***
— Мама! Мам… А папа не умрет? Катя вздрогнула и обернулась. Маленькая детская фигурка, завернутая в одеяльце, возникла на пороге спальни. Мальчик тер глаза. — Иди сюда, мое солнышко! Женщина подхватила сынишку на руки и пригладила его непослушные вихры. Огромные, цвета горького шоколада глаза широко распахнулись и посмотрели на мать. — С чего ты взял, что он умрет? — Операция… — забормотал мальчик. — Я слышал, что дедушка говорил о какой-то операции бабушке. — Так это не у папы была операция, родной. — А у кого? У дяди Андрея? — Нет, и не у него. — А у кого? — У какого-то чужого дяди. Давай, я тебя уложу в постель и почитаю сказку, чтобы ты уснул? — Нет, — упрямо сказал мальчишка. — Это у папы была операция. — Да с чего ты взял, малыш? — Я слышал, как плакала тетя Кира, когда звонила по телефону. А папа поехал к ней. Катя вздохнула и поставила сына на пол. Для своих четырех с половиной лет он был необычайно прозорлив и умен. «И в этом он на него похож…» Мало того, что внешностью сын получился точной копией отца, так еще ей казалось, что он видит людей насквозь и умеет читать их мысли. Сын очень чувствовал фальшь и обычные уловки для детей, которые пробовали применить на нем бабушка и дедушка — не работали. — Ты подслушивал? — шутливым тоном спросила Катя, чтобы немного успокоить сына. — Ах ты, разбойник! — Нет, — вздохнул малыш. — Это случайно получилось. Ты не будешь ругаться? — Да нет, любимый. Конечно не буду. Ребенок явно успокоился. Затем снова погрустнел. — Мам, расскажи мне, что за операция такая? Это очень страшно? — Не страшно, сынок. Помнишь, приезжал доктор и давал тебе послушать сердечко трубочкой? — Да… — Так вот, папино сердечко заболело, и он лег в больницу, чтобы полечить его. — Операцией? — Операцией. — А как ему его будут лечить? — спросил малыш, старательно выговаривая слова. — Миш… А ты не слишком любопытный? Ну, зачем тебе это знать? — Надо, — упрямо сказал мальчик. — Я хочу знать, что сделали с папой. И если ему было больно — я всех убью! — Да нет, родной. Ему не было больно. Пока доктор ему делал операцию — он спал и ничего не чувствовал. Катя мучительно подбирала слова, чтобы объяснить ребенку суть операции, чтобы не сильно напугать его. Обычно его отцу удавалось это сразу, в отличие от нее. Она задумалась. Как так получалось, что она практически не уделяла время семье, ребенку? Все бежала, бежала куда-то и вдруг как уперлась в каменную стену. Человек, который был… нет, стал ей необычайно дорог… вдруг оказался в больнице. Еще совсем молодой и полный сил… Ничего не предвещало беды, пока несколько часов назад не позвонила Кира. Она всхлипывала, и Катя испугалась не на шутку. Подумала, что кто-то умер. Но Кире удалось взять себя в руки и выдавить: «У брата случился инфаркт, его забрали в больницу и прооперировали. У отца был тоже в тридцать шесть. Мужайся, Катя». И положила трубку. Муж гостил у сестры в Питере, когда приключилось несчастье. Вызвали «скорую», Алекс очутился в реанимации. С этого момента жизнь остановилась. Как во сне она дозванивалась до больницы, в которую забрали мужа, говорила с врачом. Доктор был краток — жить будет и операция прошла успешно. Но тревога все равно терзала сердце, и Катя решила ехать к мужу первым же поездом. Из раздумий ее вывел голос сына, она очнулась от ступора. — Мам… А когда мы поедем к папе? — Завтра, сынок. Прямо с утра и поедем. Иди спать, нам очень рано вставать. Мы поедем на поезде… Таком красивом. И он очень быстро едет. «Сапсан» называется. Помнишь, папа тебе рассказывал о нем? — Помню, мам. А операция? Катя улыбнулась. «Заговорить зубы» Мишеньке Воропаеву было очень сложно, так