Я никогда не...

      «А что, детей сюда тоже пускают?» — подумалось Тони, когда на входе в зал в него с громким и неуклюжим «Ой, простите, сэр, я не специально, извините!» влетел какой-то паренёк, судя по виду, едва ли окончивший школу.       Он буркнул что-то в ответ, слегка поморщившись от произведённого парнем шума, и, пропустив вперёд ещё какую-то женщину, вошёл наконец сам.       Зал, в котором оказался Тони, чем-то напоминал ему место, где домохозяйки обычно занимаются аэробикой. Мебели как таковой не было. Все сидели в мягких креслах, по форме напоминавших мешки, которые, должно быть, притащили сюда на время проведения тренинга. По стенам тянулись огромные зеркала в пол, так что все присутствующие могли видеть друг друга, не оглядываясь по сторонам. Не очень-то удобно для тех, кто в принципе не хочет, чтобы их видели.       Народу было прилично: женщины и мужчины за сорок, какие-то студенты, пара пенсионеров.       Тони бегло огляделся, выбирая себе место в той части зала, где было меньше всего народу. Может быть, если он сядет в самом конце, его не сильно потревожат, когда начнётся цирк. Наконец, он облюбовал себе кресло в дальнем углу, точно специально для него, стоявшее чуть поодаль от остальных, с легкой брезгливостью поправил его и сел, уже собираюсь достать телефон, как вдруг услышал чьё-то лихорадочное бормотание прямо над ухом.       — Фух, так, спокойно, приятель. Главное — расслабься! Это совсем не трудно. И даже не страшно… Не ты первый, не ты последний, так ведь?       «О нет», — мысленно простонал Тони, понимая, что посидеть одному ему не удастся. Однако любопытство заставило его поднять взгляд на плюхнувшегося в кресло рядом с ним человека.       — Главное не налажать, — бормотал себе под нос тот самый парнишка, что столкнулся с ним в дверях, нервно теребя в руках пёструю брошюру, большие буквы которой кричали: «Перезагрузка: измени свою жизнь за 30 дней!» — И не нести чушь. Будешь нести чушь — обязательно налажаешь, будешь лажать — начнёшь нести чушь. Вот прям как сейчас.       Тони криво ухмыльнулся. Похоже, у малыша проблемы с контролем.       В минуты волнения, такие, как эта, когда по спине бегут мурашки от одной только мысли о том, что тебе сейчас предстоит, колени трясутся и неприятно сосёт под ложечкой, Питер не замечал, как начинал бормотать себе под нос, причём иногда достаточно громко, что частенько заставляло окружающих с любопытством коситься в его сторону, а его самого — заливаться краской смущения. Эта его привычка вкупе с множеством других чудачеств, как их называла его подруга Мишель, стала одной из причин насмешек в старшей школе и как результат — неуверенности в себе. Или же это его неуверенность в себе изначально и сделала его объектом для насмешек… Питер уже не помнил. Впрочем, всё взаимосвязано.       Маленький факт: неуверенность в себе мешает сходиться с новыми людьми. А ещё работать в коллективе. И пробовать что-то новое. И вообще жить. Даже там, где тебя никто не знает. Даже там, где никто ещё не видел твоих косяков.       Питеру Паркеру скоро девятнадцать. Он уже год как окончил старшую школу и почти не пересекался ни с кем из их класса, за исключением, может быть, Неда и Мишель. И нет, это не было побегом от старой жизни в надежде начать новую. Конечно же, нет. По крайней мере, он отчаянно пытался убедить себя в этом, хотя те доводы, которые он приводил сам себе, лёжа на нерасстеленной кровати и пялясь в потолок по ночам, давно уже не имели для него никакой силы. Можно передумать за полгода до выпуска и подать документы в тот колледж, куда точно не пойдёт никто из твоего класса. Можно обрубить все контакты, лишь изредка списываясь с парочкой друзей, которые теперь учатся за несколько сотен миль от тебя. Можно попробовать начать с нуля, делая вид, что ты совсем другой человек — на новом месте тебя ведь никто не знает, авось прокатит. Можно бегать от проблем сколько угодно. Но от себя ты не убежишь.       