Трус

      Его явно держали в напряжении. Никто не накидывался, но глаза горели таким жутким голодом, что эта нарочитая демонстрация силы возымела ожидаемый эффект — бард еле дышал от страха и мутящей рассудок течки. Он чуть не заскулил, пересиливая собственное тело и отползая к стене, когда один из мужчин, явно наслаждаясь его беспомощностью, шагнул ближе, прекрасно понимая, что парень никуда от них уже не денется. В таких ситуациях за омег никто не заступался. Говорили, мол такова природа, будто человек — зверь какой. В крупных городах все было не так дико, но здесь ожидать какого-то пиетета было бы наивно и глупо. Смириться и просто позволить им получить желаемое.       — Ты глянь, каков, — ухмыльнулся мужик, приседая на корточки между его ног. Он грубо ухватил Лютика за подбородок, приподнимая его лицо. Бард часто заморгал, раскраснелся и дышал тяжело и хрипло, с уголка губ тянулась тонкая нить слюны, скапливавшейся под языком и за нижней губой. Тело на инстинктивном уровне вело из-за чужого запаха, все равно отталкивающего и пугающего. — Глаза голубые. Одет богато.       — Сказал же, — второй голос оказался знаком. Это был корчмарь с противным эвкалиптовым запахом.       — Один? — третий голос раздался с другой стороны, но повернуть голову Юлиану не дали. Чужой палец издевательски смял его мягкие губы и протолкнулся в рот, скользя по языку и оттягивая щеку в сторону. Парень зажмурился, его лицо подрагивало от отвращения. Он дернулся, едва слышно застонав, когда над его ухом шумно потянули воздух. Палец медленно покинул его рот, измазывая губы в вязкой слюне.       — Один, — корчмарь хмыкнул.       — Приятно пахнет…       Бард ахнул и сильнее вжался в стену, когда чужая ладонь крепко сжала пах сквозь одежду. Он попытался закрыться и отстранить их, но его руки перехватили с двух сторон, наблюдая за тем, как омега мелко подрагивал, срываясь на тихий жалобный скулеж, когда его член принялись мять сквозь грубую ткань. Лютик ощутил, как с него стягивают красный щегольской камзол.       — Пожалуйста, не надо… — непослушными губами забормотал бард, уже ни на что не надеясь, но на член сквозь ткань надавили сильнее и парень едва не зарыдал, слыша в своём же голосе непривычные нотки истерики.       — Шлюха, как обычно. Как все они, — как-то едва ли не философски изрёк корчмарь, жадно наблюдая за тем, как со слабо сопротивляющегося омеги срывают рубашку. — Течет как подросток. С нас-то какой спрос?       Мужики глупо гоготнули.       — Сколько тебе? — барда снова грубо схватили под челюстью, и тот испуганно уставился на некрасивое лицо в паре сантиметров от себя. Изо рта говорящего настолько скверно пахло, что даже в такой момент Лютик скривился от отвращения. — Ах ты, паскуда… морду воротит.       В коридоре послышались шаги.       — Мы ещё кого-то ждем? — грузный альфа, сидевший между его ног, выпрямился и встал, уже готовый расстегнуть штаны, но прикрытая дверь распахнулась и слетела с таким грохотом, что все трое аж дернулись.       — Лютик…       Бард единовременно и испытал невероятное облегчение и похолодел, потому что возникший в дверях Геральт посмотрел на него таким нечитаемым взглядом, что все внутри сжалось и перевернулось. Судя по всему, ведьмак добрался до того же постоялого двора, что и он. Мужчину не могла не привлечь странная мешанина запахов, а «дама в беде» была для ведьмака одним из любимых поводов погеройствовать и главным способом удовлетворения чувства справедливости.       Лютик боялся представить, насколько жалко и развратно в тот момент выглядел. Он ощутил легкую панику, когда осознал, что Геральт, возможно, подумал, что он сам всего этого захотел. Однако не подумал. Его гнев бард ощутил кожей и вжался в стену спиной, испуганно наблюдая за тем, как ведьмак одним быстрым ударом сбил с ног несколько оторопевшего грузного альфу. Второй, помоложе, который только Лютика удерживал, испуганно поднял ладони.       На этом моменте Лютик зажмурился. Где-то рядом раздались звуки громких ударов и возня. Когда бард открыл глаза, в комнате он был один. Корчмаря Геральт рывком за грудки выволок в коридор и, судя по угрожающему тону, давал ему какие-то не слишком нежные напутствия. Корчмарь, с разбитым в кровь лицом и распухшей губой, нервно закивал и что-то ответил. Но Лютик уже едва слышал.       Он вцепился зубами в своё запястье. Его буквально трясло от неунимавшегося возбуждения. Он когда-то читал, что оно не пройдет до конца течки. Тогда это казалось забавным, теперь Лютик был от этого в ужасе. Он подтянул ноги к груди и тихо завыл в ладонь, крепко зажмурив глаза. Парень, беззлобно посмеивавшийся над этой темой, никогда не предполагал, что течка может настолько парализовать всю волю.       