Ромашковый чай

— Я сдал! Я всё сдал! — Лютик, выбегая из колледжа, со счастливой улыбкой бросается к Геральту. Июнь. Лето. Город пропитан солнцем. Лютик одет в светлую льняную рубашку с коротким рукавом, застёгнутую на все пуговицы, и лёгкие летние брюки песочного цвета. Геральт внимательно смотрит на него, и Лютик, так замечательно угадывая его мысли, расстёгивает две первых пуговицы на рубашке, открывая взору ярёмную впадину. — Умница, — улыбается Геральт. Он и сам не понимает, за что хвалит его: за сданные экзамены или за расстёгнутые пуговицы. Он слишком любит смотреть на эту светлую ямочку. Слишком любит, когда кончик его языка, чуть надавливая, упирается в натянутую между ключицами кожу, - тупик, путь вникуда или путь в безумие. Это уж как посмотреть. — Я в тебе не сомневался. У тебя же сегодня выходной? Куда хочешь поехать? — он наконец заканчивает фразу. Лютик безмятежно улыбается и отвечает: — Сначала - куда-нибудь, где можно перекусить. Потом… ты и сам знаешь. Геральт знает. Поэтому протягивает Лютику ладонь, перекидывает ногу через байк - теперь уже свой. И Лютик, не в силах перестать улыбаться, запрыгивает следом, крепко обхватывает его за пояс и прижимается щекой к тёплой спине. Впереди - целая вечность. *** — Лютик… — М-м-м? — Мне кажется, нам нужно рассказать твоим родителям. Ветер треплет каштановые волосы, золотые от солнечных лучей. Геральт внимательно смотрит на сосредоточенное лицо, россыпь веснушек на носу, которых стало заметно больше с наступлением лета. — Они… — Лютик густо краснеет. — Они знают. Нас кто-то увидел через окно тогда, в кофейне. И рассказал им. Геральт удивлён, но не подаёт вида. Впрочем, всё это к лучшему — совершить задуманное будет ещё проще. — И… как они к этому относятся? Лютик пожимает плечами. — Они не против. Правда, прежде чем это сказать, мама два дня била тарелки, а отец выпил пару бутылок виски в одиночку. Лютик смеётся. Геральт готов отдать всё на свете за этот искристый смех. Смеяться так может только одно существо во всём мире - и как же ему повезло, что именно это существо сидит сейчас здесь, на любимом холме, рядом с ним, крепко держа его за руку. Геральт знает, что никогда не отпустит его ладонь. Потому что что-то перемкнуло в груди. Что-то изменилось и оборвалось в нём, когда он смотрел в иллюминатор, улетая из этого городка, совершая самую большую ошибку в своей жизни. Он никогда не признается себе в том, что поверил в предназначение, но сейчас, глядя на улыбающегося Лютика, он чувствует, как тёплыми волнами накатывает ощущение правильности происходящего. И Лютик тоже это чувствует. — Я должен кое-что сказать тебе, — Геральт медлит, наслаждается выражением любопытства на мальчишеском лице. — Не тяни, — синие глаза загораются, Лютик нетерпеливо подскакивает на месте, совсем как ребёнок, которому сообщили о сегодняшней поездке в зоопарк. — Я скоро уеду. Звенящая тишина. Лютик чувствует, как что-то резко обрывается внутри. Он сглатывает, вытягивает руку из чужой ладони и совершенно непонимающе смотрит на Геральта. — Что?.. В смысле?.. Его начинает трясти мелкой дрожью. Геральт смотрит на него с абсолютно серьёзным лицом, а он от страха не замечает весёлых искорок в медовых глазах. — Да, я скоро уеду. К морю. И ты поедешь со мной. — Что?.. — Лютик соображает медленно, Геральт терпеливо ждёт. — Ах… ты… зараза! Геральт тихо смеётся, Лютик набрасывается на него, валит на землю, колотит по спине и груди - и громко хохочет: расслабленно и с облегчением. Он и впрямь успел испугаться, что Геральт снова исчезнет. Они катаются по земле, как малые дети, Геральт улыбается и прижимает Лютика к себе, вдыхая его запах, тот всё ещё бьёт его по спине - больше для вида, - он вовсе не хочет сделать больно. — Я думал… — выдыхает Лютик, когда они наконец замирают; Геральт оказывается сверху. — Я думал, что ты снова оставишь меня. — Лютик… — Геральт целует его в кончик носа. — Какой же ты дурак. Вокруг - никого, они