воспитательницы говорили в детском саду. Сейчас она убедилась, что это правда. — Ему сделали специальный укол… В этом уколе был отряд спасателей. Спасатели помчались к папиному сердцу, где раскрыли специальный парашют, который теперь будет поддерживать его работу. «Бог мой, что я несу?» — подумала Катя. Но сын, похоже, удовлетворился ответом и заметно успокоился. — Это был Человек-Паук с парашютом? Он всегда спешит на помощь! — Да, — засмеялась Катя. — Человек-паук. Пойдем спать! Она подхватила Мишеньку на руки и отнесла в детскую. Там она уложила мальчика в постель, плотно подоткнув одеяло. Миша повернулся на бочок, подложив ручки под щечку пирожком. Шоколадные глаза, казавшиеся черными в сумраке комнаты, слипались. — Мааам, — совсем сонным голосом протянул мальчишка. — А откуда я взялся? — Господи, Миша! — всплеснула руками Катерина. — Вот умеешь ты вовремя задать вопрос! Давай, я тебе в поезде расскажу? А то ты не встанешь! — Встану, — упрямо сказал малыш. — Расскажи! — Хорошо, слушай. Однажды у одной мамы родился мальчик, а у другой мамы девочка. — Это были папа и ты? — Да, можно так сказать. Так вот, родились они в разных семьях и росли порознь, не зная друг друга. Росли-росли, потом пошли в детский сад, потом в школу, потом в институт… Катя сделала паузу, перечисляя основные вехи жизни будущих супругов, проверив попутно, не уснул ли сын, но длинные и пушистые ресницы еще сонно хлопали. Пришлось сочинять дальше. — А дальше? — спросил сын. — А дальше они выросли, превратились в мужчину и женщину. Затем наступил день, когда они познакомились. — Мам… Я тоже превращусь в мужчину? И буду таким же сильным, как папа? — Да. Из мальчиков вырастают мужчины, а из девочек — женщины. И ты будешь большой и сильный. Так вот, мужчина и женщина встретили и полюбили друг друга, затем они стали спать в одной постели и у них появился ребеночек! Вот и все. Такое объяснение удовлетворило малыша. Он совсем сонно улыбнулся: — Это был я? — Да, любовь моя, ты. — Мама! А можно, когда выросту, я не буду знакомиться с женщиной? И спать с ней в одной постели? — Но почему, сынок? — Я хочу жениться на тебе! Потому что я люблю только тебя, а не какую-то там девчонку! — Ты мой сладкий! — засмеялась Катя. — Спи! Мальчик послушно уснул. Через минуту раздалось его мерное сопение. Катя слегка поцеловала сына и улыбнулась. Пройдет совсем немного времени, как взгляд на девчонок у него совсем поменяется. Какой он маленький… И в тоже время взрослый! Такой маленький старичок. Ей вспомнилась поездка на море пять лет назад, когда она только забеременела. Это был сущий кошмар — страшный токсикоз и подготовка к показу. Не хотелось бы такое снова пережить… Было ужасно тяжело! Она хотела сделать мужу сюрприз — сообщить о беременности сразу после показа. Эта беременность поставила точку в ее бестолковых и растрёпанных отношениях с другим мужчиной, которые длились долго, мучительно, но слава богу, что время расставило все по местам. Они провели прекрасные две недели отпуска в райском уголке. Голубое лазурное море и теплый белый мелкий песок, напоминавший манную крупу. Катя вышла из воды и идёт под соломенный зонтик на свой топчан. На соседнем лежит Алекс, ему чрезвычайно идёт загар и темные очки на тонком носу с горбинкой. Мокрые, черные, как смоль, волосы зачесаны назад. Катя брызгает солёной водой ему на живот, от чего кубики пресса сжимаются. Он улыбается белозубой улыбкой. Катя ложится на соседний топчан, с удовольствием жмурясь на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь крышу. — Накупалась? Смотри, купается уже десятый раз и не надоело! Мужчина кладет руку Кате на живот, на