Я думал, у меня есть ответы, но я не знаю, почему…
То, что у любого, кто пережил войну, становится очень много свободного времени по ночам — вовсе не голословное утверждение. Бессонница была верной спутницей Северуса Снейпа долгие годы, но после возвращения Лили Поттер она перестала отступать даже перед зельями, сокращая время их действия в половину, а то и больше. Так что в эту ночь он все равно проснулся бы от слабого, но настойчивого сигнала охранного заклятья, наложенного на дверь лаборатории. Единственный человек, кроме самого Снейпа, у которого есть ключ — это профессор Поттер. Протерев сонные глаза, Северус сел на кровати, глубоко вздохнул и попытался убедить себя, что ему абсолютно наплевать, что она делает там. В три часа ночи. Среди смертоносных составов и ингредиентов. Нарушая данное ему обещание не соваться туда без разрешения. Коротко выругавшись, он потянулся за одеждой. Некоторые вещи просто не хочется знать. Но выбора нет.***
— Готова поклясться, что закрывала дверь, — голос Лили звенел от напряжения. Она стояла спиной ко входу у большого стола и быстро бросала что-то в кипящий котел. — Это моя лаборатория, — угрожающе начал он, но осекся, когда подошел ближе. — Что с твоими руками? Лили все еще не оборачивалась, ее длинные волосы потемнели и блестели от влаги, хотя дождя не было уже несколько дней. Но вопрос откуда она пришла сюда перестал иметь значение, как только он заметил следы крови на содранных костяшках ее тонких пальцев. — Иронично, но я спустилась сюда именно для того, чтобы избежать ненужных расспросов, — сейчас, когда она явно начала терять самообладание, ее голос показался ему чуть охрипшим, — если бы я хотела поболтать, пошла бы к мадам Помфри. — Нет, не пошла бы, — мрачно ответил Северус. Спустя несколько долгих мгновений он, наконец, нашел в себе силы обойти стол и заглянуть ей в лицо. Бросив на него короткий взгляд исподлобья, Лили закусила разбитую губу, пытаясь ее спрятать, но так как состояние ее рук все равно выдавало следы борьбы, она отказалась от этой затеи. — Ты здесь потому, что знаешь, что я тебя не выдам, — медленно проговорил он. Порывисто вздохнув, она подняла руку, махнула к себе пар, исходящий от котелка и, очевидно, пришла к выводу, что зелье готово. — Легко быть хорошей девочкой, когда все хорошо, — наливая небольшую порцию заживляющего состава в чашку петри проговорила она. Достав откуда-то из складок своего длинного черного платья чистый носовой платок, она обмакнула краешек в раствор и приложила к ободранной коже рук. — Когда есть муж, который тебя обожает, друзья, которые тебя понимают и ребенок, которого ты любишь, а впереди — много счастливых лет. Она глубоко вздохнула, отсчитывая время, затем еще и еще раз, и только на пятый вздох сменила компресс. — Но Джеймс мертв, Ремус и Сириус тоже, а Питер… — заметив выражение бесконечной брезгливости на его лице, она ненадолго замолчала, а затем продолжила. — О, я вижу, ты знаешь. А я вот узнала только вчера, м-м-м, — она попыталась улыбнуться, но рана на губе раскрылась и Лили дернулась от боли. Запахи лекарственных растений окутывали их обоих, но ни одному не дарили успокоения. — Мои мечты превратились в пыль, я сама — в старуху, — слушая ее, Северус быстро втянул в себя воздух, чтобы не сказать, что она все еще прекраснее всех, кого он знал. К счастью, она этого не заметила. — И, как будто всего этого мало, сегодня я узнала, что моя родная сестра десять лет издевалась над моим сыном. Лили взяла долгую паузу на несколько глубоких вздохов, ее глаза, точно стеклянные, смотрели на остывающий котел. — Детство в чулане, в одиночестве, без защиты от постоянных нападок по причине, о которой он даже не знал ничего до одиннадцати лет… Она покачала головой и снова смочила платок в растворе, содранная кожа на руках уже выглядела гораздо лучше. — Я хотела всего лишь просмотреть ее воспоминания, но… — Лили приложила платок к разбитой губе, — глупо было думать, что она не будет сопротивляться. Я не могла использовать палочку для чего-то действительно эффективного. В случае проверки я бы поплатилась за это, — Лили убрала платок и, наконец, подняла глаза и посмотрела прямо на Северуса, — так что я просто выбила этой суке зубы, потому что моя хорошая девочка умерла где-то посреди всего