***
Когда-то давно Камилла знала девушку, которая была убеждена, что есть те, кому нравится бить, и те кому нравится быть битым. Многие готовы платить хорошие деньги за покорность. И спустя неделю они приходят, желая взглянуть на сошедший синяк, скрытый под слоем пудры. Как печально, что для некоторых мужчин важно то, как быстро исчезают раны, причинённые ими.***
Камила драила пол, её спина почти не разгибалась, колени онемели. Стоит задуматься, насколько хорошо она постаралась сегодня. Девушка собрала воду и выкрутила её из грязной тряпки в ведро. Встряхнув плечами, чтобы расшевелить позвонки, она откинулась на спинку кресла: лодыжки онемели, подошвы ног гудели от фантомных покалываний. — Отлично. Камилла подняла взгляд на сеньору Дазу, которая, пошатываясь, вышла из алькова. Жёлтый свет газового фонаря придавал её лицу теплоту, скрывая возраст, а потускневшие серебряные волосы превратились в медные. Женщина кротко и доброжелательно улыбнулась. Девушка смахнула прядь волос с глаз и устало улыбнулась ей в ответ. — Хорошая работа. — сеньора осмотрелась и коснулась плеча горничной. — Вы можете идти. — Gracias, — поднявшись, Камила вытерла фартуком руки. — Доброй ночи. В животе внезапно заиграли бабочки. Они пробудились там, убаюканные чуткой дрёмой в её крови, и, от щекочущего беспокойства их лапок, по её коже пробежали мурашки. Девушка, считая шаги, пересекла кухню и вышла во двор ранчо. Там было тихо, первые звёзды выглядывали из-под надвигающейся пелены дня. В арках галереи сверху бликами рассыпался оранжевый свет заката, перемежаясь с блестящими сгустками красного сока кактуса, а кобальт угасающего неба ронял слабый тусклый свет, укутывая всё в бархат. Розовые цветы бугенвиллии наполняли вечер нежным благоуханием,. Журчал маленький фонтан, дополняя и без того идеальную атмосферу вечера Камилла остановилась: ведь можно же выйти через кухню. Её взгляд скользнул по сгущающейся темени, сердце заколотилось. Незачем было выходить в хозяйский двор и разжигать las mariposas , бабочек в животе. Он подкрался как пума, не издав ни единого шороха. Лёгким дуновением ночи коснулся её плеча, жаром обдав затылок, Мартин схватил за тяжёлую россыпь её волос. От прикосновения его теплых пальцев перехватило дыхание, когда он крепко обнял её за талию. — Это… — обводит чуткими пальцами её твердые соски, — из-за меня? Камилла шумно выдохнула. — Да? — усмехнулся он вкрадчиво. Она знала, что миссис Кидд нет дома. В пустой гостиной мерцал огонь лампы, и Камилла не увидела её сквозь каскад белых занавесок. Дыхание мужчины сбивалось, и Камилла поняла, как он голоден. Он засунул два пальца ей в декольте. — Твое маленькое сердце вот-вот разорвется. — Я… — Камила попыталась прокашляться. — Я не слышала вас. — Я думал о тебе весь день. — Он выдыхает, обдавая её запахом вина, зарывается в её волосы. — Знаешь что? Киска моей жены на вкус как фиалковое мыло и вода в ванной. Он смеётся шелковистым баритоном. — Какая на вкус ты? — Его голос срывается на шепот. — Ты не такая, потому что чистокровная шлюха. Мартин грубо сжал её грудь. — Ты создана для секса. Создана для того, чтобы отдаться на милость своей горячей крови, доставшейся от матери, содержанки с небольшим состоянием, заработанным, как говорят, на спине во времена золотой лихорадки. Не то чтобы Камилла знала об этом наверняка, ведь мать умерла от чахотки, когда ей было два годика. Он целует её в шею, мышцы девушки напрягаются, веки трепещут. — Ты трогала себя сегодня? — Он дышит девушке в ухо, хрупкая нотка прорезает его мягкий голос. — Играла со своей сладкой жемчужиной? Дыхание Камиллы становится прерывистым. — Нет. — Значит, если я сейчас встану на колени, — произносит он, — подниму твое платье, — его дыхание сбивается, — и лизну твою маленькую скользкую киску, — бормочет он, — я почувствую вкус твоего оргазма? — Н-нет, я… — Ты не балуешься с собой? Тогда ты еще вкуснее. Камилла дрожала, кружилась голова. Она закрыла глаза. — Как вино, — размышлял он. — Выдержка делает его более ценным. — А вы… — она попыталась усмирить свое дыхание. — Хотите? Он зарыл пальцы в корни её волос, отпустил и сгрёб снова. — Я хочу, чтобы ты… — Он отпустил туго скрученные волосы девушки. — Чтобы ты