Трудности адаптации

Шутки кончились

Отправляться в Нору через камин в доме на Гриммо всем вместе не было никакой необходимости, но Гермиона, Джинни и даже Рон, который не слишком любил трансгрессировать после всего, что ему пришлось пережить во время войны, настояли на том, чтобы отправиться вместе с Гарри. Всем хотелось познакомиться с Лили поскорее, и так как в последнем письме она сообщила, что вполне поправилась, Гарри решил, что ничего страшного в этом нет. — Привет, мам, — улыбнулся он, как только Лили отрыла перед ними дверь. — Это Гермиона, Рон и Джинни, я тебе о них рассказывал. Вежливо поприветствовав их, Лили отступила в коридор и Гарри на секунду засмотрелся на нее. Ее волосы снова обрели медно-рыжий цвет, глаза, хоть и все еще печальные, смотрели живее, чем две недели назад. Морщины скрывались в уголках губ и глаз, но теперь она выглядела, как здоровая сорокалетняя женщина, а не как восставший из могилы инфернал. — Здравствуйте, миссис По-о-…о-го-го! — Рон, широко улыбаясь, начал приветствие еще только переступая порог, но завернул голову куда-то налево и остановился. — Какой шикарный дверной проем! Гарри тоже повернулся в сторону и увидел, что портрета Вальбурги на стене больше нет. Как, впрочем, и самой стены. На месте, где раньше встречала гостей грозная леди Блэк, зиял дверной проем, ведущий в гостиную. — Последние несколько лет он здесь просто напрашивался, — поддержала Джинни. Лили казалась немного смущенной таким вниманием. — Мда, — поджав губы, подтвердила она и обратилась к сыну. — Прости, что не предупредила о этом. Я надеюсь, ты не был к ней привязан или что-то вроде того? — Конечно нет! — воскликнул Гарри. — Я мечтал избавиться от нее с тех пор, как переступил порог этого дома. Да и не только я. Уверен, что каждый из присутствующих горячо поддерживает твои интерьерные решения! Рон и Джинни согласно закивали. Гермиона тоже улыбнулась, но гораздо более сдержанно. Как только миссис Поттер пригласила всех в гостиную, Гермиона выразительно посмотрела на Гарри и предложила выпить чаю, пока время отправляться в Нору еще не пришло. Гарри бросил взгляд на Рона и Джинни, которые вполне справлялись с тем, чтобы развлекать Лили разговорами о том, что изменилось в мире за последние годы, пожал плечами и отправился на кухню вместе с Гермионой. — Что ты думаешь насчет портрета? — осторожно спросила Гермиона, доставая из шкафа на удивление чистые кружки. Она помнила это место заросшим пылью более, чем полностью. Мисс Грейнджер уже начала подозревать что-то об использовании рабского эльфийского труда в этом доме, но решила отложить эту тему на потом. — Что его давно нужно было снять, — нагревая воду с помощью волшебной палочки, проговорил Гарри. Встретившись с настороженным взглядом подруги, он добавил. — Возможно, ей действительно следовало предупредить меня об этом. В конце концов, в первую очередь этот дом мой. Но я не сержусь, правда. Гермиона покачала головой и глубоко вздохнула. — Гарри, она не предупредила тебя не потому, что не хотела дать возможности возразить. Ты хоть представляешь, сколько раз нужно использовать «Бомбарда максима», чтобы проломить стену этого особняка? Гарри резко закрыл чайник, крышка противно лязгнула. — К чему ты клонишь? — спросил он, внутренне похолодев. Жизнь научила его серьезно относиться к логически безупречным выводам мисс Грейнджер. — Она не планировала эту «перестановку», — понизив голос, сказала Гермиона. — Она сделала это в приступе ярости. Гарри отпрянул от подруги. — Моя мать не сумасшедшая! — прошипел он. — Конечно нет, Гарри! — Гермиона выставила ладони вперед в защитном жесте и заговорила еще тише. — Она не сумасшедшая, она просто… травмирована. Ты смирился со смертью своей семьи, потому что всю жизнь жил с этим фактом, а она потеряла мужа и сына всего несколько месяцев назад. То, что она улыбается, отнюдь не значит, что она справилась. — Она не потеряла сына, — возразил Гарри, сердито глядя на подругу. — Я все еще здесь. — Ох, Гарри… конечно, ты здесь, — вздохнула Гермиона, выставляя на поднос последние кружки. — Но тебе восемнадцать, ты взрослый человек. А того полуторогодовалого младенца, которого она защищала ценой своей жизни, уже нет. И его не вернуть.