Осколок

— Надеюсь, вы не повторите моих ошибок, — Лань И печально смотрела на Вэй Усяня и Лань Ванцзи, стоявших перед нею. Она легко тронула гуцинь, словно прощаясь — время её истекало, но краткие мгновения казались почти вечностью. Закрыв глаза, вслушиваясь в отразившийся от ледяных стен отзвук, Лань И вспомнила… *** Она вошла в цзинши на закате, и Баошань подняла на неё взгляд от каллиграфии, которой занималась в последние часы. — Что-то случилось? — спросила она, как всегда чувствуя её слишком ярко и полно. — Они не принимают меня всерьёз, — бросила Лань И, опускаясь перед столиком и наливая себе чашку чая. — Отмели все мои планы, даже не выслушав. Будто я девчонка, несмышлёная адептка, ничего не сделавшая… — она замолчала. В Гусу Лань не принято было так откровенно высказывать свои эмоции. Баошань поднялась и подошла ближе, мягко коснулась её плеч, разминая. — Они прислушаются, прояви терпение. Будь как вода, которая способна подточить любой камень, и они не смогут противостоять тебе, какими бы замшелыми ни были. Некоторое время Лань И молчала, чувствуя, как горячие ладони расслабляют мышцы. Приятное ощущение, казалось, придавало сил. — Мне не хватает твоей спокойной мудрости там… на совете клана, — признала она. — Но поверь, я достаточно терплю. Ты — единственная, кто знает, как много во мне гнева. Как сильно я нарушаю правила Гусу, когда только думаю о них… Она улыбнулась оттого, что Баошань поцеловала её в висок. Легчайшее касание губ напоминало крылья бабочки, вспорхнувшей у края налобной ленты. — Они мешают мне, — добавила она совсем тихо. — Стоят на пути. — Так будь рекой, — посоветовала Баошань. — Когда на пути чистого водного потока встречаются скалы, он обходит их и привольно несётся дальше. Ты можешь так же. Я всегда восхищалась остротой твоего ума, ты не разочаруешь меня и на этот раз. — Столько правил, которые ровным счётом ничего не значат, — снова вскипела внутри Лань И досада. — И они становятся препятствием тем, кто мог бы постигать наше учение, преумножить наш клан… — Так ли ничего? — усмехнулась Баошань, усаживаясь напротив. — Быть может, только достойнейшие из достойных имеют право постигать здесь искусство заклинательства? Лань И качнула головой. — Пожалуй, мне нужно сыграть «Покой» сегодня несчётное количество раз, чтобы найти гармонию, — пожаловалась она. — Отчего они не слушают меня? Я создала самую смертоносную технику из всех, что у нас существовали, и посмотри, сколько уважения ко мне проявили! — Не будь несправедливой, — Баошань отобрала её чашку и сделала глоток. Лань И с теплом наблюдала за тем, как изящные пальцы удерживают тончайший фарфор, как нежные губы цвета персиковых бутонов касаются края, как капля зелёного чая на мгновение украшает их, а затем исчезает. — Не будь несправедливой, — повторила Баошань. — Ты бурлишь, считая, будто весь мир должен измениться по твоей воле. Но разве так приходят изменения? Посмотри на горы вокруг, на то, как растёт наше персиковое дерево у цзинши, на… — Ты снова говоришь о терпении, — прервала её Лань И. — Безусловно, ты права… — она замолчала, а затем решительным жестом поймала ладони Баошань. — Ты права, мне нужно терпение. Но как бы я хотела, чтобы… — Я знаю лишь одну силу, способную привести к быстрым изменениям, — голос Баошань прозвучал на удивление холодно, но ладони, выскользнув из плена рук Лань И, нежно погладили пальцы, заключив их в подобие сомкнутого лотоса. — Какую? — выдохнула Лань И. Баошань отвела взгляд. Угасал день, и солнечные лучи не проникали внутрь, оттого лицо её казалось особенно мрачным и торжественным. Исполненным горечи. — Я зря сказала, — ответила она позже. — Нет, прошу… Расскажи мне, — Лань И поцеловала её пальцы. — Прошу. Не скрывай от меня тайну, которая так тебя тревожит. — Тревожит, — повторила Баошань. — Действительно. Она сильно тревожит меня, и нести