поднялась со мной наверх. Потому что миссис Кидд уехала из города. — Моей жены нет дома. — Он отступил назад. Его тон стал тверже, острее. — Не то, чтобы это имело значение. Что было бы, если бы она ушла через кухню? Камилла наблюдала, как он обходит её вокруг, изгибы и движения его высокой фигуры превращаются в силуэт. Если бы она избегала этого двора, предпочитая долгий путь к покоям слуг, если бы она перестала флиртовать с ним? — Ты уже говорил это раньше, — пробормотала девушка. — О? — Его руки опустились. — Что именно? Она опустила взгляд, представив, как протягивает руку и берет одну из них, впитывая огрубевшей кожей мягкое тепло его холеной ладони. Проводит уставшими пальцами по его золотому кольцу и печатке. Камилла подняла взор. — Это не важно. — Не важно? — Он ловит её взгляд, расплываясь в ленивой улыбке. — О… Когда же я запомню? Что ты действительно слушаешь меня, когда я говорю. Камилла потупилась. — Разве не за это вы платите? Мартин резко выдохнул, давая ей хлесткую пощечину. — Продолжай, — рявкнул он. — Нахами мне еще раз. Девушка оцепенев, чувствует как от боли выступили слезы на глазах. Ком подступил к горлу, а в животе нарастает волнение, беспощадно приливая к клитору потоком крови. — Я больше не буду. — Её подбородок дрожит. — Обещаю. Он наматывает её волосы на кулак. — Так вот что это такое? — Его неровное дыхание ударяет ей в лицо. — Ты ищешь… Наказания? — Нет, мистер Кидд. Мартин, прищурившись, хищно улыбнулся. — Я могу взять тебя прямо сейчас. Камила поднимает взгляд на него, как она уже делала десятки раз. Ноги дрожат, глаза полуприкрыты. Они стоят у стены, скрытые темнотой ночи. Дыхание учащается. Юбка задрана, а его большая ладонь закрыла ей рот, чтобы заглушить крик. — Держу пари, тебе бы это понравилось. — Мартин убирает руку и ослабляет кулак, роняя намотанные на него волосы. И продолжает мягким нерешительным тоном, — Понравилось бы? — Да. — Она ощущает, как вздымается его грудь. — Мне нравится, когда… — Когда что? — требовательно переспрашивает он. Её щеки краснеют. — Когда ты трахаешь меня, — шепчет девушка. Он зарывается лицом в её шею, обхватив затылок рукой. — Господи. — Мартин подавил стон. — Это провокация, ты пытаешься… заставить меня изнасиловать тебя прямо здесь и сейчас? — Мне нравится твой большой член. — Камила обхватывает его шею руками и говорит низко с придыханием. — Он такой большой, что сначала мне больно, совсем чуть-чуть… — она обнимает его за затылок, прижимается ртом к его уху. — Как в первый раз у девушки, — шепчет она. Его дыхание становится громче, трепещет на вдохе, мышцы вздрагивают. Одной рукой он судорожно задирает ей юбки, другой копается в прорехах её панталон. Двумя пальцами он проникает в лоно. — Черт! Мокрая, как озеро. — он прижимается ртом к её шее, проникая пальцами внутрь. — Ты такая… скользкая, горячая и тугая. В его голосе проскальзывает усмешка. — Я чувствую, как ты пульсируешь, будто твое сердце. — говорит Мартин, лаская её клитор. Камилла, не чувствуя своего тела, одурманена происходящим между ними. Ленивый изгиб, погружение назад к желанию под тяжестью жажды. Её дыхание повторяет его ритм. Её бедра раздвигаются, и он прижимает её спиной к стене. — Как хорошо, — задыхается она, выгибаясь и запрокидывая голову назад. — Пожалуйста! — Что «пожалуйста»? — Он изучает её неподвижное лицо. — Мистер Кидд, — стонет девушка, обхватывая пальцами его напряженное запястье. В животе вспыхивают искры. — Ты мне нужен. — Но я здесь, — произносит он и вводит третий палец. Камилла вскрикнула, и уголки его рта растягивает ухмылка. — Но у тебя есть я, а у меня есть ты, — пробормотал он, его голос стал неровным и срывался на дыхание. — Что еще нужно? — Да, — она вытягивает шею, захватывая его открытый рот своим. — я хочу чувствовать тебя внутри себя. Она касается языком его нижней губы. — Я очень хорошо попрошу, — вздыхает она. — Ты поднимешь юбки до конца, перекинешь их через предплечье, а я закрою глаза и заново стану стонать, кусать губы, раздвигаться для тебя, задыхаться, когда ты вставляешь… — Пойдем со мной наверх, — он обхватил её лицо ладонями. Камила открываете глаза, его черты выпадают из фокуса, погруженные в темноту и искаженные близостью. Его