этого. Она смотрела с вызовом, она ожидала ответа. В конце концов, она прогнала его много лет назад и теперь знала, что он в праве поступить также. — Я знаю, о чем ты говоришь, — медленно начал он, с облегчением отмечая, как она расслабляется и медленно выдыхает, — знал еще двадцать лет назад. Но месть… привела меня не туда, где я хотел быть. Джеймс Поттер научил его ненавидеть. Мальсибер научил его мстить. Слизерин научил его лгать. И это в то время, когда Лили Эванс училась любить и защищать… любой ценой. Забавно видеть, как все теперь изменилось. — Месть? — она болезненно улыбнулась, отложила платок и посмотрела на свои руки, сжимая и разжимая кулаки. — О, нет, это была не месть. Тем более, что мне пришлось заставить их забыть о том, что я приходила. Это была просто вспышка ярости, и я не горжусь собой за то, что допустила такое. Лили обошла стол и встала напротив него, ее глаза лихорадочно блестели от гнева. — Месть, Северус, это заставить Дадли Дурсля думать, что он провел все свое детство в чулане под лестницей в то время, как вся любовь его родителей доставалась его магически-одаренному кузену. Что его стыдились и старались не замечать в то время, как другой ребенок получал все, что пожелает по первому требованию. И когда он бросит в лицо своей матери эти обвинения, вот это… — она улыбнулась, — будет месть. Северус поджал губы. Лили хорошо знала свою сестру. И пусть все свое детство она делала вид, что не замечает неприкрытой зависти Петунии, она знала о ней. И теперь собиралась использовать, вручив весь букет этих эмоций своему племяннику. Каждый родитель клянется сделать со своим ребенком все по-другому, дать ему то, чего самому так не хватало… Унижая волшебника Гарри, Петунии это удалось, она ведь не предполагала, что Лили может восстать из могилы и снова все изменить. Никто не предполагал. — Хочешь заставить ребенка заплатить за грехи его родителей? — Северус позволил себе чуть улыбнуться. Не то, чтобы он ее не понимал, но все же… — Я просмотрела их воспоминания, — холодно ответила она, — учитывая то, на сколь многое им приходилось закрывать глаза, он не так уж невинен. Она стояла так близко, его ожившая мечта, и все же он не узнавал ее. Это была все та же женщина и в то же время совсем другая. Она не должна была быть такой… «Какой? — выбравшись на поверхность первой волны замешательства, спросил он себя. — Живой?» Может быть, ей действительно было лучше остаться мертвой. Мертвая Лили была ангелом, отдавшим жизнь за своего сына. Живая Лили испытывала боль и причиняла ее. Чувство огромной потери сделало ее мстительной и жестокой. И хотя она из последних сил старалась удержаться, волна гнева несла ее вперед, разрушая на своем пути все, что было построено на ее смерти. Знал ли он ее по-настоящему когда-нибудь? Или тот светлый образ он придумал сам, не замечая, что она просто… человек? Что она склонна поддаваться влиянию своих друзей, что она может делать неправильные выводы, что при определенных обстоятельствах она становится злобной, растерянной, упрямой, недоверчивой, зацикленной на себе и, в конце концов, просто слепой! — Тебе лучше не рассказывать сыну об этом, Лилс, — он отвел глаза и не заметил, как она вздрогнула от неожиданности. — Если бы моя мать восстала из мертвых, чтобы наподдать моим родственникам, я был бы в восторге. Но Гарри… он не поймет. Едва ли он хоть раз называл младшего Поттера по имени до этого момента. Через несколько секунд напряженного молчания он поднял глаза, чтобы встретиться с ее взглядом. — Что? — спросил он резко. — Ты сказал «Лилс». Тяжелая волна стыда захлестнула его, и только со следующим вздохом он смог возразить: — Тебе показалось. — Нет, сказал. Мерлин Всемогущий, ему ведь сорок с лишним лет! Он полжизни виртуозно врал, изображая из себя ярого приспешника человека, которого ненавидел и боялся. Любая ошибка, единственное лишнее слово могло стоить ему жизни каждый чертов день! Он не может краснеть, как мальчишка, это просто оскорбительно! Северус резко развернулся и отошел к шкафу с ингредиентами в поисках чего-то заживляющего, что могло бы пригодиться Лили, чтобы окончательно свести следы радостного воссоединения с сестрой. — Много лет не слышала этой клички, — улыбнулась она ему вслед, — значит ли это, что я могу звать