После выпуска новым в его жизни стало только место учёбы. Всё остальное осталось по-старому, в особенности проблемы. И первый курс университета, в сущности, мало чем отличался от старшей школы, а место, занимаемое Питером в компании одногруппников, и подавно. Что уж говорить об успехах на личном фронте. Это была величина постоянная. Постоянно равнявшаяся нулю. Константа, как говорится.       Никто не предупреждал Питера об этом. Собственно, как и о том, что старшая школа — это игра на выживание, проиграть которую проще простого, что от комплексов, которые ты копишь в себе годами, крайне трудно избавиться, что никто не будет делать первый шаг, кроме тебя самого, даже — и особенно — если все кругом видят, как тебе страшно, и что необщительность рано или поздно всё-таки становится проблемой, а затем и синонимом одиночества. Никто не объяснял ему таких простых вещей. Да, в общем-то, и некому было. До этого, как и до всего остального, Питер Паркер дошёл сам. Одну только вещь он понял совсем недавно: всё в это мире поддаётся изменению. Во всяком случае, если очень сильно постараться.       — Настраиваешься на волну перемен? — с едва уловимой иронией в голосе поинтересовался Тони. Зрелище, которое он наблюдал вот уже несколько минут, было от части забавным и жалким одновременно.       — Я что, говорил всё это вслух?       Чувствуя, как краснеют от стыда уши, Питер обернулся. Страдальческое выражение лица и паника в его глазах заставили Тони усмехнуться. Он неопределённо пожал плечами, разглядывая парнишку. Было в этих широко раскрытых карих глазах, неаккуратных завитках светлых волос и старом, растянутом лонгсливе что-то несуразное, но забавное.       — Ой, дура-а-ак…       Кажется, мысли Питера снова сорвались с его языка против воли. Он чуть было не зажал рот рукой, как-то виновато глядя на сидевшего рядом с ним мужчину. «Ну почему нельзя хотя бы раз в жизни произвести впечатление нормального человека?» — мысленно ругал он сам себя. Внезапно Питера осенило.       — Ой, кажется, это я Вас чуть не сшиб с ног там, в коридоре, — он неопределённо махнул рукой куда-то в сторону входной двери, краснея ещё больше. — Это… я… в общем, может быть, Вам показалось, что я какой-то… ну не знаю… странный, — что-то подсказывало Питеру, что сейчас было самое время заткнуться и не убеждать собеседника в том, что ему тогда не показалось, но процесс был запущен и остановить этот словесный поток Питер был уже не в состоянии. — Ну, в общем, Вы извините ещё раз, если Вам тогда показалось, что я… я ведь на самом деле нет! В общем, извините за то, что там было. И за то, что происходит сейчас. И, может быть, ещё произойдёт. То есть, я, конечно, надеюсь, что не произойдёт, но мало ли… Короче, извините. Вот.       «Господи, Господи, что я только что сказал?» — ужасался Питер, пытаясь прочитать хоть какую-то реакцию во взгляде мужчины напротив.       Всё то время, пока Питер объяснялся ему незнамо в чём, тщетными усилиями пытаясь перестать нести чушь, Тони Старк смотрел куда-то мимо него, не проронив ни слова. Вид у мужчины был отчуждённый, как у человека, который пришёл туда, куда не хотел приходить, и вынужден был общаться с людьми, с которыми не хотел общаться. Не то чтобы Старку заведомо не нравились окружавшие его люди, просто сам факт необходимости общаться с кем-либо, когда этого совсем не хотелось, напрягал его. И это напряжение каким-то неведомым образом передалось и Питеру. Он словно почувствовал в сидящем рядом мужчине весь тот коктейль эмоций, которые сам неоднократно испытывал, учась в школе, да и в университете, да и вообще, если быть честным, большую часть своей сознательной жизни, и это внезапно пришедшее понимание, как по щелчку, заставило его замолчать. Питер почувствовал неловкость за вторжение в чужое личное пространство.       — Простите, я слишком много говорю, когда нервничаю, — он опустил взгляд.       — Я заметил, — сухо ответил Тони.       — Я Питер, кстати. Паркер.       От необходимости отвечать Тони избавило чьё-то преувеличенно-радостное:       — Как же я счастлива всех вас видеть! Здравствуйте!       В дверях показалась семейная пара средних лет — авторы «Перезагрузки», чьи фотографии украшали первые страницы выданных каждому участнику тренинга брошюр.       Келли Милтон, пухленькая блондинка с добродушной улыбкой и мягкими чертами лица, и её муж Джеймс, несколько чудаковатый, но приятной наружности любитель галстуков-бабочек, казалось, светились счастьем и позитивом. Супруги весело поздоровались с аудиторией, представились, исполнив что-то вроде их фирменного поклона, что заставило умилиться всех, кроме Старка, который откровенно не понимал, к чему был весь этот спектакль — люди и так уже купились на их рекламу. Поочерёдно передавая друг другу слово, авторы тренинга начали рассказывать свою историю — традиционная и обязательная часть любого шоу подобного типа.       История их была незатейлива и заключалась в том, что оба они отличались от остальных людей в обществе, в котором жили. Келли всю жизнь была толстушкой, слишком доброй, чтобы обижаться на одноклассников, которые дразнили её все двенадцать лет обучения в школе, а потом ещё и четыре года в колледже, а Джеймс воплощал в себе образ типичного задрота и не только не был принят, но и сам не стремился попасть ни в одну компанию. И, хотя они учились в одной и той же школе и были одинаково одиноки, Келли и Джеймс даже не подозревали о существовании друг друга. До тех пор, пока на одной из вечеринок, куда оба попали просто потому, что хозяевам было плевать, кто придёт, и пускали всех, они не сыграли в классическую для подобных мероприятий игру «Я никогда не…»       — Можете себе представить, — восторженно щебетала Келли, — мы видели, как кто-то выпивал при упоминании таких невообразимых, но потрясающих вещей, которые нам даже в голову бы не пришло сделать самим…       — Не забывайте, — вставил Джеймс, — на тот момент мы относились к той категории людей, которых принято считать неудачниками. Да что там, сидя в своём коконе и боясь попробовать нечто более рискованное, чем перейти дорогу на красный, мы и сами были о себе такого мнения!       — И тогда, — продолжила Келли, — на нас обоих словно обрушилась мысль: «Что, если попробовать осуществить те вещи, которые мы никогда не решались сделать, хотя, может быть, и хотели не меньше остальных? Никому ведь не станет хуже от того, что мы просто попробуем жить так, как нам действительно хочется. Хотя бы раз в жизни…»       Питер слушал чету Милтон, раскрыв рот. «О. Мой. Бог», — думал он. Неужели кому-то когда-нибудь приходили в голову те же мысли, что не давали ему покоя в течение последних нескольких лет? Если это действительно работает, он был готов отдать ногу на отсечение, чтобы и у него эффект от этого тренинга был такой же, как у этих ребят.       — Чушь собачья, — вдруг послышался тихий комментарий прямо у Питера над ухом.       Сквозь скептические нотки он узнал голос своего соседа.       — Да Вы шутите? — воскликнул Питер чуть громче, чем следовало, и тут же, опасливо оглянувшись, понизил голос до шёпота. — Эти ребята изменили всю свою жизнь просто потому, что в один день решились сделать то, на что не решались годами. А ведь их жизнь, надо прямо сказать, была ничем не лучше моей, например.       — Карапуз, ты когда-нибудь слышал о том, что такое маркетинговый ход? — Старк закатил глаза. — Чтобы рассказать тебе, какой у них эффективный тренинг, они тебе ещё не такое придумают.       — Думаете, они всё врут? — в вопросе Питера звучал вызов, а взгляд говорил: «А Вам слабо так же?»       — Не всё, — голос Старка был на удивление спокойным. — Общую суть они, может, и передали, но подробности явно приукрасили. Я тебя умоляю, никто не пришёл бы к ним, если бы они рассказали всё, как было на самом деле, без прикрас. Людям гораздо больше нравится верить в красивые истории и счастливый финал, нежели смотреть правде в глаза. Большинство из них пришли сюда за утешением, а дерьма им и так хватает. Жизнь есть жизнь, и никакое «волшебство за 30 дней» не способно изменить её сути.       Питера словно облили холодной водой. Слова Тони Старка разрезали розовую завесу, за которой ему так отчаянно хотелось спрятаться, и возвращали в суровую реальность, заставляя заново переосмыслить то, ради чего он сюда пришёл. Питер нахмурился. Его раздражали скептический тон и настрой Тони, раздражало, что тот явно пришёл сюда не потому что проникся трогательной историей этих ребят и, уж конечно, не яркая брошюра привлекла его, и совершенно не собирался это скрывать, раздражал весь его мрачный вид. Но больше всего его раздражало то, что от части Тони был прав, что его слова не были бессмысленным набором скептицизма и неверия ни во что. В глубине души Питер и сам это понимал и был уверен, что это понимают и другие, только не могут признать, ведь это означает, что чудес не бывает, что не придумали ещё волшебную пилюлю, способную решить все проблемы за раз. А этот выделявшийся среди всех незнакомец мог. И признавал так просто и открыто, не боясь этой простой и горькой истины, что становилось не по себе.       Питер горько усмехнулся собственным мыслям. Тони Старк, определенно, был прав. Для того чтобы что-то изменилось, одного тренинга недостаточно. Не может месяц групповых занятий изменить то, что не удалось изменить за годы внутренней борьбы. А что может? На этот вопрос ответа у Питера пока не было. Впрочем, как и у Тони.       — Зачем же Вы пришли сюда, если во всё это не верите? — задумчиво спросил Питер, снова поворачиваясь к собеседнику.       Ответ на свой вопрос ему услышать так и не удалось, потому что неожиданно его окликнула Келли.       — Ну, а Вы, молодой человек, — спросила она, приветливо улыбаясь, — почему Вы решили, что Вам необходима перезагрузка?       Питер вздрогнул от неожиданности, повернул голову туда, откуда доносился голос куратора, и с ужасом понял, что сейчас ему придется говорить перед всей аудиторией, под взглядом устремленных на него любопытных глаз. Увлёкшись разговором с новым знакомым, Питер прозевал тот момент, когда от вступительной части Келли и Джеймс перешли к взаимодействию с аудиторией, и теперь стоял, не понимая толком, о чём его спрашивают, и ощущая себя полным идиотом.       — Ну, — неуверенно протянул он, подбирая слова. — Э-э… Всем привет, для начала. Я Питер. Паркер.       Со всех сторон послышалось:       — Привет, Питер!       — Добро пожаловать!       — Отлично выглядишь!       — С-спасибо…       Питер помахал рукой, сам не зная, кому именно.       — Я просто хотел сказать, что всю свою жизнь я был не уверен в себе, и это сильно мешало мне… знаете, элементарно завести друзей или попасть в крутую компашку в школе, или не в школе… Или где бы то ни было ещё, не говоря уже о том, чтобы сделать что-то такое, ну знаете… вау, — Питер сделал невнятный жест руками, изображая это самое «вау», и, получив одобрительный кивок Келли, продолжил. — Когда я поступил в Полицейскую Академию, я думал, что моя жизнь изменится… Знаете, как это бывает: новое место, новые знакомства, можно всё начать с нуля. Но что-то пошло не так. В смысле, всё, конечно, классно, просто супер, на самом деле. Учиться в Академии очень круто и всё такое… Но тот Питер, который был в старшей школе и тот Питер, который учится на первом курсе — это не то чтобы один и тот же Питер… ну, то есть, это, конечно, один человек, у меня нет раздвоения личности или чего-то такого…       Он нервно вытер пот со лба, понимая, что потерял мысль.       — Короче, ничего практически не изменилось, то есть, даже не практически, а вообще ничего. Ноль.       Питер изобразил пальцами дырку от бублика.       — И я решил, что дело не в школе и не в Академии, и не в чём-то ещё, а во мне. То есть, я всегда это знал, но… Не скажу, что я не пытался что-то с этим сделать… В общем, вы — моя последняя надежда сделать что-то такое «вау» и доказать себе, что я вообще могу сделать это «вау», и что я не один такой… Нам ведь всем иногда нужно это «вау». Короче, даже если не прогорит, я бы просто хотел оторваться и вырваться из этого замкнутого круга, когда всё идёт чёрт знает как, — закончил он, несмело оглядываясь по сторонам.       К своему удивлению, Питер заметил, что многие из присутствующих ободряюще кивали ему, а по окончании его речи раздались аплодисменты.       — Ты совершенно прав, Питер, — мягко сказала Келли, — всем нам иногда нужно сделать это самое «вау». И если отбросить все сомнения…       Дальше он уже не слушал. В ушах стучала кровь, а от волнения перехватывало дыхание. Питер медленно опустился назад в кресло, с которого резко вскочил, когда к нему обратились.       — Неплохо, — негромко прокомментировал Тони. Питер почувствовал на себе внимательный взгляд мужчины.       — Да, с-спасибо, — проговорил он, заикаясь, и снова стал прислушиваться к тому, что происходило в аудитории.       Келли и Джеймс продолжали по очереди спрашивать участников тренинга, что привело их сюда. Один парень, может, чуть старше Питера, сказал, что просто поспорил с друзьями, что сделает то, чего никогда в жизни не делал; какая-то дама средних лет сказала, что хочет добавить разнообразия в свою жизнь…       — А Вы? — Келли посмотрела на Старка. — Как Вас зовут?       Тони отреагировал не сразу, видимо, всё ещё надеясь, что его вся эта прелюдия обойдёт стороной. Наконец он нехотя встал и негромко, но уверенно произнёс.       — Меня зовут Тони Старк.       По залу пронёсся шепоток. Несколько десятков любопытных пар глаз уставились на него. Питер не знал, что именно так удивило публику, но не мог не отметить про себя, что мистер Старк держался на удивление спокойно и даже немного отстранённо, словно давно привык к повышенному вниманию к своей персоне.       — Очень приятно, мистер Старк, — улыбнулась Келли, поправляя причёску. — Итак, зачем Вы здесь?       Тони Старку недавно исполнилось сорок. Его образ жизни нельзя было назвать образцовым, но он готов был поклясться, что никогда не делал ничего глупее похода на этот чёртов тренинг. По правде говоря, он до последнего сомневался, стоит ли ему вообще сюда приходить. Не может месяц выполнения дурацких заданий изменить то, что не удалось изменить за годы упорной внутренней борьбы. В этом Тони был твёрдо уверен, однако его психотерапевт считал, что перезагрузка — во всех смыслах этого слова — это как раз то, что нужно его пациенту. Спорить с этой женщиной было бесполезно, хотя Старк прекрасно знал, что никакая перезагрузка не повернёт время вспять, не отменит совершённых ошибок, не перекроит его, не сделает другим человеком. Так зачем же он сюда пришёл?       — Мне просто было скучно, — хмыкнул он, приняв самый непринуждённый вид.       Не такого ответа ожидали авторы и ещё пара десятков человек в этом зале. Натянуто улыбнувшись, Келли попыталась сгладить неловкую паузу, пролепетав что-то вроде «Разумеется, на всех иногда нападает хандра, и Вы совершенно правильно решили, что…» Бла-бла-бла. Тони не слушал. Ему было неинтересно.       После Старка слово брали ещё одна миловидная и очень застенчивая девушка, пожилой мужчина в странном костюме и какой-то парень с сальными волосами до плеч. Наконец, когда все участники, кто-то коротко, кто-то очень долго и пространно, донесли до остальных свои мысли, по залу снова пронёсся, подобно звону маленького колокольчика, радостный голос Келли.       — Отлично! Теперь, когда мы выяснили, что, несмотря на то что всех нас привели сюда разные причины, мы с вами преследуем одну и ту же цель, самое время разделиться на пары.       