Ночные ведьмы

Возвращение к основной истории Июнь 1943 год

      Украина лежал на животе, подперев подбородок руками, и читал книгу. Тускловатая переносная лампа неприятно слепила глаза, потому что парень поставил ее очень близко, чтобы хорошо видеть текст. По плечам прошел небольшой холодок, и Украина сильнее натянул на себя спальный мешок, чувствуя себя гусеницей. Они завершили все полеты на эту неделю, ибо от отца поступила информация о том, что немцам надоел тот факт, что их продвижение сдерживает какой-то отряд кукурузников.       Под «кукурузниками» имеются в виду самолеты По-2, на которых их авиационный полк и летал. Эти бипланы создавались ради учебных целей, они даже не были бомбардировочными, из-за чего приходилось частенько импровизировать. Отсека для снарядов нет – их крепили вручную или закидывали в кабину, тонкий не бронированный корпус не был способен защитить пилотов от вражеских пуль, и мотор был далеко не мощный, так что со скоростью тоже беда. Несмотря на все это, полк отлично приспособился к летающему средству и успешно сдерживал натиск врага. Но все отлично понимали, что только стоит немцам послать настоящие истребители против жалких «кукурузников» – в воздухе не останется никого живого.       Естественно, продолжать вылеты было нельзя, сейчас все ждут прихода СССР вместе с военной техникой и живой силой. Ожидание этого события вызывало у Украины чувство предвкушения. Он был рад, что они наконец-то сдвинутся с мертвой точки и уже наступит их очередь активно наступать, а врагу – сдерживать силы, или, того лучше – отступать.       Укроп со вздохом отложил книгу и погасил лампу. Всю палатку тут же застелила вязка тьма. Россия, Казахстан, Украина, Беларусь и еще несколько товарищей с полка находились в паре километрах от основного штаба, где им по идее полагается находиться. Это тихое место в лесу Россия приметил давно и постоянно обещал братьям, что, как только у них появится время, они придут сюда на ночевку. Тем более, что это давняя остановка и тут уже разбит небольшой лагерь с палатками и тентами. И вот настало самое время здесь побывать. В итоге ночевка затянулась на несколько дней, и дети СССР и ребята с отряда хорошо проводили время. Каждый вечер проходил с гитарой и песнями у костра. Такое времяпровождение очень сильно поднимало боевой дух, и Укроп теперь со всей уверенностью может сказать, что впервые за долгое время он смог немного расслабиться и скинуть с себя всю ту грязь и напряжение, которые преследовали его так долго. Хотя ночи, которые проходили не в кабине самолета или не на складе (чтобы подавать вновь прилетающим бипланам снаряды в те дни, когда настает очередь других членов полка летать) казались украинцу странными и неправильными, он все равно наслаждался временной безмятежностью. Но такой образ жизни всё-таки дает о себе знать, и ему очень трудно заснуть в ночное время, ведь он привык быть активным в этот период. Пары дней недостаточно, чтобы это изменить.       Вот и сейчас к хохлу все никак не шел сон. Он старался ни о чем не думать и провалиться в царство Морфея. Вдруг Украина понял, что две предыдущие ночи к нему приходил Беларусь. Свои визиты он никак не комментировал, а просто с неприкрытой настойчивостью залезал к Украине в спальный мешок и прижимался своим тельцем к украинскому. Хохол понимал, что из трех братьев выбор Белки уже который раз падал именно на него, и ему это льстило. Льстило, что внимание младшенького подчас получал и Украина, а не только Россия, как это обычно бывало.       