Ведьмак вернулся в комнату и отстраненно стоял рядом, молча сверля барда тяжелым взглядом. Только сейчас Лютик заметил, что плачет, крупно содрогаясь от частых беззвучных вдохов:       — Геральт… — чужой такой знакомый и такой успокаивающий древесный запах заполнил комнату, отчего омега потёк ещё сильнее. Лютик даже не решался поднять на своего друга взгляд, буквально сгорая со стыда. — Белый Волк, запри меня здесь. Пожалуйста. Я не могу…       Видеть Лютика таким было для ведьмака непривычно. Тот хоть и был далеко не самым смелым и стойким спутником, но ещё ни разу не позволял себе в присутствии Геральта слёз. Ведьмак подошёл к омеге, склоняясь над ним и вдыхая усилившийся манящий аромат.       — Было бы на что запирать, — мужчина кивнул в сторону двери или, вернее, жалких её останков. — Пойдем-ка, будет разговор.       Лютик, едва соображавший от перевозбуждения, лишь тихо заскулил, почти ничего перед собой не видя, сводя трясущиеся колени и почти подмахивая бедрами в попытке сильнее вжаться в стену. Геральт своим запахом даже на подавителях заставлял его буквально сходить с ума. Что уж говорить теперь. В заднице и так было противно и мокро, ко всему этому прибавилось еще и будоражащее чувство стыда, барду не особо-то и свойственное.       Наблюдая за этим, ведьмак свёл густые брови к переносице, глухо выдохнул и плотно сжал губы, Лютик уже даже не боялся, что Геральт его ударит. Хотелось едва ли не валяться у того в ногах, он бы так и сделал, если бы его мешком картошки не закинули на плечо и не утащили в соседнюю комнату. Мутным взглядом он проводил оставшиеся за спиной Геральта обломки двери, туго соображая о причинах смены помещения. Дверь со скрипом отворилась. Альфа опустил юношу на кровать и скинул в угол всю остальную поклажу. Здесь было куда приличнее, чем в комнате с выбитой дверью и витающими в воздухе мерзкими чужими запахами. Не прогадал.       Бард сдавленно рвано простонал, ощущая себя словно в горячечном бреду. Он попытался сесть, но, ахнув от очередного слишком сильного спазма внизу живота, откинулся на жесткую подушку, едва не разведя ноги, но в итоге лишь сильнее их сводя. Лютик перевернулся на бок, сжимаясь в комочек, одним глазом наблюдая за тем, как его ведьмак знаком Игни зажигал в комнате свечи. Геральт провёл языком по пересохшим губам и достал из дорожной сумки флягу, допил остатки эля и только после этого развернулся всем корпусом к юноше, скрестив руки на груди:       — Омега, значит, — мужчина хмыкнул, сверля при этом Юлиана нечитаемым взглядом жёлтых глаз.       Юлиан зажмурился, часто хватая ртом воздух. Его тело периодически крупно вздрагивало. Он не знал, сможет ли сейчас что-либо ответить. Когда бард открывал рот, то мог лишь хватать воздух и издавать какие-то нечленораздельные звуки. Лютик все же собрал волю в кулак и суетливо неловко сел, неотрывно смотря в эти яркие глаза, пытаясь сосредоточиться на чужом голосе и словах.       — Мне стоило догадаться, не зря же от тебя так часто несло магией. Да и для альфы ты слишком смазлив, не говоря уже о твоих «первоклассных» навыках флирта, — мужчина беззлобно хохотнул, однако тут же становясь предельно серьезным и подходя к омеге вплотную. Внутри неприятным царапающим комком зарождались какие-то еще притупленные, но сильные эмоции. – Лютик, ты вообще соображаешь, что они могли с тобой сделать? Последние мозги в горах оставил? — Геральт взял неподвижно сидящего на кровати юношу за подбородок, делая глубокий вдох и стараясь думать о чем-нибудь неприятном (например, о том, с каким мерзким звуком выпал изо рта корчмаря зуб), чтобы самому моментально не поддаться искушению и не повести себя, как последняя скотина, каких он сам же и осуждал. Лютика хотелось сейчас сделать безраздельно своим, выбить из него всю дурь, оставить стремительно наливающийся кровью укус на красивой бледной шее. Такой стройный, притягательный…       Парень сжался, не отрывая взгляда от золотистых глаз. Он заломил брови, мелко подрагивая даже от такого слабого физического контакта. Его вело. Жутко вело.       Ведьмак мотнул головой, концентрируясь на другом: выдержки ему было не занимать, но инстинкты побороть оказалось сложно. Тем более, когда перед ним находился омега, по праву принадлежавший ему больше, чем кому-либо другому. Наблюдая за неловкими, а вскоре и вовсе с треском провалившимися попытками барда держать лицо и противостоять изнуряющему возбуждению, ведьмак мрачнел с каждой минутой всё больше.       «Придурок. Просто неисправимый беспечный болван, неспособный даже позаботиться о своей безопасности. Если бы открылся сам, ничего бы этого не было…»       Обычно с омегами было понятно. Предлагают — бери. Иное дело — Лютик. Ну на кой чёрт ему понадобилось враньё? Мальчишка слишком верил ведьмаку, верным псом таскался с ним в самые опасные места, смотрел преданно и восторженно, хоть периодически бывал капризным эгоцентриком. С ним так было нельзя.       — Прости, — Лютик не узнавал свой голос. — Прости, Геральт… — он снова мелко задрожал — руки не держали. Но вместо того чтобы лечь обратно, он ухватился за видневшийся из-под плаща ведьмака жесткий ремень и обнял мужчину за бедра, прижался щекой к низу чужого живота, вдыхая одуряющий запах, от которого его снова затрясло.       — Лютик! — мужчина предостерегающе рыкнул, но замер. В паху начинало сладко тянуть. Геральт непроизвольно качнул бедрами, но стальной хваткой сжал тонкие запястья барда, отодвигая того от себя и сверля свирепым взглядом.– Ты что творишь? Я тебя только от этих ублюдков вытащил. Надо было оставить?!       Бард ахнул от боли и непонимающе захлопал глазами, смотря на сжимающие его запястья крупные пальцы. Его отстранили. Буквально оттолкнули. Ведьмак отпустил руки Лютика, чуть отходя в сторону от кровати, но на всякий случай стоя достаточно близко.       — Не надо оставлять… Я не специально… — парень закусил губу и на пару секунд крепко зажмурился. — Я не виноват, что у меня… — он обхватил себя за плечи, мелко трясясь, буквально ощущая, как одеяло под ним пропитывается его же запахом. Тело горело, перевозбуждение все чаще переходило в болезненные спазмы. Он вжал голову в плечи, шумно сглатывая, едва понимая, что именно говорил ему Геральт.       Лютик был красив, сейчас — особенно. Пожалуй, мог дать фору множеству женщин, которых ведьмак знал. Юлиан обладал прекрасным голосом, стройным, но не худощавым телом, частично открытым сейчас из-за сорванного в соседней комнате камзола. Он изящно и легко двигался, сочинял искусные баллады, капризно надувал губы и являл собой, по сути, едва ли не идеал омеги.       — Ты потом сам же скулить побито будешь, как наваждение спадёт. Не надо тебе оно… Да и даром, что похож на девицу — никто бы возиться с тобой не стал, — Геральт, забывшись, чуть подступил ближе.       Лютик уже не слышал, он снова откинулся на подушку и часто задышал, не помня себя, бессознательно сжимая болезненно стоящий член сквозь одежду. У парня, определённо, был жар. Скажи ему — никогда бы не поверил, что способен при ком-то так бесстыдно скулить, но он делал это не специально, сейчас он был готов на что угодно. Геральт явно не понимал того, что это было первой полноценной течкой Юлиана. Видимо считал, что бард придуривается «как все омеги». Как там выразился корчмарь?..       Лютика прогнуло, он поморщился. От таких ярких ощущений мозги начинали плавиться.       — Ты этим за враньё наказан, — склонившись над омегой, произнес мужчина совсем уж отстраненным жёстким тоном, насколько хватало затуманенного сдерживаемой похотью рассудка. Он молча скинул с плеч запылённый плащ и опустился на край кровати, слушая, сдвинув брови, болезненные стоны омеги, переходящие в откровенный скулёж.       — Чем, Геральт, чем?! — отчаявшись, воскликнул Лютик, не зная, какое уж положение занять, чтобы возбуждение хоть чуть-чуть отпустило, он поджал ноги к груди, лёжа на спине, весь буквально сжимаясь и стискивая зубы от переходящего в боль жара. — Что родился такой проблемой?.. — бард втянул носом воздух и с громким стоном выдохнул.       Альфа слегка потупил взгляд, припоминая, сколько успел в сердцах наговорить барду перед тем, как тот ушёл в неизвестном направлении, да еще и полностью безоружным. Да, в этом, определённо, была вина Геральта, но кто виноват, что омега оказался настолько безмозглым?       — …Кто бы согласился таскаться по таким опасным местам с омегой, Геральт? Явно не ты, — Лютика снова скрутило. Он едва не взвыл, пару раз ударяясь затылком о подушку, чуть не плача. – Что бы ты во мне видел? Кого ты бы во мне видел? Приятное зрелище? Нравится? — Юлиан вцепился ногтями в одеяло. — Я ради тебя столько лет себя травил, чтобы смотреть как ты эту тварь… О-ох, твою же… Я ничего от тебя не хотел, ничего.       Ведьмак удивленно распахнул глаза: сам того не осознавая, он жадно неотрывно наблюдал за тем, как в блеске свечей тяжело вздымается влажная от пота обнаженная грудь. Все эти годы бард всего лишь старался завоевать себе в глазах Геральта авторитет?       — Так уж «ничего»? — Лютика хотелось ударить, приложить об пол, искусать до крови, но вместо этого ведьмак коснулся широкой ладонью чужой горячей щеки. Тот вздрогнул. К руке Геральта хотелось прижаться, ее хотелось вылизать, вцепиться в него ногтями, зубами и никогда не отпускать. Но Лютик всегда был так слаб.       — Геральт, — срывающимся голосом зашептал он. — Я хотел тебе помочь, я столько… — бард поджал губы, подавляя потрясенный стон, когда чужие пальцы опустились к его груди, — столько следовал за тобой. Ты — единственное и самое важное, что у меня есть, — он часто заморгал, пытаясь совладать с собой. — Но я готов был уйти… тебе так сильно этого хотелось. Я ушел.        — Бестолковый… — глухо прорычал альфа, сильным резким движением приподнимая подрагивающее тело и рывком затаскивая Юлиана к себе на колени. — И сколько лет подряд ты вливал в себя эту гадость?       Юлиан на пару секунд замер, смотря в чужие мечущие молнии глаза влажным покрасневшим взглядом. Губы не слушались. Он хотел было уже ответить, но Геральт буквально впился в его рот поцелуем, едва ли не насилуя того своим умелым настойчивым языком. Лютик чуть не взвыл от сильного спазма, с хриплым стоном постыдно кончая в штаны. Обмякнув, он прогнулся, вжимаясь обнаженным торсом в не самое приятное наощупь ведьмачье снаряжение, но ему уже было плевать.       Бард чуть отстранился. Ведьмак опустил взгляд. Мокрые липкие пятна расползались по красивой ткани штанов: омега действительно тёк как впервые. Это заставляло Геральта страстно желать сейчас же повалить его на кровать, и, почти не раздеваясь, отыметь как последнюю шлюху. Но он сдержанно слушал.       — С п-… — Лютик стиснул зубы, — с первой течки. Мне было семнадцать, — все же ответил, шепча в паре сантиметров от чужих еще влажных после поцелуя губ. — Я хотел скрыть, что она началась. Но рано или поздно меня бы просто сплавили в чужой дом… Я не хотел, — Лютик тяжело сглотнул.       Решившись, парень уткнулся в чужую шею над воротом носом, шумно втягивая воздух:       — Ты пахнешь как Господь Бог, — вцепившись в наплечники, омега с нажимом влажно провел по кадыку языком. — Если бы ты мог почувствовать, как я тебя хочу..       Ни один альфа, ни единый запах не вызывали у него такой одуряющей, выносящей последние мозги реакции. С самой первой встречи он был убежден, что в лице ведьмака встретил своего Истинного, но мало того, что этот простак умудрился связать себя с чертовой магичкой, так еще и считал, что Лютик был за свое спасение ей по гроб жизни обязан. Геральт никогда не видел настолько очевидных вещей, что барду казалось, что тот над ним попросту издевается.       «Я — твой, Геральт. Я. Не она.»       Ему уже было плевать, что скажет Геральт. Но ведьмак красивым сильным движением опрокинул его на кровать, заставляя жалобно застонать и подкинуть бедра, в попытке прижаться теснее. Лютик только что кончил, но течке было плевать, внизу все снова зашлось приятными судорогами. Парень хрипло протяжно ахнул, но резко зажал рот ладонью, лишь крупно беззвучно подрагивая, когда альфа принялся стягивать с себя легкие ведьмачьи доспехи.       — И как тебе только дури хватило скрыть от меня такое, — жёлтые глаза с расширенными зрачками смотрели на него с неприкрытым желанием и тенью тревоги: срок приёма подавителей и то, как упорно даже в таком положении пытался рассказать об этом альфе Лютик… Всё это вызывало смутное беспокойство, подкреплённое теперь общим, не совсем обычным состоянием Юлиана. Кое-что о магических средствах Геральт знал и сам. Оставалось только надеяться, что омега научился хотя бы немного разбираться в этом и не вливал в себя доверчиво всё подряд.       — В городе первым делом отведу тебя к лекарю, чтобы точно установил, как нейтрализовать возможные последствия твоей, — ведьмак запнулся, — отравы, — он снова свёл брови, тем самым заставляя залечь на лбу пару морщинок.– Ещё покажешь мне всё, к чему из зелий и снадобий ты прикасался за это время.       Спустя какую-то минуту практически вся одежда ведьмака уже лежала на полу рядом с кроватью. Теперь было видно, что ткань на его штанах плотно натянулась в районе паха.       «О. Мой. Бог…» — Лютик цепким рассредоточенным взглядом наблюдал за тем, как обнажается чужое мощное тело. Ему было жутко стыдно за то, насколько его задница в восторге от происходящего. Но нельзя сказать, что он сам не хотел сейчас, чтобы его порядочно так отодрали. Со вкусом.       Юлиан инстинктивно попытался свести колени, но лишь сжал ими чужую ногу. Все казалось настолько нереальным. Ему хотелось сказать, мол, «не беспокойся, скорее всего, я из-за них уже бесплоден, ни в чем себе не отказывай», но ведьмаку было бы на это абсолютно плевать по понятным причинам. Они оба были репродуктивными тупиками. Ведьмак из-за мутаций, Лютик — по собственной воле.       