её темноту внутри очень трудно. Слышала ли ты когда-нибудь о тёмном талисмане? — Нет, — чуть качнула головой Лань И. Свет за окном померк, сменившись синеватыми сумерками. Баошань кивнула на дверь, и Лань И послушно встала вслед за ней. Они вышли в призрачный мир и замерли под юным персиковым деревом, которое посадили вдвоём в знак чувств, что питали друг к другу. Сейчас цветение уже закончилось, среди листвы виднелись первые завязи. Баошань некоторое время молча смотрела на них. — Тёмный талисман был создан сотню лет назад, — сказала она. — Тёмное железо представляло собой природную силу, оно не было… ничем противоестественным. Но людские помыслы по-своему влияют на любую вещь, — посмотрев на Лань И, Баошань добавила: — И когда тёмный талисман стал впитывать людскую ненависть, его суть изменилась. Лань И прислушивалась с трепетом. Баошань намеренно избегала упоминания имён или мест. Она рассказывала о силе — и о том, что сделала эта сила, говорила о войне кланов — и не называла их. — И талисман раскололся на четыре части, каждая из которых была заключена в месте природных хаотических сил, где могла упокоиться и оставаться безвестной. Каждое слово о нём было уничтожено, всякая память стёрта, потому что никто не должен получать власть над подобным, — закончила она. — Понимаешь? Столь великая сила, которая способна была менять мир за единственный день, сгубила того, кому досталась. Подчинила его волю. — Быть может, его воля была недостаточно твёрдой, — задумчиво проговорила Лань И. — Где же части талисмана? Баошань отвела взгляд. — Не знаю, — коротко ответила она и ушла к цзинши. Лань И посмотрела ей вслед. «Ты знаешь, — подумала она. — И боишься сказать мне, потому что понимаешь, зачем мне талисман. О, если бы у меня только был талисман!» *** Мысль о талисмане сводила с ума. Даже когда они с Баошань делили постель, когда все остальные размышления растворялись в нежности и взаимной любви, талисман, будто призрак, оставался на границе сознания, и Лань И никак не могла забыть о нём. Не прошло и недели, когда Баошань заметила это. — Твои размышления опасны, — просто сказала она, когда Лань И поправляла налобную ленту утром. — Опасны? — повернулась она. Баошань куталась в покрывало, и на её обнажённом плече лежал осколок солнечного луча. — Разве я думаю сейчас не о том, насколько ты очаровательна? Баошань усмехнулась. — У тебя прекрасный слух, но в собственных словах ты не слышишь фальши? Ты думаешь о тёмном железе, и я начинаю жалеть, что рассказала о нём. — Что ж, — Лань И вздохнула. — Ты права, я… Но если бы только! Как мне убедить тебя, что я смогла бы… — Лань И… — Баошань редко звала её так, и пусть голос был мягок, Лань И охватила печаль. Между ними словно встала тёмная тень. — Прости, — она опустила глаза. — Прости, я не хотела разочаровывать тебя. — Совет кланов заждался, — Баошань выскользнула из покрывал и тут же оделась. — Я вернусь вечером, на закате. — Да… — Лань И посмотрела ей вслед. *** Вместо совета кланов она направилась в библиотеку Гусу Лань, туда, где хранили опасные и запретные тексты. Она каждый день просматривала собранные там трактаты, чтобы отыскать след талисмана, и вчера ей кое-что попалось на глаза. Теперь, уединившись среди книг и свитков, Лань И с жадностью читала, и картина, нарисованная Баошань, внезапно обретала краски и чёткие очертания. Кажется, она действительно нашла след! Несколько раз перечитав описание, она вдруг резко поднялась. Дыхание перехватило, даже голова закружилась от того, насколько всё оказалось просто и сложно. «Конечно! Он может быть только в пещере Ханьтань! Где же ещё прятать столь могущественный осколок!» И тут же укололо подобие ревности: «Баошань точно знала об этом. Возможно, она пришла в Гусу ровным счётом за тем, чтобы никого не допустить к нему, возможно… дело было совсем не во мне?» Но она тут же прогнала