И все за одну!

«Моя милая Валентин, Я прошу прощения за кривые строчки – очень тороплюсь. Сегодня я в числе немногих отправляюсь с небольшим кортежем. Увы, прости меня, дорогая, пока я не могу доверить бумаге причину этой поездки. Однако скажу, что надеюсь оказаться в такой близости от поместья, чтобы можно было тебя обнять! И передать тебе объятия нашего отца (боже правый, если бы я только знала, где он – вновь уехал, ни во что меня не посвятив)! Искренне твоя, Жаклин. P.S. Я надеюсь также, что в сопровождении будут мушкетеры, тогда ты сама убедишься в том, насколько далеки твои возможности во владении шпагой от совершенства. Но пока эти сведения не точны». Валентина свернула письмо, строки которого знала уже почти наизусть – перечитывала последние дни не раз. Вот только ни Жаклин, ни мушкетеры не приехали. До сих пор не приехали – а шла уже вторая неделя после получения письма. Они не смогли? Или еще не время? Или что-то случилось?.. От Парижа до Тарба* можно добраться дня за три***… Нет, не так! Жаклин едет с каким-то кортежем, а значит, среди них хотя бы пара карет, которые будут тормозить все движение. В придачу капризные дамы этих карет, которые устали от тряски, которым неудобно сидеть и подушки все бока намяли, надо размяться. Но все равно, все равно… Курьер, конечно, мог не очень спешить с письмом, но мог доставить и скоро. А ведь Жаклин торопилась, значит, этот самый кортеж уже в скором времени выезжал. Даже если лошади тащились шагом, а дамы отдыхали каждый час и спали по полдня в гостиницах… Как ни успокаивай себя, а выходит, что две недели – приличный срок, чтобы добраться до поместья. Не смогли? Или что-то случилось? А что могло случиться? Валентина прикрыла глаза и попыталась успокоиться и рассуждать здраво. Чтобы узнать, где сестра, надо понять, что это мог быть за кортеж. Посланный из Парижа на юг, вероятно, проезжающий близ Тарба… Девушка чуть не подпрыгнула на месте: Испания! Только она находится за Гасконью! Только туда лежит дорога из Парижа! Слухи о том, что Франция ведет мирные переговоры с Испанией, а вместе с ними еще и обсуждает возможный брак юного короля с испанской инфантой, доходили до Валентины – в основном, благодаря все той же Жаклин, щедро делящейся новостями с сестрой. Значит, кортеж как-то связан с этими переговорами. Маловероятно, что фрейлин двора отправили для встречи испанского посла, даже очень мирного и важного для двора – ему довольно будет и французского офицера, а следовательно, ожидается принцесса?.. Конечно, это все больше догадки. Но Валентина д’Артаньян считала, что унаследовала от отца не только его талант в фехтовании, но и его цепкий острый ум. Кажется, пришло время проверить и то, и другое. *** - Это – ваша вина, Леон! – уже в который раз проворчал капитан гвардии кардинала, Виллеруа. Молодой гвардеец предпочел промолчать – свое мнение обо всем случившемся он озвучил уже тогда, при нападении. - «Я – дворянин!» - передразнил его Виллеруа. – Кто ваши предки, Леон? Где они? Что за блажь пришла вам в голову? Милостью кардинала вы получили этот плащ, а не по праву рождения… Кровь ударила в голову, больше юноша сдерживаться не мог: не намек, а прямое утверждение в его неблагородном происхождении попросту доконали Леона. И от кого?! Того, кто не стыдится браться за грязную работу наемника! Да еще смеет поливать грязью других, людей выше себя! - К бою! – прорычал Леон, сам выхватывая шпагу из ножен. – К бою, сударь! Или, клянусь всеми святыми, я просто зарублю вас, как барана! Собственно, коему вы и равны по своему разуму! Краткая дуэль длилась недолго: на стороне Виллеруа был опыт, на стороне Леона – жажда справедливости. И последняя победила – насмешник упал на землю, захлебываясь кровью, шпага Леона пронзила горло. - Я – человек чести! – тяжело дыша пробормотал юноша, хотя объясняться было уже некому. – Я был отправлен воевать с испанцами, нашими врагами! С их шпионами! А не нападать и пленять женщин, даже если они испанки! Вы – лжец, Виллеруа! Мазарини не мог велеть такого! Леон опустился на ближайшее поваленное дерево, механически вытирая шпагу от крови и пытаясь думать хоть о чем-то. Куда ему теперь направляться? Искать ли сбежавшую инфанту? Или ехать в Париж, докладывать о провале поручения и гибели всего их немногочисленного отряда?.. *** Как и прочие гвардейцы, Леон, отправляясь на юг Франции, был уверен, что