Не возражаешь, если мы повесим это в нашей спальне? — осведомилась она осторожно. — Я… Если не захочешь… — Нет, я не возражаю. Вешай, где считаешь нужным, — ответила Эмма. — Наша спальня — прекрасное место. Я… Честно? Я боялась, что ты захочешь повесить там портрет настоящей лошади. Сомневаюсь, что смогла бы смотреть на неё перед сном. Так намного лучше. — Идиотка, — Реджина заткнула её поцелуем. Затем отстранилась. — Пошли. Посмотрим, как продвигается роспись. — Пошли, Анна, любоваться бардаком в комнате твоего брата. Там настоящая катастрофа, а ведь он ещё даже не поселился в ней, — засмеялась Эмма и крепко взяла малышку за руку. — И никаких игр со свежей краской. Раньше стена «радовала» глаз довольно удручающим зелёным, что называется, «больничным» цветом, но теперь на ней можно было разглядеть элементы рисунка. Деревья, искорки, которые подразумевались феями, и очертания восседающего на лошади человека. — По-моему, прекрасно выглядит, — Реджина гордо улыбнулась. — Единственная проблема — не закончено. — Не по моей вине, — Генри мрачно покосился на мать. — Кое-кто слишком много о себе воображает и перебарщивает с количеством краски. — И что вы скажете в ответ на это, детектив Свон? — укорила Реджина, подхватывая с пола хихикающую Анну, которая тянулась ручонками за банкой с фиолетовой краской. Эмма пожала плечами и занялась работой, но перед этим, решив, что сын отвлёкся, взмахнула кисточкой. — Ма, эта фигня не смывается! — запротестовал тот. — Да, именно из-за этого на тебе комбинезон, дубина, — ответила она с улыбкой и провела кисточкой под его мышкой. Генри завизжал. — Щекотно! — но его глаза блеснули озорством, и он нарисовал длинную линию на материнской спине, а потом радостно расхохотался. — Хенви рисовать! — захлопала в ладоши Анна. — Да, рисует, но не там, где должен, — Реджина сверилась с наручными часами, размышляя, как много они нарисуют до приезда Нила, который заберёт Генри обратно в Нью-Йорк. Немного, наверное, но, по крайней мере, никто не умрёт. — Реджина, помоги! — взмолился Генри, уклоняясь, и в этот самый момент Эмма совершенно случайно мазнула кисточкой по щекам Реджины и Анны. У Генри перехватило дыхание, но через мгновение он испустил нервный смешок. — У тебя боольшие проблемы! — и бросился прятаться за не до конца собранной кроватью. Реджина при всём желании не могла перестать смеяться. В кои-то веки, спустя годы, проведённые в забвении, она увидела на горизонте долго и счастливо. Нет, не долго и счастливо. Её история не закончена, но на этот раз она была благодарна за это. Была благодарна и находилась в предвкушении следующей главы.***
— Реджина! — выдохнула Эмма. — Нет, шшш… — прошептала Реджина между поцелуями. И свободной рукой зажала ей рот. — Генри спит за стенкой. — Не… — промычала Эмма. — Говори о… наших… детях… когда твои пальцы во мне. — А о чём ты хочешь, чтобы я говорила? — с озорством спросила она. — О налоговой декларации? — Реджина! — Эмма смогла высвободиться из хватки Реджины и даже слегка оттолкнуть её. — Мы можем заниматься этим в другом конце комнаты? Мне не хочется никаких… вмешательств. Реджина улыбнулась. — Мне тоже. Я хочу, чтобы ты принадлежала мне одной. Вот почему, — она игриво прикусила нижнюю губу Эммы, дразня пальцами её клитор, слегка надавливая, но не входя, — тебе надо поторопиться и кончить до наступления кошмара. — Было бы намного проще, если бы ты перестала играть с едой, — процедила Эмма и выгнулась, когда Реджина снова надавила и впечатала её в дверь шкафа. — А как же веселье? — вскинула брови Реджина, но послушно встала на колени. На её губах играла безумная улыбка, а потемневшие глаза виделись такими похотливыми, что Эмме пришлось вцепиться в дверную ручку, чтобы устоять на ногах. — Очень мокрая, — удовлетворённо кивнула Реджина, поглаживая пальцами внутреннюю сторону бёдер, и Эмма испустила сдавленный звук, похожий то ли на смешок, то ли на стон, когда она провела языком у неё между ног. — Брось, Реджина, — прорычала Эмма в отчаянной попытке говорить шёпотом. — Пожалуйста, просто трахни меня, пока никто не проснулся. Их прерывали раньше. Приятного