Геральт склонился, впиваясь в его шею жарким болезненным поцелуем и оставляя на ней яркий, напоминающий синяк, засос.       — Это тебе не понадобится ещё долго, — шепнул он на ухо омеге и потянул вниз его уже насквозь мокрые от смазки штаны. На мгновение альфа приподнялся и застыл, завороженно рассматривая узкие бедра, и провел горячей ладонью от высоко вздымающейся груди омеги по его животу вниз, где красовался твердый, с прилившей к головке кровью и влажный от теплой спермы, пульсирующий член.       — Боже… Геральт, тебе не обязательно эт-… — бард заскулил, протяжно постанывая, когда его стояк обхватили ладонью. - Д-делать, — он чуть не задохнулся стоном. — Господи, не останавливайся, пожалуйста... только не останавливайся…       Ведьмак будто со стороны слышал вырывающееся из собственной глотки хищное глухое рычание. Пожалуй, сейчас Геральт впервые не ругал Лютика за то, какой же он, чёрт его дери, шумный. Наоборот: стоны заводили только сильнее, но, наученный горьким опытом и почему-то до ужаса смущённый, бард то и дело зажимал себе рот ладонью, стараясь быть сдержаннее, что ему почти не удавалось:       — Только не бросай меня, не бр-…       — Я никуда не уйду, — в подтверждение своих слов ведьмак только сильнее сжал руку на красивом члене Лютика и раздвинул коленом его ноги, проведя по внутренней стороне бедра, чувствуя под пальцами горячую, поразительно мягкую влажную кожу. Собственный член уже болезненно упирался в жёсткую ткань штанов, и альфа едва сдерживался, чтобы не накинуться на Юлиана без подготовки. Он слишком хорошо знал свои размеры и возможные последствия животной похоти, которые могут быть болезненными даже для течного омеги, которых, чаще всего, растягивать не было никакой необходимости.       Затаив дыхание и глядя в упор на краснеющего Лютика, он наконец коснулся влажного от смазки, сокращающегося колечка мышц, проталкивая внутрь сразу три пальца, несколько мгновений давая барду привыкнуть, а потом разводя пальцы в стороны, начиная двигать ими, активно разрабатывая для себя омегу. Сейчас ведьмак с упоением и без всяких мук совести рассматривал барда, жадно подмечая каждую деталь: красивая бледная шея и стройное мягкое тело с изящными изгибами, длинные пальцы музыканта, манящие губы и светлые влажные глаза, подернутые дымкой возбуждения.       Парень затих, сильно сжимаясь. Он шумно вдохнул, едва не забывая выдохнуть, поэтому лишь жалобно застонал. У него в их постоянных скитаниях не было никакой возможности стимулировать себя там. Лютик всегда с горем пополам избавлялся от наваждения дрочкой, что было ни разу не полезно и почти не помогало. Течки на подавителях проходили быстро и не так напряженно. Бард не привык к такому пожарищу, не привык к таким диким ощущениям.       А альфа-то еще и разборчивый оказался… его еще и уламывать пришлось.       Лютик ахнул, когда пальцы внутри развелись. Податливым мышцам было не больно. Лишь слегка тянуло. Сам парень ощущал себя комком оголённых нервов и распоследней нимфоманской шлюхой. Он начал серьёзно мечтать о такой близости ещё с момента, когда впервые увидел, как Геральт имел Йеннифэр на полу в том полуразрушенном джином здании в Ринде. Юлиан бы многое тогда отдал, чтобы оказаться на её месте.       Он прогнулся, подкидывая бедра и вцепляясь ногтями в подушку с тихим жалобным стоном.       — Дьявол… — сорвалось с пересохших приоткрытых губ Белого Волка.       Бард робким движением подрагивающих рук обхватил чужую шею, прижимая альфу ближе к себе — кожа к коже — и нежно прижался своими губами к его, часто шумно дыша. Лютика не мог не удовлетворить чужой напряженный горячечный взгляд, которым Геральт буквально испепелял его тело.       — Я нравлюсь тебе… — едва слышно прошелестел Юлиан, сильнее насаживаясь на его пальцы. — Геральт… пожалуйста, сильнее… — он тихо захныкал, обхватывая чужие бедра ногами. Ведьмака хотелось вылизать с ног до головы в самом что ни на есть прямом смысле этого слова.       Альфа выдохнул парню в губы, с готовностью отвечая на поцелуй, чуть прикрыв глаза и резче двигая внутри пальцами, добавляя четвёртый, буквально трахая барда, вжимая кисть до костяшек. Чужие пальцы ласкали внутри дико приятно, но Лютик не был уверен, насколько их хватит, чтобы растянуть его для немаленького члена. Течка в принципе неплохо расслабляла мышцы, да и у альф члены редко бывали небольшими, но барду уже не раз довелось видеть Геральта обнаженным. Тогда ему было интересно, сейчас такие перспективы заставляли содрогнуться.       