совершенно одни, и поэтому Геральт наклоняется и проводит языком по нежной шее, прижимается к ней губами и вылизывает тёплую ямочку ярёмной впадины. Лютик вздрагивает и медленно расстёгивает третью пуговицу на своей рубашке. За ней - четвёртую. Чужие губы касаются его ключицы. Он выгибает спину, подставляясь под ласки, шумно выдыхает, потом вдруг замирает и упирается в широкие плечи. — Стой, подожди! — Лютик наконец вспоминает о том, что Геральт сказал ему перед тем, как он налетел на него с кулаками. Он выворачивается из-под его тела и садится рядом, упираясь ладонями в траву, глядя горящими глазами. — Я не ослышался?.. Море? — Не ослышался, — Геральт улыбается. — Море. На две недели. Что скажешь? — Ты серьёзно? — Лютик распахивает глаза ещё шире и прижимает ко рту ладони. — Ох, Геральт! — во взгляде плещется восторг, он снова набрасывается на него, валит его на землю и стискивает в объятиях, шепча слова благодарности куда-то ему в шею. Геральт, не переставая улыбаться, мягко целует его в макушку. И не понимает, как всё дошло до того, что он, словно влюблённый подросток, каждый раз теряет голову от взгляда глубоких синих глаз, совершенно дуреет от поцелуев мягких податливых губ. Что произошло? Почему он, успешный адвокат, взрослый и серьёзный человек, бросил всю свою жизнь и сорвался сюда, в это захолустье, к мальчишке, с которым провёл каких-то две недели, и сейчас так глупо улыбается, катаясь по земле с этим мальчишкой в обнимку? Геральт не понимает. Но впервые в жизни так странно, так по-идиотски счастлив. Лютик приподнимается и вдруг впивается в его губы, вылизывает его рот, прижимается к нему бёдрами, Геральт проводит ладонью по его спине, вытягивает из брюк рубашку и забирается под неё, прикасаясь к обнажённой коже. Лютик целует напористо, бесстыдно потираясь о его пах своим, и Геральт в сотый раз удивляется, как этот милый и с виду совершенно невинный цветочек может быть живым воплощением похоти: тонкие пальцы сжимают сквозь брюки постепенно напрягающийся член, юркий язык исследует чужой рот, сладкие трепетные выдохи сводят с ума. Лютик кусает Геральта за нижнюю губу, и одновременно с этим его ладонь проскальзывает под ремень чужих брюк, дразнит невесомыми прикосновениями открывшуюся головку. Геральт отрывается от его губ, прихватывает губами кожу на скуле и щеке, сжимает в ладонях его ягодицы, зарывается носом в изгиб шеи. И понимает, что больше не выдержит ни секунды. Становится слишком жарко. Слишком горячо. — Лютик… — шепчет Геральт между поцелуями. — Я ужасно хочу тебя. Поедем домой. Умоляю. Они, конечно, ещё не живут вместе, но Лютик остаётся у Геральта всё чаще и чаще - да что уж там, он уже успел каким-то образом «поселить» там чуть ли не половину своих вещей: кучу одежды, лютню, любимую чашку, несколько пар обуви. И Геральт снова задаётся вопросом: как всё дошло до такого? Но ни капли не жалеет об этом. — Хорошо, — мурлычет Лютик, проскользив по телу Геральта вниз и уткнувшись носом в его пах. — Но сначала мы кое-куда заедем. И ещё я хочу кое-что сделать… Геральт шумно выдыхает и вцепляется пальцами в каштановые растрёпанные волосы. Прямо здесь. На холме. На открытой местности. Где их в любую секунду могут увидеть. Этот мальчишка — просто дьявол. Этот мальчишка однажды окончательно сведёт его с ума. Лютик приподнимается, вытягивает из-под ремня край его рубашки и проводит языком по открывшейся полоске кожи, по-кошачьи трётся щекой о твёрдый бугор в брюках, расстёгивает ремень и ширинку, оттягивает резинку белья, прикасается кончиком языка к головке члена, влажно целует её - и резко отстраняется, с ехидной улыбкой вскакивая на ноги. С губ Геральта срывается тихий, почти умоляющий выдох. — Поедем, давай же, вставай — Лютик, игнорируя собственное возбуждение, с самодовольной улыбкой тянет его за руку. — Ну, что же ты? — Чёрт. Какой же ты… — Засранец? — Именно. И ещё много других нехороших слов. — Скажешь мне их в постели, Геральт. *** Спустя