котором ещё нет абсолютно никаких признаков беременности. — Вода просто чудесная, — закрыв от блаженства глаза, говорит Екатерина. — Господи, как я давно не была на море! Я совершенно забыла, какое оно прекрасное! К тому же не забывай, Алекс, что внутри меня живёт маленькая Рыбка! Она положила свою прохладную, влажную от купания руку поверх руки мужа. — С чего ты взяла, что у нас будет Рыбка? Врач говорит, что рожать ты будешь в конце марта, а это может быть Овен. — Нет. У нас не может быть Овен. — Это почему ещё? — Я точно знаю день и час, когда мы зачали этого ребенка. Я просто физически чувствовала весь процесс. У меня постоянно болел и тянул живот, я даже собиралась к доктору, да было некогда. Ты же помнишь, какая у меня запара была месяц назад с подготовкой к показу! — И когда же это произошло, по твоему мнению? — В тот вечер, когда ты напился с отцом за игрой в шахматы. Александр снова недоверчиво улыбнулся: — Ерунда! Как это можно почувствовать? К тому же у нас и после был секс. — Я же говорю, я чувствовала это. Хочешь верь, хочешь нет. Она была действительно уверена в отце ребенка, несмотря на спонтанный и незащищённый секс в ее рабочем кабинете с другим мужчиной неделей раньше… Но слава богу, что с этим, наконец, все покончено. И она поклялась себе, что муж никогда и ничего не узнает об этой измене, стараясь вычеркнуть навсегда из своей памяти и этот эпизод, и этого мужчину. Беременность протекала тяжело. Постоянно повышалось давление, отекали ноги, болела спина. Последние два месяца Катя провела в больнице. Муж практически постоянно был с ней, а перед самыми родами окончательно переехал в палату к жене. Катю мучила бессонница и отеки, ей было неудобно спать на спине с приподнятыми ногами, но она стоически все терпела. Единственное, что она совсем не могла переносить — это сигареты мужа, с которыми она давно свыклась. Алекс стал курить тайком на балконе, в те редкие моменты, когда жене удавалось, наконец, уснуть. Кровать была одна, и Сашенька спал на стуле рядом, около кровати или вообще на полу, пока его не застал в таком виде лечащий врач. Он на весь этаж распекал персонал, что допустили такое, и в тот же день в палате появилась раскладушка. Роды начались не в конце марта, и даже не в начале, а в конце февраля, через несколько дней после дня рождения Святого Александра. Утром у Кати отошли воды, и начались схватки. Родила Катерина к трем часам довольно легко и врач, который принял ребенка, передал его прямо на руки счастливому папаше, который глотал предательские слезы под маской и думал, как бы не хлопнуться в обморок от переизбытка чувств. Он прижал к себе этот орущий мокрый комок в белой смазке, а потом дрожащей рукой перерезал пуповину ножницами, которые вручил ему доктор. Ребенок кричал громко и требовательно, он был довольно крупный для своего срока, но врачи решили поместить его на ночь в кювез, где он грелся под лампой. Молодая мать отдыхала после тяжелой работы, а счастливый папаша торчал всю ночь за стеклом детского отделения, любуясь на долгожданного отпрыска. И имя Михаил тоже выбрал отец. Катя вспоминала, что муж вскакивал по первому писку ребенка, давая отдохнуть молодой мамочке, а когда в три месяца у Мишеньки случился ложный круп и он начал задыхаться — быстро вызвал «скорую», а сам забрал ребенка из рук перепуганной тещи и открыл горячую воду в ванной, давая ему подышать этим паром. Влажный тёплый пар облегчил состояние ребенка до приезда врачей, и паника среди женского населения немного утихла. Дальше Мишенька подрос и пытался ходить в детский сад, втискиваясь между болячками, которые хором атаковали несформировавшийся иммунитет, и, разумеется, все ночи напролет над постелью с больным ребенком бдил отец.***