тебя… — Даже не думай, — справившись с собой, рявкнул он. — Достаточно и того, что студенты болтают о нас с тобой. Детские клички точно не сделают лучше… Казалось, его резкий тон не возымел вообще никакого эффекта. Лили, бледная, как смерть, оперлась рукой о стол, этот день стал для нее невероятно, чудовищно тяжелым, и последствия не заставили себя долго ждать. — Я думала, студенты обращаются в пепел, лишь только вызвав твое недовольство, — медленно проговорила она, стараясь казаться веселой. — Неужели кто-то сказал тебе что-то подобное и умудрился после этого выжить? Профессор Снейп захлопнул дверцу шкафа и криво усмехнулся. Улыбка Лили, напротив, спала с лица. — О, Господи, — отступая к двери, пробормотала она. — Я… я поговорю с ним. Северус открыл было рот, чтобы попытаться отговорить ее, но передумал. Поттер заварил эту кашу, вот он пускай и расхлебывает.***
Первое, что сделал мистер Поттер, переступив порог класса маггловедения, это бросил на свою мать строгий взгляд, заставивший ее на секунду усомниться в том, кто тут кому родитель. Выглядели они сейчас оба неважно — темные круги под глазами, бледность и вялость, которую невозможно скрыть. Подозрительно прищуренные глаза, которые на самом деле просто не хотели открываться. — Ты вообще спишь когда-нибудь? — угрюмо спросил он, и не дождавшись ответа, добавил: — Я студент последнего курса перед ТРИТОНами, а у тебя какое оправдание? Хорошо, возможно, не стоило вытаскивать его из постели перед занятиями, но другого времени для встречи в его плотном расписании просто не оставалось. — Двенадцатилетние волшебники, крадущие лампочки, чтобы засунуть их, куда не проникает свет. Четырнадцатилетние волшебники, ржущие над словом «вертолет». Восемнадцатилетний сын, докучающий моему другу разговорами обо мне… Вот теперь Гарри смотрел на нее во все глаза. Лили с трудом перевела дух. Хоть она и старалась выглядеть уверенно, все-таки она сильно волновалась перед этим разговором. Сегодня она должна была в первый раз, как родитель, потребовать чего-то от своего сына. Восемнадцатилетнего молодого человека, последние семнадцать лет жизни которого она пропустила. — Я начал «докучать ему разговорами о тебе» только после того, как он вывернул мне мозг наизнанку, пытаясь узнать, как ты чувствуешь себя в первый день после больницы, — мрачно изрек Гарри, падая за первую парту. — Оу. — Ага. Выдержав долгую паузу после этого глубокомысленного обмена эмоциями, он продолжил. — Но я не сержусь на него за это. В конце концов, ты… — Гарри начал растягивать слова медленно и осторожно, как будто даже произнося их не мог решить, правильно ли поступает, — о-очень особенный человек для него. — Гарри, я не слепая. Мистер Поттер шумно выдохнул и с облегчением растекся по парте, с его плеч будто упал огромный груз. — И все же я прошу тебя этого не делать, — она подошла к нему и, не удержавшись, погладила по вихрастой голове. Не опоздала ли она лет на десять с этим жестом? А может, наоборот, сделала это слишком рано? Но Гарри спокойно смотрел на нее снизу вверх и вовсе не выглядел недовольным.— Профессор Снейп — один из лучших людей, кого я только знаю. Он мой единственный друг. Это… — она задержала дыхание, а затем все же продолжила, — очень много значит для меня. Но это все. — Все? — Гарри скептически поднял бровь, в конце концов для Снейпа это точно было не все. Лили сложила руки на груди и лукаво улыбнулась. — Гермиона прекрасная девушка, не так ли? Блестящий ум, выдающиеся способности к чарам и заклятьям, совершенная память и восхитительная способность промолчать там, где это действительно необходимо. Но ты выбрал не ее, потому что она не… На самом деле она собиралась продолжить чем-то вроде «не нравится тебе настолько, чтобы жениться на ней», но Гарри зевнул и предположил: — …не рыжая? Лили мгновенно стушевалась. — Так, — она подняла руки перед собой, будто пытаясь остановить несущийся на нее Хогвартс-Экспресс, — давай-ка мы сейчас оба отступим назад и сделаем вид, что никогда не заходили на территорию дядюшки Фрейда. — Кого? Гарри ничего не понял, но был готов поклясться, что его мать с облегчением выдохнула прежде, чем благословить систему образования Магической Британии во всем ее несовершенстве. *** Гермиона проснулась от того, что тяжеленная