в этом было мало. — Может быть, раз ты сказала «пожалуйста», — поддразнила Реджина. Эмма отчётливо почувствовала, как её глаза закатились от удовольствия, когда Реджина вошла в неё языком. Она вцепилась в каштановые локоны в бесполезной попытке сохранить контроль над своим подрагивающим от удовольствия телом. Когда Эмма кончила, она быстро зажала себе рот, чтобы заглушить стон, и сползла на пол, изо всех сил стараясь отдышаться. — Новая квартира успешно распечатана. Без вмешательств, — прошептала она, притягивая Реджину, и вместе с ней легла на пол. — Без вмешательств, — подтвердила Реджина. Поцеловала её в губы и улыбнулась. Эмма забросила руку ей на бедро, некоторое время медленно поглаживала большим пальцем шрам, не сводя взгляда с лица Реджины, и размышляла, какая она счастливая. Они лежали около двух минут, и ни одна из них не хотела двигаться, пока ночную тишину не пронзил громкий плач. Реджина вздохнула. — Своевременно, — пробормотала она, поднимаясь, и набросила халат. — У меня уже неплохо получается. Эмма виновато смотрела, как она выбежала из комнаты, полы её серого флисового халата развевались. «Слишком мало времени, чтобы вернуть должок», — мысленно подметила она. Через несколько часов, когда они лежали в постели, сплетя руки поверх спящих девочек, Эмма нежно проворковала: — Я задолжала тебе следующий раз. Реджина зевнула и пробормотала: — Мы не ведём счёт. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — очень осторожно, чтобы не разбудить детей, Эмма приподнялась на локте и, наклонившись, поцеловала Реджину в висок. — Спокойной ночи, семья, — прошептала она, прежде чем накрыться одеялом и позволить себе заснуть.***
— Отлично, — сказала Реджина, тяжело дыша, — мы всего лишь в километре от финиша. Мы увидим нашу семью с минуты на минуту. Эмма не нашла в себе силы ответить. Но после слов Реджины «наша семья», у неё словно открылось второе дыхание, не смотря на горящие стопы и ноющее колено. Это произошло на год позже, чем планировалось изначально, но они с Реджиной смогли осилить Нью-Йоркский марафон. Уже за следующим поворотом поджидала огромная толпа. — Вон они! — закричал Генри. — Эльза, смотри! Наши мамы! Генри и Эльза, сидевшая на плечах Нила, начали громко кричать, а Анна осторожно посматривала на них, уютно прижавшись к груди Коры, и явно не понимала, что происходит. Справа от них пристроился большой Генри и вместе с Тамарой удерживал плакат с напутствием, а слева оглушительно свистел Локсли, удерживая на спине Роланда. Чуть в стороне держались Дэвид с Мэри-Маргарет, только что вернувшиеся из медового месяца, и Эмма понятия не имела, где Бланшар откопала радужные помпоны. Она рассмеялась и попыталась не хромать, когда они пробегали мимо своего поразительно большого фанклуба, но Реджина то и дело бросала на неё встревоженные взгляды между попытками поцеловать детей. — Ты в порядке? — спросила она, как только они скрылись из поля зрения толпы. Эмма застонала. — Да, я сделаю это. Но мне понадобится три бургера и кувшин с пивом, когда всё это закончится. И, возможно, массаж. — Не мне, — шутливо ответила Реджина. — Лично я думаю, что просто побегу обратно в Бостон. — Ты можешь. Позвони мне, когда закончится топливо, и застрянешь на обочине шоссе. Реджина проверила наручные часы и улыбнулась. — У нас слишком низкие показатели, чтобы мы могли претендовать на Бостон, — сообщила она, — но Генри обещал мне новую историю о Королеве Реджине, если я тебя сделаю. — Да ладно, — Эмма задохнулась от смеха. — А мне он пообещал, что получит высшие оценки по всем предметам, кроме физкультуры, если я сделаю тебя. Реджина увеличила темп и Эмма повторила за ней — она была более напористой, но после стольких миль нещадно болели ноги, в то время как Реджина имела за плечами долгие годы тренировок. Тем не менее, ей удалось вырваться вперёд примерно за сто метров до финиша, впрочем, в тот же момент где-то совсем рядом раздался смешок Реджины. Она попробовала ещё поднажать и чуть не запуталась в собственных ногах. Тогда Реджина схватила её за руку, и они преодолели последние метры до финиша вместе.к о н е ц