На Мишаню поезд не произвел особого впечатления. В вагоне он деловито достал на столик дорожные шахматы и расставил фигуры на маленькой доске. Всю дорогу он был погружен в свои мысли и передвигал фигуры на поле в клеточку, очевидно, пытаясь таким образом восстановить с отцом кармическую связь. Александр Юрьич учил играть сына в шахматы, и тот уже довольно уверенно знал, кто как ходит. Катя предлагала ему его любимые бутерброды с колбасой и чаем из термоса, как на пикнике — но все было зря. Мишенька был занят шахматами, не смотрел в окно и, когда они прибыли в Питер — молча собрал фигуры в коробку, сунул ее в свой рюкзак и так же молча пошел с мамой к выходу. Их встречал Андрей Жданов со своей старшей дочкой Машей. Машенька была на год младше Миши. Девчонка, увидев старшего брата, насупилась, и Катя даже улыбнулась — до того комичной была эта гримаса. Копия Киры, только маленькая. Сама же Кира была глубоко беременна вторым ребенком и, скорее всего, была около брата в больнице. — Здравствуй, Андрей. — Здравствуй, Катя. Лёгкий, формальный поцелуй в щеку. Андрей старательно на нее не смотрит, будто избегает ее взгляда. Он совсем не изменился за эти годы, только в глазах погас былой огонь и появилась какая-то полынная горечь во взгляде. — Миш, возьми за руку сестру, — попросила Катя. Но сын был не в настроении общаться с питерской родней. Он насупился и спрятал руку за спину. — Я не пойду с девчонкой, — упрямо сказал он. Маша тоже не горела желанием общаться с братом. Она насупилась и спряталась за спину отца. Так и пошли они, Андрей с дочкой за левую руку, Катя с сыном за правую. Повисло неловкое молчание. Катерина пыталась ограничить свое общение с семьёй сестры мужа. Во-первых, они с Кирой недолюбливали друг друга, во-вторых она хотела раз и навсегда поставить точку в своей любовной эпопее со Ждановым. С глаз долой — из сердца вон. Вот и сейчас Александр Юрьевич поехал на день рождения сестры один, без Кати и сына. Такая тактика дала свои плоды — при виде Жданова ничего внутри не ёкнуло, не отозвалось… И понадобилось для этого целых несколько лет. Они подошли к машине Жданова. Пока Андрей рассаживал детей на креслах позади, Катя разглядывала его. Около глаз появились морщинки и в волосах она заметила несколько седых волос, но в его движениях сквозила какая-то обречённость. Все движения производились на автомате, будто мыслями он был совсем не здесь. Катя уселась на пассажирское сидение. Андрей направил машину в плотное движение на Невском и они поехали в район Гребного канала, где жили Ждановы. — Расскажи, как это случилось? — наконец, нарушила молчание Катя. Андрей посмотрел в зеркало заднего вида. Миша уснул, сидя в детском кресле, устал с дороги. — Я даже не понял, как это произошло, — сказал Андрей вполголоса. — Ничего не предвещало беды. Мы сидели, общались. Приехал Малиновский... Вдруг Александру стало плохо. Он схватился за грудь, потерял сознание и упал со стула. Мы вызвали сразу «скорую»… Они сняли кардиограмму и сказали, что у него инфаркт. При них у него останавливалось сердце. Запустили… Помчались в больницу… С сиреной… мигалкой. Там его сразу на операционный стол. Врач сказал, что его привезли очень вовремя, а значит, шанс на полное восстановление есть. Пока такая информация. — Вы пили, Андрей? — Не без этого, конечно. Саня пил виски и курил сигары. Знаешь, он вообще много очень курит. Дымит, как паровоз. Наверное, это и спровоцировало. Плюс наследственность… Катя закусила губу. Вчера она чуть не потеряла мужа… Спасибо врачам, спасли. — Ты был у него? — Нет