Ромашковый чай

Зелень мягкой травы, раскидистое дерево, солнце и облака. Снова здесь, снова, как на ладони, перед ними лежит городок с его многочисленными узкими улочками и вечным ароматом пряностей. — Ты веришь в предназначение? — спрашивает Лютик. — О чём ты? — Ну, это что-то вроде судьбы. Будто бы каждому из нас предназначен только один человек во всём мире. Я почему-то в это верю. — Ты фаталист? — Геральт улыбается, глядя на Лютика, и ласково сжимает его руку в своей ладони. — Нет, просто романтик. Лютик смеётся, утыкаясь в плечо Геральта. *** — Ты не против, если я включу музыку? Лютик задаёт этот вопрос и сразу же открывает свой плейлист. Он уже знает ответ. — Нет, конечно. Пока он подключается к проигрывателю через Bluetooth, Геральт заваривает чай. На этот раз - с чабрецом. Квартира, которую снимает Геральт, за почти четыре недели успела обрасти хламом, но с сегодняшним появлением в ней Лютика почему-то преобразилась и теперь выглядит куда уютнее. Лютик с улыбкой выбирает песню, которая будет звучать первой, и Геральт не может отвести взгляда от этого растрёпанного, смущённого и такого... домашнего существа. Лютик будто всегда был здесь, рядом с ним. Спал в его постели, носил его одежду, завтракал вместе с ним и встречал его с работы. Будто бы именно здесь - его место. Его предназначение, как бы сказал он сам. Taylor Swift - Love story. — Снова Тейлор? — Геральт улыбается, глядя на порозовевшее мальчишеское лицо. Лютик кивает, подходит к нему вплотную и утыкается носом в его плечо. Геральт зарывается пальцами в завитки каштановых волос и вдыхает запах, похожий на аромат полевых цветов и виноградного вина. We keep quite cause we're dead if they know. So close your eyes. Let's keep this down for a little while. — Нас ждёт чай, — напоминает Геральт куда-то в растрёпанную макушку. — Ты расскажешь мне о своих путешествиях? — спрашивает Лютик. Romeo, save me, they try to tell me how to feel. This love is difficult, but it's real, Don't be afraid, We'll make it out of this mess. It’s a love story, Baby, just say “yes”. *** Геральт скользит губами по шее Лютика, прокладывая дорожку из поцелуев сверху вниз, и говорит о том, что чувствуешь, когда смотришь на океан. Лютик отчаянно старается слушать его, - он никогда не был у океана, - но когда влажный язык касается его ключицы, все мысли разом испаряются, он судорожно выдыхает и хватается за чужие широкие плечи, подаётся навстречу и откидывает голову назад. В колонках звучит ещё одна песня Тейлор. Lover. Лютик тянется за поцелуем, и Геральт отвечает, проводит языком по раскрытым губам, проникает внутрь, ласкает нёбо и язык Лютика. And there's a dazzling haze, a mysterious way about you, dear. Они сидят на диване: Лютик забрался с ногами, Геральт развернулся к нему лицом, одну ногу подогнув под себя. На столе - нетронутый чай. Have I known you 20 seconds or 20 years? Лютик втягивает губами кожу на бледной шее Геральта, проводит языком снизу вверх и останавливается на уровне мочки уха, покусывает и лижет её. Геральт мягко толкает его, заставляя опуститься на спину, и он подчиняется, чувствует, как мощное тело прижимает его к дивану, как возбуждение горячей волной растекается до кончиков пальцев. Can we always be this close ..? Геральт целует его ключицы, вылизывает ямочку между ними, но не опускается ниже границы воротника, и Лютик нетерпеливо ёрзает, дышит рвано и поверхностно. Forever and ever. Геральт останавливается, приподнимается, опираясь рукой на диван, и внимательно смотрит на раскрасневшегося Лютика. — Ты когда-нибудь был с мужчиной? Ему нужно знать. Нужно сделать всё, чтобы этому существу было хорошо. Лютик мотает головой. Для него это не имеет никакого значения. Он хочет только одного человека во всём грёбаном мире, за всю жизнь хочет впервые - и только его одного. Но остатками рассудка понимает: вопрос был задан не просто так. Поэтому произносит: — Я вообще ни с кем ещё не был. Геральт тихо матерится сквозь зубы. Такого он точно не ожидал. Не то чтобы мальчишка казался чересчур опытным, но, имея такую обворожительную улыбку, за свои восемнадцать он