сорок минут они, по настоянию Лютика заскочив в супермаркет, наконец добираются до квартиры - Геральт снимает ту же, что и в первый свой приезд. Ему повезло, что она оказалась не занята. Он чувствовал что-то невероятно тёплое, подписывая договор на долгосрочную аренду. За ними закрывается дверь - и Геральт мгновенно прижимает Лютика к стене. — Решил поиздеваться надо мной, да? — шепчет он, опаляя жарким дыханием его шею. — Думал, тебе это сойдёт с рук? — Ге-еральт… — выдыхает Лютик, запрокидывая голову и подставляя шею под ласки. — Может, лучше доберёмся до кровати? Но Геральт только рычит и затыкает поцелуем болтливый рот, и Лютик жарко отвечает, запускает пальцы в его волосы, подаётся вперёд всем телом. Геральт нетерпеливо расстёгивает его джинсы одной рукой, второй удерживая за затылок. Лютик стонет в поцелуй, когда Геральт трахает его рот языком и обхватывает ладонью его колом стоящий член. — Хочешь переместиться на постель? — хрипло спрашивает Геральт, оторвавшись от его губ. — Хочешь, чтобы я раздел тебя, прижал к матрасу и отодрал как следует? Лютик хнычет, когда рука на его члене сжимается сильнее, ритмично двигаясь вверх-вниз, и судорожно выдыхает: — Да, да, пожалуйста… да. Однако Геральт протяжно хмыкает и опускается на колени, сдёргивает с него джинсы и бельё до середины бёдер. И обхватывает его член губами. Прямо здесь, в прихожей. Возле вешалки для верхней одежды. Он хочет проучить мальчишку. За провокацию. За то, что он так чертовски прекрасен. Лютик охает и толкается навстречу, но Геральт кладёт ладони на его бёдра и фиксирует, не давая двигаться. Он то берёт глубоко, наслаждаясь надсадным скулежом Лютика, то позволяет ему выскользнуть изо рта и дразнит медленным, неторопливым движением языка по стволу и головке, иногда помогая себе рукой. Лютик дёргается и стонет, хочет податься вперёд, но хватка на его бёдрах слишком сильна, и ему остаётся лишь теряться в этих ощущениях, плавиться от пленительной влажности горячего рта, который ласкает его так правильно и умело, каждым прикосновением доводя до сумасшествия. Геральт пропускает член глубоко в горло, расслабляя глотку, утыкаясь носом в лобок, вдыхая мускусный запах возбуждения — почему-то от Лютика пахнет вот так только здесь, у основания члена, и больше нигде нет этого запаха, что кружит Геральту голову сильнее, чем бутылка шампанского. Горло сокращается вокруг члена, язык ласкает ствол, - и Лютик не выдерживает, стонет во весь голос, ёрзает и пытается толкнуться навстречу, мелко дрожит и впивается ногтями в чужие ладони, мёртвой хваткой удерживающие его бёдра. И, когда он уже готов взорваться в оргазме, Геральт вдруг отстраняется и поднимает на него затуманенный похотью взгляд. Лютик громко нетерпеливо хнычет, шепчет что-то вроде «ну пожалуйста…», потому что не хватило каких-то пары секунд, и его всего трясёт и скручивает от невыносимого желания. — Пожалуйста, Геральт, умоляю тебя, дай мне кончить, я сделаю всё, что угодно, только дай мне… Лютик не договаривает и захлёбывается собственным стоном: Геральт, не отрывая от него взгляда, касается языком головки, не принимая её в рот, и медленно вылизывает, наслаждаясь тем, как подкашиваются ноги у Лютика, как ведёт его от невыносимого, на грани пытки, удовольствия. И Лютик, наблюдая за тем, как нежно лижет Геральт его головку, иногда скользя по ней губами, громко протяжно стонет и, дрожа, неожиданно даже для самого себя кончает — долго, сладко, плавкое удовольствие в несколько тёплых волн расползается по телу. Сперма попадает Геральту на лицо. Он слизывает её с губ и медленно поднимается на ноги, чтобы обнять всё ещё дрожащего Лютика и покрыть поцелуями раскрасневшиеся щёки и скулы. — Как ты? — спрашивает Геральт, пока Лютик старается выровнять дыхание, уткнувшись носом в его плечо. С Лютиком всегда так. Хочется придавить к кровати и оттрахать до потери пульса. Хочется целовать мягкую кожу, заботиться и делать всё, чтобы ему