Когда альфа отстранился, чтобы окончательно раздеться, бард аж приподнялся на локтях, жадно наблюдая за эстетичной картиной. Всё внутри пульсировало и заходилось судорогами удовольствия. Чужие мышцы красиво перекатывались под кожей, ведьмак выглядел сосредоточенно и немного задумчиво, но, судя по быстрым движениям, он хотел расправиться с одеждой побыстрее. Когда ведьмак снова навис над ним, Лютик откинулся обратно на спину, изучая обожающим взглядом чужое лицо. Теперь течка не казалась такой мучительной и болезненной. Только вот вопрос, не навредит ли ему чужой огромный член, оставался открытым. Потому что входящего в гон альфу остановить практически невозможно.       — Осторо-… — Лютик вскрикнул, до слез зажмуривая глаза, ногтями впиваясь в чужие плечи, тихо матерясь, когда в него разом вбились во всю длину. Он прогнулся, бессознательно попытавшись отстраниться. Было не так уж и больно, но парень почему-то испугался. – Твою мать… — он задрожал, сильно сжимаясь внутри и часто хрипло хватая ртом воздух. — Геральт… ты же не… стрыгу имеешь… — все внутри зашлось приятными судорогами, но не пожурить альфу было просто невозможно. Парень так и не смог заставить себя расслабиться. Да и толку от расслабления, если у него в заднице с такими размерами будет туго до тех пор, пока мышцы не подстроятся сами и не растянутся достаточно. Ощущая себя слишком заполненно, Лютик прикрыл глаза, хрипло медленно дыша ртом, кайфуя от непривычных ощущений. Первый секс во время течки, да еще и с таким…       — Лютик… Не сжимайся так, потерпи, — от тесноты внутри омеги закружилась голова. Геральт склонился, заботливо вскользь целуя юношу в зажмуренные веки, и смял горячими ладонями влажные округлые ягодицы, стараясь отвлечь от возможных неприятных ощущений и помочь расслабиться. Только после этого альфа на пробу двинулся внутри, качнув бедрами и снова толкнувшись, вскоре сводя аккуратные попытки в нетерпеливые и интенсивные глубокие движения, учащенно дыша и буквально сгребая своего омегу в охапку мощных звериных объятий.       Многие ведьмаков не любили (бард честно пытался это исправить), но, черт возьми, что бы там кто ни говорил, все знакомые омеги бы передохли от зависти, если бы увидели их вместе. Если бы увидели, какой у него сейчас альфа. Пусть и ненадолго. Он пока не был уверен, что смог бы двигаться сам — слишком туго было внутри, но его мелко трясло даже от этого не самого приятного ощущения. Он все это время тихо постанывал. Этого было мало, чтобы кончить во второй раз, но достаточно, чтобы испытывать насыщенное удовольствие.       Когда Геральт толкнулся сильнее, пробуя двигаться, Лютик потрясенно ахнул, мелко затрясясь, и крепко сжал пальцами чужие плечи, ошарашенно распахнув глаза. Движения начали постепенно нарастать, тело омеги снова скрутило тем дьявольским возбуждением, от которого буквально недавно хотелось избавиться. Сейчас оно казалось реализованным — другим. Ощущать себя оголенным комком нервов было просто потрясающе.       В какой-то момент ведьмака буквально сорвало, и он принялся толкаться в него грубыми глубокими рывками, навалившись так, что парень, готовый выть в голос от каждого толчка, оказался полностью обездвижен. Он рвано поскуливал каждый раз, когда в него вбивались до основания, и смутно осознавал, что, скорее всего, под их дверью сейчас происходит аншлаг из немногих постояльцев, которым они уж точно мешают спать.       Бард был восхитительно трепетным и тугим, и отзывался на каждое прикосновение будто натянутая струна лютни. Ведьмак крепко сжал пальцы на его бедрах, буквально насаживая того на массивный член, вбиваясь сильными грубыми толчками. Сейчас Геральта совершенно не заботило, сколько синяков останется у Лютика от такой крепкой хватки наутро. Ведьмак сам же будет их с упоением рассматривать как свое личное достижение: к затраханному искусанному омеге, от которого так несёт сильным альфой — да ещё и ведьмаком — уже никто не рискнёт подойти с грязными намерениями.       — Громче, — хрипло произнёс Геральт, приподнимая и разводя ноги парня, почти вышел из него и снова вогнал член до упора, теснее прижимаясь к разгоряченному телу. Светлые волосы разметались по лопаткам и плечам, жёлтые глаза, казалось, горели в полутьме. Парень вскрикнул от неожиданно глубокого резкого толчка. Он часто заморгал и, наверное, что-нибудь даже ответил, если бы мог нормально дышать, а не через раз и то с хриплыми срывающимися стонами. Тело было катастрофически податливым. Пожалуй, омега сейчас принял бы вообще все на свете условия, лишь бы ведьмак продолжал в том же духе. У многих альф была неплохая физическая подготовка, но бард опасался, что Геральт со своей нечеловеческой выносливостью попросту затрахает его до изнеможения. Или до смерти. Лютик бы не отказался от такой смерти. Не героической, но приятной.       — Громче, бард. Покажи мне, на что ты способен, — ведьмак вжал юношу в кровать, наращивая темп, и склонился, оставляя на горячем теле очередной засос, скользнув языком по влажной коже, задевая один из сосков и тут же кусая.       Лютик почти взвыл, когда Геральт принялся наращивать темп, беспрерывно в него вбиваясь. От ритмичных шлепков и чужого хриплого дыхания поджимались пальцы на ногах. Он постанывал от каждого движения и совершенно никак не мог этого контролировать. Тело Юлиана буквально не слушалось. Гибкое, в руках альфы оно содрогалось от каждого грубого толчка, и, похоже, приказ стонать во весь голос подействовал на парня даже сильнее, чем можно было ожидать.       Теперь член входил в растянутую и сочащуюся смазкой дырку куда легче. Геральт, конечно же, не мог этим не воспользоваться, меняя угол проникновения, двигаясь резче и быстрее. Шаткая кровать в этой комнате явно не была рассчитана на такие испытания, но пока держалась, в отличие от вконец обезумевшего Юлиана.       Теперь в нем было свободнее — мышцы расслабились, смазки было достаточно. Главное — не помереть от обезвоживания, если вдруг случится сцепка (а он предполагал, что она будет, как минимум, раз, опасаться-то было нечего). От этой мысли тело вдруг скрутило приятной судорогой, Лютик ахнул, крепко сжимая чужой член изнутри, и шумно резко вдохнул, едва не плача. Он кончил, подкинув бедра и с криком запрокинув голову назад. Взгляду альфы открылась красивая бледная шея с багровеющими на ней засосами: их Геральту казалось ничтожно мало.       «Поставить метку?.. нет, нет. Чёрт, это в самом деле какое-то безумие…»— Мужчина мотнул головой, отгоняя наваждение.       Лютик, только что кончив, тихо подвывал от последовавших далее несдержанных толчков. Невыносимо. Геральт замер, словно специально вбившись как можно глубже.       — Геральт. Не. — Парень снова задрожал и застонал, ощущая, как внутри его начало снова заполнять, а крупный набухающий узел сильнее растянул и без того растраханные мышцы.       Ведьмак навалился на парня, ощущая кожей его горячее семя и снова эту восхитительную тесноту внутри. Несколько резких рваных, уже затруднённых толчков — и Геральт кончил вслед за бардом, обильно изливаясь в него с глухим утробным рычанием. Лютик испуганно вцепился в чужие руки, переживая от движений узла еще один оргазм, после которого его настолько сильно развезло, что он едва не потерял сознание, потому что, судя по хриплому стону и дрожи ведьмака, тот и сам во второй раз…       Сцепка.       Альфа ещё раз рвано выдохнул, затем приподнялся на локтях, обнимая и удерживая Юлиана. Геральт перевернулся на спину так, чтобы не давить на того всем своим немалым весом и позволил устроиться сверху. В сцепке им предстояло провести ещё некоторое время, прежде чем объемный узел спадёт.       Лютик сквозь туман в голове даже не сразу осознал, что они перевернулись. Узел внутри снова двинулся, вырывая из парня мучительный стон. Он обессиленно уткнулся лбом в чужое плечо, часто исступленно дыша. Течка чуть отступила, немного прояснив помутненный слепой инстинктивной похотью рассудок. Только сейчас Юлиан начал в полной мере осознавать, что наделал. О господи, его только что взял тот самый, мать его, Геральт из Ривии, которым он восхищался последние лет десять, минимум. Его друг.       Бард осознал, что начинает сгорать со стыда, и закусил губу. Господи, еще немного и, судя по ощущениям, семя из него начнет просто выливаться. Внутри это ощущалось как-то жутко странно. Нечто для него совсем новое. Он бы, если бы мог, может даже не допустил вязки и сейчас, но его никто не спросил. Да и не хотелось прерывать процесс с и без того бесплодным ведьмаком. Испытать подобные ощущения было намного ценнее, чем стыдливо (и трусливо) от них сбежать.       Лютик чуть двинул бедрами из стороны в сторону, ощущая, как что-то вязкое стекает по ягодицам. Он попытался отдышаться, но организм продолжал находиться в пассивно возбужденном состоянии. Еще немного — и его снова начнет развозить. Лишь бы к этому моменту спал узел…       — Я… думал, вдали от меня и всей этой бойни тебе будет безопаснее, — подал голос ведьмак, выдыхая и не глядя сейчас на омегу. Лютик поджал губы — снова возникло то самое чувство горечи.       — Геральт, — парень чуть приподнялся, едва ощутимо мягко касаясь чужих губ своими. — Ты думал о Ней. И о своей боли. Тебе тогда не было до меня никакого дела… мне ещё повезло, что ты… — от внезапно чёткого осознания того, что его этой ночью чуть не изнасиловали, бард зажмурил покрасневшие глаза. Геральт, несмотря на далеко не самый тёплый покладистый характер, сделал все, чтобы сначала его спасти, а затем — не навредить. Лютику было необходимо провести эту течку с кем-то, но он боялся даже представить, в каком состоянии бы был после тех грубых альф, которые отнеслись к нему не лучше, чем к омегам в публичных домах. Они явно не собирались с ним осторожничать. — Спасибо… — едва слышно пробормотал он подсевшим голосом.       — Тихо, — ведьмак крепче перехватил Юлиана, одной рукой обнимая того за плечи. — Они больше к тебе не подойдут, — твердо заверил юношу альфа. — Если попробуют подойти, то им будет уже нечем.       Лютик открыл рот, чтобы что-то сказать, но, пригретый на чужой груди, закрыл рот, не справившись с эмоциями, и крепко обнял мужчину, как можно теснее прижимаясь к нему, ахая, случайно двинувшись на узле:       — Мой герой, — нежно прошептал бард, покрывая осторожными, мягкими поцелуями чужую шею, переходя к линии челюсти, пальцами поглаживая широкую грудь, видя, как ведьмак удивленно приоткрыл глаза. Юлиан все еще тяжело дышал, внутри все еще было туго и тесно, ему было жутко интересно, что испытывал при всем этом сам Геральт, но Лютик не знал, как того об этом спросить. Про эмоции и подавно. Юлиан давно понял, что Белый Волк был совершенно не таким, какими описывали ведьмаков. Он совсем другой. На самом деле в душе он был мягким, податливым и тянулся к чужому теплу, но до ужаса боялся разочарования. Он даже с Йеннифер связался, чтобы разочароваться во всем заранее.       Бард не был уверен в том, что именно будет дальше. Не знал, собирался ли Геральт после вязки просто уйти. Собирался ли дождаться конца течки? Лютик почти смирился с тем, что дальше их пути разойдутся. Лишь бы ему помогли отсюда выбраться. Правда, куда идти дальше, было непонятно. Пока что он хотел взять от этого момента все. Выжать его до последней капли.       — С тобой так спокойно, — парень провел губами до чужого подбородка. Он закусил губу, хитро усмехаясь. — И ты не посмеешь сейчас меня заткнуть, — Лютик снова с хрипловатым стоном качнул бедрами сильнее, неотрывно смотря в чужие глаза. В ответ ведьмак сжал между пальцев послушные волосы Юлиана и надавил ему на затылок, заставляя того склонить голову. Геральт впился поцелуем в его приоткрытые губы, проталкивая внутрь горячий влажный язык, свободной рукой ощутимо сжимая его небольшой член. В этот момент мужчина рывком двинул бедрами, заставляя узел внутри втолкнуться, и Лютик тихо захныкал. Опавшая после нескольких оргазмов плоть начала постепенно твердеть.       Его так никогда никто не ласкал. Его предыдущие «пара раз» заключались в том, чтобы подставить задницу даже не во время течки, чисто опыта ради, и чтобы снять напряжение. Те альфы были ему не интересны, их не хотелось целовать, не хотелось обхватывать руками и сжимать их мышцы, не хотелось их кусать. Лютик предполагал, что это было взаимно.       Целуясь с ведьмаком, он снова пришел к мысли, что тот все же теоретически мог являться его истинным. Сказки все это или нет, но верить хотелось. Говорили, что это — великая редкость. Самой известной парой Истинных были королева Калантэ и Эйст. Но, опять же, проверить наверняка, слухи это или нет, было невозможно. Это можно было только ощутить.       Говорили, это судьба. Что-то близкое к Предназначению. Говорили, достаточно просто пересечься со своим Истинным взглядами, чтобы связаться с ним навечно. Это напоминало проклятие.       Лютика, видимо, прокляли.       — Пожалуйста… помоги мне отсюда выбраться… — бард снова заворожённо с нажимом провел ладонями по чужой накачанной груди, решая стрясти обещание именно в момент, когда практически невозможно сказать «нет». — Я уйду, если только ты этого захочешь, но не бросай меня тут, — парень тихо заскулил, не рассчитав и насадившись слишком сильно. — Я… сделаю, что захочешь, — Лютик спрятал лицо на чужой груди, потираясь щекой. Боже, он сейчас, что, действительно дошёл до того, что готов был предлагать свое тело как плату? Хотя, Геральту он бы и сам доплатил…       — Лютик, — выдохнул альфа, коснувшись лопаток юноши, а затем скользнув ладонями по его спине вниз. — Я думал над тем, оставить ли этим ублюдкам возможность передвигаться, ты считаешь, я могу оставить им тебя?       Бард удивленно приподнял брови. И тихо, довольно рассмеялся.