книга опрокинулась ей прямо на лицо. Девушка удерживала открытый фолиант на груди, но как только погрузилась в сон и расслабила руки, «Темнейшие проклятья» обрушились на нее под собственным весом. Проворчав что-то не подобающее юной леди, она отложила книгу на столик перед диваном и попыталась подняться, но не смогла. Рука Рона, все это время покоившаяся у нее на талии, притянула ее обратно к парню. Гермиона и забыла, что он здесь. Гриффиндорская гостиная давно опустела и даже самые стойкие студенты разбрелись по комнатам, но Гермиона настолько погрузилась в чтение, что и слышать ничего не хотела об отдыхе. Около полуночи Рон спустился и принялся уговаривать ее отправиться спать, но она даже не слушала. С тех пор, как вернулась Лили, Гермиона пыталась понять, что же произошло тогда, семнадцать лет назад. Официальная версия с «материнской защитой» больше не выдерживала никакой критики, но всем вокруг было будто бы плевать! — Мерлин Всемогущий! — зевнул Рон, он полулежал на диване, прижимая девушку к себе. И как только он поднял руки, чтобы протереть заспанные глаза, Гермиона воспользовалась этим и встала. — Который час? — Половина седьмого, — бросила она. — Полночи в пустую! Я нигде не могу найти ни малейшего упоминания о подобном контракте, ни одной, даже самой маленькой ссылочки! Я перерыла всю библиотеку Дамблдора и ни-че-го! — Может быть потому, что ничего и нет? Яростно собирая разбросанные вокруг книги, Гермиона покосилась на своего парня с осуждением. Рон поправил сбившуюся мятую рубашку, еще раз зевнул и тоже поднял пару книг с пола на столик. — Я не знаю никого, кто работает с книгами лучше тебя, — сказал он. — Если ты не можешь ничего найти… — Должно быть хоть что-то! — устало опускаясь рядом с ним на диван, проворчала Гермиона. Все же она не выспалась и силы быстро покидали ее. Все, что она смогла найти о магических договорах практически исчерпывалось информацией о непреложных обетах. И непреложные обеты маги давали друг другу вполне осознанно, понимая все последствия своего выбора! В случае же с Лили Поттер это была какая-то вероломная магическая подстава! Лили предложила своему убийце лишь одно условие — ее жизнь за жизнь ее сына. Ни она сама, ни Том Реддл не подразумевали, что в случае невыполнения контракта Волдеморт погибнет, поэтому он и наплевал на свои обещания, как только Лили умерла. То есть, не умерла… То есть, формально она лишилась своей жизни, но… Гермиона глухо зарычала и зарылась пальцами в густые волосы, отчего ее прическа наверняка стала выглядеть еще хуже, хотя после бессонной ночи это вряд ли возможно. — Если не самопожертвование Лили сразило Темного Лорда, то что тогда? — Да мало ли, — пожал плечами Рон и улыбнулся ей, но Гермиона не смотрела на него. — Может, где-то существует счетчик невинных жертв и Волдеморт в ту ночь превысил все лимиты? Может, отвлекся, когда произносил смертельное проклятье? Может, Лили и Гарри вообще не при чем? Гермиона громко фыркнула, откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. — У меня есть теории получше, — протянул он, — но ты никогда не играешь со мной в шахматы. Мисс Грейнджер открыла один глаз и недовольно проворчала: — При чем здесь это? Прочистив горло, Рон с воодушевлением начал: — Представь, что ты — старый гроссмейстер и вот-вот продуешь партию кому-то моложе и сильнее тебя. Все очень плохо, твой соперник смел все твои фигуры, король под шахом, но вдруг… — он вскинул руки, и Гермиона поднялась, заинтересованная рассказом, — противник совершает необъяснимую ошибку! Такую, что осмыслить ее не можешь ни ты, ни даже он сам. Такого еще не бывало! Твой соперник совершенно уничтожен своим поражением. Публика в изумлении! Гроссмейстеры в шоке! Победа за тобой, хоть ты ничего и не сделал… — Рон выдержал паузу, а затем изобразил изящный поклон. — И ты поднимаешься, кланяешься почтенной публике, на ходу придумывая объяснение, и говоришь, что по-другому и быть не могло, ведь он попался в ловушку, которая придумана уже очень давно, просто всеми позабыта, а ты — единственный хранитель древнего знания. Гермиона ненадолго опешила, таким неожиданным оказался вывод. — То есть ты хочешь сказать, что материнская защита — миф? — Все, что мы знаем о ней, мы знаем от Дамблдора, — в ясных голубых глазах Рона