едет с секретной миссией – пресечь намерения испанского шпиона, а лучше вовсе ликвидировать его и весь его небольшой отряд, притворяющихся обычными путешественниками, мирными басками, заявляющими о своей непринадлежности ни французам, ни испанцам, желающим лишь спокойной жизни на границе. Вот только небольшой кортеж карет остановился на отдых и… из первой выпрыгнули одна за другой юные девушки. Леон, наблюдавший за всем происходящим из засады, прищурился – как-то они мало походили на испанских шпионов. Допустим, одну даму могли и взять для большей убедительности, но несколько молодых девиц… Не слишком ли усердствуют испанцы в попытках отвести внимание? Или в Испании слишком мало осталось мужчин?.. Тут одна из девушек повернулась лицом к Леону – и этого было довольно, чтобы узнать в ней одну из фрейлин королевы-матери! Молодой человек не знал ее имени, но в лицо помнил хорошо. - Пора! – прошептал ему тогда Виллеруа. - Что пора? – зло повернулся к нему Леон. – Напасть на королевский кортеж? Вы не ошиблись, капитан? - Я не ошибаюсь, когда дело касается приказов! - В таком случае выполняйте их сами! Я был отправлен воевать с испанскими шпионами, а не с фрейлинами королевы! И Леон отступил назад, прислонился спиной к дереву и сложил руки на груди, всем видом показывая, что в дальнейшем он не участвует. Далось это, правда, Леону не так легко, как казалось внешне. Он видел эту бойню – и внутри разрывался на части: клятва требовала от него поддержать своих, честь – помочь защитникам девушек. Правда, девушкам, как тогда казалось, ничего и не грозило: один из их спутников быстро сориентировался и, увлекая за собой одну из дам, вероятно, наиболее важную персону, пробивался к деревьям, желая укрыться в роще. Еще несколько девушек следовали за ними, полагаясь на ту же защиту. Гвардейцам покуда было не до дам, если сперва перевес был на их стороне, то постепенно удача улетучилась: один молодой человек из кортежа смог вдохновить тех немногих, кто был при нем, а потому бойня постепенно стала больше напоминать все же сражение, пусть и неравное. Леон сжимал кулаки и сейчас, как сжимал тогда, глядя из своего укрытия за тем, как падают на землю то одни, то другие. Защитников было слишком мало, чтобы победить, но гвардейцы – вот странность! – не могли противостоять тому молодому человеку, что воодушевил прочих. Наверное потому этот итог стал самым вероятным – капитан Виллеруа против молодого защитника дам. Леон невольно приблизился, сам не зная, чего ожидая, не понимая до конца, что ему следует предпринять. - И чем обязаны такой встрече, капитан? – услышал он голос молодого человека, видимо, юноша пытался приободрить самого себя, порядком уставшего от сражения против превосходящего противника. - Лучше сдайся, Лонгвиль! Обещаю, что позволю тебе удалиться поближе к юбке твоей матушки! Ах вот он кто! Леону припомнилось, что Анри де Лонгвиль, сын герцога, сделал в армии неплохую карьеру, отмечали его и при дворе – конечно, крестник самой королевы! Только сейчас, вблизи, стало видно и лицо молодого человека – уставшее, в поту, с дорожкой крови от губы. Повинуясь какому-то наитию, Леон в несколько шагов преодолел расстояние, отделявшее его от сражавшихся, и резким выпадом перехватил шпагу капитана. Отбил – и встал в защитную позицию. - Довольно, капитан! – выкрикнул он. – Мы ведь не за этим здесь! Довольно! Вы убили весь отряд! Вы ответите за это! - Надо же! – устало усмехнулся Лонгвиль, переводя дух. – Гвардейцы его преосвященства воюют между собой? - Я и вправду служу в гвардии, - отозвался Леон, при этом не сводя взгляда с капитана, - однако я не воюю, а желаю лишь предотвратить бойню, бесполезную притом. Разве вы не согласны?! - Вы не подчинились приказу! – прорычал Виллеруа, но шпагу наконец опустил. – Впрочем, вы правы, у нас есть и иные заботы. - Такие, как первые? – Лонгвиль не спешил убрать оружие. – В таком случае, капитан, я возьму на себя труд избавить вас от этих забот! И вашего гвардейца тоже, как избавил от этого всех прочих убийц! - Я не убийца! – вспылил Леон. – Да, я не подчинился приказу, потому что я подобного приказа не получал! Я – дворянин! - Да черт бы вас побрал! – махнул рукой Лонгвиль, отступая, но шпагу пока не убирая. – Разбирайтесь сами! И отправился к дамам. Туда же поспешил и Виллеруа, а следом, желая его удержать, Леон. Вот только новому поединку