Аудиторию заполнил оживлённый гул. Все стали вставать и переходить с места на место по мере того, как авторы тренинга подбирали присутствующим напарников. Питер стоял посреди зала в растерянности до тех пор, пока не остались всего несколько человек, которых кураторы ещё не успели ни с кем объединить.       — М-м, Питер, — окликнула его Келли, — как ты смотришь на то, чтобы ближайший месяц поработать в паре со своим соседом? — она взглядом указала на Тони. — Думаю, из вас получится интересный коктейль, — лукаво улыбаясь, добавила она.       — Прошу прощения… — подал голос Тони, но его слова потонули среди звуков множества голосов.       — Напоминаем вам, — сказал Джеймс, — что для лучшего результата мы постарались сформировать как можно более разнообразные и, я бы даже сказал, нетипичные тандемы. Чтобы заставить каждого из вас выйти из зоны комфорта, правилами тренинга запрещено менять партнёра. Даже если на первый взгляд кажется, что он вам совсем не подходит, — он обвёл аудиторию многозначительным взглядом, и Питер вдруг понял, отчего на лице Старка было такое недовольное выражение.       Перспектива регулярно контактировать с Питером в течение всего следующего месяца не прельщала — слишком уж много шума тот производил. При одном только взгляде на этого гиперактивного парня, не способного усидеть на одном месте дольше пяти минут и произнести менее десяти слов за раз, слабая надежда Тони выполнять несложные задания вместе с каким-нибудь мужчиной примерно его возраста, достаточно тактичным, чтобы не лезть к нему с лишними разговорами, или, ещё лучше, какой-нибудь молоденькой симпатичной девушкой, рассыпалась в прах.       Тони устало вздохнул. Что-то ему подсказывало, что следующий месяц будет непростым для них обоих. И долгим.       — Ну, так что скажете? Вы меня слушаете, мистер Старк? — ход его мыслей прервал голос Питера.       Кажется, Тони только что задали какой-то вопрос, а он, задумавшись, пропустил мимо ушей весь поток информации, который вывалил на него напарник.       — Что-что? — как-то отчуждённо переспросил Тони.       — Я говорю, давайте скинемся на «цу-е-фа», чтобы решить, кто первый, — повторил Питер.       — На что скинемся? — смысл половины слов, сказанных Питером, ускользал от Тони, и Старк чувствовал себя довольно глупо. А этого он не любил.       — Ну «камень-ножницы-бумага», — пояснил Питер. — Чтобы решить, кто первый говорит, чего он никогда не делал. Келли же сказала, что начинать можно уже сейчас. Вы всё прослушали?       — Я и не слушал, — ответил Старк, не думая.       Лицо Питера вытянулось. Это выглядело бы забавно, если бы в его глазах не плескалось какое-то… отчаяние?       — Вы не хотите работать со мной в паре, — скорее констатировал факт, нежели спросил он. — Слушайте, я знаю, что иногда кажусь странным и всё такое…       Питер заметно волновался, не зная, как подобрать слова. И хотя минуту назад Тони именно эту мысль прокручивал у себя в голове, глядя в вытаращенные, как у оленёнка, будто просящие о чём-то глаза, он не мог сказать то же самое вслух.       — Послушай, парень, — постарался сказать как можно мягче Тони, — я вообще не по всем этим делам. В смысле тренинги, тим-билдинг и прочее, для меня это…       — Чушь собачья, — с грустью в голосе закончил за него Питер.       — Сечёшь, — усмехнулся Старк. — Короче, не принимай на свой счёт. Давай мы просто просто раз в пару дней будем делать, что там надо, и расходиться, как в море корабли: ты — направо, я — налево. Идёт?       — Да, — как-то потерянно произнёс Питер, — да, конечно…       — Ну вот и ладно, — довольно улыбнулся Старк. — Что ты там говорил про ножницы-бумагу?       Они выставили вперёд кулаки, и Тони мысленно усмехнулся, отметив про себя, насколько маленькой казалась рука Питера по сравнению с его собственной.       — Первые и последние ножницы, — уточнил Питер.       — Как скажешь.       Тони согласно кивнул, и они хором произнесли:       — Камень, ножницы, бумага. Раз, два, три!