наверняка свёл с ума не один десяток девчонок, и не воспользоваться этим мог бы только дурак, или... Да. Разумеется. Просто романтик, верящий в единственную любовь на всю жизнь. Геральт успокаивающе целует разрумянившееся лицо, на котором застыло выражение беспокойства после услышанного ругательства. — Геральт, — почти шёпотом говорит Лютик, жмурясь от удовольствия, — Я всё понимаю. Я хочу тебя, прошу, сделай со мной всё, что тебе только захочется. Слишком сложно сдерживаться. Но Геральт старается контролировать себя. Он помнит, что скоро покинет город. И никогда уже не вернётся. Оставить мальчишку с разбитым сердцем? Лютик, будто прочитав его мысли, шумно вздыхает, отталкивает его, садится на диване и смотрит прямо в яркие медовые глаза. Затем берёт его большую ладонь в свою, - хрупкую и музыкальную, - и уверенно произносит: — Я знаю, о чём ты подумал. Что всё это закончится через несколько дней. Что ты уедешь и никогда больше не вернёшься, — на этих словах голос его голос слегка дрожит. — Я знаю. Я помню. Пусть так. Мне всё равно. Я хочу сделать это с тобой.Только с тобой. Лютик не оставляет Геральту ни единого шанса что-либо возразить, подаётся навстречу, втягивает в поцелуй и снова опрокидывает на себя. Swear to be overdramatic and true to my lover And you'll save all your dirtiest jokes for me. Руки Геральта блуждают по его телу, сам Лютик трясущимися пальцами расстёгивает пуговицы на его рубашке. Геральт не отталкивает его рук. Он хватается за край его джемпера, тянет наверх, снимает, целует обнажившуюся молочно-светлую кожу, сбитое дыхание Лютика распаляет всё сильнее, он всё ещё возится с проклятой геральтовой рубашкой, пуговицы никак не поддаются: слишком нервничает Лютик, слишком сильно трясутся от возбуждения и волнения его пальцы. Геральт на секунду отстраняется и срывает наполовину расстёгнутую рубашку через голову. Лютик восхищённо выдыхает, глядя на мускулистое тело, скользя взглядом по невероятно красивой груди и точёному прессу. Геральт нависает над ним, ладонью проводит по груди и сжимает пальцами один из сосков. По телу Лютика будто проходит разряд, он сдавленно стонет и выгибается навстречу, и тогда Геральт накрывает губами второй сосок, ласкает его языком, покусывает, всасывает и отпускает, Лютик издаёт тихие всхлипы и вздохи, мечется, вцепляется в широкую спину, оставляя отметины от коротких ногтей. Он никогда не думал, что кто-то способен довести его до такого состояния. Широкая ладонь ложится на твёрдый член, очерчивает его сквозь джинсовую ткань, и Лютик потрясённо стонет, чувствуя, как возбуждение затапливает его до кончиков пальцев. — Ты мне доверяешь? — бархатный низкий голос возвращает с небес на землю, но Лютик понимает, что Геральту важно это знать. И говорит чистую правду: — Я бы доверил тебе свою жизнь. Геральт покрывает поцелуями его грудь, вырисовывает языком невидимые узоры на плоском животе и медленно опускается всё ниже и ниже, расстёгивает ремень, пуговицы и молнию на джинсах Лютика, тот приподнимает бёдра, и сильные руки сдёргивают с него джинсы вместе с бельём. Он впервые раскрыт, обнажён перед кем-либо, и его щёки всё сильнее заливаются краской, но если идти - то идти до конца, это вообще не в характере Лютика - останавливаться. И Лютик просит. Тихо, но настойчиво, хватаясь за ремень на брюках Геральта: — Ты - тоже. Геральт выполняет просьбу и стягивает одежду, медленно обнажая бледную кожу, бёдра, крупную головку члена, по которой стекает капля смазки, и Лютик смотрит, затаив дыхание, не может отвести глаз, сходит с ума от осознания: это из-за него Геральт так возбуждён. Все преграды стёрты. Тонкие пальцы Лютика осторожно касаются головки, размазывают по ней выступившую смазку, и с губ Геральта снова срывается тихое ругательство и шумный выдох. На этот раз - от наслаждения. Он прижимает руки Лютика к дивану и снова нависает над ним, скользит языком по его губам, затем шее и груди. Всё ниже и ниже. Лютик выгибается навстречу, подставляясь под горячие поцелуи, и сдавленно охает, когда губы Геральта касаются его бедра, спустя долю секунды дыхание опаляет розовую головку