Россия, эх… К нему в шатер хохол заходил уже сам, под покровом ночи. Только его цели несколько отличались: он направлялся туда не чтобы поспать, а чтобы… переспать. Росс буйный, горячий – поэтому его компания очень заманчива. Но после одной такой ночи (вернее ее половины) Украина решил больше не повторять таких фокусов, потому что сдерживать свой голос у него получается не лучшим образом, а он совсем не хотел, чтобы по полку поползли слухи об их «братских» отношениях. Украинец и в действительности считал их отношения исключительно братскими и даже в своих мыслях не имел слова «романтические». Для него это были крайне близкие и наиболее чувственные отношения, которые он мог иметь только со своими братьями. Семейные узы, общее детство имеют слишком мощное влияние. И называть эти отношения романтическими было бы слишком несправедливо по отношению к его сильнейшим в мире чувствам. Впрочем, все эти убеждения не мешали ему ощущать стыд за это и скрываться, хотя в глубине души он надеялся, что для стран иметь такие отношения нормально. Единственным человеком, у которого Украина мог бы поинтересоваться насчет этого, был его отец. Но парень ни за что бы не рискнул спросить это у него. На интуитивном уровне он понимал, что даже если вдруг это правда, и инцест между странами это норма, то отец был бы всё равно против и убил бы своих детей на месте. Укропа так точно, ведь СССР, по мнению самого украинца, совсем его не любит.       В конце концов, ворочания в спальном мешке достигли апогея, и Украина решил пойти спать к Беларуси. Вернее, в его мыслях он представлял небольшие приставания к Белке и задушевную беседу посреди ночи. Такой расклад казался более чем заманчивым, и Украина наконец встал, выпутавшись из спального мешка. Оказавшись на улице, парень поежился от холода: надо было хоть что-нибудь на себя накинуть. На дворе лето, но ночь всё еще не самое теплое время суток.       — А? – каково было удивление Укропа, когда он не нашел Беларусь в его палатке. Парень ощупал пустое спальное место: его младшего брата и вправду здесь нет.       Ну что ж, выбор мест его обитания в два ночи не сильно большой и ограничивается палаткой Казахстана и палаткой России. Украинец получил легкий укол ревности: почему же сегодня не он? Кого же тогда Белка почтил своим присутствием? Советская Республика решил выбрать наиболее вероятный вариант и направился к России, он, должно быть, там.       Чем ближе Украина подходил к палатке Росса, тем больше убеждался в правильности своей дедукции. Из палатки доносились какие-то невнятные звуки, шорохи и шебуршания. И вот хохол, готовый наконец увидеть Росса и Бела, торжественно раскрывает колышки, и легкая улыбка тут же спадает с его лица. Привыкшие к темноте глаза тут же различают младшенького, который самозабвенно отсасывает России, пока последний еле слышно постанывает, откинув голову, и направляет младшего брата своей рукой, которая покоится у того на затылке. Укроп совсем не готов был видеть такую сцену. На мгновение приходит ощущение сюрреалистичности происходящего, но средний сын СССР тут же отмирает, когда эти двое наконец понимают, что украинец их спалил, и прерываются. В более ужасной ситуации Украине еще находиться не доводилось. Он не знает, как правильно на это среагировать, и просто смахивает колышки настолько быстро, насколько это возможно, и убегает прочь.       Желания возвращаться к себе в шатер нет: после такого Украина уж точно не сможет уснуть. Вдруг он слышит еле уловимый треск костра и бездумно идет туда.       — Укроп! Ты чего не спишь? И почему ты такой раздетый? – резко налетел на него Казахстан, стоило хохлу появиться в поле его видимости.       Украина как завороженный плюхается рядом с костром, куда его заботливо усаживает казах. Приемная Республика еще что-то мямлит про «раздетость» украинца и куда-то исчезает. Впрочем, его появление не заставляет себя долго ждать, и Украина понимает, что Казахстан вернулся, только когда на его плечи ложится колючий и теплый плед.       — Согревайся скорее, - говорит его брат, и вслед за пледом плечи украинца обрамляет тепло-золотистое в свете огня крыло.       Несмотря на заботливые действия со стороны казаха, Украина наконец отходит от первичного шока, и теперь его глаза застилает злость. И крылатый тут же это замечает. Настолько недовольный Украина не к добру.       — Укроп? – казах мягко зовет его.       Средний сын СССР переводит свой взор с костра на сводного брата, и слова сами слетают с его языка:       — Россия, подонок, трахает Белку.       Казахстан неверяще смотрит хохлу прямо в глаза и не видит в них никакого подвоха или намека на шутку: украинец говорит правду.       — Я спалил их только что. Он отсасывал Россу, - продолжил разозленный парень.