ещё. Я ждал тебя. Я знал, что ты примчишься первым же поездом… Снова повисло молчание, и они больше не произнесли ни слова до самого дома. Андрей с семейством жил в новом жилом комплексе с видом на Среднюю Невку и Гребной канал. Несколько корпусов образовывали внутри уютное и зеленое пространство для отдыха. Мишаню впечатлил лифт с прозрачными стенами в кабине и голосовым меню. Дверь открыла Кира. Впереди нее был выпирающий живот и она стояла, откинувшись назад, как многие беременные. Золовка и невестка впервые тепло поприветствовали друг друга, видимо, общее горе объединяет. Затем тетя обняла и поцеловала племянника, и Катя сделала вывод, что материнство пошло Кире на пользу. Она стала гораздо круглее, черты лица мягче и добрее. — Вы голодные? — игриво спросила тетя Кира у Миши. — Сейчас я вас кормить вкусным завтраком буду. — Я не буду есть, — сказала Катя. — Я сейчас же поеду к мужу. — Я с мамой, — пробасил Михаил. Он по-прежнему держался настороженно. — Кать, ну не спеши так. Александр все равно в реанимации, он под действием медикаментов. Вряд ли тебя к нему пустят. Давай, хоть чаю сделаю. — Пустят, — сказал Андрей. — Я говорил с врачом. Он сказал, что как только приедет жена — ее пропустят. Катя, поколебавшись, согласилась на чай. Она надеялась, что Мишаня оттает и останется с Кирой. Увидеть отца в беспомощном виде будет слишком большим стрессом для него, да и такого малыша вряд ли пропустят в реанимацию. Кира хлопотала на кухне, Катя распаковала чемодан и вытащила домашнюю одежду для сына. Катерине с сыном выделили комнату, в которой жил Алекс. Катя взяла одну из его рубашек и сжала в руках, потом повесила на вешалку, затем переодела мальчика, вымыла ему руки, умыла и они отправились на кухню. Их ждал завтрак — овсяная каша, бекон, сыр, поджаренные тосты, вареные яйца. Миша заупрямился и сказал, что овсянку он не будет, но в ход пошли бутерброды из поезда и ненавистная овсянка вмиг исчезла. Катя с трудом проглотила яйцо всмятку и пару кусочков нарезанного сыра. Она вообще плохо ела утром, а в состоянии стресса и подавно. Кира кормила с ложки дочь, которая упрямо сжимала губы, но ей поставили брата в пример, и дело пошло веселее. — Кир, — негромко позвала Катя, и женщины вышли из кухни. — Кира, я хочу оставить Мишу у вас, не хочу, чтобы он отца видел больным и беспомощным. Можно это сделать? — Да, конечно, могла бы и не спрашивать. — Да нет, я просто думала, что и ты хочешь поехать… — Я останусь. Саша все равно сегодня ещё будет в реанимации. Поеду к нему, когда его переведут в обычную палату. А детям я покажу конструктор «Лего», Андрей как раз Машке купил. Там пожарный домик, кукла пожарного, машинки… Думаю, им будет интересно. Катя почувствовала облегчение. Честно говоря, она ожидала совсем другого приема. И точно. Только Кира объявила, что сейчас они будут тушить пожар с настоящим пожарным, как детей ветром сдуло. Они побежали играть. Катя переглянулись с Андреем, и увидела в его глазах какое-то подобие прежней искры. — Одевайся, — сказал он. — Я отвезу тебя.***
— Андрей, — спросила Катя в машине. — Как ты с Кирой живёшь? Все хорошо? Жданов пожал плечами, держа руль своими ручищами. — Нормально… Вроде. Кира успокоилась, занимается ребенком… Второй вот на подходе. — И что, больше не истерит? — Да нет… Редко. В основном, если я напьюсь с Малиновским и не прихожу домой ночевать. Она говорит, что пьяный или трезвый — я должен быть дома. А мне перед дочерью стыдно… Хоть она и малышка совсем. — Понятно. А как Роман Дмитрич? Не женился? — Ромка-то? Скорее снег в пустыне выпадет. Нет, не женился. — Вообще, это непохоже на Киру. Никогда не представляла