Цвет ночи

Тихая, практически медитативная музыка, полумрак, окутывающий зал, негромкие голоса присутствующих – от всего этого Консула постепенно, но необратимо клонило в сон. Ясон уже не без труда удерживал на лице любезную улыбку и отвечал сидящему напротив дипломату давно заученными стандартными выражениями, даже особо не задумываясь над их смыслом. Он мог бы сейчас проводить время куда интересней, чем упражняться в словесных пикировках с этим федералом. Сейчас он, как никогда, понимал Рауля, называвшего подобные приемы «змеиными танцами» и находившего их невероятно скучными. Кстати о Советнике. Прошло чуть больше месяца с последнего приема, который он изволил почтить своим присутствием, как явился на этот. Надо сказать Жильберу пусть усилит патрулирование вдоль границы девятой Зоны – не иначе как вторая революция намечается. Ну или Амой в ближайшее время сойдет с орбиты – как вариант. Ясон обвел зал взглядом в поисках своего Советника. Нашел не без труда – господин генетик обнаружился в самом дальнем и затемненном углу, вопреки обыкновению без свиты восхищенных поклонников вокруг. Сидел, задумчиво глядя на ярко освещенную сцену, на которой петы исполняли очередной эротическо-порнографический этюд и машинально лаская пальцами тонкую ножку бокала с вином. Минк перевел взгляд на сцену, интересно же, что так привлекло внимание биотехнолога. Странно, но ничего особенного, на его взгляд, там не происходило. Он вновь глянул на Советника. Чуть хриплый голос певца то ли пел, то ли проговаривал: Y'a quelqu'un qui se moque J'enten quelqu'un qui se moque Se moquede moi, se moque de qui? (Я слышу, там кто-то издевается, Кто-то смеётся... Смеётся надо мной или над кем смеётся?..)* И в этот момент Консул с удивлением заметил, что Рауль чуть закусил губу. Сонливость мгновенно слетела с Минка. С такого расстояния и в таком освещении Консул не мог толком разобрать выражения лица друга. Но ему показалось в нем что-то странно знакомое. Вот только он никак не мог понять, что именно. Будучи любопытным как муха или как политик, что, в принципе, одно и то же, Консул свернул беседу с федералом каким-то изысканным комплиментом и направился к своему другу. Тот, казалось, даже и не заметил нарушение своего одиночества. Возникший словно ниоткуда фурнитур с поклоном поставил перед Консулом бокал с вином и бесшумно исчез. Минк даже вида не стал делать, что тоже смотрит на сцену и с совершенно непростительным интересом уставился на друга. Меж тем пара сменилась, а с ней переменилась и песня. Мужской хор, как будто звучавший ниоткуда и нежный низкий женский голос рассказывали историю о красоте, что обречена на смерть**. И тут до Консула дошло, что, глядя на сцену, его друг абсолютно не видит того, что на ней происходит. В затуманенном мечтательной дымкой хризолитовом взгляде время от времени вспыхивали бесовские искорки, скулы чуть подернулись нежным румянцем, он уже успел оставить в покое бокал и теперь отрешенно слегка поглаживал пальцем приоткрывшиеся губы. И тут Консул внезапно вспомнил, что же ему это напоминало. Да быть того не может! Неужели?! Почти детский восторг пополам с ехидством вскипел пузырьками шампанского и, между тем, Консула наполнило просто нестерпимое любопытство. - И кого на этот раз ты собрался оттрахать, Рауль? – негромко спросил Минк. Светские интонации его тона составляли забавный контраст с вульгарностью формулировки. Биотехнолог вздрогнул и наконец-то соизволил обратить внимание на Главу Синдиката, словно только сейчас заметив его присутствие. - Что?! - У тебя такое выражение лица… Было, полминуты назад. Сейчас вся томная нега исчезла и, если бы Ясон не наблюдал ее самолично, то в жизни бы не поверил, что Рауль Эм может вот так вот смотреть. - Какое? – услышав такой тон главного нейрокорректора Амой окружающие, вне зависимости от своего социального положения и цвета волос обычно старались раствориться в воздухе, ну или, на худой конец, мимикрировать под окружающую среду, но Ясон был не из пугливых. - Мечтательно-отсутствующее. Помнится, еще во времена интерната все знали – если господин будущий Советник по науке так смотрит значит собрался на блядки, - непринужденно откликнулся глава Синдиката. - Ты что несешь?! - Ах, прости. На полевые испытания очередной теории, - усмехнулся Консул, - Давно не видел тебя таким. Очень давно. Рауль резко выпрямился и окинул собеседника взглядом, полным презрения. - Общение с монгрелом явно обогатило твой словарный запас и развратило воображение, друг мой, - ядовито произнес он, - вот только не стоит забывать, что подобные знания не стоит демонстрировать при общении с себе подобными. - О, да, ты знаешь, - оживился Консул, нисколько не обидевшись, - никогда бы не подумал, что слово, обозначающее мужской половой орган и его производные, может иметь столько значений. Я, поначалу, и половины не понимал. Пришлось даже проконсультироваться у Жильбера. Оказалось, весьма познавательно. Они дружно посмотрели на Жильбера Домину, который в это время о чем-то беседовал с женой посла Раванты. Интересно, что бы сказала эта утонченная дама, узнав о том, что нордический красавец с аметистовыми глазами, любезничающий с ней сейчас, может в течении получаса разговаривать матом ни разу не повторившись и не гнушается собственноручно проводить экспресс-допрос*** с наиболее важными подозреваемыми. - Но, - оторвавшись от созерцания главы полицейского надзора и сети внутреннего шпионажа планеты, спохватился Ясон, - ты уходишь от темы. Кто он? Или она? Рауль решительным движением поднялся и Консулу показалось, что выражение ярости на его лице абсолютно искреннее. - Я буду Вам крайне признателен, господин Консул, если Вы избавите меня от своих измышлений. И сейчас, и впредь, - холодно произнес он, резко развернулся, едва не опрокинув кресло, и исчез со скоростью, которая наводила мысль о телепортации, оставив первое лицо в государстве в глубокой задумчивости.