было хорошо. Хочется проводить долгие вечера в обнимку, лёжа в кровати и просто наслаждаясь родным запахом. Слишком многого хочется. Похоть и забота, возбуждение и нежность - всё это в одном флаконе. — Ты ещё спрашиваешь, — наконец отзывается Лютик сорванным, слабым шёпотом. И улыбается. Он скользит губами по чужому лицу, собирая оставшиеся капельки собственной спермы, и, когда Геральт целует его в губы - долго, трепетно, нежно, - Лютик ощущает свой вкус и на его языке. Странное чувство принадлежности кому-то. Принадлежности Геральту. Единения. Не переставая целоваться, они наконец добираются до кровати. Геральт опрокидывает Лютика на неё, прижимает к матрасу, медленно освобождает от одежды, скользя губами по обнажённой коже, Лютик постанывает и притирается к нему всем телом: он определённо хочет ещё и ещё, и его член снова возбуждён почти до предела, но, даже задыхаясь от желания, он помнит о своей затее. И поэтому выскальзывает из-под мощного тела, оказывается сверху, толкает Геральта в грудь, заставляя опуститься на спину, и покрывает его поцелуями: обводит языком соски, вылизывает живот, спускается всё ниже и ниже, стягивает с него брюки и бельё, целует головку, слизывает с неё капельку смазки. Геральт шумно выдыхает и приподнимает бёдра навстречу, но Лютик отстраняется, смотрит на него с хитрецой во взгляде, оглаживая ладонями его грудь и живот, и произносит: — Я сейчас. Закрой глаза. Геральт доверяет. Послушно закрывает глаза, слышит и чувствует, как Лютик встаёт с кровати, шуршит чем-то неподалёку. Через мгновение возвращается, устраивается между его ног. И медленно и плотно вбирает в рот его член. Геральт чувствует какой-то чужеродный предмет в его рту: что-то гладкое, круглое и маленькое, и, когда Лютик выпускает член изо рта и дует на него, Геральт стонет от неожиданных ощущений и постепенно понимает, что это было. Мятный леденец. Ментоловый холодок пробегает по нежной коже головки, когда Лютик вылизывает её обильно смоченным слюной языком и затем снова дует. Член напрягается сильнее и чуть пульсирует. По телу Геральта бегут мурашки. Он открывает глаза, и его буквально ведёт от того, что он видит. Лютик отсасывает с наслаждением, обводя языком ствол внутри влажности горячего рта, играет с ним карамелькой, перекатывая её и прикасаясь ей к чувствительной плоти. Он движется плавно, меняя скорость: медленные ласки сменяются быстрыми, и наоборот, из-за конфетки во рту берёт неглубоко, но невыносимо приятно, скользит вниз-вверх, а потом ускоряется до невозможного, и Геральт абсолютно теряет связь с реальностью, толкается навстречу, хрипло стонет, вцепившись в его ладонь, и Лютик вдруг останавливается, отстраняется, пережимает член у основания и опаляет его жарким ментоловым дыханием. Геральт сходит с ума. — Чёрт, Лютик… — М-м-м? — с хитрой улыбкой мурлычет тот. — Почему ты такой… — Какой? Геральт не договаривает, потому что Лютик, за время передышки успевший разгрызть и проглотить леденец, насаживается ртом на его член до основания. Глотка сжимается вокруг головки, мятное послевкусие карамели всё ещё ощущается покалывающим холодком, Геральт сдавленно стонет, кладёт руку на вихрастую макушку и быстрыми толчками трахает податливый горячий рот. Глубоко. Жарко. Мокро. С губ стекает слюна. Лютику это нравится. Он обожает давать Геральту полную власть над собой, обожает, когда тот грубо вбивается в его рот, никогда не переходя грань. Геральт знает, когда нужно вовремя остановиться. Знает предел Лютика. И Лютик ему доверяет. В их отношениях всё основано на безграничном доверии. Лютик не боится рассказать Геральту любые свои секреты. Не боится предоставлять ему абсолютную власть над своим телом, потому что знает: он никогда не причинит боли. Никогда не сделает того, что Лютику бы не понравилось. Геральт чувствует приближение оргазма и шепчет: — Стой, Лютик, стой. Тот послушно останавливается, выпускает член изо рта, напоследок мазнув по головке губами. — Хочу