было не суждено состояться – в роще никаких дам не было. А их сопровождавший – испанский офицер, судя по его наряду, – обнаружился метрах в двухстах от места, куда сбежали с намерением спрятаться девушки. И надо сказать, что состояние испанца навевало мысли о том, что здесь произошло еще одно нападение, притом такое, которое для этого офицера, несмотря на всю его храбрость, скорее всего станет последним. Оставив Лонгвиля разбираться с его то ли противником, то ли союзником, Виллеруа и Леон отправились восвояси. Искать дам: гвардеец – чтобы им помочь, капитан – с одной лишь ему ведомой целью, но точно неблагородной. Поиски ничего не дали, блуждать по лесам можно долго, а следы и обрывки одежды очень скоро пропали. Потому раздражение Виллеруа все росло и наконец вылилось в те оскорбления, которые Леон стерпеть не мог… *** Скачка мешает думать – однако именно в этот раз Леону думалось как нельзя более ясно. И по мере продвижения к Парижу он все больше убеждался, что приказ был именно таким, какой отдал Виллеруа. Капитан был человеком сомнительных достоинств, однако его преданность кардиналу была безгранична. Леон гнал лошадь галопом. Как только та не могла идти, менял на новую, и вновь гнал, пришпоривал. Наверное, сейчас единственная ценность его плаща была только в том, что при одном его виде хозяева постоялых дворов стремились угодить, чем могли. Но Леон требовал лишь одно – новую лошадь! Он не останавливался даже чтобы перекусить, пару раз требовал себе стакан вина, выпивал залпом, пока подавали нового скакуна, и вновь отправлялся в путь, нахлестывая и пришпоривая. Леон совершил невозможное: путь, который всадник проделывает дня за четыре, а торопливый всадник за два, молодой человек преодолел за двенадцать часов! Въехав в Париж с открытием ворот, он немедленно направился к Мазарини с докладом. И буквально упал на колени перед кардиналом – не ради просьбы о прощении и не в благоволении, а лишь потому что ноги его уже не держали. - Весь отряд погиб, - выдавил из себя Леон, на пересказ сил не было, потому молодой человек говорил лишь то, что было в самом деле важно. – И наши. И сопровождавшие кортеж. Жив лишь Лонгвиль. Его планов не знаю. Я торопился сюда. Потому что… девушки… они пропали. И лишь после этого окончательно лишился сил, падая в спасительную пелену то ли обморока, то ли глубокого сна. *** Анри был в отчаянии. Его миссия – фактически увеселительная прогулка в компании дам – превратилась в кровавый кошмар. И черт бы с ними, гвардейцами! Хотя молодой Лонгвиль совершенно не понимал, зачем им вздумалось нападать на кортеж испанской инфанты, двигавшийся к тому же пока почти инкогнито. При дворе многие шептались, правда, что Мазарини предпочел бы женить молодого короля на своей племяннице, Марии Манчини, которой Людовик был искренне увлечен. Вот только за брак с испанской инфантой кардинал высказался первым и буквально не давал прохода королю, убеждая в необходимости такого союза, пока наконец король не дал своего согласия. Анри не был опытным интриганом, однако жизнь при дворе для него давно стала привычной и научила разбираться в людях и их намерениях. Правда, с Мазарини молодому человеку общаться не доводилось, потому о кардинале он судил больше со слов матери. Герцогиня же, увы, была предвзята, она до сих пор вспоминала свою молодость и Фронду, где Мазарини выступал главным противником, то есть в глазах фрондеров – человеком лицемерным и готовым на любую подлость. Быть может, это нападение – тому подтверждение? Мазарини показал королю одно, на деле же стремясь к другому? Однако насколько надо быть безумным, чтобы желать продолжения войны?! И все же эти мысли были не главными для молодого человека, пока он торопливо перевязывал рану на голове капитана испанской терции сеньора Родриго д’Эспада – единственное, что Лонгвиль мог сделать для этого человека, хотя сам не очень верил в то, что тот выживет. А главным был вопрос, что же ему предпринять? Бросить раненого он не мог, пусть тот и едва дышал. Однако долг требовал от него искать девушек. И, вот дьявольщина, Анри мог бы поклясться, что, окажись он на месте испанца, предпочел бы, чтобы сеньор Родриго бросил его тут и отправился искать инфанту и фрейлин! Закончив с перевязкой, Лонгвиль поднялся с земли. Что ж, пока испанцу хуже не будет, можно попытаться хоть что-то понять. Обойдя окрестности, Анри выяснил