Chance

Ночь проходит относительно спокойно, под посапывания Сыну, где-то над головой и кучей выписок из личных медкарт, которые в итоге заканчиваются головной болью и жутким недосыпом. Время потихоньку протекает в прежнем русле, оставляя некоторые вещи неизменными. Занятия протекают обыденной чередой, заставляя Усока мириться с поведением Сынёна, не отпуская надежду, что к концу реабилитации парня Ким непременно пробьет ту стену, что Сынён выстраивал вокруг себя, прячась за обворожительную улыбку и приятный смех. Да, все чаще Усок ловил себя именно на этих мыслях, бессчётное количество раз, пытаясь прогнать их, но они каждую ночь мешали парню заснуть, мучая и так воспалённый рассудок. Перед глазами в который раз предстает темноволосый парень, который изредка перестает улыбаться, устремляя свой взгляд куда-то в небо, с желанием получить хоть какие-то ответы. Картинка резко сменяется все тем же парнем, выходящим из ванной в одних пижамных штанах, устремляющий чуть насмешливый взгляд. Усок усмехается собственным мыслям и их второй неловкой встречи, которая теперь покоя не дает. Парень бывает в кабинете директора чаще, чем в собственном. Поэтому после очередного выходит из себя, захлопывая дверь своего кабинета, сталкиваясь с насмешливым взглядом напротив. — Ты хотел меня видеть. — Будь любезен, ходить на реабилитационные занятия, черт возьми. Голос Усока чуть хриплый из-за подступающей к горлу истерике, что грозится вырваться на свободу в любую секунду. — Мне нравишься такой ты. Сынён подходит непозволительно близко, устраивая ладонь на талии парня. Если раньше он не позволял себе ничего такого, кроме двусмысленных шуточек и испепеляющих взглядов, то сейчас, даже на удивление для себя, переходил все доступные границы. Парень притягивает Усока ближе, слегка сжимая пальцы на тонкой талии, свободной рукой поддевая подбородок так, чтобы можно было заглянуть в глаза. Усок почти рыдает, стараясь из последних сил держать себя в руках, но ситуация до боли знакомая, начинает резать, словно тупым ножом по-больному, не давая нормально вздохнуть. Перед глазами события сменяют одно за другим, а напротив человек, что когда-то был до боли знаком. Когда-то этот человек так много дал Усоку, обещая быть рядом, и так много отнял, ушел и сам. Все так похоже на тот день, когда жизнь Усока перевернулась, не желая возвращаться в прежнее русло, хотя в принципе и не смогла бы. В горле стоит неприятный ком, а по лицу катятся уже не сдерживаемые слезы. Усок хватается за плечи парня до побеления костяшек совершенно не чувствуя боли физической, потому что перекрывает ее эмоционально. Ноги предательски подкашиваются и если бы не сильная рука, держащая за талию, он упал бы ровно, так же как и в тот последний день. Их день. — Как ты можешь мне помочь, если даже себе помочь не в состоянии, — проговаривает Сынён тихо, так что это почти пугает, но парень напротив начинает лишь тихо скулить, не отводя совсем потемневших глаз от глаз напротив. — Джинхёк… — шепчет Усок, подаваясь вперед и накрывая чужие губы своими, он не понимает реальности происходящего, потому что боль перекрывает все остальное. Осознание приходит вместе с отсутствием ответа со стороны другого человека, тогда парень понимает, что это не Джинхёк и воспаленный рассудок, что последние пару дней, а то и недель жаждал отдыха, играет плохую шутку с его обладателем. Усок понимает это отчетливо, резко отстраняясь с желанием покинуть собственный кабинет, так толком и не начав разговор, о котором предполагал. Парень не успевает подойти к двери кабинета, как его перехватывают за запястья, с силой разворачивая к себе. Губы накрывают чужие, мягкие и чуть солоноватые от слез на вкус в отличие от его вечно потрескавшихся и часто в крови. Сынён целует, остервенело, но вместе с этим как то мягко, пытаясь передать то отчаяние, что скопилось в его душе за это время. Он не ждет ответа, но получает его. Усок отвечает поначалу неуверенно, больная душа ноет, на задворках говоря, что это не то что тому нужно. Парню все равно, ему слишком больно, слишком плохо, чтобы трезво оценивать ситуацию. Аккуратные пальцы зарываются в темные, мягкие волосы, поцелуй становится глубже и развязней, а сильные руки, что до этого покоились на талии, нагло пробираются под рубашку, очерчивая пресс и чуть выпирающие ребра. Усока пугает ситуация в целом, но найти сил, чтобы остановиться, он не находит. Сынён чуть кусает чужие губы, отчего парень стонет в поцелуй, совершенно несдержанно, не желая останавливаться, снося крышу снова и снова и снова. — Ты пожалеешь, если мы не остановимся, — шепчет Сынён, не поднимая глаз. После отпуская парня, покидая кабинет, бросив напоследок — Ты должен разобраться. Я не хочу быть заменой для тебя. Усок падает на колени, начиная рыдать в голос, совершенно не беспокоясь, что кто-то сможет услышать его. Ему никто не поможет, он сам не может себе помочь. Сынён прав, он не может помочь никому. Парень просыпается на полу своего кабинета, скрючившись так, что из-за неудобной позы затекают конечности. Расфокусированный взгляд не дает рассмотреть цифры на часах, а непонимание захлестывает так, что Усок в начале немного пугается, после приходя в себя. 20:05 светится на циферблате, конец рабочего дня. Парень медленно поднимается, немного пошатываясь, голова раскалывается от рыданий. Сколько он провел так, точно не скажешь, но ровно с того момента как Сынён ушел. — Усок! Обладатель имени чуть подпрыгивает на месте, когда обеспокоенный Сыну входит в его кабинет, без стука, извещая о произошедшем. — Сынён, он… — Что? — Разгромил всю палату и… — С ним все в порядке? — Он под лошадиной дозой успокоительного. Его долго не могли успокоить, и он ударил одного из работников. Мне жаль, Усок-а. В уголках глаз парня вновь начинают собираться слезы, стоит старшему закрыть за собой дверь. Он знает, чем грозит такая выходка Сынёна для него и жалеет о своей слабости. Тихо выходит из кабинета, так же тихо узнает палату, в которую перевели парня, направляясь к ней, заглядывая внутрь. Долго смотрит на умиротворённое лицо напротив, задаваясь вопросом, почему все это происходит именно с ним. Так же тихо выходит из палаты, направляясь в кабинет, что встречает хаосом и темнотой, проходит к мягкому дивану и тут же падает, усталость дает о себе знать, накрывая парня с головой. — Что же ты натворил, Чо Сынён, — произносит Усок, проваливаясь в спасительную бездну.