тебя. Иди сюда. Этого оказывается достаточно, чтобы Лютик застонал от возбуждения и нетерпения. Он подползает к Геральту, тот переворачивает его на спину и оказывается сверху. Достаёт из тумбочки смазку, выдавливает её на пальцы, глубоко и грубо целует Лютика в губы, скользит ладонью между мягких ягодиц, поглаживает отверстие кончиками пальцев. Лютик притирается к нему, хнычет, вскидывает бёдра, дрожит от нетерпения и умоляет взять его. — Пожалуйста, Геральт, не могу больше… Геральт входит сразу двумя пальцами. Бережно, медленно. Лютику не больно. Он подаётся навстречу, прихватывая губами кожу на его шее, шумно поверхностно дышит, Геральт проникает глубже, разводя и сводя пальцы внутри, сгибает их, нащупывая простату, и Лютик выгибается дугой и нежно и протяжно стонет, чувствуя сладкую дрожь во всём теле. Язык Геральта ласкает чувствительные соски, он посасывает и покусывает то один, то другой, добавляя к двум пальцам третий, ускоряя движения руки, Лютик вцепляется в его плечо одной рукой и насаживается на пальцы, стонет, второй рукой то лаская себя, то оглаживая его спину и ягодицы. — Ты готов? Пальцы выскальзывают из пульсирующего растянутого отверстия. — Да, да, возьми меня, пожалуйста… И Геральт берёт. В одно плавное движение входит до основания, прижимаясь яичками к мягким ягодицам, нависая над Лютиком и целуя его в губы. Лютик стонет в поцелуй, обхватывает его за шею, и он начинает двигаться. Медленно, ритмично, каждый раз погружаясь на всю длину и выходя до головки. Лютик подмахивает и целует его лицо, постанывает, сбивчиво говорит что-то о том, как ему хорошо, как он хочет, чтобы это никогда не кончалось, и, когда его пальцы сжимают и выкручивают соски Геральта, тот не выдерживает. Ему хочется большего. Максимально раскрыть Лютика для себя. Он приподнимается, выходит, вздёргивает его вверх за поясницу, закидывает одну его ногу себе на плечо, вторую отводя в сторону и прижимая к кровати. И входит снова, под совершенно новым углом проникновения, натягивая его на себя за бёдра. Лютика пробивает дрожь; он громко стонет и до треска сжимает в руках простыни. Слишком глубоко. Слишком потрясающе. Геральт начинает двигаться, неотрывно глядя в подёрнутые похотью синие глаза, задыхаясь от невероятных ощущений. Глубже. Резче. Жарче. Лютик - его. Он - Лютика. Они - друг друга. Между ними - ни миллиметра свободного пространства. Между ними - миры, космические вихри, вселенные, которые схлопываются и разрастаются вновь с каждым толчком. Громкие стоны. Взмокшая от пота каштановая чёлка. Пошлые шлепки кожи о кожу. Влажный приоткрытый рот. Потемневшие от желания медовые глаза. Пальцы, сжатые на бедре. Рука в руке. Грубые, размашистые движения. Неземное удовольствие. Сладость. Слияние. Единое целое. Слияние тел, душ, мыслей, имён и жизней. Неясно, где заканчивается Геральт и начинается Лютик. Они давно и с головой утонули друг в друге. И у обоих нет желания вынырнуть на поверхность. Лютик громко и сорванно стонет, почти кричит, - он совершенно точно на грани, и Геральт жарко шепчет, глядя в его глаза: — Давай. Кончи для меня. Прямо сейчас. Я хочу слышать тебя. Хочу видеть, как тебе хорошо. Хватает ещё пары фрикций, чтобы Лютика окончательно унесло куда-то за пределы вселенной. Он кончает с задушенным криком, даже не прикоснувшись к члену, сжимаясь вокруг Геральта, и тот, продолжая вбиваться в расслабленное тело, с протяжным стоном догоняет его через несколько глубоких и резких толчков. Он обессиленно опускается на Лютика и целует его губы. Оба стараются восстановить дыхание. Лютик улыбается, невесомо касаясь губами его переносицы. Геральт всё ещё внутри. Они слишком любят лежать вот так, после секса, в обнимку, оставаясь друг в друге. — Мятные карамельки, значит? Это их ты купил по дороге? — спустя несколько долгих минут к Геральту наконец возвращается способность говорить. Он улыбается и ерошит влажные каштановые волосы. — Только попробуй сказать, что