Варенье из лепестков

      Закончив с чаепитием, парни молча встали из-за стола. Чуя как всегда стремительно удалялся прочь. — Эй, Чуя, задержись еще на минутку, — Осаму коснулся спины невысокого парня, ощущая жар его тела. «Что я делаю… Зачем. Ну зачем?! Это бессмыслица какая-то. Мы все равно не можем быть рядом. Да и Чуя сейчас рассмеется.»       Голова снова казалась затуманенной. Вот-вот и накроет полная тишина, из которой так тяжело выбираться. Снова и снова прокручивая в голове собственные обещания не любить, не искать, не говорить ни о чем постороннем, Осаму прикусывает собственную губу. — Ну же, говори быстрее, — торопит его безэмоциональные, но все такой же бархатистый голос Накахары.       И Осаму теряется. Как тогда много лет назад. Кажется, эти моменты до сих пор были лишь прошлым. Но теперь сердце так живо бьется. — Приходи ко мне, — странная фраза, была до безумия двусмысленной, но такой безобидной в искренних намерениях Дазая.       Шатен всего-то звал в гости. Хотелось поболтать о чем-нибудь из прошлого, а может и решить, до сих пор рвущую сердце проблему. — Пха… — Чуя сказал что-то, но Осаму не расслышал.       Силясь понять о переспросил, но ответа не последовало. Чуя сбежал. Теперь бросил он, а не его.       Гнаться за ним было бессмысленно. И все-таки, Дазай поспешил следом. Остановил и развернул к себе лицом. Лицо рыжеволосого выражало весь спектр безразличия, а может обычного негодования. По крайней мере он поджал губы и полузакрыл глаза, намекая на то, что долго смотреть на бывшего друга не намерен и вообще, плевать хотел. — Чуя, ну почему? Почему ты такой? — И какой же? — Безжалостный! Ты жестокий! Жестокий! — Ой, я устал. Напиши мне это в письме, я почитаю на досуге, когда буду составлять реестр своих недостатков. Хм, а может и достоинств. — Ненавижу тебя! Но… Я бы хотел вернуть то, что некогда связывало нас. Ты же можешь снова стать моим другом? — Другом?! Мне плевать на твои глупые желания. То что нас связывало уже давно умерло, а именно мои иллюзии. Чего это ты такой расточительный? Тратишь свои чувства на меня, какая честь. Я о тебе и вспоминать-то не желал и с удовольствием не виделся бы еще хоть 100 лет. Ладно, мне пора. Прощай. «Ну вот, как я и думал. Только зря разбередил былое в душе. Бессмысленная надежда. Пройдет хоть сотня лет, но я не приближусь и на миллиметр к желаемому.»       Накахара ушел из сада с победной улыбкой, но на сердце отчего-то было тяжело. Так ли он хотел победить? «Не все победы приносят счастья. Стоило ли так поступать? Вид у него какой-то расстроенный.»

***

      Ночь. Улица совсем опустела. Лишь редкие прохожие, что задерживаются допоздна, изредка пробегали под искусственным светом. Их темные фигуры выхватывали частые фонари, водь аллеи. Они кололи своим неестественным мертвенно-белым светом. И каждый, кто оказывался под ними старался быстрее уйти прочь. Одна лишь скамья была занята. Нисколько не страшась мерзкого белесого освещения, пьяница распевал выдуманные песни-стихи, лишенные смысла, а подчас и рифмы.       Этот пьяный голос, что едва связывал слова, нес околесицу: — Алкоголь, веревка, мыло, напевай гимн суицида. Снова выпивка и снасти, отравляющие страсти. Мне вокруг мерещатся глаза. Голубые, в них крупинки льда. Я сломаю себе кости, улыбнешься мне тогда ты точно. — Фу, какая безвкусица. Ты дома пить не пробовал? А ли опять кто-то сердечко разбил и ты тут концерты под окном жертвы любви своей устраиваешь? — спросил возвращающийся с работы накахара.       Осаму лишь мотнул головой. — Угадал. — Мм. Ну не буду вам мешать. Уверен она скоро выйдет, чтобы дать тебе пинка. — «Она» уже вышла, но пинка я все еще не получил, — нагло лыбясь ответил шатен. — Чего? — Чуенька, я пришел, потому что не забыл. Потому что не мог забыть. Я пришел потому что любил и потому что до сих пор люблю. — Мм, — вместо ответа промычал рыжеволосый и пошел в сторону дома, оставляя Осаму в полном одиночестве, хотя нет. В компании недопитой бутылочки виски. — Эй, Чуя, могу ли я вернуть тебя назад? — крикнул Осаму вдогонку Накахаре, — Не прямо сейчас, но через время. Сколько… Сколько ты мне отмеришь?       И снова тишина. Пустая и неуютная.