правая рука скользкая и прохладная, она пахнет сухой пустынной землей, избитой до цветения сильным дождем. — Позволь мне отнести тебя в постель, — шепчет он. Она видит блеск его глаз. — Но ты даже не поцелуешь меня? Он целует подбородок. — Я хочу увидеть тебя голой. Мысль, зарождающийся образ этого, обжигает её. — Хочу коснуться губами своих грудей, — бормочет он, обнимая её за плечи, прокладывает влажную дорожку поцелуев по её шее. — Положить тебя. Раздвинуть тебя, покатать твою маленькую сладкую жемчужину на языке. Мир расплывается, вальсирует в мечтательном кружении. — Тебе бы это понравилось. — Он осыпает поцелуями другую сторону, одной рукой гладя её грудь. — Правда? Сердце девушки бьётся о его ладонь, а дыхание сбивается. — Я просто вижу тебя сейчас. — Он наклоняет голову, донося до её уха тлеющие нотки своего голоса. — Ногтями вцепившуюся в мои простыни, раскинувшую раскованные бедра, лежащую на спине и взывающуюю Господу так громко, что все в этих стенах услышат, что я с тобой делаю. Камилла задрожала ещё сильней. Все в доме уже знают, персонал так далеко от вас, что вы этого не замечаете, а я замечаю — в каждом затененном взгляде и отрывистом тоне, в каждом проявлении едва уловимого нетерпения, направленного в мою сторону, в каждом акте саботажа. По позвоночнику пробегает мелкая дрожь. Хуанита заставляет меня мыть каждую тарелку по три раза, а прачки не хотят со мной разговаривать, потому что их матери отвели их в сторону и шепнули им, что я слишком глупа для борделей, брошена мыть полы и стою даже меньше, чем шлюха: в конце концов, ни одна донья борделя от этого места до Хуареса и пальцем не пошевелит ради девушки, которая… Камила закрывает глаза, контролируя дыхание. Они видят, как я смотрю в твою сторону, как нарочито покачиваю бедрами. Как ты постоянно оглядываешься назад, изучая форму моей талии и задерживаясь на румянце на моих щеках… Ты не так скрытен, как думаешь, они чувствуют желание на твоём лице. Они знают ритмы моего тела, когда я не смотрю, когда твоя тень пересекает мой путь. Они узнают мои хриплые вздохи в ночи. — Пусть они услышат, как сладко ты умоляешь, — Он усмехается, убирая с её лица прядь волос. — Пойдем со мной наверх. — Ты возьмешь меня за руку? Поднимешь меня, как любовник? Он берет Камиллу за руку и делает шаг назад. Элегантным движением он отводит её от стены. — Пойдем. — На его губах застыла слабая улыбка. — Пойдем со мной. Мартин оглядывается по сторонам. — Никто не смотрит. Камилла заглядываете в темноту его глаз: он смотрит проницательно, его взгляд мягкий, но настороженный, твердый рот смягчается в уголках губ. Если я скажу «нет»? Яркий свет разрастается, заполняя арку окна. Он мерцает, сквозь задернутые шторы проступают очертания мебели. Она бросает взгляд на окно. Он тоже. — Если я скажу «нет»? — Они чистят бра, — он смотрит сквозь весь двор. — Снимают хрустальные подвески, окунают их в воду с уксусом. Камилла произносит мягко, не глядя на него. — Могу я сказать «нет»? — Ты… — он отводит от её руки один палец назад. — Ты… — он по очереди отдергивает пальцы от неё, поворачивается и приподнимает брови. — Отказываешься от меня? — Я этого не говорила. — Она придвигается ближе. — Не могли бы вы… Позволить мне? — Я не животное. — Его дыхание становится грубее. — То, что ты так плохо обо мне думаешь… Слухи о его гневе отказываются правдивы. Она наблюдает, как дёргается его рот и опускается взгляд, чувствует, как он беспокойно оценивает её тело. Изучает её позу, то, как он вбирает в себя ритмы её дыхания и ищет в них… -она не знает-, зарождающуюся тайну. Замысловатую загадку, которую нужно разгадать. За которую он заплатит. Мартин моргнул и растерянно произносит: — Я не знаю, что сказать. — Я не думаю о вас плохо. Он подхватывает её запястья, обнимает их. Его руки теплые, шелковистые в ладонях. Смотрит в её глаза, поднимает её руку, поворачивает внутреннюю сторону предплечья к своему рту. Бабочки порхают у неё под ребрами. Мартин проводит усами по её коже. Бумажные крылышки облепляют горло Камиллы. — Правда? — Он целует запястье. Подписывая свой смертный приговор, она несколько раз моргает и кивает. Обратного пути нет. — Да, — говорит она сухо. — Я поднимусь с тобой наверх.