лишь то, что девушек кто-то увел силой, пару раз ему встречались лоскуты от платьев на ветках, но следы быстро терялись. Так фактически ни с чем и вернувшись к кортежу, молодой человек обнаружил лишь своего слугу – Жак был контужен при нападении, но остался жив, в отличие от прочих. Обрадовавшись этому, Лонгвиль велел парню следовать за ним. Вместе соорудив что-то вроде носилок и привязав их к двум лошадям, выпряженным из карет, Анри и Жак отправились к раненому. Состояние Родриго не изменилось, Лонгвиль даже засомневался, следует ли ему осуществлять свой план, возможно, испанцу не пережить не только тряски в карете, но и покачивания носилок. Вот только иного выхода Анри не видел, бросить раненого здесь он не мог, как и оставаться тут было равносильно преступлению и в отношении испанца, и в отношении своего долга. С опаской переложив Родриго на носилки, Лонгвиль и его слуга вскочили в седла. Лошадей можно было направить лишь шагом, чтобы не навредить раненому. Но это было все же лучше, чем пешком. - Милях в пяти по обратному пути был монастырь, - припомнил Жак, заметив, что господин оглядывается по сторонам, не решаясь выбрать какое-то направление: возвращаться или ехать вперед. - Отлично! – Анри несколько приободрился. – Там и оставим его. Или вылечат, или отслужат молебен! Кажется, все не так плохо – раненый будет под присмотром, а он сам, Анри де Лонгвиль, вернется, чтобы вновь искать следы пропавшей инфанты и девушек из ее кортежа! Тем более, он не один! *** - Король в ярости! Понимаете, виконт? В слепой, безумной ярости! Он готов разорвать любого. - Это предсказуемо, ваше высочество, - отозвался Рауль, пытаясь отыскать в лице принца Конде хотя бы признаки беспокойства. – Если, как вы изволили сказать, инфанта исчезла после своего появления во Франции, испанцы обвинят нас в ее убийстве. А это неминуемо приведет к новым сражениям. - Нам ли бояться сражений! – усмехнулся принц. - Нет, ваше высочество. Однако я осмелюсь предположить, что вы позвали меня не для того, чтобы предупредить о грядущей войне. - Верно, мой мальчик. Мне кажется, Бражелон, вы неплохо знакомы с лейтенантом королевских мушкетеров господином д’Артаньяном? Ваши отцы дружны, не так ли? И вы часто виделись? - Все так, ваше высочество. - Не так давно господин мушкетер подал в отставку. И, как мне кажется, он дал понять королю, что служить ему не столь почетно, как было служить его отцу. Я не слышал этого, это лишь мои догадки, построенные на отдельных словах Людовика, его обиде на то, что у его отца были настоящие воины, а с их уходом у его величества не осталось никого, на кого можно положиться. Разбойники же распустились так, что смеют нападать даже на кареты испанской инфанты! - И ваше высочество?.. - Осмелился заметить королю, что у меня, а следовательно, у него, в подчинении есть молодой человек, который унаследовал от отца верную руку и честное сердце. И именно они к услугам его величества, если тот желает отыскать свою невесту и предотвратить конфликт с Испанией. - Я сделаю все, что смогу, ваше высочество! Могу ли я спросить, каковы мои полномочия? - Неограниченные, виконт, - Конде протянул ему бумагу с королевской подписью и печатью. – Однако вы, я полагаю, понимаете, что цель вашей поездки должна быть тайной для всех, как и исчезновение инфанты – пока об этом при дворе ничего не известно. Полагаю, что Мария-Терезия… приболела в пути. - Со мной кто-то отправится? - Право, я в затруднении, - принц и вправду выглядел несколько растерянным. – Пожалуй, виконт, решайте вы. Есть один человек, из гвардии кардинала, это он привез известие об исчезновении инфанты. Он наверняка сможет показать вам место, где произошло разбойное нападение. Однако следует ли ему доверять? Рауль на миг задумался. Отправляться в путь с человеком, который может оказаться предателем, плохая идея. Вот только искать наугад путь, где ехал кортеж инфанты, место нападения – слишком много времени может занять! - С вашего позволения, я хотел бы поговорить с этим человеком, - наконец произнес виконт. – Возможно, он сможет мне хотя бы указать место на карте или обрисовать на словах. Если же нет… быть может, он окажется не самым плохим попутчиком. Раз он уцелел, то, должно быть, неплохой фехтовальщик. - Или талантливый предатель. Бражелон и виду не подал, что услышал эти слова, произнесенные почти шепотом, хотя думал он схоже.