тебе не понравилось. — Понравилось. В следующий раз я хочу сделать то же самое для тебя. — Я буду ждать, — тихо говорит Лютик, отчаянно зевая и постепенно проваливаясь в сон. — Нам нужно в душ, — Геральт мягко тормошит его за плечо. Он отвечает что-то невразумительное и утыкается носом в изгиб чужой шеи. Геральт вздыхает, но только наконец выходит из него, вытирает их обоих краем простыни и ложится рядом, сгребая дремлющего Лютика в охапку и укрывая их одеялом. Плевать. Отмоются, когда проснутся. *** Дежавю. Лютик охарактеризовал бы это именно так. Они стоят в аэропорту на том же самом месте, где прощались навсегда около двух месяцев назад. Это какое-то хорошее дежавю. Тёплое. Потому что сейчас Геральт с усмешкой смотрит на то, как пыхтит Лютик, стараясь пристроить чехол с лютней на чемодан, чтобы хотя бы довезти всю конструкцию до места, где можно сдать багаж. — Ну, и зачем ты её взял? — вздыхает Геральт. — Хочу сидеть на берегу моря и петь тебе баллады, — смеётся Лютик. — Ты неисправим. — Ещё как исправим! Сначала я хотел взять ещё и гитару, но потом решил, что это уже перебор. — Хм. Делаешь успехи. — Отстань! Лютик пихает Геральта в плечо и хохочет. Тот улыбается. — Давай мне чемодан. Бери свою драгоценную лютню, и пойдём. У нас не так много времени. — Геральт… — М-м? — Мы успеем зайти за клубничным коктейлем? — Когда-нибудь я с тобой поседею. Пятнадцать минут до окончания регистрации, Лютик! — Смею заметить, что ты уже поседел, и я тут совершенно ни при чём. — Зараза. — Как и ты. Геральт улыбается. Лютик смущённо розовеет от его взгляда. Они вместе уже больше двух месяцев, а он до сих пор не перестаёт иногда краснеть под таким внимательным взглядом медовых глаз. Впрочем, это не мешает ему время от времени вести себя самым развратным образом. Он и сам не знает, как в нём умещаются эти две ипостаси. Просто с Геральтом всё иначе. Не так, как было прежде. Будто до этого он провёл всю жизнь в ожидании чего-то, и сейчас это что-то наконец настало. Спустя полчаса, когда они уже сидят в самолёте, Лютик с интересом смотрит в иллюминатор, глядя на то, как трап отъезжает от борта. — Знаешь, — вдруг говорит он, опуская взгляд в пол. — Если честно, я боюсь. Я давно летал. Лет в пять-шесть. Поэтому не помню, как это. Геральт задумывается. Он мог бы привести в пример статистику, которая говорит, что самолёт - самый безопасный вид транспорта, и, если бы ему необходимо было убедить кого-то с таким же складом характера, как и у него, это бы сработало. Но не с Лютиком. С Лютиком нужно иначе. — Иди сюда, — он берёт его за руку и притягивает к себе. — Мы быстро долетим. Ты не заметишь даже. Облака - они очень красивые. А ещё - я с тобой. Всё будет хорошо. Ты мне веришь? — Угу, — Лютик придвигается ближе и кладёт голову на его плечо. Их может увидеть кто-то из бортпроводников, но ему сейчас так наплевать на это… Геральту - тоже. Ему в принципе наплевать на чужое мнение и косые взгляды: он спокойно мог бы проявлять свои чувства прилюдно, но ему не хочется смущать Лютика. Впрочем, сейчас его мальчик только жмётся к нему теснее, касаясь губами шеи. И Геральт обнимает его и целует в макушку. Когда самолёт взлетает, Лютику всё ещё страшно: он стискивает пальцы Геральта в своей ладони и крепко зажмуривается, однако потом, когда взлёт позади, он выдыхает и с восхищением на лице хватается за телефон, чтобы сфотографировать облака. — Смотри, смотри, — он тормошит Геральта за плечо. — Какая красота! — Я же говорил, что тебе понравится. Какой же ребёнок. Лютик ещё долго возится с камерой, пытаясь сделать лучший кадр, потом так же долго выбирает горячее блюдо из обеда, предлагаемого на борту, чем вызывает недовольный взгляд бортпроводницы, пока Геральт не закатывает глаза и не делает выбор за него: — Курицу. И мне тоже. — Спасибо, — смеётся Лютик. — Я бы ещё час выбирал. — Я же знаю твои вкусы. Баранина бы тебе не понравилась. Лютик потирается о его плечо щекой, как довольный