не было больше и намека на веселье. — Этот механизм обмена жизни матери на жизнь ребенка нигде не описан, иначе женщины прибегали бы к нему чаще. Мне неприятно говорить об этом, но безумных маньяков на свете больше, чем один. Гермиона покачала головой. Пожиратели Смерти никогда не пытались проникнуть в дом Дурслей, чтобы убить Гарри. Авторитет Дамблдора был настолько силен, что они на много лет оставили ребенка в покое, боясь, как бы то, что практически убило Темного Лорда, не убило их самих. Когда же Том Реддл вернулся к жизни, он принял на веру то же объяснение, что и остальные. — Никто не знает, что произошло в ту ночь, Гермиона, — со вздохом подытожил Рон. — И никогда не узнает. Потому что для того, чтобы найти решение этой загадки и подтвердить его, придется провести контролируемый и повторяемый эксперимент. — Это неопровержимо, — проговорила Гермиона и поджала губы. — Никто не станет убивать женщин и детей, чтобы проверить, работает ли защита. — Это только теория, — пожал плечами Рон. — Я могу ошибаться. Конечно, он мог ошибаться, но все же это была очень красивая теория. Гермиона повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Рон часто удивлял ее, и порой настолько, что захватывало дух. — Почему ты не говоришь ничего подобного, когда в комнате есть хоть кто-то, кроме меня? — грустно улыбнулась она. — Даже твоя родная сестра считает, что я зря трачу время рядом с тобой. Смутившись, он отвернулся, и Гермиона закусила губу, ругая себя за то, что сказала лишнее. Черт возьми, да это прозвучало так, будто она согласна с Джинни! Но на самом деле Гермиона просто жалела, что никто больше не знает этого удивительного парня и того, что творится у него в голове. — Не то, чтобы я не говорил, — смотря в сторону, выдавил он, — просто меня мало кто слушает. Гермиона подняла руку и коснулась краешка его отчаянно алеющего уха. Рон медленно повернулся к ней и улыбнулся, встретившись с ее взглядом, теплым и понимающим. — Я так долго пытался заслужить одобрение… не тех людей, — с трудом начал он, признавать подобные слабости мучительно стыдно. — Моей матери было не до меня, моему отцу — тоже, моим братьям — тем более. И каким бы сметливым я ни был и чего бы ни добился, получал лишь снисходительные улыбки. Даже когда я стал героем войны, ты не представляешь, как быстро все об этом забыли… Несуразный, неуклюжий, некрасивый, он обладал одним из самых светлых умов, что Гермиона когда-либо встречала. Задачи, которые ставили ее в тупик, для него не представляли проблемы. И наоборот, там, где она с легкостью находила ответ, он терялся. Вот только окружающие замечали только второе, и никогда не видели первого. — Но однажды самая умная девчонка из всех, кого я только знал, посмотрела на меня и увидела намного больше, чем остальные. Ты сказала то, что я придумал — гениально. И… — он развел руками, будто извиняясь, — и все. И я твой. Навсегда. Гермиона прекрасно помнила тот момент, когда Рон впервые понял, что она видит его за всеми этими неуклюжими повадками, рыжими веснушками и мамиными свитерами. Таким растерянным, напуганным и счастливым она не видела его больше никогда. Должно быть, в тот же самый момент он навсегда отказался от идеи впечатлить кого-то еще. Какой дурацкий способ влюбиться… И все же для «умнейшей ведьмы нашего времени» не было ничего более правильного. Гермиона подняла руку и осторожно погладила Рона по щеке. Не отрывая взгляда от ее лица, он чуть склонил голову, чтобы осторожно поцеловать ее запястье, и улыбнулся, заметив, как она задержала дыхание. Даже если бы она десять тысяч раз сказала, что любит его, это не заменило бы одного этого вздоха. Рон готов был смотреть на свою девушку целую вечность, но чье-то отнюдь не деликатное покашливание заставило его вздрогнуть и обернуться к двери. — Знаете, нормальные люди занимаются этим в библиотеке, — не выспавшийся и злой Гарри Поттер стоял у входа в гостиную, сложив руки на груди. Что бы ни заставило национального героя проснуться так рано, он ушел, когда они оба еще спали, и только что вернулся. Глядя на то, как Рон и Гермиона с видимым разочарованием отстраняются друг от друга, он поправил очки, кивнул на заваленный учебными материалами столик и с улыбкой добавил: — И я говорю обо всех этих книгах, конечно же.