члена, и кончики пальцев невесомо пробегают по стволу. Лютик вскидывает бёдра. Большая ладонь обхватывает его член, осторожные движения снизу вверх и обратно сводят с ума, заставляют забыть всё, что когда-либо знал и помнил. Только грубая кожа на чувствительной плоти, поцелуи на шее и губах, горячее дыхание и собственные стоны, только Геральт - повсюду, и ничто больше не имеет смысла. Лютик думает, что это и есть высшая точка наслаждения, но, когда влажный язык на пробу касается его члена, он громко и протяжно стонет и понимает, насколько он ошибался. Чёрт, да он вообще не мог представить себе, что может быть настолько хорошо. Геральт медленно водит языком по стволу, щекочет уздечку, мягко вылизывает головку, проникает в уретру, упивается мелодичными стонами. Лютик шепчет что-то неразборчивое, всхлипывает, беспорядочно мечется по дивану, рискуя свалиться на пол, и Геральт придерживает его за талию одной рукой, второй - осторожно ласкает его мошонку, доводя до изнеможения, до искр в глазах. Лютик на грани - это заметно по тому, как он подаётся навстречу касаниям языка, как напрягается его член, какие восхитительные вздохи и стоны вырываются из его груди. Губы Геральта наконец обхватывают его головку, член погружается в горячий и влажный рот, и только этого оказывается достаточно, чтобы Лютика накрыло с головой. Он кончает с хриплым криком, непроизвольно толкаясь внутрь, и Геральт не отстраняется, высасывает всё до последней капли и медленно лижет расслабляющуюся плоть, после чего поднимается, прижимает потрясённого и дрожащего Лютика к себе, сцеловывает с его губ рваные выдохи, вытирает выступившие слёзы. — Как ты? — спрашивает Геральт. Лютик не может произнести ни слова, поэтому просто судорожно кивает, цепляясь за плечи Геральта, утыкается ему в шею, прижимается к ней губами. Они лежат в тишине несколько минут, Лютик всё ещё периодически вздрагивает и тяжело дышит, но в конце концов способность говорить возвращается к нему, и он шепчет: — Геральт... можно, я..? Он не договаривает. Его рука скользит по чужому телу вниз, осторожно прикасается к всё ещё отчаянно возбуждённому члену, и Геральт шипит от неожиданного наслаждения. Он позволяет Лютику взять над собой верх, уложить себя на спину, даёт ему полную власть над собой. Так неумело и от этого ещё более восхитительно тонкие пальцы обхватывают твёрдую плоть, так медленно и мучительно они движутся, что от этого можно сойти с ума. Геральт дышит тяжело, Лютик - взволнованно. Его вторая рука мягко касается груди и скользит по соскам. Ладонь Геральта накрывает его пальцы на члене, направляет, показывает, как доставить большее наслаждение. Вместе. Только вместе. Ускоряющиеся синхронные движения обеих рук, сплетённые пальцы, хриплые стоны Геральта, зачарованные синие глаза Лютика, - и весь мир в который раз взрывается, рассыпается на кусочки, перестаёт существовать. Геральт тянет Лютика за плечи, опрокидывает на себя, прижимает, впутываясь свободной рукой в его волосы. Кончая, он целует его в шею, прикусывает кожу и втягивает её, оставляя маленький засос. Лютик принадлежит ему. Навсегда. И плевать, что через пару дней это «навсегда» закончится. *** — Я хочу остаться у тебя. Заново заваренный чай, приглушённый свет и уже поздний вечер. Они болтают обо всём на свете. Лютик - растрёпанный, осоловевший после того, что случилось днём, сидит, подобрав колени к груди, в одном нижнем белье и длинной футболке Геральта, от этого выглядит ещё более домашним, чем прежде. Единственное желание, которое есть у Геральта - прижать к себе это нежное существо и никогда уже не отпускать. Страшное слово - никогда. Оно может быть счастьем, а может причинить боль. Никогда не отпускать. Никогда больше не встретиться. — Что ты скажешь родителям? — Геральта волнует только это. Завтра - воскресенье. Последний выходной, после которого Лютик вернётся на работу, а Геральт... улетит домой. Что значит это «домой», если Лютик останется здесь? — Скажу, что остался у друга. В смысле, уже сказал, — его губы растягиваются в хитрой улыбке. — Зараза, — смеётся Геральт. Этот мальчишка всё решил за него.