кот, и принимается за еду. Обед оказывается вкусным, он расправляется с ним куда быстрее, чем Геральт, и, устроившись на его плече, спустя какое-то время проваливается в сон. Просыпается он от того, что его гладит по голове тёплая ладонь. — Вставай, солнце. Прилетели. Солнце. Каждый раз, когда Геральт называет его так, у него в груди пушистым комочком поселяется тепло. Лютик улыбается и потирает заспанные глаза. *** Они заселяются в отель. Номер - чистый, светлый, просторный, с большой двуспальной кроватью. — Интересно, как быстро персонал начнёт бросать на нас косые взгляды? — шутливо спрашивает Лютик, растянувшись на покрывале прямо в одежде. — А тебя это волнует? — Геральт озабоченно хмурится. — Нет. Нас тут никто не знает. Какая им разница, кто мы друг другу? Геральт хмыкает и ложится рядом, пропуская сквозь пальцы его волосы. — Пойдём к морю сегодня? — он проводит пальцем по веснушчатой переносице, спускается к губам. Лютик высовывает кончик языка и с улыбкой касается им пальца. — Обязательно. Только… Мне нужно кое-что сказать тебе. Геральт вопросительно приподнимает бровь. Лютик перекатывается на него, ложится сверху, обнимает за шею, порывисто целует в губы и щёки и шепчет: — Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо… — За что? — За всё вот это, — он восхищённо окидывает взглядом номер. — Я не представлял вообще, что это когда-нибудь в жизни случится. Ты такой… такой… ох. Он снова целует его и стискивает в объятиях. Геральт прижимает его к себе. *** Лютик видит море - и его глаза похожи на произведение искусства. Лютик весь выглядит как искусство, но то, что выражает его взгляд сейчас, не смог бы передать на холсте самый талантливый художник. Геральт, крепко держа его за руку на пустынном каменистом побережье, не может перестать любоваться - тем, как развеваются каштановые волосы, какой восторг написан на мягком лице его мальчишки. Лютик безумно красив. Волны бьются о камни, сильный ветер шумит в ушах: поплавать сегодня точно не выйдет - в городе объявлено штормовое предупреждение, но это не так важно: у них ещё точно есть время. Ещё целых две недели. — Я был на море только в раннем детстве, — тихо говорит Лютик. — Успел забыть, какое оно… огромное. Он не смог бы объяснить, почему, но при взгляде на эти сильные волны ему приходит в голову только это слово: огромное. На побережье нет никого. Только они двое. Лютик наконец отмирает, с радостным визгом стаскивает с себя обувь и одежду и бросается к воде. — Лютик! Не смей! Слышишь меня? — Геральт догоняет его и хватает за руку. — Сегодня мы не купаемся. Лютик, кажется, впервые видит его настолько жёстким и раздражённым, но спустя секунду понимает: эта жёсткость вызвана тревогой за него. И мягко обнимает его, целуя в щёку. — Я и не собирался. Хотел просто походить по воде. Спасибо, что волнуешься за меня. — Как за тебя можно не волноваться? — ворчит Геральт. — Ты же ходячая катастрофа. Он рад, что у Лютика хватило благоразумия не броситься в воду сию секунду. Глубоко вдыхая солёный воздух, он раздевается и идёт к воде - туда, куда тянет его счастливый Лютик. Камни - мокрые, высокие волны разбиваются о них, добираясь до босых ног. Солёные капли воды бьют прямо в лицо. Лютик с детским восторгом носится вдоль берега, брызгает в Геральта водой, и тот, окончательно растеряв всю свою серьёзность, отвечает ему тем же. Уже потом, мокрые и раскрасневшиеся, они ложатся на тёплые камни - подальше от волн. Геральт мягко обхватывает Лютика за шею и притягивает к себе. У них ещё много времени. Они успеют и накупаться всласть, и погулять по городу; Лютик обязательно испачкается, когда будет есть мороженое, и Геральт слизнёт с его губ и подбородка растаявший пломбир. И им будет совершенно плевать на то, что скажут о них люди. Но сейчас - они просто целуются на безлюдном пляже под шум волн и редкие крики чаек. В этот момент Геральт как никогда остро чувствует, что нашёл своё. Впереди — целая вечность.