последнюю мысль. Сначала подруги, а затем — больше чем супруги, они слишком долго уже были вместе, чтобы допускать столь ужасные мысли. «Я найду осколок, и тогда… Я подчиню его», — решилась Лань И. *** На закате она встретила Баошань на горной тропе, ведущей к их уединённому цзинши. — Что-то случилось? — спросила та, как и прежде мгновенно почувствовав изменения. — И да… И нет, — чуть улыбнулась Лань И. — Я… — Ты нашла его, — печально заключила Баошань. Некоторое время они шли молча, так близко друг к другу, но мыслями оказались так далеки, что Лань И боялась прервать молчание. Её радость почти улетучилась, сменившись тревогой. Затем она взяла себя в руки. — Да, я нашла его. Я знаю, где он, — сказала она тихо. — И я пойду туда, чтобы взять над ним контроль. Никто не посмеет перечить мне, и я добьюсь того уважения, которого достоин наш клан. Такая сила должна служить людям, а не… — Амбиции тебя погубят, — уронила Баошань. — Ты не можешь идти. Ты не должна будить его! С тёмным железом нельзя играть. — Зачем ты пришла сюда, скажи? Разве ты с самого начала не знала, что оно здесь? — Лань И поймала её за запястье. — Разве ты не за ним явилась в Гусу? — И да… И нет, — с горечью ответила Баошань. — Я должна была оберегать пути к нему от тех, кто хотел бы… но… — она долго молчала, а затем привлекла Лань И к себе. — Ты не веришь больше, что я люблю тебя? Закатный свет таял, Лань И видела, как он меркнет в глазах Баошань. — Если любишь, отчего не пойдёшь со мной? — спросила она. — Отчего не поможешь мне? — Лань И! — Почему?! Почему ты не хочешь, ведь вместе мы сумели бы совладать с ним? Разве не лучше применить силу во благо? — она отступила, вырываясь из рук. — Разве не стоит использовать то, что заключено в тёмном железе? — Отчего, как думаешь, есть светлый и тёмный пути? — спросила с грустью Баошань. — Отчего, как считаешь, тьма зовётся тьмой? — Ты никогда не стремилась соблюдать правила, — продолжала Лань И. — В тебе я видела союзницу! Ей было больно признавать, что Баошань действительно не собирается помочь ей. Больно и горько. — Я не могу позволить тебе разрушить себя и собственную жизнь, — Баошань обнажила меч. — Я не пущу тебя. — Вот как?! Ты говоришь о любви, а затем готова останавливать меня с мечом в руках? — в ладонь Лань И тут же легла рукоять. — Разве такой бывает любовь?! — Бывает, — прошептала Баошань. Солнце скатилось за горный склон, всё угасло. Они замерли друг напротив друга в сумерках, а затем Лань И ринулась вперёд. Клинки встретились, но Лань И не желала сражаться, она лишь отвлекла внимание, чтобы тут же скрыться в наступающей тьме. *** Когда она ступила в пещеру Ханьтань, её мысли были неспокойны. Ей казалось, что Баошань предала её, ей казалось, что она сама предала Баошань. Она заметила осколок, но не рискнула подойти к нему сразу, потому что в мыслях её не было покоя. Запечатав вход, чтобы никто не мог проникнуть внутрь, Лань И долго сидела среди льда и ледяной воды, набираясь спокойствия, сосредотачиваясь. — Я докажу ей, я докажу всем… — прошептала она, и эхо исказило её голос. *** Лань И смотрела на замерших напротив неё Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Она видела в них себя с Баошань, но, удивительное дело, они словно поменялись местами. Ученик её клана был таким же спокойным, как Баошань, а отголоски её собственного мятежного духа будто бы достались Вэй Усяню. «Как странно, — подумала она. — Как странно…» Её сила меркла, и она, чувствуя себя пламенем свечи, затухающим в ледяной пещере, последнюю мысль направила к Баошань. «Я любила тебя, и я потеряла тебя, так пусть же идущие по нашему пути не потеряют друг друга». На миг ей показалось, что она услышала отклик, на мгновение ей почудилось, что она видит строгий облик Баошань на фоне заката. — Старшая?... — донеслись полные тревоги голоса. Но у неё больше не было сил.