ее прилежной наседкой, но материнство ей явно на пользу пошло. А кого ждете — известно? — Да. У нас будет сын. Почему-то Кате показалось, что Андрея семейная жизнь не особо колышет, и ему все равно — сын у него будет или дочь. У него есть Роман, и слава богу. Иначе Кира и дальше мучила бы себя, детей и мужа своими истериками. Жданов находит отдушину в общении с другом и домой является покладистый и кроткий. Но прежний Андрей — порывистый, резкий, с горящим глазом — испарился бесследно, и это царапало. Екатерина чувствовала свою вину. Они подъехали к клинике и поднялись на лифте на последний этаж в реанимацию. На входе в отделение им выдали полный «боекомплект» — бахилы, маску, халат и шапочку на голову. Затем провели к палате, за стеклянной стеной которой на одной из кроватей Катя увидела Сашеньку, бледного, заросшего щетиной и какого-то исхудавшего. Он был подключен к приборам, которые мигали различными индикаторами. Стало першить в горле и слезы защипали глаза. Катя кусала губы, чтобы не заплакать. Она только сейчас поняла, насколько ей был дорог человек, с которым она прожила все эти годы. Андрей тихо сжал ее плечи, шепнул — «Я подожду в коридоре» и вышел из отделения. Изнутри ее заметила врач и вышла из палаты. — Вы Воропаева? — негромко спросила она. — Проходите. Только ненадолго. Катя кивнула и ее пропустили внутрь. Температура внутри была немного выше, чем в коридоре, на Катю обрушился писк приборов, которые стенали на все голоса. Она подошла к кровати. — Саш… Она знала, что он не услышит. У Сашеньки было очень спокойное выражение лица, как будто уже все закончилось, но она уловила еле заметное дыхание. Катя осторожно взяла его за неподвижную руку. — Прости меня, — вдруг заплакала она. — За всю ту боль, которую я причиняла тебе… Ты любил меня, а я… На плечо ей опустилась рука врача. — Ему нельзя волноваться. Вам лучше уйти. — Вы думаете, он меня слышит? — Он чувствует, что вы здесь. Посмотрите, как участилось сердцебиение. Это ему категорически противопоказано. Доктор показала на монитор, на котором горела цифра «150». Она отошла и вернулась со шприцем, ожидая, пока Катя уйдет. Катерина слегка сжала руку Сашеньки, шепнула одними губами «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ» и быстро и бесшумно вышла, чтобы доктор не видела ее слез. Стыдно признаться самой себе, что она впервые за столько лет брака сказала эти слова.***
В коридоре ее ждал Андрей. — Катя! Катя! Господи! Ты плачешь? Не нужно было тебе приходить сюда. Здесь очень тягостная обстановка, не каждый это выдержит. Я тут поговорил кое с кем… Если показатели будут стабильны — его переведут отсюда завтра, и ты сможешь с Алексом побыть подольше. — Пойдем отсюда, Андрей! Ты прав! Это слишком тяжело. — Тебя всю колотит. Замерзла? — Нет, там жарко. Я не знаю… Я просто перенервничала. — Иди сюда… Мужчина порывисто обнял Катю, и какое-то время она стояла, прижавшись к груди Андрея, также мучительно вбирая его глухие и быстрые удары сердца. — Андрей, не нужно… Поехали домой. — Погоди… Давай заедем куда-то… Поговорим, — выдохнул Жданов. — Я слишком долго ждал этого момента. Катя равнодушно согласилась. Слишком сильный стресс испытала она, и на другие эмоции ее уже не хватает. Они вышли из больницы и заехали в кафе. — Не голодна? — спросил Андрей, листая меню. — Нет. Есть не хочу. — Тогда я тоже ничего не буду. — Поешь, Андрей. Не нужно подстраиваться под меня. — Я выпью кофе. А пить что-то будешь? — Да, пожалуй. Закажи мне персиковый сок. Заказ принесли очень быстро и Жданов сосредоточенно гонял два кусочка сахара в чашке. — О чем ты хотел поговорить? Ты ещё надеешься, что у нас