***

Рауль возвращался к себе в очень дурном настроении. Да что там в дурном. Отвратительном! Не то, чтобы его смутили слова Консула о том, что «все знали» - ясное дело это было, мягко говоря, преувеличение, о… привилегиях Советника, кроме Ясна никто осведомлен не был, но то, что его необычное состояние уже заметно окружающим - очень плохо. Он разозлился даже не на Минка – на себя. За то, что последнее время совершенно не держит себя в руках, за то, что не может справиться со своими мыслями, чувствами и желаниями. За то, что знаменитый самоконтроль дзинкотаев оказался фикцией, столкнувшись с могучей силой подсознания. После того знаменательного вечера он, казалось бы, и думать забыл о красноволосом гонщике. Наутро, помнится, припомнил, конечно и посмеялся про себя – как его зацепило-то. Но эти воспоминания, казалось, довольно быстро утонули в обыденности будней, весьма насыщенной, надо сказать, замылились и стерлись. Дел у биотехнолога всегда было более, чем достаточно, куда уж там придаваться воспоминаниям о незначительном жизненном эпизоде. Но это было крайне обманчивое впечатление. Рауль попытался восстановить хронологию событий. Прошло где-то около двух недель после его «приключения», как он проснулся со смутно знакомым чувством приятной расслабленности и абсолютным нежеланием вставать с кровати. Хотелось перевернуться, обнять подушку и вновь погрузиться в объятия Морфея. Желание это было настолько нетипичным – обычно блонди просыпался вполне бодрым и отдохнувшим, что он, пересилив себя, начал его анализировать. Впрочем, особо долго анализом заниматься не пришлось, практически сразу он понял, что с постелью что-то не так. Сел, коснулся рукой влажного пятна… Вот оно что. Интересно. Эротические сны не посещали его уже много лет. Он все-таки тогда поддался искушению - забился обратно под одеяло, свернувшись клубочком и прижав к себе подушку. С удовольствием потерся щекой о теплый атлас и прикрыл глаза, силясь вспомнить, что же ему снилось. Поначалу ничего не вспоминалось. Так – громкий шум, яркие вспышки и необычная музыка. И еще цвет – красный, тревожащий, словно вызов, брошенная в лицо перчатка, плеснувшийся в глаза огонь. Но Рауль был блонди и сумел добиться своего - потихоньку память отпускала ночные видения на волю. Сначала нехотя, крошечными отрывками, а потом, словно ей надоела эта забава, резко вывалив их на своего хозяина. Это были те самые гонки. И танец. Вот только закончилось все слегка не так как было в реальности. Зрители исчезли невесть куда, а Рауль, во сне совершенно не принимавший во внимание такие мелочи как смазка и подготовка партнера, разложил гонщика прямо на его аэробайке. Как машина могла выдержать весьма активные действия двух таких далеко не маленьких мужчин его воображение, похоже, тоже ничуть не заботило. Оно было озадаченно другим – как наиболее реально отобразить для хозяина крики и стоны любовника, жадные и страстные поцелуи, сильные объятия, жаркую тесноту внутри его тела, гладкую нежность кожи и то с какой силой его выгибает в руках блонди на пике экстаза. Советник был несколько… да что уж там, сильно удивлен. Неужели впечатление, произведенное на него увиденным в Кересе, оказалось настолько сильным? Он невольно вспоминал об этом сне в течении всего дня, но следующая его ночь была спокойна и никаких видений не принесла. Вообще никаких. Он, было, успокоился, но, как оказалось, рано. Еще пара ночей прошли, как и прежде, а затем красный гонщик пришел к нему снова. И снова. Пока, наконец, не стал постоянным гостем его сновидений. Поначалу это казалось даже забавным. Но очень быстро перестало быть таковым. Потому что, вырвавшись из ночного плена, мысли о красном начали захлестывать его и днем, стоило лишь на мгновение отпустить контроль над ними. Вот как нынче вечером. Он был вынужден перевести своего весьма умелого и опытного помощника, малодушно убеждая себя в том, что тому давно пора на повышение, он вполне заслуживает его, а на самом деле, чтобы руби, своим цветом волос не напоминал ему кое