когда-то будут отношения? — прищурившись, сказала Катя. — А вот не язви. Я действительно надеюсь. Но смерти твоему мужу не желаю. Этого не пожелаешь никому. Он же не виноват, что ты выбрала его с какого-то перепугу! — Я любила его и люблю до сих пор, — отрывисто сказала Катерина. — Ближе к делу, Андрей. — Ближе так ближе. Ты уверена, что Михаил — ребенок Александра? Сок из трубочки хлынул в носоглотку. Катя не удержалась и закашлялась. Напиток через нос вышел наружу. Андрей молча подал ей салфетку. — Господи, Жданов, — простонал Катя. — Я устала. Поехали домой! — Не юли, тебе это не идёт. Так уверена? — Ты его видел? Моего сына. — Видел. И что? — Заметил, что он весь в отца? — Извини, конечно, но это не так. Не спорь! Мне со стороны виднее. — У него нос, глаза, овал лица Александра. Даже волосы также растут и такая же форма пальцев ног. У них одинаковые родинки в паху и одинаковые привычки. Все? Я развеяла твои сомнения? — У меня в детстве было тоже худое лицо, а цвет глаз — это вообще не показатель. Таких темных глаз — пруд пруди, в том числе и у меня. Ну, а пальцы ног у всех разные. А привычки — это сугубо наживное. Неубедительно! — Что ты хочешь, Андрей? — Я хочу знать, от кого у тебя ребенок. — Ну, а если даже и от тебя — что это меняет? — Как что меняет? — рявкнул Жданов на все кафе, затем оглянулся и сказал приглушённо: — Это все меняет! Катя, все! Да открой же ты глаза! Я хочу сам воспитывать своего сына! Катерина криво улыбнулась и бросила соломинку в пустой стакан. — Это ребенок Александра. И давай больше не будем к этой теме возвращаться. — В таком случае, как ты объяснишь то, что у вас два года не было детей, а как у нас с тобой был секс — появился Миша? По срокам совпадает, я считал! Катя начала терять терпение. — Да, так бывает, Андрей! У меня и с мужем был секс. То, что Мишеньку мы зачали именно тогда — значит, так было нужно! Отвези меня домой, пожалуйста. Ты зря теряешь свое время. — Катя, ты не представляешь, как жестоки твои слова! Ты лишаешь меня права на участие в жизни моего сына! Это несправедливо, Катя! — Андрей, не старайся. Это не твой сын. — В таком случае — я хочу сдать тест на отцовство! Катины глаза сверкнули злостью. — Никакого теста, Жданов! Это не имеет смысла! Прошу тебя, давай закроем тему. — Ты просто не хочешь вылезти из своей теплой ванны, мадам Воропаева, и посмотреть, что ты разрушаешь жизнь двух человек! Своего сына и его настоящего отца! Катерина вспыхнула и вскочила: — Ты чертов эгоист! Таким был, таким и останешься! Это ты хочешь разрушить мою семью! Ты не думаешь, как к тебе будет относиться ребенок, который души в отце не чает, узнав, что это вовсе не его отец? Я уезжаю! Сегодня же! Она сделала движение к выходу. Жданов схватил ее за руку. — Погоди, Кать. Хорошо, допустим, это ребенок Александра. Но участвовать в его жизни я могу? — Да пожалуйста, кто же тебе запретит? Мы же, в конце концов, теперь одна семья! Приезжайте в гости с Кирой, и мы будем приезжать. Андрей, отвези меня домой! Мне нужно побыть одной. — Поехали. Дома царил мир и покой. Дети играли с тетей Кирой и Катя, увидев такую идиллию улыбнулась и сказала, что хочет поехать в магазин купить всем подарков. Михаил с видом министра ее отпустил. Кира, похоже, все поняла без слов и неодобрительно поджала губы. Катя пропустила эту гримасу «мимо кассы» — пусть думает, что хочет. Она побрела вдоль Гребного канала в сторону моря, чувствуя по соленому дыханию ветра его приближение. Только теперь она поняла, кто ей дорог на самом деле… Но лучше поздно, чем никогда. Она закончила свой путь у забора, вдруг возникшего у нее на пути. Тупик! Пора возвращаться.***