о ком. Вид собственных творений – петов из Академии, просто раздражал. Что люди находят в этих пусть и прелестных, но незрелых, совсем юных телах? Яростная красота взрослого, возмужавшего человека куда привлекательней и соблазнительней. Обладать таким созданием, чувствовать огонь в ответ на огонь, страсть в ответ на страсть, когда сила любовных объятий превращает их почти в сражение – вот что действительно достойно желания. Ну, по крайней мере либидо блонди считало именно так и хозяину не оставалось ничего иного, как соглашаться с ним снова и снова, лишь только воспоминания о красном всплывали в его голове. А делали они это с удручающим постоянством. Рауль еще как-то пытался сопротивляться, взывая к собственным моральным нормам и принципам. Одно дело вполне осознанно, в качестве, так сказать, получения определенного опыта, делить с кем-то постель и совсем другое – уподобиться Консулу, сходящему с ума по обычному человеку. Монгрел, не монгрел – в данном случае было не так уж важно. Да хоть бы даже и элита – чувства подобной силы просто опасны. Потому что делают слабым, зависимым от внешнего фактора – другого существа. На который иногда просто невозможно повлиять. Нет, однозначно, это просто недопустимо! В конце концов правила и нормы как раз для таких моментов и существуют, когда хочется послать все к чертям и поддаться искушению. Без искушения же праведником быть легко. Но теперь даже эти правильные мысли не имели над ним власти. Просто потому что слова Ясона открыли ему простую истину, от которой он упорно отворачивался все эти дни – интерес к неизвестному гонщику превратился практически в наваждение, отвлекая от работы, обычной жизни и подозрительно начиная напоминать одержимость. С этим надо было что-то решать и быстро. Придя к такому выводу блонди успокоился и начал намечать план действий. Для начала надо узнать кто этот парень. С этим могли возникнуть определенные сложности. Рауль несколько раздраженно подумал, что свалял дурака – надо было идти за компанией зрителей, в такой толпе никто бы не стал обращать на него внимания. Может удалось выяснить хотя бы имя красного. А то и увидеть его еще раз. Ну как же, фыркнул он про себя, когда кровь от головы отливает к головке соображаловка как-то не очень работает. Правда была одна зацепка. Прозвище. Меченый. Но таких меченых в Кересе наверняка каждый пятый, если не каждый третий. Благо пьяные драки с применением холодного оружия там наверняка дело распространенное, а вот деньги на пластическую хирургию, и сама она как таковая – скорее нонсенс. Впрочем, все было не так уж и безнадежно – нашел же как-то Ясон своего Рики и с меньшими знаниями о нем. Существовало и еще кое-что, что вселяло в Рауля некоторую надежду на успех поисков. Парни, странно похожие на телохранителей, забравшие байки и оружие. То есть если красный и монгрел, то наверняка один из представителей пяти кланов или, еще того лучше – гражданин, вырвавшийся поразвлечься вдали от камер Мидаса в неподконтрольной зоне. И, если второе, то гражданин не из последних – строгость системы Зейн позволяла свободно перемещаться из зоны в зону по Мидасу лишь немногим. Вот с этого он и начнет. Проверит граждан по идентификационной системе. Яркая внешность, шрам на щеке – вряд ли поиски будут трудными. Ну, а если это все-таки монгрел… Что ж. Будем решать проблемы по мере их поступления. Впервые за последнее время Рауль чувствовал, что доволен собой. Когда он определит личность красного, то для начала просто найдет способ как-то незаметно увидеть его еще раз. Просто посмотреть. Может все, что он думал о гонщике в последнее время развеется как дым при его виде. Он здорово себя накрутил, это понятно и личная встреча могла бы расставить все по своим местам. Ну, а если окажется, что тот продолжает быть привлекательным для Рауля объектом… Что ж. Как было сказано в одной не самой глупой книге: «Единственный способ избавиться от искушения - это поддаться ему»****. Он, по выражению Консула, оттрахает этого парня и сможет наконец о нем забыть.